 |
| Автор |
Сообщение |
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
 Глава 15
сон никанора ивановича
нетрудно догадаться, что толстяк с багровой физиономией,
которого поместили в клинике в комнате N 119 был никанор ивано-
вич босой.
Попал он однако, к профессору стравинскому не сразу, а
предварительно побывав в другом месте.
От другого этого места у никанора ивановича осталось в вос-
поминании мало чего. Помнился только письменный стол , шкаф и
диван.
Там с никанором ивановичем, у которого перед глазами как-то
мутилось от приливов крови и душевного возбуждения, вступили в
разговор, но разговор вышел какой-то странный, путаный, а вер-
нее сказать совсем не вышел.
Первый же вопрос, который был задан никанору ивановичу, был
таков:
- вы никанор иванович босой, председатель домкома номер
триста два-бис по садовой?
На это никанор иванович, рассмеявшись страшным смехом, от-
ветил буквально так:
- я никанор, конечно, никанор ! Но какой же я к шуту пред-
седатель !
- То есть как?- Спросили у никанора ивановича, прищурива-
ясь.
- А так, - ответил он, - что ежели я председатель, то я
сразу должен был установить, что он нечистая сила! А то что же
это? Пенсне треснуло... Весь в рванине... Какой же он может
быть переводчик у иностранца!
- Про кого говорите?- Спросили у никанора ивановича.
- Коровьев!- Вскричал никанор иванович, - в пятидесятой
квартире у нас засел! Пишите коровьев. Его немедленно надо из-
ловить! Пишите: шестое парадное, там он.
- Откуда валюту взял?- Задушевно спросили у никанора ивано-
вича.
- Бог истинный, бог всемогущий, - заговорил никанор ивано-
вич, - все видит, а мне туда и дорога. В руках никогда не дер-
жал и не подозревал, какая такая валюта! Господь меня наказует
за скверну мою, - с чувством продолжал никанор иванович, то
застегивая рубашку, то растегивая, то крестясь, - брал! Брал,
но брал нашими советскими! Прописывал за деньги, не спорю, бы-
вало. Хорош и наш секретарь пролежнев, тоже хорош! Прямо скажем
все воры в домоуправлении. Но валюты я не брал!
На просьбу не валять дурака, а рассказывать, как попали
доллары в вентиляцию, никанор иванович стал на колени и качнул-
ся, раскрывая рот, как бы желая проглотить паркетную шашку.
- Желаете, - промычал он, - землю буду есть, что не брал? А
коровьев - он черт.
Всякому терпенью положен предел, и за столом уже повысили
голос, намекнули никанору ивановичу, ему пора заговорить на
человеческом языке.
Тут комнату с этим самым диваном огласил дикий рев никанора
ивановича, вскочившего с колен:
- вон он! Вон он за шкафом! Вот ухмылятся! И пенсне его...
Держите его! Окропить помещение!
Кровь отлила от лица никанора ивановича, он , дрожа, кре-
стил воздух, метался к двери и обратно, запел какую-то молитву
и, наконец , понес полную околесицу.
Стало совершенно ясно, что никанор иванович ни к каким раз-
говорам не пригоден. Его вывели, поместили в отдельной комнате,
где он несколько поутих и только молился и всхлипывал.
На садовую, конечно, с"Ездили и в квартире N 50 побывали.
Но никакого коровьева там не нашли, и никакого коровьева никто
в доме не знал и не видел. Квартира занимаемая покойным берли-
озом и уехавшим в ялту лиходеевым , была совершенно пуста , и в
кабинете мирно висели никем не поврежденные сургучные печати на
шкафах. С тем и уехали с садовой, причем с уехавшими отбыл рас-
терянный и подавленный секретарь домоуправления пролежнев.
Вечером никанор иванович был доставлен в клинику стравин-
ского. Там он повел себя настолько беспокойно, что ему пришлось
сделать впрыскивание по рецепту стравинского, и лишь после по-
луночи никанор иванович уснул в 119 комнате, изредка издавая
тяжелое страдальческое мычание. Но чем далее, тем легче стано-
вился его сон. Он перестал ворочаться и стонать, задышал легко
и ровно, и его оставили одного.
Тогда никанора ивановича посетило сновидение, в основе ко-
торого, несомненно, были его сегодняшние переживания. Началось
с того, что никанору ивановичу привиделось, будто бы какие-то
люди с золотыми трубами в руках подводят его, и очень торжест-
венно, к большим лакированным дверям. У этих дверей спутники
сыграли будто бы туш никанору ивановичу, а затем гулкий бас с
небес весело сказал:
- добро пожаловать, никанор иванович! Сдавайте валюту.
Удивившись крайне, никанор иванович увидел над собой черный
громкоговоритель.
Затем он почему-то очутился в театральном зале, где под
золоченым потолком сияли хрустальные люстры, а на стенах кен-
кеты. Все было как следует, как в небольшом по размерам, но
богатом театре. Имелась сцена, завернутая бархатным знавесом,
по темно вишневому фону усеянным, как звездочками, изображени-
ями золотых увеличенных десяток, суфлерская будка и даже публи-
ка.
Удивило никанора ивановича то, что вся эта публика была
одного пола- мужского, и вся почему-то с бородами. Кроме того,
поражало, что в театральном зале не было стульев и вся эта пу-
блика сидела на полу, великолепно натертом и скользком.
Конфузясь в новом и большом обществе, никанор иванович,
помявшись некоторое время, последовал общему примеру и уселся
на паркет по-турецки, примостившись между каким-то рыжим здоро-
вяком-бородачом и другим, бледным и сильно заросшим граж-
данином. Никто из сидящих не обратил внимания на новорибывшего
зрителя.
Тут послышался мягкий звон колокольчика, свет в зале потух,
занавесь разошлась, и обнаружилась освещенная сцена с креслом,
на котором был золотой колокольчик, и с глухим черным бархатным
задником.
Из кулис тут вышел артист в смокинге, гладко выбритый и
причесанный на пробор, молодой и с очень приятными чертами ли-
ца. Публика в звле оживилась, и все повернулись к сцене. Артист
подошел к будке и потер руки.
- Сидите?- Спросил он мягким баритоном и улыбнулся залу.
- Сидим, сидим, - хором ответили ему из зала тенора и басы.
- Гм...- Заговорил задумчиво артист, - и как вам не надо-
ест, я не понимаю? Все люди, как люди, ходят сейчас по улицам,
наслаждаются весенним солнцем и теплом, а вы здесь на полу тор-
чите в душном зале! Неужто уж проограмма такая интересная?
Впрочем, что кому нравится, - философски закончил артист.
Затем он переменил и тембр голоса, и интонации и весеело и
звучно об"явил:
- итак, следующим номером нашей программы - никанор ивано-
вич босой, председатель домового комитета и заведующий ди-
етической столовкой. Попросим никанора ивановича!
Дружный аплодимент был ответом артисту. Удивленный никанор
иванович вытаращил глаза, а конферансье, закрывшись рукою от
света рампы, нашел его взором среди сидящих и ласково поманил
его пальцем на сцену. И никанор иванович, не помня как, оказал-
ся на сцене.
В глаза ему снизу и спереди ударил свет цветных рамп, от-
чего сразу провалился в темноту зал с публикой.
- Ну-с, никанор иванович, покажите нам пример, - задушевно
заговорил молодой артист, - и сдавайте валюту.
Наступила тишина. Никанор иванович перевел дух и тихо за-
говорил:
- богом клянусь, что...
Но не успел он выговорить эти слова, как весь зал разразил-
ся криками негодования. Никанор иванович растерялся и умолк.
- Насколько я понял вас, - заговорил ведущий программу, -
вы хотели поклясться богом, что у вас нет валюты?- И он участ-
ливо поглядел на никанора ивановича.
- Так точно, нету, - ответил никанор иванович.
- Так, - отозвался артист, - а простите за нескромность,
откуда же взялись четыреста долларов, обнаруженные в уборной
той квартиры, единственным обитателем коей являетесь вы с вашей
супругой?
- Волшебные!- Явно иронически сказал кто-то в темном зале.
- Так точно, волшебные, - робко ответил никанор иванович по
неопределенному адресу, не то артисту, не то в темный зал, и
пояснил:- нечистая сила, клетчатый переводчик подбросил.
И опять негодующе взревел зал. Когда же настала тишина,
артист сказал:
- вот какие басни лафонтена приходится мне выслушивать!
Подбросили четыреста долларов! Вот вы: все вы здесь валютчики!
Обращаюсь к вам как к специалистам- мыслимое ли это дело?
- Мы не валютчики, - раздались отдельные обиженные голоса в
зале, - но дело это немыслимое.
- Целиком присоединяюсь, - твердо сказал артист, - и спрошу
вас: что могут подбросить?
- Ребенка!- Крикнул кто-то из зала.
- Абсолютно верно, - подтвердил ведущий программу, - ребен-
ка, анонимное письмо, прокламацию, адскую машину, мало ли что
еще, но четыреста долларов никто не станет подбрасывать, ибо
такого идиота в природе не имеется, - и, обратившись к никанору
ивановичу, артист добавил укоризненно и печально:- огорчили вы
меня, никанор иванович! А я-то на вас надеялся. Итак, номер наш
не удался.
В зале раздался свист по адресу никанора ивановича.
- Валютчик он!- Выкрикавали в зале, - из-за таких-то и мы
невинно терпим!
- Не ругайте его, - мягко сказал конферансье, - он раскает-
ся.- И, обратив к никанору ивановичу полные слез голубые глаза,
добавил:- ну, идите, никанор иванович, на место!
После этого артист позвонил в колокольчик и громко об"Явил:
- антракт, негодяи!
Потрясенный никанор иванович, неожиданно для себя ставший
участником какой-то театральной програмы, опять оказался на
своем месте на полу. Тут ему приснилось, что зал погрузился в
полную тьму и что на стенах выскочили красные горящие слова:
"сдавайте валюту!" Потом опять раскрылся занавес и конферансье
пригласил:
- попрошу на сцену сергея герардовича дунчиль.
Дунчиль оказался благообразным, но сильно запущенным муж-
чиной лет пятидесяти.
- Сергей герардович, - обратился к нему конферансье, - вот
уже полтора месяца вы сидите здесь, упорно отказываясь сдать
оставшуюся у вас валюту, в то время как страна нуждается в ней,
а вам она совершенно ни к чему, а вы все-таки упорствуете. Вы-
человек интеллигентный, прекрасно все это понимаете и все же не
хотите пойти мне навстречу.
- К сожалению, ничего сделать не могу, так как валюты у
меня больше нет, - спокойно ответил дунчиль.
- Так нет ли, по крайне мере, бриллиантов?- Спросил артист.
- И бриллиантов нет.
Артист повесил голову и задумался, а потом хлопнул в ладо-
ши. Из кулисы вышла на сценну средних лет дама, одетая по моде,
то есть в пальто без воротника и в крошечной шляпке. Дама имела
встревоженный вид, а дунчиль поглядел на нее, не шевельнув бро-
вью.
- Кто эта дама?- Спросил ведущий программу у дунчиля.
- Это моя жена, - с достоинсвом ответил дунчиль и посмотрел
на длинную шею дамы с некоторым отвращением.
- Мы потревожили вас, мадам дунчиль, - отнесся к залу кон-
ферансье, - вот по какому поводу: мы хотели вас спросить, есть
ли еще у вашего супруга валюта?
- Он тогда все сдал, - волнуясь, ответила мадам дунчиль.
- Так, - сказал артист, - ну, что же, раз так, то так. Если
все сдал, то нам надлежит немедленно расстаться с сергеем ге-
рардовичем, что же поделаешь! Если угодно, вы можете покинуть
театр, сергей герардович, - и артист сделал царственный жест.
Дунчиль спокойно и с достоинством повернулся и пошел к ку-
лисе.
- Одну минуточку!- Остановил его конферансье, - позвольте
мне на прощанье показать еще один номер из нашей программы, - и
опять хлопнул в ладоши.
Черный занавес раздвинулся, и на сцену вышла юная красавица
в бальном платье, держащая в руках золотой подносик, на котором
лежала толстая пачка, перевязанная конфетной лентой, и брилли-
антовое колье, от которого во все стороны отскакивали синие,
желтые и красные огни.
Дунчиль отступил на шаг, и лицо его покрылось бледностью.
Зал замер
- восемнадцать тысяч долларов и колье в сорок тысяч золо-
том, - торжественно об"явил артист, - хранил сергей герардович
в городе харькове в квартире своей любовницы иды геркулановны
ворс, которую мы имеем удовольствие видеть перед собою и кото-
рая любезно помогла обнаружить эти бесценные, но бесцельные в
руках частного лица сокровища. Большое спасибо, ида геркуланов-
на.
Красавица, улыбнувшись, сверкнула зубами, и мохнатые ее
ресницы дрогнули.
- А под вашею полною достоинства личиною, - отнесся артист
к дунчилю, - срывается жадный паук и поразительный охмуряло и
врун. Вы извели всех за полтора месяца своим тупым упрямством.
Ступайте же теперь домой, и пусть тот ад, который устроит вам
ваша супруга, будет вам наказанием.
Дунчиль качнулся и, кажется, хотел повалиться, но чьи-то
участливые руки подхватили его. Тут рухнул передний занавес и
скрыл всех бывших на сцене.
Бешеные рукоплескания потрясли зал до того, что никанору
ивановичу показалось, будто в люстрах запрыгали огни. А когда
пердний черный занавес ушел вверх, на сцене уже никого не было,
кроме одинокого артиста. Он сорвал второй залп рукоплесканий,
раскланялся и заговорил:
- в лице этого дунчиля перед вами выступил в нашей програм-
ме типичный осел. Ведь я уже имел удовольствие говорить вчера,
что тайное хранение валюты является бессмыслицей. Использовать
ее никто не может ни при каких обстоятельствах, уверяю вас.
Возьмем хотя бы этого дунчиля. Он получает великолепное жалова-
нье и ни в чем не нуждается. У него прекрасная квартира, жена и
красавица любовница. Так нет же, вместо того, чтобы жить тихо и
мирно, без всяких неприятностей, сдав валюту и камни, этот ко-
рыстный болван добился все-таки того, что разоблачен при всех и
на закуску нажил крупнейшую семейную непрятность. Итак, кто
сдает? Нет желающих? В таком случае, следующим номером нашей
программы- известный драматический талант, артист куролесов
савва потаповч, специально приглашенный, исполнит отрывок из
"Скупого рыцаря" пушкина.
Обещанный куролесов не замедлил явиться на сцене и оказался
рослым и мясистым бритым мужчиной во фраке и белом галстухе.
Без всяких предисловий он скроил мрачное лицо, сдвинул бро-
ви и заговорил ненатуральным голосом, косясь на золотой коло-
кольчик:
- как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь преврат-
ницей лукавой...
И куролесов рассказал о себе много нехорошего. Никанор ива-
нович слышал, как куролесов признавался в том, что какая-то
несчастная вдова, воя, стояла перед ним на коленях под дождем,
но не тронула черствого сердца артиста. Никанор иванович до
своего сна совершенно не знал произведений поэта пушкина, но
самого его знал прекрасно и ежедневно по нескольку раз про-
износил фразы вроде: "А за квартиру пушкин платиь будет?" Или
"Лампочку на лестнице, стало быть, пушкин вывинтил?", "Нефть,
стало быть, пушкин покупать будет?"
Теперь, познакомившись с одним из его произведений, никанор
иванович загрустил, представил себе женщину на коленях, с сиро-
тами под дождем, и невольно подумал: "А тип все-таки этот куро-
лесов!"
А тот, все повышая голос, продолжал каяться и окончательно
запутал никанора ивановича, потому что вдруг стал обращаться к
кому-то, кого на сцене не было, и за этого отсутствующего сам
же себе и отвечал, причем называл себя то "Государем", то "Ба-
роном", то "Отцом", то "Сыном", то на "Вы", то на "Ты".
Никанор иванович понял только одно, что помер артист злою
смертью, прокричав: "Ключи! Ключи мои!"- Повалившись после это-
го на пол, хрипя и осторожно срывая с себя галстук.
Умерев, куролесов поднялся, отряхнул пыль с фрачных брюк,
поклонился, улыбнувшись фальшивой улыбкой, и удалился при жид-
ких аплодисментах. А конферансье заговорил так:
- мы прослушали с вами в замечательном исполнении саввы
ивановича скупого рыцаря. Этот рыцарь надеялся, что резвые ни-
мфы сбегутся к нему и произойдет еще многое приятное в том же
духе. Но, как видите, ничего этого не случилось, никакие нимфы
не сбежались к нему, и музы ему дань не принесли, и чертогов он
никаких не воздвиг, а наоборот, кончил очень скверно, помер к
чертовой матери от удара на своем сундуке с валютой и камнями.
Предупреждаю вас, что и с вами случится что-нибудь в этом роде,
если только не хуже, ежели вы не сдадите валюту!
Поэзия ли пушкина произвела такое впечатление или проза-
ическая речь конферансье, но только вдруг из зала раздался за-
стенчивый голос:
- я сдаю валюту.
- Милости прошу на сцену!- Вежливо пригласил конферансье,
всматриваясь в темный зал.
И на сцене оказался маленького роста белокурый гражданин,
судя по лицу, не брившийся около трех недель. Виноват, как ваша
фамилия?- Осведомился конферансье.
- Канавкин николай, - застенчиво отозвался появившийся.
- А! Очень приятно, гражданин канавкин, итак?
- Сдаю, - тихо сказал канавкин.
- Сколько?
- Тысячу долларов и двадцать золотых десяток.
- Браво! Все, что есть?
Ведущий программу уставился прямо в глаза канавкину, и ни-
канору ивановичу даже показалось, что из этих глаз брызнули
лучи, пронизывающие канавкина насквозь, как бы рентгеновские
лучи. В зале перестали дышать.
- Верю!- Наконец воскликнул артист и погасил свой взор, -
верю! Эти глаза не лгут. Ведь сколько же раз я говорил вам, что
основная ваша ошибка заключается в том, что вы недооцениваете
значения человеческих глаз. Поймите, что язык может скрыть ис-
тину, а глаза- никогда! Вам задают внезапный вопрос, вы даже не
вздрагиваете, в одну секунду овладеваете собой и знаете, что
нужно сказать, чтобы укрыть истину, и весьма убедительно гово-
рите, и ни одна складка на вашем лице не шевельнется, но, увы,
встрвоженная вопросом истина со дна души на мнгновение прыгает
в глаза, и все кончено. Она замечена, а вы пойманы!
Произнеся, и с большим жаром, эту очень убедительную речь,
артист ласково осведомился у канавкина:
- где же спрятаны?
- У тетки моей, пороховниковой, на пречистенке...
- А! Это... Постойте... Это у клавдии ильиничны, что ли?
- Да.
- Ах да, да, да! Маленький особнячок? Напротив еще палисад-
ничек? Как же, знаю, знаю! А куда ж вы их там засунули?
- В погребе, в коробке из-под эйнема...
Артист всплеснул руками.
- Видали вы что-нибудь подобное?- Вскричал он огорченно -
да ведь они ж там заплесневеют, отсыреют! Ну мыслимо ли таким
людям доверить валюту? А ? Чисто как дети, ей богу !
- Канавкин и сам понял, что нагрубил и проштрафился, и по-
весил свою хохлатую голову.
- Деньги, - продолжал артист, - должны храниться в госбан-
ке, в специальных сухих и хорошо охраняемых помещениях, а от-
нюдь не в теткином погребе, где их могут, в частности, попор-
тить крысы! Право, стыдно, канавкин! Ведь вы же взрослый чело-
век.
Канавкин уже не знал, куда и деваться и только колупал
пальцем борт своего пиджачка.
- Ну ладно, - смягчился артист, - кто старое помянет...- И
вдруг добавил неожиданно:- да, кстати: за одним разом чтобы,
чтоб машину зря не гонять... У тетки этой самой ведь тоже есть?
А?
Канавкин, никак не ожидавший такого оборота дела, дрогнул,
и в театре наступило молчание.
- Э, канавкин, - укоризненно-ласково сказал конферансье, -
а я-то еще похвалил его! На-те, взял да и засбоил ни с того ни
с сего! Нелепо это, канавкин! Ведь я только что говорил про
глаза. Ведь видно, что у тетки есть. Ну, чего вы нас зря терза-
ете?
- Есть!- Залихватски крикнул канавкин.
- Браво!- Крикнул конферансье.
- Браво!- Страшно взревел зал.
Когда утихло, конферансье поздравил канавкина, пожал ему
руку, предложил отвезти в город в машине домой, и в этой же
машине приказал кому-то в кулисах заехать за теткой и просить
ее пожаловать в женский театр на программу.
- Да, я хотел спросить, - тетка не говорила, где свои пря-
чет?- Осведомился конферансье, любезно предлагая канавкину па-
пиросу и зажженную спичку. Тот, закуривая, усмехнулся как-то
тоскливо.
- Верю, верю, - вздохнув, отозвался артист, - эта скввалыга
не то что племяннику, черту не скажет этого. Ну, что же, по-
пробуем пробудитьв ней человеческие чувства. Быть может, еще не
все струны сгнили в ее ростовщичьей душонке. Всего доброго,
канавкин!
И счастливый канавкин уехал. Артист осведомился, нет ли еще
желающих сдать валюту, но получил в ответ молчание.
- Чудаки, ей богу!- Пожав плечами, проговорил артист, и
занавес скрыл его.
Лампы погасли, некоторое время была тьма, и издалека в ней
слышался нервный тенор, который пел:
"Там груды золота лежат и мне они принадлежат!"
Потом откуда-то издалека дважды донесся аплодисмент.
- В женском театре дамочка какая-то сдает, - неожиданно
проговорил рыжий бородатый сосед никанора ивановича и, вздох-
нув, прибавил, :- эх, кабы не гуси мои! У меня, милый человек,
бойцовые гуси в лианозове. Подохнут они, боюсь, без меня. Птица
боевая, нежная, она требует ухода... Эх, кабы не гуси! Пушки-
ным-то меня не удивишь, - и он опять завздыхал.
Тут зал осветился ярко, и никанору ивановичу стало сниться,
что из всех дверей в него посыпались повара в белых колпаках и
с различными ложками в руках. Поварята втащили в зал чан с су-
пом и лоток с нарезанным черным хлебом. Зрители оживились. Ве-
селые повара шныряли между театралами, разливали суп в миски и
раздавали хлеб.
- Обедайте, ребята, - кричали повара, - и сдавайте валюту!
Чего вам зря здесь сидеть? Охота была эту баланду хлебать. По-
ехал домой, выпил как следует, закусил, хорошо!
- Ну, чего ты, например, засел здесь, отец?- Обратился не-
посредственно к никанору ивановичу толстый с малиновой шеей
повар, протягивая ему миску, в которой в жидкости одиноко пла-
вал капустный лист.
- Нету! Нету! Нету у меня!- Страшным голосом прокричал ни-
канор иванович, - понимаешь, нету!
- Нету?- Грозным басом взревел повар, - нету?- Женским ла-
сковым голосом спросил он, - нету, нету, - успокоительно за-
бормотал он, превращаясь в фельдшерицу прасковью федоровну.
Та ласково трясла стонущего во сне никанора ивановича за
плечо. Тогда растаяли повара и развалился театр с занавесом.
Никанор иванович сквозь слезы разглядел свою комнату в лечеб-
нице и двух в белых халатах, но отнюдь не развязных поваров,
сующихся к людям со своими советами, а доктора и все ту же пра-
сковью федоровну, держащую в руках не миску, а тарелочку, на-
крытую марлей, с лежащим на ней шприцем.
- Ведь это что же, - горько говорил никанор петрович, пока
ему делали укол, - нету у меня и нету! Пусть пушкин им сдает
валюту. Нету!
- Нету, нету, - успокаивала добросердечная прасковья федо-
ровна, - а на нет и суда нет.
Никанору ивановичу полегчало после впрыскивания, и он за-
снул без всяких сновидений.
Но благодаря его выкрикам тревога передалась в 120-ю комна-
ту, где больной проснулся и стал искать свою голову, и в 118-ю,
где забеспокоился неизвестный мастер и в тоске заломил руки,
глядя на луну, вспоминая горькую, последнюю в жизни осеннюю
ночь, полоску света из-под двери в подвале и развившиеся во-
лосы.
Из 118-й комнаты тревога по балкону перелетела к ивану, и
он проснулся и заплакал.
Но врач быстро успокоил всех встревоженных, скорбных гла-
вою, и они стали засыпать. Позднее всех забылся иван, когда над
рекой уже светало. После лекарства, напоившего все его тело,
успокоение пришло к нему, как волна, накрывшая его. Тело его
облегчилось, а голову обдувала теплым ветерком дрема. Он за-
снул, и последнее, что он слышал наяву, было предрассветное
щебетание птиц в лесу. Тело его облегчилось, а голову обдувала
теплым ветерком дрема. Он заснул, и последнее, что он слышал
наяву, было предрассветное щебетание птиц в лесу. Но они вскоре
умолкли, и ему стало сниться, что солнце уже снижалось над лы-
сой горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением...
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 14:45 |
  
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 16
казнь
солнце уже снижалось над лысой горой, и была эта гора оце-
плена двойным оцеплением.
Та кавалерийская ала, что перерезала прокуратору путь около
полудня, рысью вышла к хевронским воротам города. Путь для нее
уже был приготовлен. Пехотинцы каппадокийской когорты отдавили
в стороны скопища людей, мулов и верблюдов, и ала, рыся и под-
нимая до неба белые столбы пыли, вышла на перекресток, где схо-
дились две дороги: южная, ведущая в вифлеем, и северо-запад-
ная - в яффу. Ала понеслась по северо-западной дороге. Те же
каппадокийцы были рассыпаны по краям дороги, и заблаговременно
они согнали с нее в стороны все караваны, спешившие на праздник
в ершалаим. Толпы богомольцев стояли за каппадокийцами, покинув
свои временные полосатые шатры, расскинутые прямо на траве.
Пройдя около километра, ала обогнала вторую когорту молни-
еносного легиона и первая подошла, покрыв еще километр, к под-
ножию лысой горы. Здесь она спешилась. Командир рассыпал алу на
взводы, и они оцепили все подножие невысокого холма, оставив
свободным только один под"Ем на него с яффской дороги.
Через некоторое время за алой подошла к холму вторая когор-
та, поднялась на один ярус выше и венцом опоясала гору.
Наконец подошла кентурия под командой марка крысобоя. Она
шла, растянутая двумя цепями по краям дороги, а между этими
цепями, под конвоем тайной стражи, ехали в повозке трое осуж-
денных с белыми досками на шее, на каждой из которых было на-
писано "разбойник и мятежник", На двух языках - арамейском и
греческом. За повозкой осужденных двигались другие, нагруженные
свежеотесанными столбами с перекладинами, веревками, лопатами,
ведрами и топорами. На этих повозках ехали шесть палачей. За
ними верхом ехали кентурион марк, начальник храмовой стражи в
ершалаиме и тот самый человек в капюшоне, с которым пилат имел
мимолетное совещание в затемненной комнате во дворце. Замыка-
лась процессия солдатской цепью, а за нею уже около двух тысяч
любопытных, не испугавшихся адской жары и желавших присутст-
вовать при интересном зрелище.
К этим любопытным из города присоеденились теперь любопыт-
ные богомольцы, которых беспрепятственно пропускали в хвост
процессии. Под тонкие выкрики глашатаев, сопровождавших колону
и кричавших то, что около полудня прокричал пилат, она втяну-
лась на лысую гору.
Ала пропустила всех во второй ярус, а вторая кентурия про-
пустила наверх только тех, кто имел отношение к казни, а затем,
быстро маневрируя, рассеяла толпу вокруг всего холма, так что
та оказалась между пехотным оцеплением вверху и кавалерийским
внизу. Теперь она могла видеть казнь сквозь неплотную цепь пе-
хотинцев.
Итак, прошло со времени под"ема процессии в гору более трех
часов, и солнце уже снижалось над лысой горой, но жар еще был
не выносим, и солдаты в обоих оцеплениях страдали от него, то-
мились от скуки и в душе проклинали трех разбойников, искренне
желая им скорейшей смерти.
Маленький командир алы со взмокшим лбом и в темной от пота
на спине белой рубахе, находившийся внизу холма у открытого
под"Ема, то и дело подходил к кожанному ведру в первом взводе,
черпал из него пригоршнями боду, пил и мочил свой тюрбан. По-
лучив от этого некоторое облегчение, он отходил и вновь начинал
мерить взад и вперед пыльную дорогу, ведущую на вершину. Длин-
ный меч его стучал по кожаному шнурованному сапогу. Командир
желал показать своим кавалеристам пример выносливости, но, жа-
лея солдат, разрешил им из пик, воткнутых в землю, устроить
пирамиды и набросить на них белые плащи. Под этими шалашами и
скрывались от безжалостного солнца сирийцы. Ведра пустели бы-
стро, и кавалеристы из разных взводов по очереди отправлялись
за водой в балку под город, где в жидкой тени тощих тутовых
деревьев доживал свои дни на этой дьявольской жаре мутноватый
ручей. Тут же стояли, ловя нестойкую тень, и скучали коноводы,
державшие присмиревших лошадей.
Томление солдат и брань их по адресу разбойников были по-
нятны. Опасения прокуратора насчет беспорядков, которые могли
произойти во время казни в ненавидимом им городе ершалаиме, к
счастью, не оправдались. И когда побежал четвертый час казни,
между двумя цепями, верхней пехотой и кавалерией у подножья, не
осталось, вопреки всем ожиданиям, ни одного человека. Солнце
сожгло толпу и погнало ее обратно в ершалаим. За цепью двух
римских кентурий оказались только две неизвестно кому принад-
лежащие и зачем-то попавшие на холм собаки. Но и их сморила
жара, и они легли, высунув языки, и не обращая никакого внима-
ния на зеленоспинных ящериц, единственных существ, не боящихся
солнца и шныряющих меж расскаленными камнями и какими-то вьющи-
мися по земле растениями с большими колючками.
Никто не сделал попытки отбивать осужденных ни в самом ер-
шалаиме, наводненном вйсками, ни здесь, на оцепленном холме, и
толпа вернулась в город, ибо, действительно, ровно ничего ин-
тересного не было в этой казни, а там в городе уже шли пригото-
вления к наступающему вечером великому празднику пасхи.
Римская пехота во втором ярусе страдала еще больше кавале-
ристов. Кентурион крысобой единственно что разрешил солдатам -
это снять шлемы и накрыться белыми повязками, смоченными водой,
но держал солдат стоя и с копьями в руках. Сам он в такой же
повязке, но не смоченой, а сухой, расхаживал невдалеке от груп-
пы палачей, не сняв даже со своей рубахи накладных серебрянных
львиных морд, не сняв поножей, меча и ножа. Солнце било прямо в
кентуриона, не причиняя ему никакого вреда, и на львиные морды
нельзя было взглянуть, глаза выедал ослепительный блеск как бы
вскипавшего на солнце серебра.
На изуродованном лице крысобоя не выражалось ни утомления,
ни неудовольствия, и казалось, что великан кентурион в силах
ходить так весь день, всю ночь и еще день, - словом, столько,
сколько будет надо. Все так же ходить, наложив руки на тяжелый
с медными бляхами пояс, все так же сурово поглядывая то на
столбы с казненными, то на солдат в цепи, все так же равнодушно
отбрасывая концом мохнатого сапога попадающиеся ему под ноги
выбеленные временем человеческие кости или мелкие кремни.
Тот человек в капюшоне поместился недалеко от столбов на
трехногом табурете и сидел в благодушной неподвижности, изред-
ка, впрочем, от скуки прутиком расковыривая песок.
То, что было сказано о том, что за цепью легионеров не было
ни одного человека, не совсем верно. Одтн-то человек был, но
просто не всем он был виден. Он поместился не на той стороне,
где был открыт под"ем на гору и с которой было удобнее всего
видеть казнь, а в стороне северной, там, где холм был не отлог
и доступен, а неровен, где были и провалы и щели/ там, где,
уцепившись в расщелине за проклятую небом безводную землю, пы-
талось жить больное фиговое деревцо.
Именно под ним, вовсе не дающим никакой тени, и утвердился
этот единственный зритель, а не участник казни, и сидел на ка-
мне с самого начала, то есть вот уже четвертый час. Да, для
того, чтобы видеть казнь, он выбрал не лучшую, а худшую пози-
цию. Но все-таки и с нее столбы были видны, видны были за цепью
и два сверкающие пятна на груди кентуриона, а этого, по-
видимому, для человека, явно желавшего остаться мало замеченым
и никем не тревожимым, было совершенно достаточно.
Но часа четыре тому назад, при начале казни, этот человек
вел себя совершенно не так и очень мог быть замечен, отчего,
вероятно, он и переменил теперь свое поведение и уединился.
Тогда, лишь только процессия вошла на самый верх за цепь,
он и появился впервые и притом как человек явно опоздавший. Он
тяжело дышал и не шел, а бежал на холм, толкался и, увидев, что
перед ним, как и перед всеми другими, сомкнулась цепь, сделал
наивную попытку, притворившись, что не понимает раздраженных
окриков, прорваться между солдатами к самому месту казни, где
уже снимали осужденных с повозки. За это он получил тяжелый
удар тупым концом копья в грудь и отскочил от солдат, вскри-
кнув, но не от боли, а от отчаяния. Ударившего легионера он
окинл мутным и совершенно равнодушным ко всему взором, как че-
ловек, нечувствительный к физической боли.
Кашляя и задыхаясь, держась за грудь, он обежал кругом хол-
ма, стремясь на северной стороне холма найти какую-нибыдь щель
в цепи, где можно было бы проскользнуть. Но было уже поздно.
Кольцо сомкнулось. И человек с искаженным от горя лицом вынуж-
ден бал отказаться от своих попыток прорваться к повозкам, с
которых уже сняли столбы. Эти попытки не к чему не привели бы,
кроме того, что он был бы схвачен, а быть задержанным в этот
день никоим образом не входило в его план.
И вот он ушел в сторону к расщелине, где было спокойнее и
никто ему не мешал.
Теперь, сидя на камне, этот чернобородый, с гноящимися от
солнца и бессоницы глазами, человек тосковал. Он то вздыхал,
открывая свой истасканый в скитаниях, из голубого привративший-
ся в грязно серый, талиф, и обнажал ушибленную копьем грудь, по
которой стекал грязный пот, то в невыносимой муке поднимал гла-
за в небо, следя за тремя стервятниками, давно уже плававшими в
вышине большими кругами в предчувствии скорого пира, то вперял
безнадежный взор в желтую землю и видел на ней полуразрушенный
собачий череп и бегающих вокруг него ящериц.
Мучения человека были настолько велики, что по временам он
заговаривал сам с собой.
- О, я глупец!- Бормотал он, раскачиваясь на камне в душев-
ной боли и ногтями царапая смуглую грудь, - глупец, неразумная
женщина, трус ! Падаль я, а не человек!
Он умолкал, поникал головой, потом, напившись из деревянной
фляги теплой воды, оживал вновь и хватался за нож, спрятанный
под таллифом на груди, то за кусок пергамента, лежащий перед
ним на камне рядом с палочкой и пузырьком с тушью.
На этом пергаменте уже были набросаны записи:
"Бегут минуты, и я, левий матвей, нахожусь на лысой горе, а
смерти все нет!"
Далее:
"Солнце склоняется, а смерти нет".
Теперь левий матвей безнадежно записал острой палочкой так:
"Бог ! За что гневаешься на него ? Пошли ему смерть".
Записав это, он болезненно всхлипнул и опять ногтями из-
ранил свою грудь.
Причина отчаяния ливия заключалась в той страшной неудаче,
что постигла иешуа и его, и, кроме того, в той тяжкой ошибке,
которую он, левий, по его мнению, совершил. Позавчера днем ие-
шуа и левий находились в виффании под ершалаимом, где гостили у
одного огородника, которому черезвычайно понравились проповеди
иешуа. Все утро оба гостя проработали на огороде, помогая хозя-
ину, а к вечеру собрались идти по холодку в ершалаим. Но иешуа
почему-то заспешил, сказал, что у него в городе неотложное де-
ло, и ушел около полудня один. Вот в этом-то и заключалась пер-
вая ошибка левия матвея. Зачем, зачем он отпустил его одного!
Вечером матвею идти в ершалаим не пришлось. Какая-то не-
ожиданная и ужасная хворь поразила его. Его затрясло, тело его
наполнилось огнем, он стал стучать зубами и поминутно просить
пить.Никуда идти он не мог. Он повалился на попону в сарае ого-
родника и провалялся на ней до рассвета пятницы, когда болезнь
так же неожиданно отпустила левия, как и напала на него. Хоть
он был еще слаб и ноги его дрожали, он, томимый каким-то пред-
чувствием беды, распростился с хозяином и отправился в ершала-
им. Там он узнал, что предчувствие его не обмануло. Беда случи-
лась. Левий был в толпе и слышал, как прокуратор об"Явил при-
говор
когда осужденных повели на гору, левий матвей бежал рядом с
цепью в толпе любопытных, стараясь каким-нибудь образом неза-
метно дать знать иешуа хотя бы уж то, что он, левий, здесь, с
ним, что он не бросил его на последнем пути и что он молится о
том, чтобы смерть иешуа постигла как можно скорее. Но иешуа,
смотрящий вдаль, туда, куда его увозили, конечно, левия не ви-
дал.
И вот, когда процессия прошла около полуверсты по дороге,
матвея, которого толкали в толпе у самой цепи, осенила простая
и гениальная мысль, и тотчас же, по своей горячности, он осыпал
себя проклятьями за то, что она не пришла ему раньше. Солдаты
шли не тесною цепью. Между ними были промежутки. При большой
ловкости и очень точном расчете можно было, согнувшись, проско-
чить между двумя легионерами, дорваться до повозки и вскочить
на нее. Тогда иешуа спасен от мучений.
Одного мгновения достаточно, чтобы ударить иешуа ножом в
спину, крикнув ему: "иешуа! Я спасаю тебя и ухожу вместе с то-
бой! Я, матвей, твой верный и единственный ученик!"
А если бы бог благословил еще одним свободным мгновением,
можно было бы успеть заколоться и самому, избежав смерти на
столбе. Впрочем, последнее мало интересовало левия, бывшего
сборщика податей. Ему было безразлично, как погибать. Он хотел
одного, чтобы иешуа, не сделавший никому в жизни ни малейшего
зла, избежал бы истязаний.
План был очень хорош, но дело заключалось в том, что у ле-
вия ножа с собою не было. Не было у него и не одной монеты де-
нег.
В бешенстве на себя, левий выбрался из толпы и побежал об-
ратно в город. В горящей его голове прыгала только одна горя-
чечная мысль о том, как сейчас же, каким угодно способом, до-
стать в городе нож и успеть догнать поцессию.
Он добежал до городских ворот, лавируя в толчее всасывав-
шихся в город караванов, и увидел на левой руке у себя раскры-
тую дверь лавчонки, где продавали хлеб. Тяжело дыша после бега
по раскаленной дороге, левий овладел собой, очень степенно во-
шел в лавчонку, приветствовал хозяйку, стоявшую за прилавком,
попросил ее снять с полки верхний каравай, который почему-то
ему понравился больше других, и, когда та повернулась, молча и
быстро взял с прилавка то, чего лучше и быть не может, - от-
точенный, как бритва, длинный хлебный нож, и тотчас кинулся из
лавки вон. Через несколько минут он вновь был на яффской до-
роге. Но процессии уже не было видно. Он побежал. По временам
ему приходилось валиться прямо в пыль и лежать неподвижно, что-
бы отдышаться. И так он лежал, поражая проезжающих на мулах и
шедших пешком в ершалаим людей. Он лежал, слушая, как колотится
его сердце не только в груди, но и в голове и в ушах. Отдышав-
шись немного, он вскакивал и продолжал бежать, но все медленнее
и медленнее. Когда он наконец увидал пылящуюу вдали длинныю
процессию она была уже у подножия холма.
- О, бог...- Простонал левий, понимая, что он опаздывает. И
он опоздал.
Когда истек четвертый час казни, мучения левия достигли
наивысшей степени, и он впал в ярость. Поднявшись с камня, он
швырнул на землю бесполезно, как он теперь думал, украденный
нож, раздавил флягу ногою, лишив себя воды, сбросил с головы
кефи, вцепился в свои жидкие волосы и стал проклинать себя.
Он проклинал себя, выкликая бессмысленный слова, рычал и
плевался, поносил своего отца и мать, породивших на свет глуп-
ца.
Видя, что клятвы и брань не действуют и ничего от этого на
солнцепеке не меняется, он сжал сухие кулаку, зажмурившись,
вознес их к небу, к солнцу, которое сползало все ниже, удлинняя
тени и уходя, чтобы упасть в средиземное море, и потребовал у
бога немедленного чуда. Он требовал, чтобы бог тотчас же послал
иешуа смерть.
Открыв глаза, он убедился в том, что на холме все без из-
менений, за исключением того, что пылавшие на груди кентуриона
пятна потухли. Солнце посылало лучи в спины казнимых, обращеных
лицами к ершалаиму. Тогда левий закричал:
- проклинаю тебя, бог!
Осипшим голосом он кричал о том, что убедился в несправед-
ливости бога и верить ему более не намерен.
- Ты глух!- Рычал левий, - если б ты не был глухим, ты
услышал бы меня и убил его тут же.
Зажмурившись, левий ждал огня, который упадет на него с
неба и поразит его самого. Этого не случилось, и, не разжимая
век, левий продолжал выкрикивать язвительные и обидные речи
небу. Он кричал о полном своем разочаровании и о том, что суще-
ствуют другие боги и религии. Да, другой бы бог не допустил бы
того, никогда не допустил бы, чтобы человек, подобный иешуа,
был сжигаем солнцем на столбе.
- Я ошибался!- Кричал совсем охрипший левий, - ты бог зла!
Или твои глаза совсем закрыл дым из курильниц храма, а уши твои
перестали что-либо слышать, кроме трубных звуков священников?
Ты не всемогущий бог. Проклинаю тебя, бог разбойников, их по-
кровитель и душа!
Тут что-то дунуло в лицо бывшему сборщику и что-то зашеле-
стело у него под ногами. Дунуло еще раз, и тогда, открыв глаза,
левий увиделю что все в мире, под влиянием ли его проклятий или
в силу каких-либо других причин, изменилось. Солнце исчезло, не
дойдя до моря, в котором тонуло ежевечерне. Поглотив его, по
небу с запада поднималась грозно и неуклонно грозовая туча.
Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечи-
вало желтым. Туча ворчала, и из нее время от времени вывалива-
лись огненные нити. По яффской дороге, по скудной гионской до-
лине, над шатрами богомольцев, гонимые внезапно поднявшимся
ветром, летели пыльные столбы. Левий умолк, стараясь со-
образить, принесет ли гроза, которая сейчас накроет ершалаим,
какое-либо изменение в судьбе несчастного иешуа. И тут же, гля-
дя на нити огня, раскраивающие тучу, стал просить, чтобы молния
ударила в столб иешуа. В раскаянии глядя в чистое небо, которое
еще не пожрала туча и где стервятники ложились на крало, чтобы
уходить от грозы, левий подумал, что безумно поспешил со своими
проклятиями. Теперь бог не послушает его.
Обратив свой взор к подножию холма, левий приковался к тому
месту, где стоял, рассыпавшись, кавалерийский полк, и увидел,
что там произошли значительные изменения. С высоты левию уда-
лось хорошо рассмотреть, как солдаты суетились, выдергивая пики
из земли, как набрасывали на себя плащи, как коноводы бежали к
дороге рысцой, ведя на поводу вороных лошадей. Полк снимался,
это было ясно. Левий, защищаясь от бьющей в лицо пыли рукой,
отплевываясь, старался сообразить, что бы это значило, что ка-
валерия собирается уходить? Он перевел взгляд повыше и раз-
глядел фигурку в багряной военной хламиде, поднимающуюся к пло-
щадке казни. И тут от предчавствия радостного конца похолодело
сердце бывшего сборщика.
Подымавшийся на гору в пятом часу страданий разбойников был
командир когорты, прискакавший из ершалаима в сопровождении
ординарца. Цепь солдат по мановению крысобоя разомкнулась, и
кентурион отдал честь трибуну. Тот, отводя крысобоя в сторону,
что-то прошептал ему. Кентурион вторично отдал честь и двинулся
к групе палачей, сидящих на камнях у подножий столбов. Трибун
же направил свои шаги к тому, кто сидел на трехногом табурете,
и сидящий вежливо поднялся навстречу трибуну. И ему что-то не-
громко сказал трибун, и оба они пошли к столбам. К ним присо-
еденился и начальник храмовой стражи.
Крысобой, брезгливо покосившись на грязные тряпки, бывшие
недавно одеждой преступников, от которой отказались палачи,
отохвал двух из них и приказал:
- за мною!
С ближайшего столба доносилась хриплая бессмысленная песен-
ка. Повешенный на нем гестас к концу третьего часа казни сошел
с ума от мух и солнца и теперь тихо пел что-то про виноград, но
головою, покрытой чалмой, изредка все-таки покачивал, и тогда
мухи вяло поднимались с его лица и вохвращались на него опять.
Дисмас на втором столбе страдал более двух других, потому
что его не одолевало забытье, и он качал головой часто и мерно,
то вправо, то влево, чтобы ухом ударять по плечу.
Счастливее двух других был иешуа. В первый же час его стали
поражать обмороки, а затем он впал в забытье, повесив голову в
размотавшейся чалме. Мухи и слепни поэтому соверщенно облепили
его, так что лицо его изчезло под черной шевелящейся масой. В
паху, и на животе, и под мышками сидели жирные слепни и сосали
желтое обнаженное тело.
Повинуясь жестам человека в капюшоне, один из палачей взял
копье, а другой поднес к столбу ведро и губку. Первый из пала-
чей поднял копье и постучал им сперва по одной, потом по другой
руке иешуа, вытянутым и привязанным веревками к поперечной
перекладине столба. Тело с выпятившимися ребрами вздрогнуло.
Палач провел концом копья по животу. Тогда иешуа поднял голову,
и мухи с гуденьем снялись, и открылось лицо повешенного, рас-
пухшее от укусов, с заплывшими глазами, неузнаваемое лицо.
Разлепив веки, га-ноцри глянул вниз. Глаза его, обычно
ясные, теперь были мутноваты.
- Га-ноцри!- Сказал палач.
Га-ноцри шевельнул вспухшими губами и отозвался хриплым
разбойничьим голосом:
- что тебе надо? Зачем подошел ко мне?
- Пей!- Сказал палач, и пропитанная водою губка на конце
копья поднялась к губам иешуа. Радость сверкнула у того в гла-
зах, он прильнул к губке и с жадностью начал впитывать влагу. С
соседнего столба донесся голос дисмаса:
- несправедливость! Я такое же разбойник, как и он.
Дисмас напрягся, но шевельнуться не смог, руки его в трех
местах на перекладине держали веревочные кольца. Он втянул жи-
вот, ногтями вцепился в концы перекладин, голову держал повер-
нутой к столбу иешуа, злоба пылала в глазах дисмаса.
Пыльная туча накрыла площадку, сильно потемнело. Когда пыль
унеслась, кентурион крикнул:
- молчать на втором столбе!
Дисмас умолк, иешуа оторвался от губки и, стараясь, чтобы
голос его звучал ласково и убедительно, и не добившись этого,
хрипло попросил палача:
- дай попить ему.
Становилось все темнее. Туча залила уже полнеба, стремясь к
ершалаиму, белые кипящие облака неслись впереди наполненной
черной влагой и огнем тучи. Сверкнуло и ударило над самым хол-
мом. Палач снял губку с копья.
- Славь великодушного игемона!- Торжественно шепнул он и
тихонько кольнул иешуа в сердце. Тот дрогнул, шепнул:
- игемон...
Кровь побежала по его животу, нижняя челюсть судорожно дро-
гнула, и голова его повисла.
При втором громовом ударе палач уже поил дисмаса и с теми
же словами:
- славь игемона!- Убил его.
Гестас, лишенный расудка, испуганно вскрикнул, лишь только
палач оказался около него, но когда губка коснулась его губ,
прорычал что-то и вцепился в нее зубами. Через несколько секунд
обвисло и его тело, сколько позволяли веревки.
Человек в капюшоне шел по следам палача и кентуриона, а за
ним начальник храмовой стражи. Остановившись у первого столба,
человек в капюшоне внимательно оглядел окровавленного иешуа,
тронул белой рукой ступню и сказал спутникам:
- мертв.
То же повторилось и у двух других столбов.
После этого трибун сделал знак кентуриону и, повернувшись,
начал уходить с вершины вместе с начальником храмовой стражи и
человеком в капюшоне. Настала полутьма, и молнии бороздили чер-
ное небо. Из него вдруг брызнуло огнем, и крик кентуриона:
"снимай цепь!"- Утонул в грохоте. Счастливые солдаты кинулись
бежать с холма, надевая шлемы. Тьма накрыла ершалаим.
Ливень хлынул внезапно и застал кентурии на полдороге на
холме. Вода обрушилась так страшно, что, когда солдаты бежали
книзу, им в догонку уже летели бушующие потоки. Солдаты сколь-
зили и падали на размокшей глине, спеша на ровную дорогу, по
которой- уже чуть видная в пелене воды- уходила в ершалаим до
нитки мокрая конница. Через несколько минут в дымном зареве
грозы, воды и огня на холме остался только один человек. По-
трясая недаром украденным ножом, срываясь со скользких уступов,
цепляясь за что попало, иногда ползая на коленях, он стремился
к столбам. Он, то пропадал в полной мгле, то вдруг освещался
трепещущим светом.
Добравшись до столбов, уже по щиколотку в воде, он содрал с
себя отяжелевший, пропитанный водою талиф, остался в одной ру-
бахе и припал к ногам иешуа. Он перерезал веревки на голенях,
поднялся на нижнюю перекладину, обнял иешуа и освободил руки от
верхних связей. Голое влажное тело иешуа обрушилось на левия и
повалило его наземь. Левий тут же хотел взвалить его на плечи,
но какая-то мысль остановила его. Он оставил на земле в воде
тело с запрокинутой головой и разметанными руками и побежал на
раз"езжающихся в глиняной жиже ногах к другим столбам. Он пере-
резал веревки и на них, и два тела обрушились на землю.
Прошло несколько минут, и на вершине холма остались только
эти два тела и три пустых столба. Вода била и поворачивала эти
тела.
Ни левия, ни тела иешуа наверху холма в это время уже не
было.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 14:49 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава17
беспокойный день
утром в пятницу, то есть на другой день после проклятого
сеанса, весь наличный состав служащих варьете- бухгалтер васи-
лий степанович ласточкин, два счетовода, три машинистки, обе
кассирши, курьеры, капельдинеры и уборщицы, - словом, все, кто
был в наличности, не находились при деле на своих местах, а все
сидели на подоконниках окон, выходящих на садовую, и смотрели
на то, что делается под стеною варьете. Под этой стеной в два
ряда лепилась многотысячная очередь, хвост которой находился на
кудинской площади. В голове этой очереди стояло примерно два
десятка хорошо известных в театральной москве барышников.
Очередь держала себя очень взволнованно, привлекала внима-
ние струившихся мимо граждан и занималась обсуждением зажига-
тельных рассказов о вчерашнем невиданном сеансе черной магии.
Эти же рассказы привели в величайшее смущение бухгалтера баси-
лия степановича, который накануне на спектакле не был. Капель-
динеры рассказывали бог знает что, в том числе, как после окон-
чания знаменитого сеанса некоторые гражданки в неприличном виде
бегали по улице, и прочее в том же роде. Скромный и тихий васи-
лий степанович только моргал глазами, слушая россказни обо всех
этих чудесах, и решительно не знал, что ему предпринять, а меж-
ду тем предпринимать нужно было что-то, и именно ему, так как
он теперь остался старшим во всей команде варьете.
К десяти часам утра очередь жаждущих билетов до того вспу-
хла, что о ней дошли слухи до милиции, и с удивительной быстро-
той были присланы как пешие, так и конные наряды, которые эту
очередь и привели в некоторый порядок. Однако и стоящая в по-
рядке змея длинною в километр сама по себе уже представляла
великий соблазн и приводила граждан на садовой в полное изум-
ление.
Это было снаружи, а внутри варьете тоже было очень неладно.
С самого раннего утра начали звонить и звонили непрерывно теле-
фоны в кабинете лиходеева, в кабинете римского, в бухгалтерии,
в кассе и в кабинете варенухи. Василий степанович сперва от-
вечал что-то, отвечала и кассирша, бормотали что-то в телефон
капельдинеры, а потом и вовсе перестали отвечать, потому что на
вопросы где лиходеев, варенуха, римский, отвечать было реши-
тельно нечего. Сперва пробовали отделаться словами "Лиходеев на
квартире", а из города отвечали, что звонили на квартиру и что
квартира говорит, что лиходеев в варьете.
Позвонила взволнованная дама, стала требовать римского, ей
посоветовали позвонить к жене его, на что трубка, зарыдав от-
ветила, что она и есть жена и что римского нигде нет. Начина-
лась какая-то чепуха. Уборщица уже всем рассказала, что, явив-
шись в кабинет финдиректора убирать, увидела, что дверь на-
стежь, лампы горят, окно в сад разбито, кресло валяется на полу
и никого нету.
В одиннадцатом часу ворвалась в варьете мадам римская. Она
рыдала и заламывала руки. Василий степанович совершенно расте-
рялся и не знал, что ей посоветовать. А в половине одинадцатого
явилась милиция. Первый же и совершенно резонный ее вопрос был:
- что у вас тут происходит, граждане? В чем дело?
Команда отступила, выставив вперед бледного и взволнованого
василия степановича. Пришлось называть вещи своими именами и
признаться в том, что администрация варьете, в лице директора,
финдиректора и администратора, пропала и находится неизвестно
где, что конферансье после вчерашнего сеанса был отвезен в пси-
хиатрическую лечебницу и что, коротко говоря, этот вчерашний
сеанс был прямо скандальным сеансом.
Рыдающую мадам римскую, сколько можно успокоили, отправили
домой и более всего заинтересовались рассказом уборщицы о том,
в каком виде был найден кабинет финдиректора. Служащих попроси-
ли отправиться по своим местам и заняться делом, и через корот-
кое время в здании варьете появилось следствие в сопровождении
остроухой, мускулистой, цвета папиросного пепла собаки с чрез-
вычайно умными глазами. Среди служащих варьете тотчас разне-
слось шушуканье о том, что пес- не кто другой, как знаменитый
тузбубен. И точно, это был он. Поведение его изумило всех. Лишь
только тузбубен вбежал в кабинет финдиректора, он зарычал,
оскалив чудовищные желтоватые клыки, затем лег на брюхо и с
каким-то выражением тоски и в то же время ярости в глазах по-
полз к разбитому окну. Преодолев свой страх, он вдруг вскочил
на подоконник и, задрав острую морду вверх, дико и злобно за-
выл. Он не хотел уходить с окна, рычал и вздрагивал и порывался
спрыгнуть вниз.
Пса вывели из кабинета и пустили его в вестибюль, оттуда он
вышел через парадный вход на улицу и привел следовавших за ним
к таксомоторной стоянке. Возле нее он след, по которому шел,
потерял. После этого тузабубен увезли.
Следствие расположилось в кабинете варенухи, куда и стало
по очереди вызывать всех служащих варьете, которые были свиде-
телями вчерашних происшествий во время сеанса. Нужно сказать,
что следствию на каждом шагу приходилось преодолевать непред-
виденные трудности. Ниточка то и дело рвалась в руках.
Афиши-то были? Были. Но за ночь их заклеили новыми, и те-
перь ни одной нет, хоть убей. Откуда взялся этот маг-то самый?
А кто ж его знает. Стало быть, с ним заключали договор?
- Надо полагать, - отвечал взволнованый василий степанович.
- А ежели заключали, так он должен был пройти через бухгал-
терию?
- Всенепременно, - отвечал, волнуясь, василий степанович.
- Так где же он?
- Нету, - отвечал бухгалтер, все более бледнея и разводя
руками. И действительно, ни в папках бухгалтерии, ни у фин-
директора, ни у лиходеева, ни у варенухи никаких следов догово-
ра нет.
Как фамилия-то этого мага? Василий степанович не знает, он
не был вчера на сеансе. Капельдинеры не знают, билетная кассир-
ша морщила лоб, морщила, думала, думала, наконец сказала:
- во... Кажись воланд.
А может быть, и не воланд? Может быть, и не воланд. Может
быть фаланд.
Выяснилось, что в бюро иностранцев ни о каком воланде, а
равно также и фаланде, маге, ровно ничего не слыхали.
Курьер карпов сообщил, что будто бы этот самый маг остано-
вился на квартире у лиходеева. На квартире, конечно, тотчас
побывали. Никакого мага там ни оказалось. Самого лиходеева тоже
нет. Домработницы груни нету, и куда она девалась, никто не
знает. Председателя правления никанора ивановича нету, пролеж-
нева нету!
Выходило что-то совершенно несусветимое: пропала вся голов-
ка администрации, вчера был страшный скандальный сеанс, а кто
его проводил и по чьему наущению- неизвестно.
А дело тем временем шло к полудню, когда должна была от-
крыться касса. Но об этом, конечно, не могло быть и разговвора!
На дверях варьете тут же был вывешен громадный кусок картона с
надписью:"Сегодняшний спектакль отменяется". В очереди началось
волнение, начиная с головы ее, но, она все-таки стала раз-
рушаться, и через час примерно от нее на садовой не осталось и
следа. Следствие отбыло для того, чтобы продолжать свою работу
в другом месте, служащих отпустили, оставив только дежурных, и
двери варьете заперли.
Бухгалтеру василию степановичу предстояло срочно выполнить
две задачи. Во-первых, с"Ездить в комисию зрелищ и увеселений
облегченного типа с докладом о вчерашних происшествиях, а во-
вторых, побывать в финзрелищном секторе для того, чтобы сдать
вчерашнюю кассу - 21711 рублей.
Аккуратный и исполнительный василий степанович упаковал
деньги в газетную бумагу, бечевкой перекрестил пакет, уложил
его в портфель и, прекрасно зная инструкцию, направился, конеч-
но, не к автобусу или трамваю, а к таксомоторной стоянке.
Лишь только шоферы трех машин увидели пассажира, спешашего
на стоянку с туго набитым портфелем, как все трое из-под носа у
него уехали пустыми, почему-то при этом злобно оглядываясь.
Пораженный этим обстоятельством бухгалтер долгое время сто-
ял столбом, соображая, что бы это значило.
Минуты через три подкатила пустая машина, и лицо шофера
сразу перекосилось, лишь только он увидел пассажира.
- Свободна машина?- Изумленно кашлянув, спросил василий
степанович.
- Деньги покажите, - со злобой ответил шофер, не глядя на
пассажира.
Все более поражаясь, бухгалтер, зажав драгоценный портфель
под мышкой, вытащил из бумажника червонец и показал его шоферу.
- Не поеду!- Кратко сказал тот.
- Я извиняюсь...- Начал было бухгалтер, но шофер его пере-
бил:
- трешки есть?
Совершенно сбитый с толку бухгалтер вынул из бумажника две
трешки и показал шоферу.
- Садитесь, - крикнул тот и хлопнул по флажку счетчика так,
что чуть не сломал его.- Поехали.
- Сдачи, что ли, нету?- Робко спросил бухгалтер.
- Полный карман сдачи!- Заорал шофер, и в зеркальце отрази-
лись его наливающиеся кровью глаза, - третий случай со мной
сегодня. Да и с другими то же было. Дает какой-то сукин сын
червонец, я ему сдачи- четыре пятьдесят... Вылез, сволочь! Ми-
нут через пять смотрю вместо червонца бумажка с нарзанной бу-
тылки!- Тут шофер произнес несколько непечатных слов.- Другой-
за зубовской. Червонец. Даю сдачи три рубля. Ушел! Я полез в
кошелек, а оттуда пчела - тяп за палец! Ах ты!..- Шофер опять
вклеил непечатные слова, - а червонца нету. Вчера в этом варь-
ете (непечатные слова) какая-то гадюка фокусник сеанс с червон-
цами сделал (непечатные слова).
Бухгалтер обомлел, с"ежился и сделал такой вид, как будто и
самое слово "Варьете" он слышит впервые, а сам подумал: "Ну и
ну!.."
Приехав куда нужно, расплатившись благополучно, бухгалтер
вошел в здание и устремился по коридору туда, где находился
кабинет заведующего, и уже по дороге понял, что попал не во-
время. Какая-то суматоха царила в канцелярии зрелищной комис-
сии. Мимо бухгалтера пробежала курьерша со сбившимся на затылок
платочком и вытаращенными глазами.
- Нету, нету, нету, милые мои!- Кричала она, обращаясь не-
известно к кому, - пиджак и штаны тут, а в пиджаке ничего нету!
Она скрылась в какой-то двери, и тут же за ней послышались
звуки битья посуды. Из секретарской комнаты выбежал знакомый
бухгалтеру заведующий первым сектором комиссии, но был в таком
состоянии, что бухгалтера не узнал, и скрылся бесследно.
Потрясенный всем этим бухгалтер дошел до секретарской ко-
мнаты, являвшейся преддверием кабинета председателя комиссии, и
здесь окончательно поразился.
Из-за закрытой двери кабинета доносился грозный голос, не-
сомненно пренадлежащий прохору петровичу- председателю комис-
сии."Распекает, что ли, кого?"- Подумал смятенный бухгалтер и,
оглянувшись, увидел другое: в кожаном кресле, закинув голову на
спинку, безудержно рыдая, с мокрым платком в руке, лежала, вы-
тянув ноги почти до середины секретарской, личный секретарь
прохора петровича- красавица анна ричардовна.
Весь подбородок анны ричардовна был вымазан губной помадой,
а по персиковым щекам ползли с ресниц потоки раскисшей краски.
Увидев, что кто-то вошел, анна ричардовна вскочила, кину-
лась к бухгалтеру, вцепилась в лацканы его пиджака, стала тря-
сти бухгалтера и кричать:
- слава богу! Нашелся хоть один храбрый! Все разбежались,
все предали! Идемте, идемте к нему, я не знаю, что делать!- И,
продолжая рыдать, она потащила бухгалтера в кабинет.
Попав в кабинет, бухгалтер первым долгом уронил портфель, и
все мысли в его голове перевернулись кверху ногами. И надо ска-
зать, было от чего.
За огромным столом с огромной чернильницей сидел пустой
костюм и не обмакнутым в чернила сухим пером водил по бумаге.
Костюм был при галстуке, из кармашка костюма торчало самопишу-
щее перо, но над воротником не было ни шеи, ни головы, равно
как из манжет не выглядывали кисти рук. Костюм был погружен в
работу и совершенно не замечал той кутерьмы, что царила кругом.
Услыхав, что кто-то вошел, костюм откинулся в кресле, и над
воротником прозвучал хорошо знакомый быхгалтеру голос прохора
петровича:
- в чем дело? Ведь на дверях же написано, что я не прини-
маю.
Красавица секретарь взвизгнула и, ломая руки, вскричала:
- вы видите? Видите?! Нету его! Нету! Верните его, верните!
Тут в дверь кабинета кто-то сунулся, охнул и вылетел вон.
Бухгалтер почувствовал, что ноги его задрожали, и сел на кра-
ешек стула, но не забыл поднять портфель. Анна ричардовна пры-
гала вокруг бухгалтера, терзая его пиджак, и вскрикивала:
- я всегда, всегда останавливала его, когда он чертыхался!
Вот и дочертыхался, - тут красавица подбежала к письменному
столу и музыкальным нежным голосом, немного гнусавым после пла-
ча, воскликнула:
- проша! Где вы?
- Кто вам тут "Проша"?- Осведомился надменно костюм, еще
глубже заваливаясь в кресле.
- Не узнает! Меня не узнает! Вы понимаете?- Взрыдала секре-
тарь.
- Попрошу не рыдать в кабинете!- Уже злясь, сказал вспыль-
чивый костюм в полоску и рукавом подтянул к себе свежую пачку
бумаг, с явной целью поставить на них резолюцию.
- Нет, не могу видеть этого, нет, не могу!- Закричала анна
ричардовна и выбежала в секретарскую, а за нею как пуля вылетел
и бухгалтер.
- Вообразите, сижу, - рассказывала, трясясь от волнения,
анна ричардовна, снова вцепившись в рукав бухгалтера, - и вхо-
дит кот. Черный, здоровый, как бегемот. Я, конечно, кричу ему
"Брысь!". Он- вон, а вместо него входит толстяк, тоже с какой-
то кошачьей мордой, и говорит: "Это что же вы, гражданка, по-
сетителям "брысь" Кричите?" И прямо шасть к прохору петровичу,
я конечно, за ним, кричу: "Вы с ума сошли?" А он, наглец, прямо
к прохору петровичу и садится против него в кресло! Ну, тот...
Он - добрейшей души человек, но нервный. Вспылил! Не спорю.
Нервозный человек, работает как вол, вспылил. "Вы чего, гово-
рит, без доклада влезаете?" А тот нахал, вообразите, развалился
в кресле и говорит, улыбаясь: "А я, говорит, с вами по дельцу
пришел потолковать". Прохор петрович вспылил опять-таки: "Я
занят !" А тот, подумайте только, отвечает: "Ничем вы не за-
няты..." А? Ну, тут уж, конечно, терпение прохора петровича
лопнуло, и он вскричал: "Да что ж это такое? Вывести его вон,
черти б меня взяли!" А тот, вообразите, улыбнулся и говорит:
"Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!" И, трах, я не успела
вскрикнуть, смотрю: нету этого с кошачьей мордой и си... Си-
дит... Костюм... Геее!- Распялив совершенно потерявший всякие
очертания рот, завыла анна ричардовна.
Подавившись рыданием, она перевела дух, но понесла что-то
уж совсем несообразное:
- и пишет, пишет, пишет! С ума сойти! По телефону говорит!
Костюм! Все разбежались, как зайцы!
Бухгалтер только стоял и трясся. Но тут судьба его выручи-
ла. В секретарскую спокойно деловой походкой входила милиция в
составе двух человек. Увидев их, красавица зарыдала еще пуще,
тыча рукою в дверь кабинета.
- Давайте не будем рыдать, гражданка, - спокойно сказал
первый, а бухгалтер, чувствуя что он здесь совершенно лишний,
выскочил из секретарской и через минуту был уже на свежем воз-
духе. В голове у него был какой-то сквозняк, гудело, как в тру-
бе, и в этом гудении слышались клочки капельдинерских рассказов
о вчерашнем коте, который принимал участие в сеансе, "Э-ге-ге?
Да уж не наш ли это котик?"
Не добившись толку в комиссии, добросовестный василий сте-
панович решил побывать в филиале ее, помещавшемся в ваганьков-
ском переулке. И чтобы успокоить себя немного, проделал путь до
филиала пешком.
Городской зрелищный филиал помещался в облупленном от вре-
мени особняке в глубине двора и знаменит был своими порфировыми
колоннами в вестибюле
но не колонны поражали в этот день посетителей филиала, а
то, что происходило под ними.
Несколько посетителей стояли в оцепенении и глядели на пла-
чущую барышню, сидевшую за столиком, на котором лежала специ-
альная зрелищная литература, продаваемая барышней. В данный
момент барышня никому ничего не предлагала из этой литературы и
на участливые вопросы только отмахивалась, а в это время и
сверху, и снизу, и сбоков, из всех отделов филиала сыпался те-
лефонный звон, по крайней мере, двадцати надрывавшихся апара-
тов.
Поплакав, барышня вдруг вздрогнула, истерически крикнула:
- вот опять!- И неожиданно запела дрожащим сопрано:
славное море священный байкал...
Курьер показавшийся на лестнице, погрозил кому-то кулаком и
запел вместе с барышней незвучным, тусклым баритоном:
славен корабль, омулевая бочка!..
К голосу курьера присоединились дальние голоса, хор начал
разрастаться, и, наконец, песня загремела во всех углах фили-
ала. В ближайшей комнате N 6, где помещался счетно-проверочный
отдел, особенно выделялась чья-то мощная с хрипотцой октава.
Аккомпанировал хору усиливающийся треск телефонных аппаратов.
Гей, баргузин... Пошевеливай вал!..-
Орал курьер на лестнице.
Слезы текли по лицу девицы, она пыталась стиснуть зубы, но
рот ее раскрывался сам собою, и она пела на октаву выше курь-
ера:
молодцу быть недалечко!
Поражало безмолвных посетителей филиала то, что хористы,
рассеяные в разных местах, пели очень складно, как будто весь
хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера.
Прохожие в ваганьковском останавливались у решетки двора,
удивляясь веселью, царящему в филиале.
Как только первый куплет пришел к концу, пение стихло вне-
запно, опять-таки как бы по жезлу дирижера. Курьер тихо выру-
гался и скрылся. Тут открылись парадные двери, и в них появился
гражданин в летнем пальто, из-под которого торчали полы белого
халата, а с ним милиционер.
- Примите меры, доктор, умоляю, - истерически крикнула де-
вица.
На лестницу выбежал секретарь филиала и, видимо, сгорая от
стыда и смущения, заговорил, заикаясь:
- видите ли, доктор, у нас случай массового какого-то гип-
ноза... Так вот, необходимо..- Он не докончил фразы, стал да-
виться словами и вдруг запел тенором:
шилка и нерчинск...
- Дурак!- Успела выкрикнуть девица, но не об"Яснила, кого
ругает, а вместо этого вывела насильственную руладу и сама за-
пела про шилку и нерчинск.
- Держите себя в руках! Перестаньте петь!- Обратился доктор
к секретарю.
По всему было видно, что секретарь и сам бы отдал что угод-
но, чтобы перестать петь, да перестать-то он не мог и вместе с
хором донес до слуха прохожих в переулке весть о том, что в
дебрях его не тронул прожорливый зверь и пуля стрелков не до-
гнала!
Лишь только куплет кончился, девица первая получила порцию
валерианки от врача, а затем он побежал за секретарем к другим-
поить и их.
- Простите, гражданочка, - вдруг обратился василий степано-
вич к девице, - кот к вам черный не заходил?
- Какой там кот?- В злобе закричала девица, - осел у нас в
филиале сидит, осел!- И, прибавив к этому:- пусть слышит! Я все
расскажу, - действительно рассказала о том, что случилось.
Оказалось, что заведующий городским филиалом, "вконец раз-
валивши облегченные развлечения" (По словам девицы), страдал
манией организации всякого рода кружков.
- Очки втирал начальству!- Орала девица.
В течение года заведующий успел организовать кружок по изу-
чению лермонтова, шахматно-шашечный, пинг-понга и кружок вер-
ховой езды. К лету угрожал организацией кружка гребли на
пресных водах и кружка альпинистов.
И вот сегодня, в обеденный перерыв, входит он, заведу-
ющий...
- И ведет под руку какого-то сукина сына, - рассказывала
девица, - неизвестно откуда взявшегося, в клетчатых брючонках,
в треснутом пенсне и... Рожа совершенно невозможная!
И тут же, по рассказу девицы, отрекомендовал его всем
обедавшим в столовой филиала как видного специалиста по органи-
зации хоровых кружков.
Лица будущих альпинистов помрачнели, но заведующий тут же
призвал всех к бодрости, а специалист и пошутил, и поострил, и
клятвенно заверил, что времени пение берет самую малость, по-
льзы от этого пения, между прочим, целый вагон.
Ну, конечно, как сообщила девица, первыми выскочили фанов и
косарчук, известнейшие филиальские подхалимы, и об"явили, что
записываются. Тут остальные служащие убедились, что пения не
миновать, пришлось записываться и им в кружок. Петь решили в
обеденном перерыве, так как все остальное время было занято
лермонтовым и шашками. Заведующий, чтобы подать пример,
об"Явил, что у него тенор, и далее все пошло, как в скверном
сне. Клетчатый специалист хормейстер проорал:
- до-ми-соль-до!- Вытащил наиболее застенчивых из-за шка-
фов, где они пытались спастись от пения, косарчуку сказал, что
у него абсолютный слух, завыл, заскулил, просил уважать старого
регента певуна, стучал камертоном по пальцам, умоляя грянуть
"славное море".
Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действительно, по-
нимал свое дело. Допели первый куплет. Тут регент извинился,
сказал: "я на минутку"- И... Изчез. Думали, что он действитель-
но вернется через минутку. Но прошло и десять минут, а его не-
ту. Радость охватила филиальцев - сбежал.
И вдруг как-то сами собой запели второй куплет, всех повел
за собой косарчук у которого, может быть и не было абсолютного
слуха, но был довольно приятный высокий тенор. Спели- регента
нету! Двинулись по свои местам, но не успели сесть, как, против
своего желания, запели. Остановить, - но не тут-то было. По-
молчат минуты три и опять грянут. Помолчат- грянут! Тут со-
образили, что беда. Заведующий заперся у себя в кабинете от
сраму.
Тут девицын рассказ прервался. Ничего валерианка не помо-
гла.
Через четверть часа к решетке в ваганьковском под"ехали три
грузовика, и на них погрузился весь состав филиала во главе с
заведующим.
Лишь только первый грузовик, качнувшись в воротах, выехал в
переулок, служащие, стоящие на платформе и держащие друг друга
за плечи, раскрыли рты, и весь переулок огласился популярной
песней. Второй грузовик подхватил, а за ним и третий. Так и
поехали. Прохожие, бегущие по своим делам, бросали на грузовики
лишь беглый взгляд, ничуть не удивляясь и полагая, что это эк-
скурсия едет за город. Ехали, действительно, за город, но толь-
ко не на экскурсию, а в клинику профессора стравинского.
Через полчаса совсем потерявший голову бухгалтер добрался
до финзрелищного сектора, надеясь наконец избавиться от казен-
ных денег. Уже ученый опытом, он прежде всего осторожно загля-
нул в продолговатый зал, где за матовыми стеклами с золотыми
надписями сидели служащие. Никаких признаков тревоги или бе-
зобразия бухгалтер здесь не обнаружил. Было тихо, как и полага-
ется в приличном учереждении.
Василий степанович всунул голову в то окошечко, над которым
было написано: "Прием сумм", - поздоровался с каким-то незнако-
мым ему служащим и вежливо попросил приходный ордерок.
- А вам зачем?- Спросил служащий в окошечке.
Бухгалтер изумился.
- Хочу сдать сумму. Я из варьете.
- Одну минутку, - ответил служащий и мгновенно закрыл сет-
кой дыру в стекле.
"Странно!"- Подумал бухгалтер. Изумление его было совершен-
но естественно. Впервые в жизни он встретился с таким обсто-
ятельством. Всем известно, как трудно получить деньги; к этому
всегда могут найтись препятствия. Но в тридцатилетней практике
бухгалтера не было случая, чтобы кто-нибудь, будь то юридиче-
ское или частное лицо, затруднялся бы принять деньги.
Но наконец сеточка отодвинулась, и бухгалтер опять прильнул
к окошечку.
- А у вас много ли?- Спросил служащий.
- Двадцать одна тысяча семьсот одинадцать рублей.
- Ого!- Почему-то иронически протянул служащий и протянул
бухгалтеру зеленый листок.
Хорошо зная форму, бухгалтер мигом заполнил его и начал
развязывать веревочку на пакете. Когда он распаковал свой груз,
в глазах у него зарябило, он что-то промычал болезненно.
Перед глазами его замелькали иностранные деньги. Тут были
пачки канадских долларов, английских фунтов, голландских гуль-
денов, латвийских лат, эстонских крон...
- Вот он, один из этих штукарей из варьете, - послышался
грозный голос над онемевшим бухгалтером. И тут же василия сте-
пановича арестовали.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 14:50 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 18
неудачливые визитеры
в то самое время, как старательный бухгалтер несся в так-
сомоторе, чтобы нарваться на самопишущий костюм, из плацкарт-
ного мягкого вагона N 9 киевского поезда, пришедшего в москву,
в числе других вышел пассажир с маленьким фибровым чемоданчиком
в руке. Пассажир был не кто иной, как дядя покойного берлиоза,
максимилиан андреевич поплавский, экономист-плановик, прожива-
ющий в киеве на бывшей институтской улице. Причиной приезда
максимилиана андреевича в москву была полученная им позавчера
поздним вечером телеграмма следующего содержания: "Меня только
что зарезало трамваем на патриарших. Похороны пятницу, три часа
дня. Приезжай. Берлиоз"
максимилиан андреевич считался, и заслуженно, одним из
умнейших людей в киеве. Но и самого умного человека подобная
телеграмма может поставить в тупик. Раз человек телеграфирует,
что его зарезало, то ясно, что его зарезало не насмерть. Но при
чем же тогда похороны? Или он очень плох и предвидит, что
умрет? Это возможно, но в высшей степени странна эта точность-
откуда он так-таки знает, что хоронить его будут в пятницу в
три часа дня? Удивительная телеграмма! Однако умные люди на то
и умны, чтобы разбираться в запутанных вещах. Очень просто.
Произошла ошибка, и депешу передали исковерканной. Слово "Ме-
ня", без сомнения, попало сюда из другой телеграммы, вместо
слова "Берлиоза", которое приняло вид "Берлиоз" и попало в ко-
нец телеграммы. С такой поправкой смысл телеграммы становился
ясен, но, конечно, трагичен.
Когда утих взрыв горя, поразивший супругу максимилиана ан-
дреевича, тот немедленно стал собираться в москву.
Надлежит открыть одну тайну максимилиана андреевича. Нет
спору, ему было жаль племянника жены, погибшего в расцвете лет.
Но, конечно, как человек деловой, он понимал, что никакой осо-
бенной надобности в его присутствии на похоронах нету. И тем не
менее максимилиан андреевич очень спешил в москву. В чем же
было дело? В одном- в квартире. Квартира в москве? Это серь-
езно. Неизвестно почему, но киев не нравился максимилиану ан-
дреевичу, и мысль о переезде в москву настолько точила его в
последнее время, что он стал даже худо спать. Его не радовали
весенние разливы днепра, когда, затопляя острова на низком бе-
регу, вода сливалась с горизонтом. Его не радовал тот потряса-
ющий по красоте вид, что открывался от подножия памятника князю
владимиру. Его не веселили солнечные пятна, играющие весною на
кирпичных дорожках владимирской горки. Ничего этого он не хо-
тел, он хотел одного- переехать в москву.
Об"Явления в газетах об обмене квартиры на институтской
улице в киеве на меньшую площадь в москве не давали никакого
результата. Желающих не находилось, а если они и находились, то
их предложения были недобросовестны.
Телеграмма потрясла максимилиана андреевича. Это был мо-
мент, который упустить было бы грешно. Деловые люди знают, что
такие моменты не повторяются.
Словом, невзирая ни на какие трудности, нужно было суметь
унаследовать квартиру племянника на садовой. Да, это было слож-
но, очень сложно, но сложности эти нужно было во что бы то ни
стало преодолеть. Опытный максимилиан андреевич знал, что для
этого первым и непременным шагом должен быть следующий шаг:
нужно во что бы то ни стало, хотя бы временно, прописаться в
трех комнатах покойного племянника.
В пятницу днем максимилиан андреевич вошел в дверь комнаты,
в которой помещалось домоуправление дома N 302-бис по садовой
улице в москве.
В узенькой комнате, где на стенах висел старый плакат, изо-
бражавший в нескольких картинках способы оживления утонувших в
реке, за деревянным столом в полном одиночестве сидел средних
лет небритый человек с встревоженными глазами.
- Могу ли я видеть председателя правления?- Вежливо осведо-
мился экономист-плановик, снимая шляпу и ставя свой чемоданчик
на порожний стул.
Этот, казалось бы, простенький вопрос почему-то расстроил
сидящего, так что он даже изменился в лице. Кося в тревоге гла-
зами, он пробормотал невнятно, что председателя нету.
- Он на квартире у себя?- Спросил поплавский- у меня сроч-
нейшее дело.
Сидящий ответил опять-таки очень несвязно. Но всегда можно
было догадаться, что председателя на квартире нету.
- А когда он будет?
Сидящий ничего не ответил на это и с какою-то тоской по-
глядел в окно.
"Ага!"- Сказал сам себе умный поплавский и осведомился о
секретаре.
Странный человек за столом даже побагровел от напряжения и
сказал невнятно опять-таки, что секретаря тоже нету... Когда он
придет, неизвестно и... Что секретарь болен...
"Ага!.."- Сказал себе поплавский, - но кто-нибудь же есть в
правлении?
- Я, слабым голосом отозвался человек.
- Видите ли, - внушительно заговорил поплавский, - я явля-
юсь единственным наследником покойного берлиоза, моего племян-
ника, погибшего, как известно, на патриарших, - и я обязан,
согласно закону, принять наследство, заключающееся в нашей
квартире номер пятьдесят...
- Не в курсе я, товарищ, - тоскливо перебил человек.
- Но позвольте, - звучным голосом сказал поплавский, - вы
член правления и обязаны...
И тут в комнату вошел какой-то гражданин. При виде вошед-
шего сидящий за столом побледнел.
- Член правления пятнажко?- Спросил у сидящего вошедший.
- Я, - чуть слышно ответил тот.
Вошедший что-то прошептал сидящему, и тот, совершенно рас-
строенный, поднялся со стула, и через несколько секунд поплав-
ский остался один в пустой комнате правления.
"Эх, какое осложнение! И нужно ж было, чтоб их всех сра-
зу..."- С досадой думал поплавский, пересекая асфальтовый двор
и спеша в квартиру N 50.
Лишь только экономист-плановик позвонил, дверь открыли, и
максимилиан андреевич вошел в полутемную переднюю. Удивило его
несколько то обстоятельство, что непонятно было, кто ему от-
крыл: в передней никого не было, кроме громаднейшего черного
кота, сидящего на стуле.
Максимилиан андреевич покашлял, потопал ногами, и когда
дверь кабинета открылась, и в переднюю вышел коровьев, мак-
симилиан андреевич поклонился ему вежливо, но с достоинством, и
сказал:
- моя фамилия поплавский. Я являюсь дядей...
Не успел он договорить, как коровьев выхватил из кармана
грязный платок, уткнулся в него носом и заплакал.
-... Покойного берлиоза...
- Как же, как же, - перебил коровьев, отнимая платок от
лица.- Я как только глянул на вас, догадался, что это вы!- Тут
он затрясся от слез и начал вскрикивать:- горе-то, а? Ведь это
что ж такое делается? А?
- Трамваем задавило?- Шепотом спросил поплавский.
- Начисто, - крикнул коровьев, и слезы побежали у него из-
под пенсне потоками, - начисто! Я был свидетелем. Верите- раз!
Голова прочь! Правая нога- хрусть, пополам! Левая- хрусть, по-
полам! Вот до чего эти трамваи доводят!- И, будучи, видимо, не
в силах сдержать себя, коровьев клюнул носом в стену рядом с
зеркалом и стал содрогаться в рыданиях.
Дядя берлиоза был искренне поражен поведением неизвестного.
"Вот, говорят, не бывает в наш век сердечных людей!"- Подумал
он, чувствуя, что у него самого начинают чесаться глаза. Однако
в то же время неприятное облачко набежало на его душу, и тут же
мелькнула змейкой мысль о том, что не прописался ли этот сер-
дечный человек уже в квартире покойного, ибо и такие примеры в
жизни бывали.
- Простите, вы были другом моего покойного миши?- Спросил
он, утирая рукавом левый сухой глаз, а правым изучая потряса-
емого печалью коровьева. Но тот до того разрыдался, что ничего
нельзя было понять кроме повторяющихся слов "хрусть- и попо-
лам!". Нарыдавшись вдоволь, коровьев отлепился наконец от стен-
ки и вымолвил:
- нет, не могу больше! Пойду приму триста капель эфирной
валерьянки!- И, повернув к поплавскому совершенно заплаканное
лицо, добавил:- вот они, трамваи-то!
- Я извиняюсь, вы мне дали телеграмму?- Спросил максималиан
андреевич, мучительно думая о том, кто бы мог быть этот удиви-
тельный плакса.
- Он!- Ответил коровьев и указал пальцем на кота.
Поплавский вытаращил глаза, полагая, что ослышался.
- Нет, не в силах, нет мочи, - шмыгая носом, продолжал ко-
ровьев, - как вспомню: колесо по ноге... Одно колесо пудов де-
сять весит... Хрусть! Пойду лягу в постель, забудусь сном, - и
тут он исчез из передней.
Кот же шевельнулся, прыгнул со стула, стал на задние лапы,
подбоченился, раскрыл пасть и сказал:
- ну, я дал телеграмму! Дальше что?
У максимилиана андреевича сразу закружилась голова, руки и
ноги отнялись, он уронил чемодан и сел на стул напротив кота.
- Я, кажется, русским языком спрашиваю, - сурово сказал
кот, - дальше что?
Но поплавский не дал никакого ответа.
- Паспорт!- Тявкнул кот и протянул пухлую лапу.
Ничего не соображая и ничего не видя, кроме двух искр, го-
рящих в кошачьих глазах, поплавский выхватил из кормана пас-
порт, как кинжал. Кот снял с подзеркального стола очки в тол-
стой черной оправе, надел их на морду, отчего сделалася еще
внушительнее, и вынул из прыгающей руки поплавского паспорт.
"Вот интересно: упаду я в обморок или нет?"- Подумал по-
плавский. Издалека доносились всхлипывания коровьева, вся пере-
дняя наполнилась запахом эфира, валерьянки и еще какой-то мер-
зости.
- Каким отделением выдан документ?- Спросил кот, всматрива-
ясь в страницу. Ответа не последовало.
- Четыреста двенадцатым, - сам себе сказал кот, водя лапой
по паспорту, который он держал кверху ногами, - ну да, конечно!
Мне это отделение известно! Там кому попало выдают паспорта! А
я б, например, не выдал такому, как вы! Глянул бы только раз в
лицо и моментально отказал бы!- Кот до того рассердился, что
швырнул паспорт на пол.- Ваше присутствие на похоронах отменя-
ется, - продолжал кот официальным голосом.- Потрудитесь уехать
к месту жительства.- И рявкнул в дверь:- азазелло!
На его зов в переднюю выбежал маленький, прихрамывающий,
обтянутый черным трико, с ножом, засунутым за кожаный пояс,
рыжий, с желтым клыком, с бельмом на левом глазу.
Поплавский почувствовал, что ему не хватает воздуха, под-
нялся со стула и попятился, держась за сердце.
- Азазелло, проводи!- Приказал кот и вышел из передней.
- Поплавский, - тихо прогнусил вошедший, - надеюсь, уже все
понятно?
Поплавский кивнул головой.
- Возвращайся немедленно в киев, - продолжал азазелло, -
сиди там тише воды, ниже травы и ни о каких квартирах в москве
не мечтай, ясно?
Этот маленький, доводящий до смертного страха поплавского
своим клыком, ножом и кривым глазом, доходил экономисту только
до плеча, но действовал энергично, складно и организованно.
Прежде всего он поднял паспорт и подал его максимилиану
андреевичу, и тот принял книжечку мертвой рукой. Затем имену-
емый азазелло одной рукой поднял чемодан, другой распахнул
дверь и, взяв под руку дядю берлиоза, вывел его на площадку
лестницы. Поплавский прислонился к стене. Без всякого ключа
азазелло открыл чемодан, вынул из него громадную черную курицу
без одной ноги, завернутую в промаслившуюся газету, и положил
ее на площадке. Затем вытащил две пары белья, бритвенный ре-
мень, какую-то книжку и футляр и все это спихнул ногой в пролет
лестницы, кроме курицы. Туда же полетел и опустевший чемодан.
Слышно было, как он грохнулся внизу и, судя по звуку, от него
отлетела крышка.
Затем рыжий разбойник ухватил за ногу курицу и всей этой
курицей плашмя крепко и страшно так ударил по шее поплавского,
что туловище курицы отскочило, а нога осталось в руке азазелло.
Все смешалось в доме облонских, как справеливо выразился знаме-
нитый писатель лев толстой. Именно так и сказал бы он в данном
случае. Да! Все смешалось в глазах у поплавского. Длинная искра
пронеслась у него перед глазами, затем сменилась какой-то тра-
урной змеей, погасившей на мгновенье майский день, - и поплав-
ский полетел вниз по лестнице, держа в руке паспорт. Долетев до
поворота, он выбил на лестничной площадке ногою стекло в окне и
сел на ступеньке. Мимо него пропрыгала безногая курица и свали-
лась в пролет. Оставшийся наверху азазелло вмиг обглодал кури-
ную ногу и кость засунул в боковой карманчик трико, вернулся в
квартиру и с грохотом закрылся. В это время снизу стали слы-
шаться осторожные шаги подымающегося человека.
Пробежав еще один пролет, поплавский сел на деревянный ди-
ванчик на площадке и перевел дух.
Какой-то малюсенький пожилой человечек с необыкновенно пе-
чальным лицом, в чесунчовом старинном костюме и твердой соло-
менной шляпе с зеленой лентой, подымаясь вверх по лестнице,
остановился возле поплавского.
- Позвольте вас спросить, - с грустью осведомился человечек
в чесунче, - где квартира номер пятьдесят?
- Выше!- Отрывисто ответил поплавский.
- Покорнейше вас благодарю, гражданин, - так же грустно
сказал человечек и пошел вверх, а поплавский поднялся и побежал
вниз.
Возникает вопрос, уж не в милицию ли спешил максимилиан
андреевич жаловаться на разбойников, учинивших над ним дикое
насилие среди бела дня? Нет, ни в коем случае, это можно ска-
зать уверенно. Войти в милицию и сказать, что вот, мол, сейчас
кот в очках читал мой паспорт, а потом человек в трико, с но-
жом... Нет граждане, максималиан андреевич был действительно
умным человеком!
Он был уже внизу и увидел у самой выходной двери дверь,
ведущую в какую-то каморку. Стекло в этой двери было выбито.
Поплавский спрятал паспорт в карман, оглянулся, надеясь увидеть
выброшенные вещи. Но их не было и следа. Поплавский сам удивил-
ся, насколько мало его это огорчило. Его занимала другая ин-
тересеная и соблазнительная мысль- проверить на этом человечке
еще раз проклятую квартиру. В самом деле, раз он справлялся о
том, где она находится, значит, шел в нее впервые. Стало быть,
он сейчас направлялся непосредственно в лапы той компаниии, что
засела в квартире N 50. Что-то подсказывало поплавскому, что
человечек этот очень скоро выйдет из квартиры. Ни на какие по-
хороны никакого племянника максималиан андреевич, конечно, уже
не собирался, а до поезда в киев времени было достаточно. Эко-
номист оглянулся и нырнул в каморку. В это время далеко вверху
стукнула дверь. "Это он вошел!"- С замиранием сердца подумал
поплавский. В каморке было прохладно, пахло мышами и сапогами.
Максимилиан андреевич уселся на каком-то деревянном обрубке и
решил ждать. Позиция была удобная, из каморки прямо была видна
выходная дверь шестого парадного.
Однако ждать пришлось дольше, чем полагал киевлянин. Лест-
ница все время была почему-то пустынна. Слышно было хорошо, и
наконец в пятом этаже стукнула дверь. Поплавский замер. Да, его
шажки. "Идет вниз". Открылась дверь этажом пониже. Шажки сти-
хли. Женский голос. Голос грустного человека... Да, это его
голос... Произнес что-то вроде "оставь, христа ради...". Ухо
поплавского торчало в разбитом стекле. Это ухо уловило женский
смех. Быстрые и бойкие шаги вниз; и вот мелькнула спина жен-
щины. Эта женщина с клеенчатой зеленой сумкой в руках вышла из
под"езда во двор. А шажки того человечка возобновились. "Стран-
но, он назад возвращается в квартиру! Уж не из этой ли шайки он
сам? Да, возвращается. Вон опять наверху открыли дверь. Ну что
же, подождем еще".
На этот раз пришлось ждать недолго. Звуки двери. Шажки.
Шажки стихли. Отчаянный крик. Мяуканье кошки. Шажки быстрые,
дробные, вниз, вниз, вниз!
Поплавский дождался. Крестясь, и что-то бормоча, пролетел
печальный человек, без шляпы, с совершенно безумным лицом, ис-
царапаной лысиной и совершенно мокрых штанах. Он начал рвать за
ручку выходную дверь, в страхе не соображая, куда она открыва-
ется- наружу или вовнутрь, - наконец совладал с нею и вылетел
на солнце во двор.
Проверка квартиры была произведена; не думая больше ни о
покойном племяннике, ни о квартире, содрогаясь при мысли о той
опасности, которой он подвергался, максимилиан андреевич, шепча
только два слова: "Все понятно! Все понятно!"- Выбежал во двор.
Через несколько минут троллейбус уносил экономиста-плановика по
направлению к киевскому вокзалу.
С маленьким же человечком, пока экономист сидел в каморке
внизу, приключилась неприятнейшая история. Человечек был буфет-
чиком в варьете и назывался андрей фокич соков. Пока шло след-
ствие в варьете, андрей фокич держался в сторонке от всего про-
исходящего, и замечено было только одно, что он стал еще груст-
нее, чем был всегда вообще, и, кроме того, что он справлялся у
курьера карпова о том, где остановился приезжий маг.
Итак, расставшись на площадке с экономистом, буфетчик до-
брался до пятого этажа и позвонил в квартиру N 50.
Ему открыли немедленно, но буфетчик вздрогнул, попятился и
вошел не сразу. Это было понятно. Открыла дверь девица, на ко-
торой ничего не было, кроме кокетливого кружевного фартучка и
белой наколки на голове. На ногах, впрочем, были золотые ту-
фельки. Сложением девица отличалась безукоризненным, и единст-
венным дефектом ее внешности можно было считать багровый шрам
на шее.
- Ну что ж, входите, раз звонили!- Сказала девица, уставив
на буфетчика зеленые распутные глаза.
Андрей фокич охнул, заморгал глазами и шагнул в переднюю,
снимая шляпу. В это время как раз в передней зазвенел телефон.
Бесстыжая горничная, поставив одну ногу на стул, сняла трубку с
рычажка и сказала в нее:
- алло!
Буфетчик не знал, куда девать глаза, переминался с ноги на
ногу и думал: "Ай да горничная у иностранца! Тьфу ты, пакость
какая!" И чтобы спастись от пакости, стал коситься по сторонам.
Вся большая и полутемная передняя была загромождена необыч-
ными предметами и одеянием. Так, на спинку стула наброшен был
траурный плащ, подбитый огненной материей, на подзеркальном
столике лежала длинная шпага с поблескивающей золотом рукоятью.
Три шпаги с рукоятями серебряными стояли в углу так же просто,
как какие-нибудь зонтики или трости. А на оленьих рогах висели
береты с орлиными перьями.
- Да, - говорила горничная в телефон, - как? Барон майгель?
Слушаю. Да! Господин артист сегодня дома. Да, будет рад вас
видеть. Да, гости... Фрак или черный пиджак. Что? К двенадцати
ночи.- Закончив разговор, горничная положила трубку и обрати-
лась к буфетчику:- вам что угодно?
- Мне необходимо видеть гражданина артиста.
- Как? Так-таки его самого?
- Его, - ответил буфетчик печально.
- Спрошу, - сказала, видимо колеблясь, горничная и, приот-
крыв дверь в кабинет покойного берлиоза, доложила:- рыцарь, тут
явился маленький человек, который говорит, что ему нужен мес-
сир.
- А пусть войдет, - раздался из кабинета разбитый голос
коровьева.
- Пройдите в гостиную, - сказала девица так просто, как
будто была одета по-человечески, приоткрыла дверь в гостиную, а
сама покинула переднюю.
Войдя туда, куда его пригласили, буфетчик даже про дело
свое позабыл, до того его поразило убранство комнаты. Сквозь
цветные стекла больших окон (фантазии бесследно пропавшей юве-
лирши) лился необыкновенный, похожий на церковный свет. В ста-
ринном громадном камине, несмотря на жаркий весенний день, пы-
лали дрова. А жарко между тем нисколько не было в комнате, и
даже наоборот, входящего охватывала какая-то погребная сырость.
Перед камином на тигровой шкуре сидел, благодушно жмурясь на
огонь, черный котище. Был стол, при взгляде на который богобо-
язненный буфетчик вздрогнул: стол был покрыт церковной парчой.
На парчовой скатерти стояло множество бутылок- пузатых, запле-
сневевших и пыльных. Между бутылками поблескивало блюдо, и сра-
зу было видно, что это блюдо из чистого золота. У камина ма-
ленький рыжий, с ножом за поясом, на длинной стальной шпаге
жарил куски мяса, и сок капал в огонь, и в дымоход уходил дым.
Пахло не только жареным, но еще какими-то крепчайшими духами и
ладаном, от чего у буфетчика, уже знавшего из газет о гибели
берлиоза и о месте его проживания, мелькнула мысль о том, что
уж не служили ли, чего доброго, по берлиозу церковную панихиду,
каковую мысль, впрочем, он тут же отогнал от себя, как заведомо
нелепую.
Ошеломленный буфетчик неожиданно услышал тяжелый бас:
- ну-с, чем я вам могу быть полезен?
Тут буфетчик и обнаружил в тени того, кто был ему нужен.
Черный маг раскинулся на каком-то необьятном диване, низ-
ком, с разбросанными на нем подушками. Как показалось буфет-
чику, на артисте было только черное белье и черные же остроно-
сые туфли.
- Я, - горько заговорил буфетчик, - являюсь заведующим бу-
фетом театра варьете...
Артист вытянул вперед руку, на пальцах которой сверкали
камни, как бы заграждая уста буфетчику, и заговорил с большим
жаром:
- нет, нет, нет! Ни слова больше! Ни в каком случае и ни-
когда! В рот ничего не возьму в вашем буфете! Я, почтеннейший,
проходил вчера мимо вашей стойки и до сих пор не могу забыть ни
осетрины, ни брынзы. Драгоценный мой! Брынза не бывает зеленого
цвета, это вас кто-то обманул. Ей полагается быть белой. Да, а
чай? Ведь это же помои! Я своими глазами видел, как какая-то
неопрятная девушка подливала из ведра в ваш громадный самовар
сырую воду, а чай между тем продолжали разливать. Нет, милей-
ший, так невозможно!
- Я извиняюсь, - заговорил ошеломленный нападением андрей
фокич, - я не по этому делу, и осетрина здесь ни при чем.
- То есть как это ни при чем, если она испорчена!
- Осетрину прислали второй свежести, - сообщил буфетчик.
- Голубчик, это вздор!
- Чего вздор?
- Вторая свежесть- вот что вздор! Свежесть бывает только
одна- первая, она же и последняя. А если осетрина второй свеже-
сти, то это означает, что она тухлая!
- Я извиняюсь, - начал было опять буфетчик, не зная как
отделаться от придирающегося к нему артиста.
- Извинить не могу, - твердо сказал тот.
- Я не по этому делу пришел, - совсем расстраиваясь прого-
ворил буфетчик.
- Не по этому?- Удивился иностранный маг, - а какое же еще
дело могло привести вас ко мне? Если память не изменяет мне, из
лиц, близких вам по профессии, я знался только с одной мар-
китанткой, но и то давно, когда вас не было на свете. Впрочем,
я рад. Азазелло! Табурет господину заведующему буфетом!
Тот, что жарил мясо, повернулся, причем ужаснул буфетчика
своими клыками, и ловко подал ему один из темных дубовых ни-
зеньких табуретов. Других сидений в комнате не было.
Буфетчик вымолвил:
- покорнейше благодарю, - и опустился на скамеечку. Задняя
ее ножка тотчас с треском подломилась, и буфетчик, охнув, боль-
но ударился задом об пол. Падая, он поддел ногой другую скаме-
ечку, стоявшую перед ним, и с нее опрокинул себе на брюки по-
лную чашу красного вина.
Артист воскликнул:
- ай! Не ушиблись ли вы?
Азазелло помог буфетчику подняться, подал другое сиденье.
Полным горя голосом буфетчик отказался от предложения хозяина
снять штаны и просушить их перед огнем и, чувствуя себя невыно-
симо неудобно в мокром белье и платье, сел на другую скамеечку
с опаской.
- Я люблю сидеть низко, - проговорил артист, - с низкого не
так опасно падать. Да, итак мы остановились на осетрине? Голуб-
чик мой! Свежесть, свежесть и свежесть, вот что должно быть
девизом всякого буфетчика. Да вот, не угодно ли отведать...
Тут в багровом свете из камина блеснула перед буфетчиком
шпага, и азазелло выложил на золотую тарелку шипящий кусок мя-
са, полил его лимонным соком и подал буфетчику золотую двузубую
вилку.
- Покорнейше... Я...
- Нет, нет, попробуйте!
Буфетчик из вежливости положил кусочек в рот и сразу понял,
что жует что-то действительно очень свежее и, главное, не-
обыкновенно вкусное. Но, прожевав душистое, сочное мясо, буфет-
чик едва не подавился и не упал вторично. Из соседней комнаты
вылетела большая темная птица и тихонько задела крылом лысину
буфетчика. Сев на каминную полку рядом с часами, птица оказа-
лась совой. "Господи боже мой!"- Подумал нервный, как все бу-
фетчики, андрей фокич, -"Вот квартирка!"
- Чашу вина? Белое, красное? Вино какой страны предпочита-
ете в это время дня?
- Покорнейше... Я не пью...
- Напрасно! Так не прикажете ли партию в кости? Или вы
предпочитаете другие какие-нибудь игры?- Не играю, - уже утом-
ленный, отозвался буфетчик.
- Совсем худо, - заключил хозяин, - что-то, воля ваша, не-
доброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества пре-
лестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны,
или втайне ненавидят окружающих. Правда, возможны исключения.
Среди лиц, садившихся со мною за пиршественный стол попадались
иногда удивительные подлецы! Итак, я слушаю ваше дело.
- Вчера вы изволили фокусы делать...
- Я?- Воскликнул в изумлении маг, - помилосердствуйте. Мне
это даже как-то не к лицу!
- Виноват, - сказал опешивший буфетчик, - давать сеанс чер-
ной магии...
- Ах, ну да, ну да! Дорогой мой! Я открою вам тайну: я во-
все не артист, а просто мне хотелось повидать москвичей в мас-
се, а удобнее всего это было сделать в театре. Ну вот моя сви-
та, - он кивнул в сторону кота, - и устроила этот сеанс, я же
лишь сидел и смотрел на москвичей. Но не меняйтесь в лице, а
скажите, что же в связи с этим привело вас ко мне?
- Изволите ли видеть, в числе прочего бумажки слетели с
потолка, - буфетчик понизил голос и конфузливо оглянулся, - ну,
их все и похватали. И вот заходит ко мне в буфет молодой чело-
век, дает червонец, я сдачи ему восемь с полтиной. Потом дру-
гой.
- Тоже молодой человек?
- Нет, пожилой. А сегодня стал проверять кассу, глядь, а
вместо денег- резаная бумага. На сто девять рублей наказали
буфет.
- Ай-яй-яй!- Воскликнул артист, - да неужели ж они думали,
что это настоящие бумажки? Я не допускаю мысли, чтобы они это
сделали сознательно.
Буфетчик как-то криво и тоскливо оглянулся, но ничего не
сказал.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 14:53 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
- Неужели мошенники?- Тревожно спросил у гостя маг, - не-
ужели среди москвичей есть мошенники?
В ответ буфетчик так горько улыбнулся, что отпали все со-
мнения: да, среди москвичей есть мошенники.
- Это низко!- Возмутился воланд, - вы человек бедный...
Ведь вы- человек бедный?
Буфетчик втянул голову в плечи, так что стало видно, что он
человек бедный.
- У вас сколько имеется сбережений?
Вопрос был задан участливым тоном, но все-таки такой вопрос
нельзя не признать неделикатным. Буфетчик замялся.
- Двести сорок девять тысяч рублей в пяти сберкассах, -
отозвался из соседней комнаты треснувший голос, - и дома под
полом двести золотых десяток.
Буфетчик как будто прикипел к своему табурету.
- Ну, конечно, это не сумма, - снисходительно сказал воланд
своему гостю, - хотя, впрочем, и она, собственно, вам не нужна.
Вы когда умрете?
Тут уж буфетчик возмутился.
- Это никому не известно и никого не касается, - ответил
он.
- Ну да, неизвестно, - послышался все тот же дрянной голос
из кабинета, - подумаешь, бином ньютона! Умрет он через девять
месяцев, в феврале будущего года, от рака печени в клинике пер-
вого мгу, в четвертой палате.
Буфетчик стал желт лицом.
- Девять месяцев, - задумчиво сказал воланд, - двести сорок
девять тысяч... Это выходит круглым счетом двадцать семь тысяч
в месяц? Маловато, но при скромной жизни хватит. Да еще десят-
ки.
- Десятки реализовать не удастся, - ввязался все тот же
голос, леденя сердце буфетчика, - по смерти андрея фокича дом
немедленно сломают и десятки будут отправлены в госбанк.
- Да я и не советовал бы вам ложиться в клинику, - продол-
жал артист, - какой смысл умирать в палате под стоны и хрип
безнадежных больных. Не лучше ли устроить пир на эти двадцать
семь тысяч и, приняв яд, переселиться <в другой мир> под звуки
струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?
Буфетчик сидел неподвижно и очень постарел. Темные кольца
окружили его глаза, щеки обвисли и нижняя челюсть отвалилась.
- Впрочем, мы размечтались, - воскликнул хозяин, - к делу.
Покажите вашу резаную бумагу.
Буфетчик, волнуясь, вытащил из кармана пачку, развернул ее
и остолбенел. В обрывке газеты лежали червонцы.
- Дорогой мой, вы действительно нездоровы, - сказал воланд,
пожимая плечами.
Буфетчик, дико улыбаясь, поднялся с табурета.
- А, - заикаясь, проговорил он, - а если они опять того...
- Гм...- Задумался артист, - ну, тогда приходите к нам
опять. Милости просим! Рад нашему знакомству.
Тут же выскочил из кабинета коровьев, вцепился в руку бу-
фетчику, стал ее трясти и упрашивать андрея фокича всем, всем
передать поклоны. Плохо что-либо соображая, буфетчик тронулся в
переднюю.
- Гелла, проводи!- Кричал коровьев.
Опять-таки эта рыжая нагая в передней! Буфетчик протиснулся
в дверь, пискнул "До свиданья" и пошел, как пьяный. Пройдя не-
много вниз, он остановился, сел на ступеньки, вынул пакет, про-
верил- червонцы были на месте.
Тут из квартиры, выходящей на эту площадку, вышла женщина с
зеленой сумкой. Увидев человека, сидящего на ступеньке и тупо
глядящего на червонцы, улыбнулась и сказала задумчиво:
- что за дом у нас такой! И этот с утра пьяный. Стекло вы-
били опять на лестнице, - всмотревшись повнимательнее в буфет-
чика, она добавила:- э, да у вас, гражданин, червонцев-то куры
не клюют. Ты бы со мной поделился! А?
- Оставь меня, христа ради, - испугался буфетчик и проворно
спрятал деньги. Женщина рассмеялась:
- да ну тебя к лешему, скаред! Я пошутила, - и пошла вниз.
Буфетчик медленно поднялся, поднял руку, чтобы поправить
шляпу, и убедился, что ее на голове нету. Ужасно ему не хоте-
лось возвращаться, но шляпы было жалко. Немного поколебавшись,
он все-таки вернулся и позвонил.
- Что вам еще?- Спросила его проклятая гелла.
- Я шляпочку забыл, - шепнул буфетчик, тыча себя в лысину.
Гелла повернулась, буфетчик мысленно плюнул и закрыл глаза.
Когда он их открыл, гелла подавала ему шляпу и шпагу с темной
рукоятью.
- Не мое, - шепнул буфетчик, отпихивая шпагу и быстро на-
девая шляпу.
- Разве вы без шпаги пришли?- Удивилась гелла.
Буфетчик что-то буркнул и быстро пошел вниз. Голове его
было неудобно и слишком тепло в шляпе; он снял ее и, подпрыгнув
от страха, тихо вскрикнул. В руках у него был бархатный берет с
петушьим потрепанным пером. Буфетчик перекрестился. В то же
мгновенье берет мяукнул, превратился в черного котенка и, вско-
чив обратно на голову андрею фокичу, всеми когтями вцепился в
его лысину. Испустив крик отчаяния, буфетчик кинулся бежать
вниз, а котенок свалился с головы и брызнул вверх по лестнице.
Вырвавшись на воздух, буфетчик рысью побежал к воротам и
навсегда покинул чертов дом N 302-бис.
Превосходно известно, что с ним было дальше. Вырвавшись из
подворотни, буфетчик диковато оглянулся, как будто что-то ища.
Через минуту он был на другой стороне улицы в аптеке. Лишь
только он произнес слова: "Скажите, пожалуйста..."- Как женщина
за прилавком воскликнула:
- гражданин! У вас вся голова изрезана!..
Минут через пять буфетчик был перевязан марлей, узнал, что
лучшими специалистами по болезни печени считаются профессора
бернадский и кузьмин, спросил, кто ближе, загорелся от радости,
когда узнал, что кузьмин живет буквально через двор в маленьком
беленьком особнячке, и минуты через две был в этом особнячке.
Помещеньице было старинное, но очень, очень уютное. Запомнилось
буфетчику, что первой попалась ему на глаза старенькая нянька,
которая хотела взять у него шляпу, но так как шляпы у него не
оказалось, то нянька, жуя пустым ртом, куда-то ушла.
Вместо нее оказалась у зеркала и, кажется, под какой-то
аркой, женщина средних лет и тут же сказала, что можно запи-
саться только на девятнадцатое, не раньше. Буфетчик сразу сме-
кнул, в чем спасение. Заглянув угасающим глазом за арку, где в
какой-то явной передней дожидались три человека, он шепнул:
- смертельно больной...
Женщина недоуменно поглядела на забинтованную голову буфет-
чика, поколебалась, сказала:
- ну что же...- И пропустила буфетчика за арку.
В то же мгновенье противоположная дверь открылась, в ней
блеснуло золотое пенсне, женщина в халате сказала:
- граждане, этот больной пойдет вне очереди.
И не успел буфетчик оглянуться, как он оказался в кабинете
профессора кузьмина. Ничего страшного, торжественного и меди-
цинского не было в этой продолговатой комнате.
- Что с вами?- Спросил приятным голосом профессор кузьмин и
несколько тревожно поглядел на забинтованную голову.
- Сейчас из достоверных рук узнал, - ответил буфетчик, оди-
чало глядя на какую-то фотографическую группу за стеклом, - что
в феврале будущего года умру от рака печени. Умоляю остановить.
Профессор кузьмин как сидел, так и откинулся на кожаную
готическую спинку кресла.
- Простите, не понимаю вас... Вы что, были у врача? Почему
у вас голова забинтована?
- Какого там врача?... Видели бы вы этого врача!..- Он
вдруг застучал зубами.- А на голову не обращайте внимания, не
имеет отношения, - ответил буфетчик, - на голову плюньте, она
здесь ни при чем. Рак печени, прошу остановить.
- Да позвольте, кто вам сказал?
- Верьте ему, - пламенно попросил буфетчик, - уж он знает.
- Ничего не понимаю, - пожимая плечами и от"Езжая с креслом
от стола, говорил профессор.- Как же он может знать, когда вы
помрете. Тем более, что он не врач!
- В четвертой палате, - ответил буфетчик.
Тут профессор посмотрел на своего пациента, на его голову,
на сырые брюки и подумал: "вот еще не хватало! Сумасшедший!"
Спросил:
- вы пьете водку?
- Никогда не прикасался, - ответил буфетчик.
Через минуту он был раздет, лежал на холодной клеенчатой
кушетке, и профессор мял его живот. Тут, надо сказать, буфетчик
значительно повеселел. Профессор категорически утверждал, что
сейчас, по крайней мере в данный момент, никаких признаков рака
у буфетчика нет. Но что раз так... Раз он боится и какой-то
шарлатан его напугал, то нужно сделать все анализы... Профессор
строчил на листах бумаги, об"ясняя, куда пойти, что отнести.
Кроме того, дал записку к профессору-невропатологу буре,
об"Ясняя буфетчику, что нервы у него в полном беспорядке.
- Сколько вам платить, профессор?- Нежным и дрожащим голо-
сом спросил буфетчик, вытаскивая толстый бумажник.
- Сколько хотите, - отрывисто и сухо ответил профессор.
Буфетчик вынул тридцать рублей и выложил их на стол, как
будто бы кошачьей лапкой оперируя, положил сверх червонцев звя-
кнувший столбик в газетной бумажке.
- А это что такое?- Спросил кузьмин и подкрутил ус.
- Не брезгуйте, гражданин профессор, - прошептал буфетчик,
- умоляю- остановите рак.
- Уберите сейчас же ваше золото, - сказал профессор, гор-
дясь собой, - вы бы лучше за нервами смотрели. Завтра же дайте
мочу на анализ, не пейте много чаю и ешьте без соли совершенно.
- Даже суп не солить?- Спросил буфетчик.
- Ничего не солить, - приказал кузьмин.
- Эхх!..- Тоскливо воскликнул буфетчик, умиленно глядя на
профессора, забирая десятки и задом пятясь к двери.
Больных в тот вечер у профессора было немного, и с прибле-
жением сумерек ушел последний. Снимая халат, профессор глянул
на то место, где буфетчик оставил червонцы, и увидел, что ни-
каких червонцев там нет, а лежат три этикетки с бутылок "абрау-
дюрсо".
- Черт знает что такое!- Пробормотал кузьмин, волоча полу
халата по полу и ощупывая бумажки, - он, оказывается, не только
шизофреник, но и жулик! Но я не могу понять, что ему понадоби-
лось от меня? Неужели записка на анализ мочи? О! Он украл паль-
то!- И он кинулся в переднюю, опять-таки в халате на один ру-
кав.- Ксения никитишна!- Пронзительно закричал он в дверях
передней, - посмотрите, пальто целы?
Выяснилось, что все пальто целы. Но зато, когда профессор
вернулся к столу, содрав, наконец с себя халат, он как бы врос
возле стола в паркет, приковавшись взглядом к своему столу. На
том месте, где лежали этикетки, сидел черный котенок-сирота с
несчастной мордочкой и мяукал над блюдечком с молоком.
- Это что же такое, позвольте?! Это уже...- Он почувст-
вовал, как у него похолодел затылок.
На тихий и жалобный крик профессора прибежала ксения ни-
китишна и совершенно его успокоила, сразу сказав, что это, ко-
нечно, кто-нибудь из пациентов подбросил котенка, что это не-
редко бывает у профессоров.
- Живут, наверно, бедно, - об"ясняла ксения никитишна, -
ну, а у вас, конечно...
Стали думать и гадать, кто бы мог подбросить. Подозрение
пало на старушку с язвой желудка.
- Она, конечно, - говорила ксения никитишна, - она думает
так: мне все равно помирать, а котеночка жалко.
- Но позвольте, - закричал кузьмин, - а что же молоко?! Она
тоже принесла? Блюдечко-то?!
- Она в пузыречке принесла, здесь налила в блюдечко, - по-
яснила ксения никитишна.
- Во всяком случае, уберите и котенка и блюдечко, - сказал
кузьмин и сам сопровождал ксению никитишну до двери. Когда он
вернулся, обстановка изменилась.
Вешая халат на гвоздик, профессор услыхал во дворе хохот,
выглянул, натурально, оторопел. Через двор пробегала в противо-
положный флигелек дама в одной рубашке. Профессор даже знал,
как ее зовут, - марья александровна. Хохотал мальчишка.
- Что такое?- Презрительно сказал кузьмин.
Тут за стенкой, в комнате дочери профессора, заиграл пате-
фон фокстрот "Аллилуйя", и в то же мгновенье послышалось во-
робьиное чириканье за спиной у профессора. Он обернулся и уви-
дел на столе у себя крупного прыгающего воробья.
"Гм... Спокойно...- Подумал профессор, - он влетел, когда я
отходил от окна. Все в порядке", - приказал себе профессор,
чувствуя, что все в полном беспорядке и, конечно, главным об-
разом из-за этого воробья. Присмотревшись к нему, профессор
сразу убедился, что этот воробей- не совсем простой воробей.
Паскудный воробушек припадал на левую лапку, явно кривлялся,
волоча ее, работал синкопами, одним словом, - приплясывал фок-
сторот под звуки патефона, как пьяный у стойки. Хамил, как
умел, поглядывая на профессора нагло. Рука кузьмина легла на
телефон, и он собрался позвонить своему однокурснику буре, что-
бы спросить, что означают такого рода воробушки в шестьдесят
лет, да еще когда вдруг кружится голова?
Воробушек же тем временем сел на подаренную чернильницу,
нагадил в нее (я не шучу), затем взлетел вверх, повис в воз-
духе, потом с размаху будто стальным клювом ткнул в стекло фо-
тографии, изображающей полный университетский выпуск 94-го го-
да, разбил стекло вдребезги и затем уже улетел в окно. Профес-
сор переменил номер на телефоне и вместо того, чтобы позвонить
буре, позвонил в бюро пиявок, сказал, что говорит профессор
кузьмин и что он просит сейчас прислать ему пиявок на дом.
Положив трубку на рычажок, опять-таки профессор повернулся
к столу и тут же испустил вопль. За столом этим сидела в косын-
ке сестры милосердия женщина с сумочкой с надписью на ней:
"Пиявки". Вопил профессор, вглядевшись в ее рот. Он был муж-
ской, кривой, до ушей, с одним клыком. Глаза у сестры были
мертвые.
- Денежки я приберу, - мужским басом сказала сестра, - не-
чего им тут валяться.- Сгребла птичьей лапой этикетки и стала
таять в воздухе.
Прошло два часа. Профессор кузьмин сидел в спальне на кро-
вати, причем пиявки висели у него на висках, за ушами и на шее.
В ногах кузьмина на шелковом стеганом одеяле сидел седоусый
профессор буре, соболезнующе глядя на кузьмина и утешал его,
что все это вздор. В окне уже была ночь.
Что дальше происходило диковинного в москве в эту ночь, мы
не знаем и доискиваться, конечно не станем, тем более, что на-
стает пора переходить нам ко второй части этого правдивого по-
вествования. За мной, читатель!
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 14:54 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Часть вторая
глава 19
маргарита
за мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете на-
стоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный
язык!
За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе
такую любовь!
Нет! Мастер ошибался, когда с горечью говорил иванушке в
больнице в тот час, когда ночь перевалилась через полночь, что
она позабыла его. Этого быть не могло. Она его, конечно, не
забыла.
Прежде всего откроем тайну, которую мастер не пожелал от-
крыть иванушке. Возлюбленную его звали маргаритою николаевной.
Все, что мастер говорил о ней, было сущей правдой. Он описал
свою возлюбленную верно. Она была красива и умна. К этому надо
добавить еще одно - с уверенностью можно сказать, что многие
женщины все, что угодно, отдали бы за то, чтобы променять свою
жизнь на жизнь маргариты николаевны. Бездетная тридцатилетняя
маргарита была женою очень крупного специалиста, к тому же сде-
лавшего важнейшее открытие государственного значения. Муж ее
был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену. Маргарита
николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного
особняка в саду в одном из переулков близ арбата. Очарователь-
ное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает напра-
виться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес,
укажу дорогу- особняк еще цел до сих пор.
Маргарита николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита ни-
колаевна могла купить все, что ей понравится. Среди знакомых ее
мужа попадались интересные люди. Маргарита николаевна никогда
не прикасалась к примусу. Маргарита николаевна не знала ужасов
житья в совместной квартире. Словом... Она была счастлива? Ни
одной минуты! С тех пор, как девятнадцатилетней она вышла замуж
и попала в особняк, она не знала счастья. Боги, боги мои! Что
же нужно было этой женщине?! Что нужно было этой женщине, в
глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек, что
нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей
себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно,
она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готи-
ческий особняк, и не отдельный сад, и не деньги. Она любила
его, она говорила правду. Даже у меня, правдивого повест-
вователя, но постороннего человека, сжимается сердце при мысли
о том, что испытала маргарита, когда пришла на другой день в
домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, кото-
рый не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже
нет.
Она сделала все, чтобы разузнать что-нибудь о нем, и, ко-
нечно, не разузнала ровно ничего. Тогда она вернулась в особняк
и зажила на прежнем месте.
- Да, да, да, такая же самая ошибка!- Говорила маргарита
зимою, сидя у печки и глядя в огонь, - зачем я тогда ночью ушла
от него? Зачем? Ведь это же безумие! Я вернулась на другой
день, честно, как обещала, но было уже поздно. Да, я вернулась,
как несчастный левий матвей, слишком поздно!
Все эти слова были, конечно, нелепы, потому что, в самом
деле: что изменилось бы, если бы она в ту ночь осталась у ма-
стера? Разве она спасла бы его? Смешно!- Воскликнули бы мы, но
мы этого не сделаем перед доведенной до отчаянья женщиной.
В таких мучениях прожила маргарита николаевна всю зиму и
дожила до весны. В тот самый день, когда происходила всякая
нелепая кутерьма, вызванная появлением черного мага в москве, в
пятницу, когда был изгнан обратно в киев дядя берлиоза, когда
арестовали бухгалтера и произошло еще множество других глупей-
ших и непонятных вещей, маргарита проснулась около полудня в
спальне, выходящей фонарем в башню особняка.
Проснувшись, маргарита не заплакала, как это бывало часто,
потому что проснулась с предчувствием, что сегодня наконец что-
то произойдет. Ощутив это предчувствие, она стала его подогре-
вать и растить в своей душе, опасаясь, чтобы оно ее не покину-
ло.
- Я верую!- Шептала маргарита торжественно, - я верую! Что-
то произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в
самом деле, мне послана пожизненная мука? Сознаюсь в том, что я
лгала и обманывала и жила тайной жизнью, скрытой от людей, но
все же нельзя за это наказывать так жестоко. Что-то случится
непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось
вечно. А кроме того, сон мой был вещий, за это я ручаюсь.
Так шептала маргарита николаевна, глядя на пунцовые шторы,
наливающиеся солнцем, беспокойно одеваясь, расчесывая перед
тройным зеркалом короткие завитые волосы.
Сон, который приснился в эту ночь маргарите, был дейст-
вительно необычен. Дело в том, что во время своих зимних муче-
ний она никогда не видела во сне мастера. Ночью он оставлял ее,
и мучилась она только в дневные часы. А тут приснился.
Приснилась неизвестная маргарите местность- безнадежная,
унылая, под пасмурным небом ранней весны. Приснилось это клоч-
коватое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая гра-
чей. Какой-то корявый мостик. Под ним мутная весенняя речонка,
безрадостные, нищенские, полуголые деревья, одинокая осина, а
далее, - меж деревьев бревенчатое зданьице, не то оно- отдель-
ная кухня, не то баня, не то черт знает что. Неживое все кругом
какое-то и до того унылое, что так и тянет повеситься на этой
осине у мостика. Ни дуновения ветерка, ни шевеления облака и ни
живой души. Вот адское место для живого человека!
И вот, вообразите, распахивается дверь этого бревенчатого
здания, и появляется он. Довольно далеко, но он отчетливо ви-
ден. Оборван он, не разберешь, во что он одет. Волосы всклоко-
чены, небрит. Глаза больные, встревоженные. Манит ее рукой,
зовет. Захлебываясь в неживом воздухе, маргарита по кочкам по-
бежала к нему и в это время проснулась.
"Сон этот может обозначать только одно из двух, - рассуж-
дала сама с собой маргарита николаевна, - если он мертв и по-
манил меня, то это значит, что он приходил за мною, и я скоро
умру. Это очень хорошо, потому что мучениям тогда настанет ко-
нец. Или он жив, тогда сон может означать только одно, что он
напоминает мне о себе! Он хочет сказать, что мы еще увидимся.
Да, мы увидимся очень скоро."
Находясь все в том же возбужденном состоянии, маргарита
оделась и стала внушать себе, что, в сущности, все складывается
очень удачно, а такие удачные моменты надо уметь ловить и по-
льзоваться ими. Муж уехал в командировку на целых три дня. В
течение трех суток она предоставлена самой себе, никто не по-
мешает ей думать о чем угодно, мечтать о том, что ей нравится.
Все пять комнат в верхнем этаже особняка, вся эта квартира,
которой в москве позавидовали бы десятки тысяч людей, в полном
ее распоряжении.
Однако, получив свободу на целых три дня, из всей этой рос-
кошной квартиры маргарита выбрала далеко не самое лучшее место.
Напившись чаю, она ушла в темную, без окон, комнату, где храни-
лись чемоданы и разное старье в двух больших шкафах. Присев на
корточки, она открыла нижний ящик первого из них и из-под груды
шелковых обрезков достала то единственно ценное, что имела в
жизни. В руках маргариты оказался старый альбом коричневой ко-
жи, в котором была фотографическая карточка мастера, книжка
сберегательной кассы со вкладом в десять тысяч на его имя, рас-
пластанные между листками папиросной бумаги лепестки засохшей
розы и часть тетради в целый лист, исписанной на машинке и с
обгоревшим нижним краем.
Вернувшись с этим богатством к себе в спальню, маргарита
николаевна установила на трехстворчатом зеркале фотографию и
просидела около часа, держа на коленях испорченную огнем те-
традь, перелистывая ее и перечитывая то, в чем после сожжения
не было ни начала, ни конца: "...Тьма, пришедшая со средиземно-
го моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли вися-
чие мосты, соединяющие храм со страшной антониевой башней, опу-
стилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом,
хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переул-
ки, пруды... Пропал ершалаим- великий город, как будто не суще-
ствовал на свете..."
Маргарите хотелось читать дальше, но дальше ничего не было,
кроме угольной бахромы.
Утирая слезы, маргарита николаевна оставила тетрадь, локти
положила на подзеркальный столик и, отражаясь в зеркале, долго
сидела, не спуская глаз с фотографии. Потом слезы высохли. Мар-
гарита аккуратно сложила свое имущество, и через несколько ми-
нут оно было опять погребено под шелковыми тряпками, и со зво-
ном в темной комнате закрылся замок.
Маргарита николаевна надевала в передней пальто, чтобы идти
гулять. Красавица наташа, ее домработница, осведомилась о том,
что сделать на второе, и, получив ответ, что это безразлично,
чтобы развлечь самое себя, вступила со своей хозяйкой в раз-
говор и стала рассказывать бог знает что, вроде того, что вчера
в театре фокусник такие фокусы показывал, что все ахнули, всем
раздавал по два флакона заграничных духов и чулки бесплатно, а
потом, как сеанс кончился, публика вышла на улицу, и- хвать-
все оказались голые! Маргарита николаевна повалилась на стул
под зеркалом в передней и захохотала.
- Наташа! Ну как вам не стыдно, - говорила маргарита ни-
колаевна, - вы грамотная умная девушка; в очередях врут черт
знает что, а вы повторяете!
Наташа залилась румянцем и с большим жаром возразила, что
ничего не врут и что она сегодня сама лично в гастрономе на
арбате видела одну гражданку, которая пришла в гастроном в ту-
флях, а как стала у кассы платить, туфли у нее с ног исчезли и
она осталась в одних чулках. Глаза вылупленные! На пятке дыра.
А туфли эти волшебные, с того самого сеанса
- так и пошла?
- Так и пошла!- Вскрикивала наташа, все более краснея от
того, что ей не верят, - да, вчера, маргарита николаевна, мили-
ция человек сто ночью забрала. Гражданки с этого сеанса в одних
панталонах бежали по тверской.
- Ну, конечно, это дарья рассказывала, - говорила маргарита
николаевна, - я давно уже за ней замечала, что она страшная
врунья.
Смешной разговор кончился приятным сюрпризом для наташи.
Маргарита николаевна пошла в спальню и вышла оттуда, держа в
руках пару чулок и флакон одеколона. Сказав наташе, что она
тоже хочет показать фокус, маргарита николаевна подарила ей
чулки и склянку и сказала, что просит ее только об одном- не
бегать в одних чулках по тверской и не слушать дарью. Рас-
целовавшись, хозяйка и домработница расстались.
Откинувшись на удобную, мягкую спинку кресла в троллейбусе,
маргарита николаевна ехала по арбату и то думала о своем, то
прислушивалась к тому, о чем шепчутся двое граждан, сидящие
впереди нее.
А те, изредка оборачиваясь с опаской, не слышит ли кто,
перешептывались о какой-то ерунде. Здоровенный, мясистый, с
бойкими свиными глазками, сидящий у окна тихо говорил малень-
кому своему соседу о том, что пришлось гроб закрыть черным по-
крывалом...
- Да не может быть, - поражаясь, шептал маленький, - это
что-то неслыханное... А что же желдыбин предпринял?
Среди ровного гудения троллейбуса слышались слова от око-
шка:
- уголовный розыск... Скандал... Ну, прямо мистика!
Из этих отрывочных кусочков маргарита николаевна кое-как
составила что-то связное. Граждане шептались о том, что у како-
го-то покойника, а какого- они не называли, сегодня утром из
гроба украли голову! Вот из-за этого этот желдыбин так и во-
лнуется теперь. Все эти, что шепчутся в троллейбусе, тоже имеют
какое-то отношение к обокраденному покойнику.
- Поспеем ли за цветами заехать?- Беспокоился маленький, -
кремация, ты говоришь, в два?
Наконец маргарите николаевне надоело слушать эту таинствен-
ную трепотню про украденную из гроба голову, и она обрадова-
лась, что ей пора выходить.
Через несколько минут маргарита николаевна уже сидела под
кремлевской стеной на одной из скамеек, поместившись так, что
ей был виден манеж.
Маргарита щурилась на яркое солнце, вспоминала свой сегод-
няшний сон, вспоминала, как ровно год, день в день и час в час,
на этой же самой скамье она сидела рядом с ним. И точно так же,
как и тогда, черная сумочка лежала рядом с нею на скамейке. Его
не было рядом в этот день, но разговаривала мысленно маргарита
николаевна все же с ним: "Если ты сослан, то почему же не даешь
знать о себе? Ведь дают же люди знать. Ты разлюбил меня? Нет, я
почему-то этому не верю. Значит, ты был сослан и умер... Тогда,
прошу тебя, отпусти меня, дай мне наконец свободу жить, дышать
воздухом". Маргарита николаевна отвечала за него: "Ты свобод-
на... Разве я держу тебя?" Потом возражала ему: "Нет, что это
за ответ! Нет, ты уйди из моей памяти, тогда я стану свободна".
Люди проходили мимо маргариты николаевны. Какой-то мужчина
покосился на хорошо одетую женщину, привлеченный ее красотою и
одиночеством. Он кашлянул и присел на кончик той же скамьи, на
которой сидела маргарита николаевна. Набравшись духу, он за-
говорил:
- определенно хорошая погода сегодня...
Но маргарита так мрачно поглядела на него, что он поднялся
и ушел.
"Вот и пример, - мысленно говорила маргарита тому, кто вла-
дел ею, - почему, собственно, я прогнала этого мужчину? Мне
скучно, а в этом ловеласе нет ничего дурного, разве только что
глупое слово "определенно"? Почему я сижу, как сова, под стеной
одна? Почему я выключена из жизни?"
Она совсем запечалилась и понурилась. Но тут вдруг та самая
утренняя волна ожидания и возбуждения толкнула ее в грудь. "Да,
случится!" Волна толкнула ее вторично, и тут она поняла, что
это волна звуковая. Сквозь шум города все отчетливее слышались
приближающиеся удары барабана и звуки немного фальшивящих труб
Первым показался шагом следующий мимо решетки сада конный
милиционер, а за ним три пеших. Затем медленно едущий грузовик
с музыкантами. Далее- медленно двигающаяся похоронная новенькая
открытая машина, на ней гроб весь в венках, а по углам площад-
ки- четыре стоящих человека: трое мужчин, одна женщина. Даже на
расстоянии маргарита разглядела, что лица стоящих в похоронной
машине людей, сопровождающих покойника в последний путь, какие-
то странно растерянные. В особенности это было заметно в от-
ношении гражданки, стоявшей в левом крайнем углу автодрог. Тол-
стые щеки этой гражданки как будто изнутри распирало еще больше
какою-то пикантной тайной, в заплывших глазах играли двусмы-
сленные огоньки. Казалось, что вот-вот еще немного, и граждан-
ка, не вытерпев, подмигнет на покойника и скажет: "Видали вы
что-либо подобное? Прямо мистика!" Столь же растерянные лица
были и у шедших провожающих, которые, в количестве человек
трехсот примерно, медленно шли за похоронной машиной.
Маргарита провожала глазами шествие, прислушиваясь к тому,
как затихает вдали унылый турецкий барабан, выделывающий одно и
то же "Бумс, бумс, бумс", и думала: "Какие странные похороны...
И какая тоска от этого "бумса"! Ах, право, дьяволу бы заложила
душу, чтобы узнать, жив он или нет! Интересно знать, кого это
хоронят с такими удивительными лицами?"
- Берлиоза михаила александровича, - послышался рядом не-
сколько носовой мужской голос, - председателя массолита.
Удивленная маргарита николаевна повернулась и увидела на
своей скамейке гражданина, который, очевидно, бесшумно подсел в
то время, когда маргарита загляделась на процессию и, надо по-
лагать, в рассеянности вслух задала свой последний вопрос.
Процессия тем временем стала приостанавливаться, вероятно,
задерживаемая впереди светофорами.
- Да, - продолжал неизвестный гражданин, - удивительное у
них настроение. Везут покойника, а думают только о том, куда
девалась голова!
- Какая голова?- Спросила маргарита, вглядываясь в не-
ожиданного соседа. Сосед этот оказался маленького роста, пламе-
но-рыжий, с клыком, в крахмальном белье, в полосатом добротном
костюме, в лакированных туфлях и с котелком на голове. Галстук
был яркий. Удивительно было то, что из кармашка, где обычно
мужчины носят платочек или самопишущее перо, у этого гражданина
торчала обглоданная куриная кость.
- Да, изволите ли видеть, - сегодня утром в грибоедовском
зале голову у покойника стащили из гроба.
- Как же это может быть?- Невольно спросила маргарита, в то
же время вспомнив шепот в троллейбусе.
- Черт его знает как!- Развязно ответил рыжий, - я, впро-
чем, полагаю, что об этом бегемота не худо бы спросить. До ужа-
са ловко сперли. Такой скандалище ! И, главное, непонятно, кому
и на что она нужна, эта голова!
Как ни была занята своим маргарита николаевна, ее все же
поразили странные враки неизвестного гражданина.
- Позвольте!- Вдруг воскликнула она, - какого берлиоза?
Это, что в газетах сегодня...
- Как же, как же...
- Так это, стало быть, литераторы за гробом идут?- Спросила
маргарита и вдруг оскалилась.
- Ну, натурально, они!
- А вы их знаете в лицо?
- Всех до единого, - ответил рыжий.
- Скажите, - заговорила маргарита, и голос ее стал глух, -
среди них нету критика латунского?
- Как же его не может быть?- Ответил рыжий, - вон он с краю
в четвертом ряду.
- Это блондин-то?- Щурясь, спросила маргарита.
- Пепельного цвета... Видите, он глаза вознес к небу.
- На патера похож?
- Во-во!
Больше маргарита ничего не спросила, всматриваясь в латун-
ского.
- А вы, как я вижу, - улыбаясь, заговорил рыжий, - ненави-
дите этого латунского.
- Я еше кой-кого ненавижу, - сквозь зубы ответила мар-
гарита, - но об этом неинтересно говорить.
Процессия в это время двинулась дальше, за пешими потяну-
лись большею частью пустые автомобили.
- Да уж, конечно, чего тут интересного, маргарита николаев-
на!
Маргарита удивилась:
- вы меня знаете?
Вместо ответа рыжий снял котелок и взял его на отлет.
"Совершенно разбойничья рожа!"- Подумала маргарита, вгляды-
ваясь в своего уличного собеседника.
- Я вас не знаю, - сухо сказала маргарита.
- Откуда ж вам меня знать! А между тем я к вам послан по
делу.
Маргарита побледнела и отшатнулась.
- С этого прямо и нужно было начинать, - заговорила она, -
а не молоть черт знает что про отрезанную голову! Вы меня хоти-
те арестовать?
- Ничего подобного, - воскликнул рыжий, - что это такое:
раз уж заговорил, так уж непременно арестовать! Просто есть к
вам дело.
- Ничего не понимаю, какое дело?
Рыжий оглянулся и сказал таинственно:
- меня прислали, чтобы вас сегодня вечером пригласить в
гости.
- Что вы бредите, какие гости?
- К одному очень знатному иностранцу, - значительно сказал
рыжий, прищурив глаз.
Маргарита очень разгневалась.
- Новая порода появилась: уличный сводник, - поднимаясь,
чтобы уходить, сказала она.
- Вот спасибо за такие поручения!- Обидевшись, воскликнул
рыжий и проворчал в спину уходящей маргарите:- дура!
- Мерзавец!- Отозвалась та, оборачиваясь, и тут же услышала
за собой голос рыжего:
- тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый
прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со
страшной антониевой башней... Пропал ершалаим, великий город,
как будто не существовал на свете... Так пропадите же вы про-
падом с вашей обгоревшей тетрадкой и сушеной розой! Сидите
здесь на скамейке одна и умоляйте его, чтобы он отпустил вас на
свободу, дал дышать воздухом, ушел бы из памяти!
Побелев лицом, маргарита вернулась к скамейке. Рыжий глядел
на нее, прищурившись.
- Я ничего не понимаю, - тихо заговорила маргарита никола-
евна, - про листки еще можно узнать... Проникнуть, под-
смотреть... Наташа подкуплена? Да? Но как вы могли узнать мои
мысли?- Она страдальчески сморщилась и добавила:- скажите мне,
кто вы такой? Из какого вы учреждения?
- Вот скука-то, - проворчал рыжий и заговорил громче:- про-
стите, ведь я сказал вам, что не из какого я не из учреждения!
Сядьте, пожалуйста.
Маргарита беспрекословно повиновалась, но все-таки, садясь,
спросила еще раз:
- кто вы такой?
- Ну хорошо, зовут меня азазелло, но ведь все равно вам это
ничего не говорит.
- А вы мне не скажете, откуда вы узнали про листки и про
мои мысли?
- Не скажу, - сухо ответил азазелло.
- Но вы что-нибудь знаете о нем?- Моляще шепнула маргарита.
- Ну, скажем, знаю.
- Молю: скажите только одно, он жив? Не мучьте.
- Ну, жив, жив, - неохотно отозвался азазелло.
- Боже!
- Пожалуйста, без волнений и вскрикиваний, - нахмурясь,
сказал азазелло.
- Простите, простите, - бормотала покорная теперь мар-
гарита, - я, конечно, рассердилась на вас. Но, согласитесь,
когда на улице приглашают женщину куда-то в гости... У меня нет
предрассудков, я вас уверяю, - маргарита невесело усмех-
нулась, - но я никогда не вижу никаких иностранцев, общаться с
ними у меня нет никакой охоты... И кроме того, мой муж... Моя
драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему
жизнь считаю делом недостойным. Я от него ничего не видела,
кроме добра...
Азазелло с видимой скукой выслушал эту бессвязную речь и
сказал сурово:
- прошу вас минутку помолчать.
Маргарита покорно замолчала.
- Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному. И ни
одна душа не будет знать об этом посещении. Вот уж за это я вам
ручаюсь.
- А зачем я ему понадобилась?- Вкрадчиво спросила мар-
гарита.
- Вы об зтом узнаете позже.
- Понимаю... Я должна ему отдаться, - сказала маргарита
задумчиво.
На это азазелло как-то надменно хмыкнул и ответил так:
- любая женщина в мире, могу вас уверить, мечтала бы об
этом, - рожу азазелло перекосило смешком, - но я разочарую вас,
этого не будет.
- Что за иностранец такой?!- В смятении воскликнула мар-
гарита так громко, что на нее обернулись проходившие мимо ска-
мейки, - и какой же мне интерес идти к нему?
Азазелло наклонился к ней и шепнул многозначительно:
- ну, интерес-то очень большой... Вы воспользуетесь случа-
ем...
- Что?- Воскликнула маргарита, и глаза ее округлились, -
если я вас правильно понимаю, вы намекаете на то, что я там
могу узнать о нем?
Азазелло молча кивнул головой.
- Еду!- С силой воскликнула маргарита и ухватила азазелло
за руку, - еду, куда угодно!
Азазелло облегченно отдуваясь, откинулся на спинку скамей-
ки, закрыв спиной крупно вырезанное слово "Нюра", и заговорил
иронически:
- трудный народ эти женщины!- Он засунул руки в карманы и
далеко вперед вытянул ноги, - зачем, например, меня послали по
этому делу? Пусть бы ездил бегемот, он обаятельный...
Маргарита заговорила, криво и жалко улыбаясь:
- перестаньте вы меня мистифицировать и мучить вашими за-
гадками... Я ведь человек несчастный, и вы пользуетесь этим.
Лезу в какую-то странную историю, но, клянусь, только из-за
того, что вы поманили меня словами о нем! У меня кружится голо-
ва от всех этих непонятностей...
- Без драм, без драм, - гримасничая, отозвался азазелло, -
в мое положение тоже нужно входить. Надавать администратору по
морде, или выставить дядю из дому, или подстрелить кого-нибудь,
или какой-нибудь пустяк в этом роде, это моя прямая специаль-
ность, но разговаривать с влюбленными женщинами- слуга покор-
ный. Ведь я вас полчаса уже уламываю. Так едете?
- Еду, - просто ответила маргарита николаевна.
- Тогда потрудитесь получить, - сказал азазелло и, вынув из
кармана круглую золотую коробочку, протянул ее маргарите со
словами:- да прячьте же, а то прохожие смотрят. Она вам приго-
дится, маргарита николаевна. Вы порядочно постарели от горя за
последние полгода. (Маргарита вспыхнула, но ничего не ответила,
а азазелло продолжал.) Сегодня вечером, ровно в половину деся-
того, потрудитесь, раздевшись донага, натереть этою мазью лицо
и все тело. Дальше делайте, что хотите, но не отходите от теле-
фона. В десять я вам позвоню и все, что нужно, скажу. Вам ни о
чем не придется заботиться, вас доставят куда нужно, и вам не
причинят никакого беспокойства. Понятно?
Маргарита помолчала, потом ответила:
- понятно. Эта вещь из чистого золота, видно по тяжести. Ну
что же, я прекрасно понимаю, что меня подкупают и тянут в ка-
кую-то темную историю, за которую я очень поплачусь.
- Это что же такое, - почти зашипел азазелло, - вы опять?
- Нет погодите!
- Отдайте обратно помаду.
Маргарита крепче зажала в руке коробку и продолжала:
- нет, погодите... Я знаю, на что иду. Но иду на все из-за
него, потому что ни на что в мире больше надежды у меня нет. Но
я хочу вам сказать, что если вы меня погубите, вам будет стыд-
но! Да, стыдно! Я погибаю из-за любви!- И, стукнув себя в
грудь, маргарита глянула на солнце.
- Отдайте обратно, - в злобе зашипел азазелло, - отдайте
обратно, и к черту все это. Пусть посылают бегемота.
- О нет!- Воскликнула маргарита, поражая проходяших, - со-
гласна на все, согласна проделать эту комедию с натиранием ма-
зью, согласна идти к черту на куличики. Не отдам!
- Ба!- Вдруг заорал азазелло и, вылупив глаза на решетку
сада, стал указывать куда-то пальцем.
Маргарита повернулась туда, куда указывал азазелло, но ни-
чего особенного не обнаружила. Тогда она обернулась к азазелло,
желая получить об"Яснение этому нелепому "ба!", Но давать это
об"яснение было некому: таинственный собеседник маргариты ни-
колаевны исчез. Маргарита быстро сунула руку в сумочку, куда
перед этим криком спрятала коробочку, и убедилась, что она там.
Тогда, ни о чем не размышляя, маргарита торопливо побежала из
александровского сада вон.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 14:56 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 20
крем азазелло
луна в вечернем чистом небе висела полная, видная сквозь
ветви клена. Липы и акации разрисовали землю в саду сложным
узором пятен. Трехстворчатое окно в фонаре, открытое, но за-
дернутое шторой, светилось бешеным электрическим светом. В
спальне маргариты николаевны горели все огни и освещали полный
беспорядок в комнате. На кровати на одеяле лежали сорочки, чул-
ки и белье, скомканное же белье валялось просто на полу рядом с
раздавленной в волнении коробкой папирос. Туфли стояли на ноч-
ном столике рядом с недопитой чашкой кофе и пепельницей, в ко-
торой дымил окурок, на спинке стула висело черное вечернее пла-
тье. В комнате пахло духами, кроме того, в нее доносился от-
куда-то запах раскаленного утюга.
Маргарита николаевна сидела перед трюмо в одном купальном
халате, наброшенном на голое тело, и в замшевых черных туфлях.
Золотой браслет с часиками лежал перед маргаритой николаевной
рядом с коробочкой, полученной от азазелло, и маргарита не сво-
дила глаз с циферблата. Временами ей начинало казаться, что
часы сломались и стрелки не движутся. Но они двигались, хотя и
очень медленно, как будто прилипая, и наконец <длинная стрелка
упала на двадцать девятую минуту десятого>. Сердце маргариты
страшно стукнуло, так что она не смогла даже сразу взяться за
коробочку. Справившись с собою, маргарита открыла ее и увидела
в коробочке жирный желтоватый крем. Ей показалось, что он пах-
нет болотной тиной. Кончиком пальца маргарита выложила неболь-
шой мазочек крема на ладонь, причем сильнее запахло болотными
травами и лесом, и затем ладонью начала втирать крем в лоб и
щеки. Крем легко мазался, и, как показалось маргарите, тут же
испарялся. Сделав несколько втираний, маргарита глянула в зер-
кало и уронила коробочку прямо на стекло часов, от чего оно
покрылось трещинами. Маргарита закрыла глаза, потом глянула еще
раз и бурно расхохоталась.
Ощипанные по краям в ниточку пинцетом брови сгустились и
черными ровными дугами легли над зазеленевшими глазами. Тонкая
вертикальная морщинка, перерезавшая переносицу, появившаяся
тогда, в октябре, когда пропал мастер, бесследно пропала. Ис-
чезли и желтенькие тени у висков, и две чуть заметные сеточки у
наружных углов глаз. Кожа щек налилась ровным розовым цветом,
лоб стал бел и чист, а парикмахерская завивка волос развилась.
На тридцатилетнюю маргариту из зеркала глядела от природы
кудрявая черноволосая женщина лет двадцати, безудержно хохочу-
щая, скалящая зубы.
Нахохотавшись, маргарита выскочила из халата одним прыжком
и широко зачеркнула легкий жирный крем и сильными мазками на-
чала втирать его в кожу тела. Оно сейчас же порозовело и за-
горелось. Затем мгновенно, как будто из мозга выхватили иголку,
утих висок, нывший весь вечер после свидания в александровском
саду, мускулы рук и ног окрепли, а затем тело маргариты потеря-
ло вес.
Она подпрыгнула и повисла в воздухе невысоко над ковром,
потом ее медленно потянуло вниз, и она опустилась.
- Ай да крем! Ай да крем!- Закричала маргарита, бросаясь в
кресло.
Втирания изменили ее не только внешне. Теперь в ней во
всей, в каждой частице тела, вскипала радость, которую она ощу-
тила, как пузырьки, колющие все ее тело. Маргарита ощутила себя
свободной, свободной от всего. Кроме того, она поняла со всей
ясностью, что именно случилось то, о чем утром говорило пред-
чувствие, и что она покидает особняк и прежнюю свою жизнь на-
всегда. Но от этой прежней жизни все же откололась одна мысль о
том, что нужно исполнить только один последний долг перед на-
чалом чего-то нового, необыкновенного, тянущего ее наверх, в
воздух. И она, как была нагая, из спальни, то и дело взлетая на
воздух, перебежала в кабинет мужа и, осветив его, кинулась к
письменному столу. На вырванном из блокнота листе она без по-
марок быстро и крупно карандашом написала записку:
"Прости меня и как можно скорее забудь. Я тебя покидаю на-
век. Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и
бедствий, поразивших меня. Мне пора. Прощай. Маргарита".
С совершенно облегченной душой маргарита прилетела в спаль-
ню, и следом за нею туда же вбежала наташа, нагруженная вещами.
И тотчас все эти вещи, деревянные плечики с платьем, кружевные
платки, синие шелковые туфли на распялках и поясок- все это
посыпалось на пол, и наташа всплеснула освободившимися руками.
- Что, хороша?- Громко крикнула охрипшим голосом маргарита
николаевна.
- Как же это?- Шептала наташа, пятясь, - как вы это дела-
ете, маргарита николаевна?
- Это крем! Крем, крем, - ответила маргарита, указывая на
сверкающую золотую коробку и поворачиваясь перед зеркалом.
Наташа, забыв про валяющееся на полу мятое платье, под-
бежала к трюмо и жадными, загоревшимися глазами уставилась на
остаток мази. Губы ее что-то шептали. Она опять повернулась к
маргарите и проговорила с каким-то благоговением:
- кожа-то! Кожа, а? Маргарита николаевна, ведь ваша кожа
светится.- Но тут она опомнилась, подбежала к платью, подняла и
стала отряхивать его.
- Бросьте! Бросьте!- Кричала ей маргарита, - к черту его,
все бросьте! Впрочем, нет, берите его себе на память. Говорю,
берите на память. Все забирайте, что есть в комнате.
Как будто ополоумев, неподвижная наташа некотрое время смо-
трела на маргариту, потом повисла у нее на шее, целуя и крича:
- атласная! Светится! Атласная! А брови-то, брови!
- Берите все тряпки, берите духи и волоките к себе в сун-
дук, прячьте, - кричала маргарита, - но драгоценностей не бери-
те, а то вас в краже обвинят.
Наташа сгребла в узел, что ей попало под руку, платья, ту-
фли, чулки и белье, и побежала вон из спальни.
В это время откуда-то с другой стороны переулка, из откры-
того окна вырвался и полетел громовой виртуозный вальс и по-
слышалось пыхтение под"Ехавшей к воротам машины.
- Сейчас позвонит азазелло!- Воскликнула маргарита, слушая
сыплющийся в переулке вальс, - он позвонит! А иностранец бе-
зопасен. Да, теперь я понимаю, что он безопасен!
Машина зашумела, удаляясь от ворот. Стукнула калитка и на
плитках дорожки послышались шаги.
"Это николай иванович, по шагам узнаю, - подумала мар-
гарита, - надо будет сделать на прощание что-то очень смешное и
интересное".
Маргарита рванула штору в сторону и села на подоконник бо-
ком, охватив колено руками. Лунный свет лизнул ее с правого
бока. Маргарита подняла голову к луне и сделала задумчивое и
поэтическое лицо. Шаги стукнули еще раза два и затем внезапно
стихли. Еще полюбовавшись на луну, вздохнув для приличия, мар-
гарита повернула голову в сад и действительно увидела николая
ивановича, проживающего в нижнем этаже этого самого особняка.
Луна ярко заливала николая ивановича. Он сидел на скамейке, и
по всему было видно, что он опустился на нее внезапно. Пенсне
на его лице как-то перекосилось, а свой портфель он сжимал в
руках.
- А, здравствуйте, николай иванович! Все-таки я дама, в
конце концов! Ведь это хамство не отвечать, когда с вами раз-
говаривают!
Николай иванович, видный в луне до последней пуговки на
серой жилетке, до последнего волоска в светлой бородке клины-
шком, вдруг усмехнулся дикой усмешкой, поднялся со скамейки и,
очевидно, не помня себя от смущения, вместо того, чтобы снять
шляпу, махнул портфелем в сторону и ноги согнул, как будто со-
бирался пуститься в присядку.
- Ах, какой вы скучный тип, николай иванович- продолжала
маргарита, - вообще вы все мне так надоели, что я выразить вам
этого не могу, и так я счастлива, что с вами расстаюсь! Ну вас
к чертовой матери!
В это время за спиною маргариты в спальне грянул телефон.
Маргарита совалась с подоконника и, забыв про николая иванови-
ча, схватила трубку.
- Говорит азазелло, - сказали в трубке.
- Милый, милый азазелло!- Вскричала маргарита.
- Пора! Вылетайте, - заговорил азазелло в трубке, и по тону
его было слышно, что ему приятен искренний, радостный порыв
маргариты, - когда будете пролетать над воротами, крикните:
"невидима!" Потом полетайте над городом, чтобы попривыкнуть, а
затем на юг, вон из города, и прямо на реку. Вас ждут!
Маргарита повесила трубку, и тут в соседней комнате что-то
деревянно заковыляло и стало биться в дверь. Маргарита распах-
нула ее, и половая щетка, щетиной вверх, танцуя, влетела в
спальню. Концом своим она выбивала дробь на полу, лягалась и
рвалась в окно. Маргарита взвизгнула от восторга и вскочила на
щетку верхом. Тут только у наездницы мелькнула мысль о том, что
она в этой суматохе забыла одеться. Она галопом подскочила к
кровати и схватила первое попавшееся, какую-то голубую сорочку.
Взмахнув ею, как штандартом, она вылетела в окно. И вальс над
садом ударил сильнее.
С окошка маргарита скользнула вниз и увидела николая ивано-
вича на скамейке. Тот как бы застыл на ней и в полном ошелом-
лении прислушивался к крикам и грохоту, доносящимся из освещен-
ной спальни верхних жильцов.
- Прощайте, николай иванович!- Закричала маргарита, припля-
сывая перед николаем ивановичем.
Тот охнул и пополз по скамейке, перебирая по ней руками и
сбив наземь свой портфель.
- Прощайте навсегда! Я улетаю, - кричала маргарита, заглу-
шая вальс. Тут она сообразила, что рубашка ей ни к чему не нуж-
на, и, зловеще захохотав, накрыла ею голову николая ивановича.
Ослепленный николай иванович грохнулся со скамейки на кирпичи
дорожки.
Маргарита обернулась, чтобы последний раз глянуть на особ-
няк, где так долго она мучилась, и увидела в пылающем огне ис-
каженное от изумления лицо наташи.
- Прощай, наташа!- Прокричала маргарита и вздернула щетку,
- невидима, невидима, - еще громче крикнула она и между ветвями
клена, хлестнувшими ее по лицу, перелетев ворота, вылетела в
переулок. И вслед ей полетел совершенно обезумевший вальс.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 14:57 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 21
полет
невидима и свободна! Невидима и свободна! Пролетев по сво-
ему переулку, маргарита попала в другой, пересекавший первый
под прямым углом. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длин-
ный переулок с покосившейся дверью нефтелавки, где кружками
продают керосин и жидкость от паразитов во флаконах, она пере-
резала в одно мгновение и тут усвоила, что даже будучи совер-
шенно свободной и невидимой, все же и в наслаждении нужно быть
хоть немного благоразумней. Только каким-то чудом затормозив-
шись, она не разбилась насмерть о старый покосившийся фонарь на
углу. Увернувшись от него, маргарита покрепче сжала щетку и
полетела помедленнее, вглядываясь в электрические провода и
вывески, висящие поперек тротуара.
Третий переулок вел прямо к арбату. Здесь маргарита совер-
шенно освоилась с управлением щеткой, поняла, что та слушается
малейшего прикосновения рук или ног и что, летя над городом,
нужно быть очень внимательной и не очень буйствовать. Кроме
того совершенно ясно стало уже в переулке, что прохожие летунью
не видят. Никто не задирал головы, не кричал "гляди, гляди!",
Не шарахался в сторону, не визжал и не падал в обморок, диким
смехом не хохотал.
Маргарита летела беззвучно, очень медленно и невысоко, при-
мерно на уровне второго этажа. Но и при медленном лете, у само-
го выхода на ослепительно освещенный арбат, она немного промах-
нулась и плечом ударилась о какой-то освещенный диск, на кото-
ром была нарисована стрела. Это рассердило маргариту. Она оса-
дила послушную щетку, отлетела в сторону, а потом, бросившись
на диск внезапно, концом щетки разбила его вдребезги. Посыпа-
лись с грохотом осколки, прохожие шарахнулись, где-то засвисте-
ли, а маргарита, совершив этот ненужный поступок, рас-
хохоталась."На арбате надо быть еще поосторожнее, - подумала
маргарита, - тут столько напутано всего, что и не разберешься".
Она принялась нырять между проводами.Под маргаритой плыли крыши
троллейбусов, автобусов и легковых машин, а по тротуарам, как
казалось сверху маргарите, плыли реки кепок.От этих рек отлива-
лись ручейки, вливались в огненные пасти ночных магазинов."Э,
какое месиво!- Сердито подумала маргарита, - тут повернуться
нельзя". Она пересекла арбат, поднялась повыше, к четвертым
этажам, и мимо ослепительно сияющих трубок на угловом здании
театра проплыла в узкий переулок с невысокими домами. Все окна
были открыты, и всюду слышалась в окнах радиомузыка. Из любо-
пытства маргарита заглянула в одно из них. Увидела кухню. Два
примуса ревели на плите, возле них стояли две женщины с ложками
в руках и переругивались.
- Свет надо тушить за собой в уборной, вот что я вам скажу,
пелагея петровна, - говорила та женщина, перед которой была
кастрюля с какой-то снедью, от которой валил пар, - а то мы на
выселение на вас подадим!
- Сами вы хороши, -отвечала другая.
- Обе вы хороши, - звучно сказала маргарита, переваливаясь
через подоконник в кухню. Обе ссорящиеся повернулись на голос и
замерли с грязными ложками в руках. Маргарита осторожно протя-
нула руку между ними, повернула краны в обоих примусах и по-
тушила их. Женщины охнули и открыли рты. Но маргарита уже со-
скучилась в кухне и вылетела в переулок.
В конце его ее внимание привлекла роскошная громада восьми-
этажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла
вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен черным
мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фураж-
ка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми зо-
лотом выведена надпись: "дом драмлита".
Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло
означать слово "драмлит". Взяв щетку под мышку, маргарита вошла
в под"езд, толкнув дверью удивленного швейцара, и увидела рядом
с лифтом на стене черную громадную доску, а на ней выписанные
белыми буквами номера квартир и фамилии жильцов. Венчающая спи-
сок надпись "Дом драматурга и литератора" заставила маргариту
испустить хищный задушенный вопль. Поднявшись в воздух повыше,
она жадно начала читаить фамилии: хустов, двубратский, квант,
бескудников, латунский...
- Латунский!- Завизжала маргарита.- Латунский! Да ведь это
же он! Это он погубил мастера.
Швейцар у дверей, выкатив глаза и даже подпрыгивая от уди-
вления, глядел на черную доску, стараясь понять такое чудо:
почему это завизжал внезапно список жильцов. А маргарита в это
время уже поднималась стремительно вверх по лестнице, повторяя
в каком-то упоении:
- латунский- восемьдесят четыре! Латунский- восемьдесят
четыре...
Вот налево- 82, направо- 83, еще выше, налево- 84. Вот и
карточка - "О.Латунский".
Маргарита соскочила со щетки, и разгоряченные ее подошвы
приятно охладила каменная площадка. Маргарита позвонила раз,
другой. Но никто не открывал. Маргарита стала сильнее жать
кнопку и сама слышала трезвон, который поднялся в квартире ла-
тунского. Да, по гроб жизни должен быть благодарен покойному
берлиозу обитатель квартиры N 84 в восьмом этаже за то, что
председатель массолита попал под трамвай, и за то, что траурное
заседание назначили как раз на этот вечер. Под счастливой звез-
дой родился критик латунский. Она спасла его от встречи с мар-
гаритой, ставшей ведьмой в эту пятницу!
Никто не открывал. Тогда во весь мах маргарита понеслась
вниз, отсчитывая этажи, долетела донизу, вырвалась на улицу и,
глядя вверх, отсчитала и проверила этажи снаружи, соображая,
какие именно окна квартиры латунского. Несомненно, это были
пять темных окон на углу здания, в восьмом этаже. Уверившись в
этом, маргарита поднялась в воздухе и через несколько секунд
сквозь открытое окно входила в неосвещенную комнату, в которой
серебрилась только узенькая полоска от луны. По ней пробежала
маргарита, нашарила выключатель. Через минуту вся квартира была
освещена. Щетка стояла в углу. Удостоверившись, что дома никого
нету, маргарита открыла дверь на лестницу и проверила, тут ли
карточка. Карточка была на месте, маргарита попала туда, куда
нужно было.
Да, говорят, что и до сих пор критик латунский бледнеет,
вспоминая этот страшный вечер, и до сих пор с благоговением
произносит имя берлиоза. Совершенно неизвестно, какою темной и
гнусной уголовщиной ознаменовался бы этот вечер, - по возв-
ращении из кухни маргариты в руках у нее оказался тяжелый моло-
ток.
Нагая и невидимая летунья сдерживала и уговаривала себя,
руки ее тряслись от нетерпения. Внимательно прицелившись, мар-
гарита ударила по клавишам рояля, и по всей квартире пронесся
первый жалобный вой. Исступленно кричал ни в чем не повинный
беккеровский кабинетный инструмент. Клавиши на нем провалились,
костяные накладки летели во все стороны. Со звуком револьвер-
ного выстрела лопнула под ударом молотка верхняя полированная
дека. Тяжело дыша, маргарита рвала и мяла молотком струны. На-
конец, уставши, отвалилась, бухнулась в кресло, чтобы отдышать-
ся.
В ванной страшно гудела вода и в кухне тоже. "Кажется, уже
полилось на пол", - подумала маргарита и добавила вслух:
- однако рассиживаться нечего.
Из кухни в коридор уже бежал поток. Шлепая босыми ногами в
воде, маргарита ведрами носила из кухни воду в кабинет критика
и выливала ее в ящики письменного стола. Потом, разломав молот-
ком двери шкафа в этом же кабинете, бросилась в спальню. Разбив
зеркальный шкаф, она вытащила из него костюм критика и утопила
в ванне. Полную чернильницу чернил, захваченную в кабинете, она
вылила в пышно взбитую двуспальную кровать в спальне. Раз-
рушение, которое она производила, доставляла ей жгучее наслаж-
дение, но при этом ей все время казалось, что результаты по-
лучаются какие-то мизерные. Поэтому она стала делать что по-
пало. Она била вазоны с фикусами в той комнате, где был рояль.
Не докончив этого возвращалась в спальню и кухонным ножом реза-
ла простыни, била застекленные фотографии. Усталости она не
чувствовала, и только пот тек по ней ручьями.
В это время в квартире N 82, под квартирой латунского, до-
мработница драматурга кванта пила чай в кухне, недоумевая по
поводу того, что сверху доносился какой-то грохот, беготня и
звон. Подняв голову к потолку, она вдруг увидела, что он на
глазах у нее меняет свой белый цвет на какой-то мертвенно си-
ний. Пятно расширялось на глазах, и вдруг на нем набухли капли.
Минуты две сидела домработница, дивясь такому явлению, пока,
наконец, из потолка не пошел настоящий дождь и не застучал по
полу. Тут она вскочила, подставила под струи таз, что нисколько
не помогло, так как дождь расширился и стал заливать и газовую
плиту, и стол с посудой. Тогда, вскрикнув, домработница кванта
побежала из квартиры на лестницу, и тотчас же в квартире латун-
ского начались звонки.
- Ну, зазвонили, пора собираться, - сказала маргарита она
села на щетку, прислушиваясь к тому, как женский голос кричит в
скважину двери:
- откройте, откройте! Дуся, открой! У вас, что ли, вода
течет? Нас залило.
Маргарита поднялась на метр вверх и ударила по люстре. Две
лампочки разорвало и во все стороны полетели подвески. Крики в
скважине прекратились, на лестнице послышался топот. Маргарита
выплыла в окно, оказалась снаружи окна, размахнулась несильно и
молотком ударила в стекло. Оно всхлипнуло, и по облицованной
мрамором стене каскадом побежали осколки. Маргарита поехала к
следующему окну. Далеко внизу забегали люди по тротуару, из
двух стоявших у под"Езда машин одна загудела и от"ехала. По-
кончив с окнами латунского, маргарита поплыла к соседней квар-
тире. Удары стали чаще, переулок наполнился звоном и грохотом.
Из первого под"Езда выбежал швейцар, поглядел вверх, немного
поколебался, очевидно, не сообразив сразу, что ему предпринять,
всунул в рот свисток и бешено засвистел. С особым азартом под
этот свист рассадив последнее окно на восьмом этаже, маргарита
спустилась к седьмому и начала крушить стекла в нем.
Измученный долгим бездельем за зеркальными дверями под"ез-
да, швейцар вкладывал в свист всю душу, причем точно следовал
за маргаритой, как бы аккомпанируя ей. В паузах, когда она
перелетала от окна к окну, он набирал духу, а при каждом ударе
маргариты, надув щеки, заливался, буравя ночной воздух до само-
го неба.
Его усилия, в соединении с усилиями раз"Яренной маргариты,
дали большие результаты. В доме шла паника. Целые еще стекла
распахивались, в них появлялись головы людей и тотчас же прята-
лись, открытые же окна, наоборот, закрывались. В противополож-
ных домах в окнах на освещенном фоне возникали темные силуэты
людей, старавшихся понять, почему без всякой причины лопаются
стекла в новом здании драмлита.
В переулке народ бежал к дому драмлита, а внутри его по
всем лестницам топали мечущиеся без всякого толка и смысла лю-
ди. Домработница кванта кричала бегущим по лестнице, что их
залило, а к ней вскоре присоединилась домработница хустова из
квартиры N 80, помещавшейся под квартирой кванта. У хустовых
хлынуло с потолка и в кухне и в уборной. Наконец, у квантов в
кухне обрушился громадный пласт штукатурки с потолка, разбив
всю грязную посуду, после чего пошел уже настоящий ливень: из
клеток обвисшей мокрой драни хлынуло как из ведра. Тогда на
лестнице первого под"езда начались крики. Пролетая мимо пред-
последнего окна четвертого этажа, маргарита заглянула в него и
увидела человека, в панике напялившего на себя противогаз. Уда-
рив молотком в его стекло, маргарита вспугнула его и он исчез
из комнаты.
И неожиданно дикий разгром прекратился. Скользнув к треть-
ему этажу, маргарита заглянула в крайнее окно, завешенное ле-
гонькой темной шторкой. В комнате горела слабенькая лампочка
под потолком. В маленькой кровати с сеточными боками сидел
мальчик лет четырех и испуганно вслушивался. Взрослых никого не
было в комнате. Очевидно, все выбежали из квартиры.
- Стекла бьют, - проговорил мальчик и позвал:- мама!
Никто не отозвался, и тогда он сказал:
- мама, я боюсь.
Маргарита откинула шторку и влетела в окно.
- Я боюсь, - повторил мальчик и задрожал.
- Не бойся, не бойся, маленький, - сказала маргарита, ста-
раясь смягчить свой осипший на ветру преступный голос, - это
мальчишки стекла били.
- Из рогатки?- Спросил мальчик, переставая дрожать.
- Из рогатки, из рогатки, - подтвердила маргарита, - а ты
спи !
- Это ситник, - сказал мальчик, - у него есть рогатка.
- Ну, конечно, он!
Мальчик поглядел лукаво куда-то в сторону и спросил:
- а ты где, тетя ?
- А меня нету, - сказала маргарита, - я тебе снюсь.
- Я так и думал, - сказал мальчик.
- Ты ложись, - приказала маргарита, - подложи руку под ще-
ку, а я тебе буду сниться.
- Ну, снись, снись, - согласился мальчик и тотчас улегся и
руку положил под щеку.
- Я тебе сказку расскажу, - заговорила маргарита и положила
разгоряченную руку на стриженую голову, - была на свете одна
тетя. И у нее не было детей, и счастья вообще тоже не было. И
вот она сперва много плакала, а потом стала злая...- Маргарита
умолкла, сняла руку- мальчик спал.
Маргарита тихонько положила молоток на подоконник и вылете-
ла из окна. Возле дома была кутерьма. По асфальтированному тро-
туару, усеянному битым стеклом, бегали и что-то выкрикивали
люди. Между ними уже мелькали милиционеры. Внезапно ударил ко-
локол и с арбата в переулок вкатила красная пожарная машина с
лестницей...
Но дальнейшее уже не интересовало маргариту. Прицелившись,
чтобы не задеть за какой-нибудь провод, она покрепче сжала щет-
ку и в мгновение оказалась выше злополучного дома. Переулок под
нею покосился набок и завалился вниз. Вместо него одного под
ногами у маргариты возникло скопище крыш, под углами перерезан-
ное сверкающими дорожками. Все оно неожиданно поехало в сторо-
ну, и цепочки огней смазались и слились.
Маргарита сделала еще один рывок, и тогда все скопище крыш
провалилось под землю, а вместо него появилось внизу озеро дро-
жащих электрических огней, и это озеро внезапно поднялось вер-
тикально, а затем появилось над головой у маргариты, а под но-
гами блеснула луна. Поняв, что она перевернулась, маргарита
приняла нормальное положение и, обернувшись, увидела, что и
озера уже нет, а что там, сзади за нею, осталось только розовое
зарево на горизонте. И оно исчезло через секунду, и маргарита
увидела, что она наедине с летящей над нею слева луною. Волосы
маргариты давно уже стояли копной, а лунный свет со свистом
омывал ее тело. По тому, как внизу два ряда редких огней сли-
лись в две непрерывные огненные черты, по тому, как быстро они
пропали сзади, маргарита догадалась, что она летит с чудовищною
скоростью, и поразилась тому, что она не задыхается.
По прошествии нескольких секунд далеко внизу, в земной чер-
ноте, вспыхнуло новое озеро электрического света и подвалилось
под ноги летящей, но тут же завертелось винтом и провалилось в
землю. Еще несколько секунд- такое же точно явление.
- Города! Города!- Прокричала маргарита.
После этого раза два или три она видела под собой тускло
отсвечивающие какие-то сабли, лежащие в открытых черных фут-
лярах, и сообразила, что это реки.
Повернув голову вверх и налево, летящая любовалась тем, что
луна несется под нею как сумасшедшая, обратно в москву и в то
же время странным образом стоит на месте, так что отчетливо
виден на ней какой-то загадочный, темный- не то дракон, не то
конек-горбунок, острой мордой обращенный к покинутому городу.
Тут маргаритой овладела мысль, что по сути дела она зря
столь иступленно гонит щетку. Что она лишает себя возможности
что-либо как следует рассмотреть, как следует упиться полетом.
Ей что-то подсказывало, что там, куда она летит, ее подождут и
что незачем ей скучать от такой безумной быстроты и высоты.
Маргарита наклонила щетку щетиной вперед, так что хвост ее
поднялся кверху, и, очень замедлив ход, пошла к самой земле. И
это скольжение, как на воздушных салазках, вниз принесло ей
наибольшее наслаждение. Земля поднялась к ней, и в бесформенной
до этого черной гуще ее обозначились ее тайны и прелести во
время лунной ночи. Земля шла к ней, и маргариту уже обдавало
запахом зеленеющих лесов. Маргарита летела над самыми туманами
росистого луга, потом над прудом. Под маргаритой хором пели
лягушки, а где-то вдали, почему-то очень волнуя сердце, шумел
поезд. Маргарита вскоре увидела его. Он полз медленно, как гу-
сеница, сыпя в воздух искры. Обогнав его, маргарита прошла еще
над одним водным зеркалом, в котором проплыла под ногами вторая
луна, еще более снизилась и пошла, чуть-чуть не задевая ногами
верхушки огромных сосен.
Тяжкий шум вспарываемого воздуха послышался сзади и стал
настигать марагариту. Постепенно к этому шуму чего-то летещего,
как снаряд, присоединился слышимый на много верст женский хо-
хот. Маргарита оглянулась и увидела, что ее догоняет какой-то
сложный темный предмет. Настигая маргариту, он все более обо-
значался, стало видно, что кто-то летит верхом. А наконец он
совсем обозначился. Замедляя ход, маргариту догнала наташа.
Она, совершенно нагая, с летящими по воздуху растрепанными
волосами, летела верхом на толстом борове, зажимавшем в предних
копытцах портфель, а задними ожесточенно молотящем воздух. Из-
редка поблескивающее в луне, а потом потухающее пенсне, свалив-
шееся с носа, летело рядом с боровом на шнуре, а шляпа то и
дело наезжала борову на глаза. Хорошенько всмотревшись, мар-
гарита узнала в борове николая ивановича, и тогда хохот ее за-
гремел над лесом, смешавшись с хохотом наташи.
- Наташка!- Пронзительно закричала маргарита, - ты намаза-
лась кремом ?
- Душенька!- Будя своими воплями заснувший сосновый лес,
отвечала наташа, - королева моя французская, ведь я и ему на-
мазала лысину, и ему!
- Принцесса!- Плаксиво проорал боров, галопом неся всад-
ницу.
- Душенька! Маргарита николаевна!-Кричала наташа, скача
рядом с маргаритой, - сознаюсь, взяла крем. Ведь и мы хотим
жить и летать! Прости меня, повелительница, а я не вернусь,
нипочем не вернусь! Ах, хорошо, маргарита николаевна! Пред-
ложение мне делал, - наташа стала тыкать пальцем в шею скон-
фуженно пыхтящего борова, - предложение! Ты как меня называл,
а?- Кричала она, наклонясь к уху борова.
- Богиня, - завывал тот, - не могу я так быстро лететь. Я
бумаги могу важные растерять. Наталья прокофьевна, я протестую.
- Да ну тебя к черту с твоими бумагами!- Дерзко хохоча,
кричала наташа.
- Что вы, наталья прокофьевна! Нас услышит кто-нибудь!-
Моляще орал боров.
Летя галопом рядом с маргаритой, наташа с хохотом рас-
сказывала ей о том, что произошло в особняке после того, как
маргарита николаевна улетела через ворота.
Наташа созналась в том, что не прикоснувшись более ни к
каким подаренным вещам, она сбросила с себя одежду и кинулась к
крему и немедленно им намазалась. И с нею произошло то же, что
с ее хозяйкой. В то время, как наташа, хохоча от радости, упи-
валась перед зеркалом своею волшебною красой, дверь открылась,
и перед наташей явился николай иванович. Он был взволнован, в
руках он держал сорочку маргариты николаевны и собственную свою
шляпу и портфель. Увидев наташу, николай иванович обомлел. Не-
сколько справившись с собою, весь красный, как рак, он об"Явил,
что счел долгом поднять рубашечку, лично принести ее...
- Что говорил, негодяй!- Визжала и хохотала наташа, - что
говорил, на что сманивал! Какие деньги сулил. Говорил, что
клавдия петровна ничего не узнает. Что, скажешь, вру?- Кричала
наташа борову, и тот только сконфуженно отворачивал морду.
Расшалившись в спальне, наташа мазнула кремом николая ива-
новича и сама оторопела от удивления. Лицо почтенного нижнего
жильца свело в пятачок, а руки и ноги оказались с копытцами.
Глянув на себя в зеркало, николай иванович отчаянно и дико за-
выл, но было уже поздно. Через несколько секунд он, оседланный,
летел куда-то к черту из москвы, рыдая от горя.
- Требую возвращения моего нормального облика!-Вдруг не то
исступленно, не то моляще прохрипел и захрюкал боров, - я не
намерен лететь на незаконное сборище! Маргарита николаевна, вы
обязаны унять вашу домработницу.
- Ах, так я теперь тебе домработница? Домработница?- Вскри-
кивала наташа, нащипывая ухо борову, - я была богиня? Ты меня
как называл?
- Венера!- Плаксиво отвечал боров, пролетая над ручьем,
журчащим меж камней, и копытцами задевая с шорохом за кусты
орешника.
- Венера! Венера!- Победно прокричала наташа, подбоченив-
шись одной рукой, а другую простирая к луне, - маргарита! Коро-
лева! Упросите за меня, чтоб меня ведьмой оставили. Вам все
сделают, вам власть дана!
И маргарита отозвалась:
- хорошо, я обещаю!
- Спасибо!- Прокричала наташа и вдруг закричала резко и
как-то тоскливо:- гей! Гей! Скорей! Скорей! А ну-ка надбавь!-
Она сжала пятками похудевшие в безумной скачке бока борова, и
тот рванул так, что опять распорол воздух, и через мгновенье
наташа уже была видна впереди, как черная точка, а потом и со-
всем пропала, и шум ее полета растаял.
Маргарита летела по-прежнему медленно в пустынной и не-
известной местности, над холмами, усеянными редкими валунами,
лежащими меж отдельных громадных сосен. Маргарита летела и ду-
мала о том, что она, вероятно, где-то очень далеко от москвы.
Щетка летела не над верхушками сосен, а уже между их стволами,
с одного боку посеребренными луной. Легкая тень летящей сколь-
зила по земле впереди- теперь луна светила в спину маргарите.
Маргарита чувствовала близость воды и догадывалась, что
цель близка. Сосны разошлись, и маргарита тихо под"ехала по
воздуху к меловому обрыву. За этим обрывом внизу, в тени, лежа-
ла река. Туман висел и цеплялся за кусты внизу вертикального
обрыва, а противоположный берег был плоский, низменный. На нем,
под одинокой группой каких-то раскидистых деревьев, метался
огонечек от костра и виднелись какие-то движущиеся фигурки.
Маргарите показалось, что оттуда доносится какая-то зудящая
веселенькая музыка. Далее, сколько хватало глаз, на посеребрен-
ной равнине не виднелось никаких признаков ни жилья, ни людей.
Маргарита прыгнула с обрыва вниз и быстро спустилась к во-
де. Вода манила ее после воздушной гонки. Отбросив от себя щет-
ку, она разбежалась и прыгнула в воду вниз головой. Легкое ее
тело, как стрела, , вонзилось в воду, и столб воды выбросило
почти до самой луны. Вода оказалась теплой, как в бане, и, вы-
нырнув из бездны, маргарита вдоволь наплавалась в полном одино-
честве ночью по этой реке.
Рядом с маргаритой никого не было, но немного подальше за
кустами слышались всплески и фырканье, там тоже кто-то купался.
Маргарита выбежала на берег. Тело ее ныло после купанья.
Усталости никакой она не ощущала и радостно приплясывала на
влажной траве. Вдруг она перестала танцевать и насторожилась.
Фырканье стало приближаться и из-за ракитовых кустов вылез ка-
кой-то толстяк в черном шелковом цилиндре, заломленном на за-
тылок. Ступни его ног были в илистой грязи, так что казалось,
будто купальщик в черных ботинках. Судя по тому, как он отду-
вался и икал, он был порядочно выпивши, что, впрочем, подтверж-
далось и тем, что река вдруг стала издавать запах коньяку.
Увидев маргариту, толстяк стал вглядывться, а потом радост-
но заорал:
- что такое? Ее ли я вижу? Клодина, да ведь это ты, не-
унывающая вдова? И ты здесь?- И тут он полез здороваться.
Маргарита отступила и с достоиноством ответила:
- пошел ты к чертовой матери. Какая я тебе клодина? Ты смо-
три, с кем разговариваешь, - и, подумав мгновенье, она прибави-
ла к своей речи длинное непечатное ругательство. Все это про-
извело на легкомысленного толстяка отрезвляющее действие.
- Ой!- Тихо воскликнул он и вздрогнул, - простите велико-
душно, светлая королева марго! Я обознался. А виноват коньяк,
будь он проклят!- Толстяк опустился на одно колено, цилиндр
отнес в сторону, сделал поклон и залопотал, мешая русские фразы
с французскими, какой-то вздор про кровавую свадьбу своего дру-
га в париже гессара, и про коньяк, и про то, что он подавлен
грустной ошибкой.
- Ты бы брюки надел, сукин сын, - сказала, смягчаясь, мар-
гарита.
Толстяк радостно осклабился, видя, что маргарита не сердит-
ся, и восторженно сообщил, что оказался без брюк в данный мо-
мент лишь потому, что по рассеянности оставил их на реке ени-
сее, где купался перед тем, но что он сейчас же летит туда,
благо это рукой подать, и затем, поручив себя расположению и
покровительству, начал отступать задом и отступал до тех пор,
пока не поскользнулся и навзничь не упал в воду. Но и падая,
сохранил на окаймленном небольшими бакенбардами лице улыбку
восторга и преданности.
Маргарита же пронзительно свистнула и, оседлав подлетевшую
щетку, перенеслась над рекой на противоположный берег. Тень
меловой горы сюда не доставала, и весь берег заливала луна.
Лишь только маргарита коснулась влажной травы, музыка над
вербами ударила сильнее и веселее взлетел сноп искр из костра.
Под ветвями верб, усеянными нежными, пушистыми сережками, вид-
ными в луне, сидели в два ряда толстомордые лягушки и, раздува-
ясь как резиновые, играли на деревянных дудочках бравурный
марш. Светящиеся гнилушки висели на ивовых прутиках перед музы-
кантами, освещая ноты, на лягушачьих мордах играл мятущийся
свет от костра.
Марш игрался в честь маргариты. Прием ей оказан был самый
торжественный. Прозрачные русалки остановили свой хоровод над
рекою и замахали маргарите водорослями, и над пустынным зелено-
ватым берегом простонали далеко слышные их приветствия. Нагие
ведьмы, выскочив из-за верб, выстроились в ряд и стали присе-
дать и кланяться придворными поклонами. Кто-то козлоногий под-
летел и припал к руке, раскинул на траве шелк, осведомляясь о
том, хорошо ли купалась королева, предложил лечь и отдохнуть.
Маргарита так и сделала. Козлоногий поднес ей бокал с шам-
панским, она выпила его, и сердце ее сразу согрелось. Осведо-
мившись о том, где наташа, она получила ответ, что наташа уже
выкупалась и полетела на своем борове вперед, в москву, чтобы
предупредить о том, что маргарита скоро будет, и помочь приго-
товить для нее наряд.
Короткое пребывание маргариты под вербами ознаменовалось
одним эпизодом. В воздухе раздался свист, и черное тело, явно
промахнувшись, обрушилось в воду. Через несколько мгновений
перед маргаритой предстал тот самый толстяк-бакенбардист, что
так неудачно представился на том берегу. Он успел, по-видимому,
смотаться на енисей, ибо был во фрачном наряде, но мокр с голо-
вы до ног. Коньяк подвел его вторично: высаживаясь, он все-таки
угодил в воду. Но улыбки своей он не утратил и в этом печальном
случае, и был смеющеюся маргаритой допущен к руке.
Затем все стали собираться. Русалки доплясали свой танец в
лунном свете и растаяли в нем. Козлоногий почтительно осведо-
мился у маргариты, на чем она прибыла на реку; узнав, что она
явилась верхом на щетке, сказал:
- о, зачем же, это неудобно, - мигом соорудил из двух суч-
ков какой-то подозрительный телефон и потребовал у кого-то сию
же минуту прислать машину, что и исполнилось, действительно, в
одну минуту. На остров обрушилась буланая открытая машина,
только на шоферском месте сидел не обычного вида шофер, а чер-
ный длинноносый грач в клеенчатой фуражке и в перчатках с рас-
трубами. Островок опустел. В лунном пылании растворились уле-
тевшие ведьмы. Костер догорал, и угли затягивало седой золой.
Бакенбардист и козлоногий подсадили маргариту, и она опу-
стилась на широкое заднее сиденье. Машина взвыла, прыгнула и
поднялась почти к самой луне, остров пропал, пропала река, мар-
гарита понеслась в москву.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:00 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 22
при свечах
ровное гуденье машины, летящей высоко над землей, уба-
юкивало маргариту, а лунный свет ее приятно согревал. Закрыв
глаза, она отдала лицо ветру и думала с какой-то грустью о по-
кинутом ею неизвестном береге реки, которую, как она чувст-
вовала, она никогда более не увидит. После всех волшебств и
чудес сегодняшнего вечера она уже догадывалась, к кому именно в
гости ее везут, но это не пугало ее. Надежда на то, что там ей
удастся добиться возвращения своего счастья, сделала ее бес-
страшной. Впрочем, долго мечтать в машине об этом счастье ей не
пришлось. Грач ли хорошо знал свое дело, машина ли была хороша,
но только вскоре маргарита, открыв глаза, увидела под собой не
лесную тьму, а дрожащее озеро московских огней. Черная птица-
шофер на лету отвинтил правое переднее колесо, а затем посадил
машину на каком-то совершенно безлюдном кладбище в районе дра-
гомилова. Высадив ни о чем не спрашивающую маргариту возле
одного из надгробий вместе с ее щеткой, грач запустил машину,
направив ее прямо в овраг за кладбищем. В него она с грохотом
обрушилась и в нем погибла. Грач почтительно козырнул, сел на
колесо верхом и улетел.
Тотчас из-за одного из памятников показался черный плащ.
Клык сверкнул при луне, и маргарита узнала азазелло. Тот жестом
пригласил маргариту сесть на щетку, сам вскочил на длинную ра-
пиру, оба взвились и никем не замеченные через несколько секунд
высадились около дома N 302-бис на садовой улице.
Когда под мышкой неся щетку и рапиру, спутники проходили
подворотню, маргарита заметила томящегося в ней человека в кеп-
ке и высоких сапогах, вероятно кого-то поджидавшего. Как ни
легки были шаги азазелло и маргариты, одинокий человек их услы-
хал и беспокойно дернулся, не понимая, кто их производит.
Второго, до удивительности похожего на первого, человека
встретили у шестого под"Езда. И опять повторилась та же исто-
рия. Шаги... Человек беспокойно оглянулся и нахмурился. Когда
дверь открылась и закрылась, кинулся вслед за невидимыми входя-
щими, заглянул в под"езд, но ничего, конечно, не увидел.
Третий, точная копия второго, а стало быть, и первого, де-
журил на площадке третьего этажа. Он курил крепкие папиросы, и
маргарита раскашлялась, проходя мимо него. Курящий, как будто
его кольнули, вскочил со скамейки, на которой сидел, начал бес-
покойно оглядываться, подошел к перилам, глянул вниз. Маргарита
со своим провожатым в это время уже была у дверей квартиры N
50. Звонить не стали, азазелло бесшумно открыл дверь своим клю-
чом.
Первое, что поразило маргариту, это та тьма, в которую они
попали. Ничего не было видно, как в подземелье, и маргарита
невольно уцепиась за плащ азазелло, опасаясь споткнуться. Но
тут вдалеке и вверху замигал огонек какой-то лампадки и начал
приближаться. Азазелло на ходу вынул из-под мышки маргариты
щетку, и та исчезла без всякого стука в темноте. Тут стали под-
ниматься по каким-то широким ступеням, и маргарите стало ка-
заться, что им конца не будет. Ее поражало, как в передней
обыкновенной московской квартиры может поместиться необыкновен-
ная невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница. Но тут
под"Ем кончился, и маргарита поняла, что стоит на площадке.
Огонек приблизился вплотную, и маргарита увидела освещенное
лицо мужчины, длинного и черного, держащего в руке эту самую
лампадку. Те, кто имели уже несчастие в эти дни попасться на
его дороге, даже при слабом свете язычка в лампадке, конечно,
тотчас же узнали бы его. Это был коровьев, он же фагот.
Правда, внешность коровьева весьма изменилась. Мигающий
огонек отражался не в треснувшем пенсне, которое давно пора
было бы выбросить на помойку, а в монокле, правда, тоже тре-
снувшем. Усишки на наглом лице были подвиты и напомажены, а
чернота коровьева об"яснялась очень просто- он был во фрачном
наряде. Белела только его грудь.
Маг, регент, чародей, переводчик или черт его знает кто он
на самом деле- словом, коровьев- раскланялся и, широко проведя
лампадой по воздуху, пригласил маргариту следовать за ним. Аза-
зелло исчез.
"Удивительно странный вечер, - думала маргарита, - я всего
ожидала, но только не этого ! Электричество, что ли, у них по-
тухло ? Но самое поразительное- размеры этого помещения. Каким
образом все это может втиснуться в московскую квартиру ? Про-
сто-напросто никак не может".
Как ни мало давала свету коровьевская лампадка, маргарита
поняла, что она находится в совершенно необ"Ятном зале, да еще
с колоннадой, темной и по первому впечатлению бесконечной. Воз-
ле какого-то диванчика коровьев остановился, поставил свою лам-
падку на какую-то тумбу, жестом предложил маргарите сесть, а
сам поместился подле в живописной позе- облокотившись на тумбу.
- Разрешите мне представиться вам, - заскрипел коровьев, -
коровьев. Вас удивляет, что нет света ? Экономия, как вы, ко-
нечно, подумали ? Ни-ни-ни. Пусть первый попавшийся палач, хотя
бы один из тех, которые сегодня, немного позже будут иметь
честь приложиться к вашему колену, на этой же тумбе оттяпает
мне голову, если это не так. Просто мессир не любит элек-
трического света, и мы дадим его в самый последний момент. И
тогда, поверьте, недостатка в нем не будет. Даже, пожалуй, хо-
рошо было бы, если б его было поменьше.
Коровьев понравился маргарите, и трескучая его болтовня
подействовала на нее успокоительно.
- Нет, - ответииа маргарита, - более всего меня поражает,
где все это помещается.- Она повела рукой, подчеркивая при этом
необ"ятность зала.
Коровьев сладко ухмыльнулся, отчего тени шевельнулись в
складках у его носа.
- Самое несложное из всего!- Ответил он.- Тем, кто хорошо
знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение
до желательных пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до
черт знает каких пределов! Я, впрочем, - продолжал болтать ко-
ровьев, - знавал людей, не имевших никакого представления не
только о пятом измерении, но и вообще ни о чем не имевших ни-
какого представления и тем не менее проделывавших чудеса в смы-
сле расширения своего помещения. Так, например, один горожанин,
мне рассказывали, получив трехкомнатную квартиру на земляном
валу, без всякого пятого измерения и прочих вещей, от которых
ум заходит за разум, мгновенно превратил ее в четырехкомнатную,
разделив одну из комнат пополам перегородкой.
Засим эту он обменял на две отдельных квартиры в разных
районах москвы- одну в три и другую в две комнаты. Согласитесь,
что их стало пять. Трехкомнатную он обменял на две отдельных по
две комнаты и стал обладателем, как вы сами видите, шести ко-
мнат, правда, рассеянных в полном беспорядке по всей москве. Он
уже собирался произвести последний и самый блистательный вольт,
поместив в газете об"Явление, что меняет шесть комнат в разных
районах москвы на одну пятикомнатную квартиру на земляном валу,
как его деятельность, по независящим от него причинам, прекра-
тилась. Возможно, что он сейчас и имеет какую-нибудь комнату,
но только, смею вас уверить, что не в москве. Вот-с, каков про-
ныра, а вы изволите толковать про пятое измерение.
Маргарита, хоть и не толковала вовсе про пятое измерение, а
толковал о нем сам коровьев, весело рассмеялась, прослушав рас-
сказ о похождениях квартирного проныры. Коровьев же продолжал:
- но к делу, к делу, маргарита николаевна. Вы женщина весь-
ма умная и, конечно, уже догадались о том, кто наш хозяин.
Сердце маргариты стукнуло, и она кивнула головой.
- Ну, вот-с, вот-с, - говорил коровьев, - мы враги всяких
недомолвок и таинственностей. Ежегодно мессир дает один бал. Он
называется весенним балом полнолуния, или балом ста королей.
Народу!- Тут коровьев ухватился за щеку, как будто у него за-
болел зуб, - впрочем, я надеюсь, вы сами в этом убедитесь. Так
вот-с: мессир холост, как вы, конечно, сами понимаете. Но нужна
хозяйка, - коровьев развел руками, - согласитесь сами, без хо-
зяйки...
Маргарита слушала коровьева, стараясь не проронить ни сло-
ва, под сердцем у нее было холодно, надежда на счастье кружила
ее голову.
- Установилась традиция, - говорил далее коровьев, - хозяй-
ка бала должна непременно носить имя маргариты, - во-первых, а
во-вторых, она должна быть местной уроженкой. А мы, как изволи-
те видеть, путешествуем и в данное время находимся в москве.
Сто двадцать одну маргариту обнаружили мы в москве, и, верите
ли, - тут коровьев с отчаянием хлопнул себя по ляжке, - ни одна
не подходит. И, наконец, счастливая судьба...
Коровьев выразительно ухмыльнулся, наклоняя стан, и опять
похолодело сердце у маргариты.
- Короче!- Вскричал коровьев, - совсем коротко: вы не от-
кажетесь принять на себя эту обязанность?
- Не откажусь, - твердо ответила маргарита.
- Кончено!- Сказал коровьев и, подняв лампаду, добавил:-
прошу за мной.
Они пошли между колоннами и наконец выбрались в какой-то
другой зал, в котором почему-то сильно пахло лимоном, где слы-
шались какие-то шорохи и где что-то задело маргариту по голове.
Она вздрогнула.
- Не пугайтесь, - сладко успокоил коровьев, - беря мар-
гариту под руку, - бальные ухищрения бегемота, ничего более. И
вообще я позволю себе смелость посоветовать вам, маргарита ни-
колаевна, никогда и ничего не бояться. Это неразумно. Бал будет
пышный, не стану скрывать от вас этого. Мы увидим лиц, об"ем
власти которых в свое время был чрезвычайно велик. Но, право,
как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возмож-
ности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею
честь состоять, становится смешно и, даже я бы сказал, грустно.
Да и притом вы сами - королевской крови.
- Почему королевской крови?- Испуганно шепнула маргарита,
прижимаясь к коровьеву.
- Ах, королева, - игриво трещал коровьев, - вопросы крови-
самые сложные вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых
прабабушек и в особенности тех из них, что пользовались репута-
цией смиренниц, удивительнейшие тайны открылись бы, уважаемая
маргарита николаевна. Я ничуть не погрешу, если, говоря об
этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в
которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни
даже границы между государствами. Намекну: одна из французских
королев, жившая в шестнадцатом веке, надо полагать, очень изу-
милась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что ее прелестную пра-
прапраправнучку я по прошествии многих лет буду вести под руку
в москве по бальным залам. Но мы пришли!
Тут коровьев задул свою лампаду, и она пропала у него из
рук, и маргарита увидела лежащую на полу перед нею полоску све-
та под какой-то темной дверью. И в эту дверь коровьев тихо сту-
кнул. Тут маргарита взволновалась настолько, что у нее застуча-
ли зубы и по спине прошел озноб. Дверь раскрылась. Комната ока-
залась очень небольшой. Маргарита увидела широкую дубовую кро-
вать со смятыми и скомканными грязными простынями и подушкою.
Перед кроватью стоял дубовый на резных ножках стол, на котором
помещался канделябр с гнездами в виде когтистых птичьих лап. В
этих семи золотых лапах горели толстые восковые свечи. Кроме
этого, на столике была большая шахматная доска с фигурками,
необыкновенно искусно сделанными. На маленьком вытертом коврике
стояла низенькая скамеечка. Был еще один стол с какой-то золо-
той чашей и другим канделябром, ветви которого были сделаны в
виде змей. В комнате пахло серой и смолой, тени от светильников
перекрещивались на полу.
Среди присутствующих маргарита сразу узнала азазелло, те-
перь уже одетого во фрак и стоящего у спинки кровати. Принаря-
дившийся азазелло уже не походил на того разбойника, в виде
которого являлся маргарите в александровском саду, и поклонился
он маргарите чрезвычайно галантно.
Нагая ведьма, та самая гелла, что так смущала почтенного
буфетчика варьете, и, увы, та самая, которую, к великому сча-
стью, вспугнул петух в ночь знаменитого сеанса, сидела на ков-
рике на полу у кровати, помешивая в кастрюле что-то, от чего
валил серный пар.
Кроме этих, был еще в комнате сидящий на высоком табурете
перед шахматным столиком громаднейший черный котище, держащий в
правой лапе шахматного коня.
Гелла приподнялась и поклонилась маргарите. То же сделал и
кот, соскочивши с табурета, шаркая правой задней лапой, он уро-
нил коня и полез за ним под кровать.
Все это замирающая от страха маргарита разглядела в ковар-
ных тенях от свечей кое-как. Взор ее притягивала постель, на
которой сидел тот, кого еще совсем недавно бедный иван на па-
триарших прудах убеждал в том, что дьявола не существует. Этот
несуществующий и сидел на кровати.
Два глаза уперлись маргарите в лицо. Правый с золотою ис-
крой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый- пустой и
черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный
колодец всякой тьмы и теней. Лицо воланда было скошено на сто-
рону, правый угол рта оттянут книзу, на высоком облысевшем лбу
были прорезаны глубокие параллельные острым бровям морщины.
Кожу на лице воланда как будто бы навеки сжег загар.
Воланд широко растянулся на постели, был одет в одну ночную
рубашку, грязную и заплатанную на левом плече. Одну голую ногу
он поджал под себя, другую вытянул на скамеечку. Колено этой
темной ноги и натирала какою-то дымящеюся мазью гелла.
Еще разглядела маргарита на раскрытой безволосой груди во-
ланда искусно из темного камня вырезанного жука на золотой це-
почке и с какими-то письменами на спинке. Рядом с воландом на
постели, на тяжелом постаменте, стоял странный, как будто живой
и освещенный с одного бока солнцем глобус.
Несколько секунд длилось молчание. "Он изучает меня", -
подумала маргарита и усилием воли постаралась сдержать дрожь в
ногах.
Наконец воланд заговорил, улыбнувшись, отчего его искристый
глаз как бы вспыхнул:
- приветствую вас, королева, и прошу меня извинить за мой
домашний наряд.
Голос воланда был так низок, что на некоторых словах давал
оттяжку в хрип.
Воланд снял с постели длинную шпагу, наклонившись, пошеве-
лил ею под кроватью и сказал:
- вылезай! Партия отменяется. Прибыла гостья.
- Ни в каком случае...- Начала маргарита.
- Мессир...- Дохнул коровьев в ухо.
- Ни в каком случае, мессир, - справившись с собой тихо, но
ясно ответила маргарита и, улыбнувшись, добавила:- я умоляю вас
не прерывать партии. Я полагаю, что шахматные журналы заплатили
бы недурные деньги, если б имели возможность ее напечатать.
Азазелло тихо и одобрительно крякнул, а воланд, внимательно
поглядев на маргариту, заметил как бы про себя:
- да, прав коровьев! Как причудливо тасуется колода! Кровь!
Он протянул руку и поманил к себе маргариту. Та подошла, не
чувствуя пола под босыми ногами. Воланд положил свою тяжелую,
как будто каменную , и в то же время горячую, как огонь, руку
на плечо маргариты, дернул ее к себе и посадил на кровать рядом
с собою.
- Ну, уж если вы так очаровательно любезны, - проговорил
он, - а я другого ничего и не ожидал, так будем без церемоний,
- он опять наклонился к краю кровати и крикнул:- долго будет
продолжаться этот балаган под кроватью? Вылезай, окаянный ганс!
- Коня не могу найти, - задушенным и фальшивым голосом ото-
звался из-под кровати кот, - ускакал куда-то, а вместо него
какая-то лягушка попадается.
- Не воображаешь ли ты, что находишься на ярмарочной площа-
ди?- Притворяясь рассерженным, спрашивал воланд, - никакой ля-
гушки не было под кроватью! Оставь эти дешевые фокусы для варь-
ете. Если ты сейчас же не появишься, мы будем считать, что ты
сдался, проклятый дезертир.
- Ни за что, мессир!- Заорал кот и в ту же секунду вылез
из-под кровати, держа в лапе коня.
- Рекомендую вам...- Начал было воланд и сам себя перебил:-
нет, я видеть не могу этого шута горохового. Посмотрите, во что
он себя превратил под кроватью.
Стоящий на задних лапах и выпачканный пылью кот тем време-
нем раскланивался перед маргаритой. Теперь на шее у кота ока-
зался белый фрачный галстук бантиком, а на груди перламутровый
дамский бинокль на ремешке. Кроме того, усы у кота были позоло-
чены.
- Ну что же это такое!- Воскликнул воланд, - зачем ты по-
золотил усы? И на кой черт тебе нужен галстух, если на тебе нет
штанов?
- Штаны коту не полагаются, мессир, - с большим достоинст-
вом отвечал кот, - уж не прикажете ли вы мне надеть и сапоги?
Кот в сапогах бывает только в сказках, мессир. Но видели ли вы
когда-либо кого-нибудь на балу без галстуха? Я не намерен ока-
заться в комическом положении и рисковать тем, что меня вытол-
кают в шею! Каждый украшает себя, чем может. Считайте, что ска-
занное относится и к биноклю, мессир!
- Но усы?..
- Не понимаю, - сухо возражал кот, - почему, бреясь сегод-
ня, азазелло и коровьев могли посыпать себя белой пудрой, и чем
она лучше золотой? Я напудрил усы, вот и все! Другой разговор
был бы, если б я побрился! Бритый кот- это действительно уж
безобразие, тысячу раз согласен признать это. Но вообще, - тут
голос кота обидчиво дрогнул, - я вижу, что ко мне применяют
кое-какие придирки, - и вижу, что передо мною стоит серьезная
проблема, быть ли мне вообще на балу? Что вы скажете мне на
это, мессир?
И кот от обиды так раздулся, что казалось, еще секунда, и
он лопнет.
- Ах, мошенник, мошенник, - качая головой, говорил воланд,
- каждый раз, как партия его в безнадежном положении, он на-
чинает заговаривать зубы, подобно самому последнему шарлатану
на мосту. Садись немедленно и прекрати эту словесную пачкотню.
- Я сяду, - ответил кот, садясь, - но возражу относительно
последнего. Речи мои представляют отнюдь не пачкотню, как вы
изволите выражаться в присутствии дамы, а вереницу прочно увя-
занных силлогизмов, которые оценили бы по достоинству такие
знатоки, как секст эмпирик, марциан капелла, а то, чего добро-
го, и сам аристотель.
- Шах королю, - сказал воланд.
- Пожалуйста, пожалуйста, - отозвался кот и стал в бинокль
смотреть на доску.
- Итак, - обратился к маргарите воланд, - рекомендую вам,
донна, мою свиту. Этот валяющий дурака- кот бегемот. С азазелло
и коровьевым вы уже познакомились, служанку мою геллу рекомен-
дую. Расторопна, понятлива, и нет такой услуги, которую она не
сумела бы оказать.
Красавица гелла улыбалась, обратив к маргарите свои с зеле-
нью глаза, не переставая зачерпывать пригоршней мазь и наклады-
вать ее на колено.
- Ну, вот и все, - закончил воланд и поморщился, когда гел-
ла особенно сильно сжала его колено, - общество, как вы видите,
небольшое, смешанное и бесхитростное.- Он умолк и стал повора-
чивать перед собою свой глобус, сделанный столь искусно, что
синие океаны на нем шевелились, а шапка на полюсе лежала как
настоящая, ледяная и снежная.
На доске тем временем происходило смятение. Совершенно рас-
строенный король в белой мантии топтался в клетке, в отчаянии
вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами расте-
рянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего
вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные
всадники воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, ко-
нях.
Маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то, что
шахматные фигурки были живые.
Кот, отставив от глаз бинокль, тихонько подпихнул своего
короля в спину. Тот в отчаянии закрыл лицо руками.
- Плоховато дельце, дорогой бегемот, - тихо сказал коровьев
ядовитым голосом.
- Положение серьезное, но отнюдь не безнадежное, - отозвал-
ся бегемот, - больше того: я вполне уверен в конечной победе.
Стоит только хорошенько проанализировать положение.
Этот анализ он начал производить довольно странным образом,
именно стал кроить какие-то рожи и подмигивать своему королю.
- Ничего не помогает, - заметил коровьев.
- Ай!- Вскричал бегемот, - попугаи разлетелсь, что я и
предсказывал!
Действительно, где-то вдали послышался шум многочисленных
крыльев. Коровьев и азазелло бросились вон.
- А, черт вас возьми с вашими бальными затеями!- Буркнул
воланд, не отрываясь от своего глобуса.
Лишь только коровьев и азазелло скрылись, мигание бегемота
приняло усиленные размеры. Белый король наконец догадался, чего
от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку
и убежал с доски. Офицер брошенное королевское одеяние накинул
на себя и занял место короля. Коровьев и азазелло вернулись.
- Враки, как и всегда, - ворчал азазелло, косясь на бегемо-
та.
- Мне послышалось, - ответил кот.
- Ну, что же, долго это будет продолжаться, - спросил во-
ланд, - шах королю.
- Я, вероятно, ослышался, мой мэтр, - ответил кот, - шаха
королю нет и быть не может.
- Повторяю, шах королю.
- Мессир, - тревожно-фальшивым голосом отзвался кот, - вы
переутомились: нет шаха королю.
- Король на клетке г-два, - не глядя на доску, сказал во-
ланд.
- Мессир, я в ужасе, - завыл кот, изображая ужас на своей
морде, - на этой клетке нет короля.
- Что такое?- В недоумении спросил воланд и стал глядеть на
доску, где стоявший на королевской клетке офицер отворачивался
и закрывался рукой.
- Ах ты подлец, - задумчиво сказал воланд.
- Мессир, я вновь обращаюсь к логике, - заговорил кот, при-
жимая лапы к груди, - если игрок об"Являет шах королю, а короля
между тем уже и в помине нет на доске, шах признается недейст-
вительным.
- Ты сдаешься или нет?- Прокричал страшным голосом воланд.
- Разрешите подумать, - смиренно ответил кот, положил локти
на стол, уткнул уши в лапы и стал думать. Думал он долго и на-
конец сказал:- сдаюсь.
- Убить упрямую тварь, - шепнул азазелло.
- Да, сдаюсь, - сказал кот, - но сдаюсь исключительно по-
тому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завист-
ников! Он поднялся, и шахматные фигурки полезли в ящик.
- Гелла, пора, - сказал воланд, - и гелла исчезла из комна-
ты.- Нога разболелась, а тут этот бал, - продолжал воланд.
- Позвольте мне, - тихо попросила маргарита.
Воланд пристально поглядел на нее и пододвинул к ней коле-
но.
Горячая, как лава, жижа обжигала руки, но маргарита, не
морщась, стараясь не причинять боли, втирала ее в колено.
- Приближенные утверждают, что это ревматизм, - говорил
воланд, не спуская глаз с маргариты, - но я сильно подозреваю,
что эта боль в колене оставлена мне на память одной очарова-
тельной ведьмой, с которой я близко познакомился в тысяча пять-
сот семьдесят первом году в брокенских горах, на чертовой кафе-
дре.
- Ах, может ли это быть!- Сказала маргарита.
- Вздор! Лет через триста это пройдет. Мне посоветовали
множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных
средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая ста-
рушка, моя бабушка! Кстати, скажите, а вы не страдаете ли чем-
нибудь? Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая
душу, тоска?
- Нет, мессир, ничего этого нет, - ответила умница мар-
гарита, - а теперь, когда я у вас, я чувствую себя совсем хоро-
шо.
- Кровь- великое дело, - неизвестно к чему весело сказал
воланд и прибавил:- я вижу, что вас интересует мой глобус.
- О да, я никогда не видела такой вещицы.
- Хорошая вещица. Я, откровенно говоря, не люблю последних
новостей по радио. Сообщают о них всегда какие-то девушки, не-
внятно произносящие названия мест. Кроме того, каждая третья из
них немного косноязычна, как будто нарочно таких подбирают. Мой
глобус гораздо удобнее, тем более что события мне нужно знать
точно. Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого
моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась
война. Если вы приблизите глаза, вы увидите и детали.
Маргарита наклонилась к глобусу и увидела, что квадратик
земли расшширился, многокрасочно расписался и превратился как
бы в рельефную карту. А затем она увидела и ленточку реки, и
какое-то селение возле нее. Домик, который был размером в горо-
шину, разросся и стал как спичечная коробка. Внезапно и без-
звучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом черного
дыма, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробки ничего
не осталось, кроме кучечки, от которой валил черный дым. Еще
приблизив свой глаз, маргарита разглядела маленькую женскую
фигурку, лежащую на земле, а возле нее в луже крови разметав-
шего руки маленького ребенка.
- Вот и все, - улыбаясь, сказал воланд, - он не успел на-
грешить. Работа абадонны безукоризненна.
- Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот
абадонна, - сказала маргарита, - на чьей он стороне?
- Чем дальше я говорю с вами, - любезно отозвался воланд,
тем больше убеждаюсь в том, что вы очень умны. Я успокою вас.
Он на редкость беспристрастен и равно сочувствует обеим сража-
ющимся сторонам. Вследствие этого и результаты для обеих сторон
бывают всегда одинаковы. Абадонна, - негромко позвал воланд, и
тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в те-
мных очках. Эти очки почему-то произвели на маргариту такое
сильное впечатление, что она, тихонько вскрикнув, уткнулась
лицом в ногу воланда.- Да перестаньте, - крикнул воланд, - до
чего нервозны современные люди.- Он с размаху шлепнул маргариту
по спине, так что по ее телу прошел звон.- Ведь видите же, что
он в очках. Кроме того, никогда не было случая, да и не будет,
чтобы абадонна появился перед кем-либо преждевременно. Да и,
наконец, я здесь. Вы у меня в гостях! Я просто хотел вам по-
казать.
Абадонна стоял неподвижно.
- А можно, чтобы он снял очки на секунду?- Спросила мар-
гарита, прижимаясь к воланду и вздрагивая, но уже от любопытст-
ва.
- А вот этого нельзя, - серьезно сказал воланд и махнул
рукой абадонне, и того не стало.- Что ты хочешь сказать, аза-
зелло?
- Мессир, - ответил азазелло, - разрешите мне сказать.- У
нас двое посторонних: красавица, которая хнычет и умоляет, что-
бы ее оставили при госпоже, и кроме того, с ней, прошу проще-
ния, ее боров.
- Странно ведут себя красавицы, - заметил воланд.
- Это наташа, наташа, - воскликнула маргарита.
- Ну, оставить при госпоже. А борова к поварам!
- Зарезать?- Испуганно крикнула маргарита, - помилуйте,
мессир, это николай иванович, нижний жилец. Тут недоразумение,
она, видите ли, мазнула его кремом...
- Помилуйте!- Сказал воланд, - на кой черт и кто станет его
резать? Пусть посидит вместе с поварами, вот и все! Не могу же,
согласитесь, я его пустить в бальный зал!
- Да уж...- Добавил азазелло и доложил:- полночь приближа-
ется, мессир.
- А, хорошо.- Воланд обратился к маргарите:- итак, прошу
вас! Заранее благодарю вас. Не теряйтесь и ничего не бойтесь.
Ничего не пейте кроме воды, а то вы разомлеете и вам будет
трудно. Пора!
Маргарита поднялась с коврика, и тогда в дверях возник ко-
ровьев.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:02 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 23
великий бал у сатаны
полночь приближалась, пришлось спешить. Маргарита смутно
видела что-нибудь. Запомнились свечи и самоцветный какой-то
бассейн. Когда маргарита стала на дно этого бассейна, гелла и
помогающая ей наташа окатили маргариту какой-то горячей, густой
и красной жидкостью. Маргарита ощутила соленый вкус на губах и
поняла, что ее моют кровью. Кровавая мантия сменилась другою -
густой, прозрачной, розоватой, и у маргариты закружилась голова
от розового масла. Потом маргариту бросили на хрустальное ложе
и до блеска стали растирать какими-то большими зелеными листь-
ями. Тут ворвался кот и стал помогать. Он уселся на корточки у
ног маргариты и стал натирать ей ступни с таким видом, как буд-
то чистил сапоги на улице. Маргарита не помнит, кто сшил ей из
лепестков бледной розы туфли, и как эти туфли сами собой за-
стегнулись золотыми пряжками. Какая-то сила вздернула маргариту
и поставила перед зеркалом, и в волосах у нее блеснул королев-
ский алмазный венец. Откуда-то явился коровьев и повесил на
грудь маргариты тяжелое в овальной раме изображение черного
пуделя на тяжелой цепи. Это украшение чрезвычайно обременило
королеву. Цепь сейчас же стала натирать шею, изображение тянуло
ее согнуться. Но кое-что вознаградило маргариту за те неудобст-
ва, которые ей причиняла цепь с черным пуделем. Это - та по-
чтительность, с которою стали относиться к ней коровьев и беге-
мот.
- Ничего, ничего, ничего!- Бормотал коровьев у дверей ко-
мнаты с бассейном, - ничего не поделаешь, надо, надо, надо.
Разрешите, королева, вам дать последний совет. Среди гостей
будут различные, ох, очень различные, но никому, королева мар-
го, никакого преимущества! Если кто-нибудь и не понравится... Я
понимаю, что вы, конечно, не выразите этого на своем лице...
Нет, нет, нельзя подумать об этом! Заметит, заметит в то же
мнгновение. Нужно полюбить его, полюбить, королева. Сторицей
будет вознаграждена за это хозяйка бала! И еще: не пропустить
никого. Хоть улыбочку, если не будет времени бросить слово,
хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно, но только не
невнимание. От этого они захиреют...
Тут маргарита в сопровождении коровьева и бегемота шагнула
из бассейной в полную темноту.
- Я, я, - шептал кот, - я дам сигнал!
- Давай!- Ответил в темноте коровьев.
- Бал!- Пронзительно визгнул кот, и тотчас маргарита вскри-
кнула и на несколько секунд закрыла глаза. Бал упал на нее сра-
зу в виде света, вместе с ним - звука и запаха. Уносимая под
руку коровьевым, маргарита увидела себя в тропическом лесу.
Красногрудые зеленохвостые попугаи цеплялись за лианы, переска-
кивали по ним и оглушительно кричали:"я восхищен!" Но лес бы-
стро кончился, и его банная духота тотчас сменилась прохладою
бального зала с колоннами из какого-то желтоватого искрящегося
камня. Этот зал, так же, как и лес, был совершенно пуст, и лишь
у колонн неподвижно стояли обнаженные негры в серебряных по-
вязках на головах. Лица их стали грязно-бурыми от волнения,
когда в зал влетела маргарита со своею свитой, в которой от-
куда-то взялся азазелло. Тут коровьев выпустил руку маргариты и
шепнул:
- прямо на тюльпаны!
Невысокая стена белых тюльпанов выросла перед маргаритой, а
за нею она увидела бесчисленные огни в колпачках и перед ними
белые груди и черные плечи фрачников. Тогда маргарита поняла,
откуда шел бальный звук. На нее обрушился рев труб, а вырвав-
шийся из-под него взмыв скрипок окатил ее тело, как кровью.
Оркестр человек в полтораста играл полонез.
Возвышавшийся перед оркестром человек во фраке, увидев мар-
гариту, побледнел, заулыбался, и вдруг взмахом рук поднял весь
оркестр. Ни на мгновение не прерывая музыки, оркестр, стоя,
окатывал маргариту звуками. Человек над оркестром отвернулся от
него и поклонился низко, широко разбросив руки, и маргарита,
улыбаясь, помахала ему рукой.
- Нет, мало, мало, - зашептал коровьев, - он не будет спать
всю ночь. Крикните ему: "приветствую вас, король вальсов!"
Маргарита крикнула это и подивилась тому, что ее голос,
полный как колокол, покрыл вой оркестра. Человек от счастья
вздрогнул и левую руку приложил к груди, правой продолжая ма-
хать оркестру белым жезлом.
- Мало, мало, - шептал коровьев, - глядите налево, на пер-
вые скрипки, и кивните так, чтобы каждый думал, что вы его
узнали в отдельности. Здесь только мировые знаменитости. Вот
этому, за первым пультом- это вьетан. Так, очень хорошо. Теперь
дальше.
- Кто дирижер?- Отлетая, спросила маргарита.
- Иоганн штраус, - закричал кот, - и пусть меня повесят в
тропическом саду на лиане, если на каком-нибудь балу когда-либо
играл такой оркестр. Я приглашал его! И, заметьте, ни один не
заболел и ни один не отказался.
В следующем зале не было колонн, вместо них стояли стены
красных, розовых, молочно-белых роз с одной стороны, а с другой
- стена японских махровых камелий. Между этими стенами уже би-
ли, шипя, фонтаны, и шампанское вскипало пузырями в трех бас-
сейнах, из которых был первый - прозрачно-фиолетовый, второй -
рубиновый, третий - хрустальный. Возле них метались негры в
алых повязках, серебряными черпаками наполняя из бассейна пло-
ские чаши. В розовой стене оказался пролом, и в нем на эстраде
кипятился человек в красном с ласточкиным хвостом фраке. Перед
ним гремел нестерпимо громко джаз. Лишь только дирижер увидел
маргариту, он согнулся перед нею так, что руками коснулся пола,
потом выпрямился и пронзительно закричал:
- аллилуйя!
Он хлопнул себя по коленке раз, потом накрест по другой -
два, вырвал из рук крайнего музыканта тарелку, ударил ею по
колонне.
Улетая, маргарита видела только, что виртуоз-джазбандист,
борясь с полонезом, который дул маргарите в спину, бьет по го-
ловам джазбандистов своей тарелкой и те приседают в комическом
ужасе.
Наконец вылетели на площадку, где, как поняла маргарита, ее
во тьме встречал коровьев с лампадкой. Теперь на этой площадке
глаза слепли от света, льющегося из хрустальных виноградных
гроздьев. Маргариту установили на место, и под левой рукой у
нее оказалась низкая аметистовая колонка.
- Руку можно будет положить на нее, если станет очень труд-
но, - шептал коровьев.
Какой-то чернокожий подкинул под ноги маргарите подушку с
вышитым на ней золотым пуделем, и на нее она, повинуясь чьим-то
рукам, поставила, согнув в колене, свою правую ногу. Маргарита
попробовала оглядеться. Коровьев и азазелло стояли возле нее в
парадных позах. Рядом с азазелло - еще трое молодых людей,
смутно чем-то напомнивших маргарите абадонну. В спину веяло
холодом. Оглянувшись, маргарита увидела, что из мраморной стены
бьет шипящее вино и стекает в ледяной бассейн. У левой ноги она
чувствовала что-то теплое и мохнатое. Это был бегемот.
Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила гран-
диозная лестница, крытая ковром. Внизу, так далеко, как будто
бы маргарита смотрела обратным способом в бинокль, она видела
громаднейшую швейцарскую с необ"ятным камином, в холодную и
черную пасть которого мог свободно в"Ехать пятитонный грузовик.
Швейцарская и лестница, до боли в глазах залитая светом, были
пусты. Трубы теперь доносились до маргариты издалека. Так про-
стояли неподвижно около минуты.
- Где же гости?- Спрсила маргарита у коровьева.
- Будут, королева, сейчас будут. В них недостатка не будет.
И, право, я предпочел бы рубить дрова, вместо того чтобы при-
нимать их здесь на площадке.
- Что рубить дрова, - подхватил словоохотливый кот, - я
хотел бы служить кондуктором в трамвае, а уж хуже этой работы
нет ничего на свете.
- Все должно быть готово заранее, королева, - об"яснял ко-
ровьев, поблескивая взглядом сквозь испорченный монокль.- Ни-
чего не может быть гаже, чем когда приехавший первым гость мы-
кается, не зная, что ему предпринять, а его законная мегера
шепотом пилит его за то, что они приехали раньше всех. Такие
балы надо выбрасывать на помойку, королева.
- Определенно на помойку, - подтвердил кот.
- До полуночи не более десяти секунд, - добавил коровьев, -
сейчас начнется.
Эти десять секунд показались маргарите чрезвычайно длин-
ными. По-видимому, они истекли уже, и ровно ничего не про-
изошло. Но тут вдруг что-то грохнуло внизу в громадном камине,
и из него выскочила виселица с болтающимся на ней полурассыпав-
шимся прахом. Этот прах сорвался с веревки, ударился об пол, и
из него выскочил черноволосый красавец во фраке и в лакирован-
ных туфлях. Из камина выбежал полуистлевший небольшой гроб,
крышка его отскочила, и из него вывалился другой прах. Красавец
галантно подскочил к нему и подал руку калачиком, второй прах
сложился в нагую вертлявую женщину в черных туфельках и с чер-
ными перьями на голове, и тогда оба, и мужчина и женщина, за-
спешили вверх по лестниице.
- Первые!- Воскликнул коровьев, - господин жак с супругой.
Рекомендую вам, королева, один из интересных мужчин! Убежденный
фальшивомонетчик, государственный изменник, но очень недурной
алхимик. Прославился тем, - шепнул на ухо маргарите коровьев, -
что отравил королевскую любовницу. А ведь это не с каждым слу-
чается! Посмотрите, как красив!
Побледневшая маргарита, раскрыв рот, глядела вниз и видела,
как исчезают в каком-то боковом ходу швейцарской и виселица и
гроб.
- Я в восхищении, - заорал прямо в лицо поднявшемуся по
лестнице господину жаку кот.
В это время внизу из камина появился безголовый, с оторван-
ною рукою скелет, ударился оземь и превратился в мужчину во
фраке.
Супруга господина жака уже становилась перед маргаритою на
одно колено и, бледная от волнения, целовала колено маргариты.
- Королева, - бормотала супруга господина жака.
- Королева в восхищении, - кричал коровьев.
- Королева...- Тихо сказал красавец, господин жак.
- Мы в восхищении, - завывал кот.
Молодые люди, спутники азазелло, улыбаясь безжизненными, но
приветливыми улыбками, уже теснили господина жака с супругою в
сторону, к чашам с шампанским, которые негры держали в руках.
По лестнице поднимался вверх бегом одинокий фрачник.
- Граф роберт, - шепнул маргарите коровьев, - по-прежнему
интересен. Обратите внимание, как смешно, королева- обратный
случай: этот был любовником королевы и отравил свою жену.
- Мы рады, граф, - вскричал бегемот.
Из камина подряд один за другим вывалились, лопаясь и рас-
падаясь, три гроба, затем кто-то в черной мантии, которого сле-
дующий выбежавший из черной пасти ударил в спину ножом. Внизу
послышался сдавленный крик. Из камина выбежал почти совсем раз-
ложившийся труп. Маргарита зажмурилась, и чья-то рука поднесла
к ее носу флакон с белой солью. Маргаритее показалось, что это
рука наташи. Лестница стала заполняться. Теперь уже на каждой
ступеньке оказались, издали казавшиеся совершенно одинаковыми,
фрачники и нагие женщины с ними, отличавшиеся друг от друга
только цветом перьев на головах и туфель.
К маргарите приближалась, ковыляя, в странном деревянном
сапоге на левой ноге, дама с монашески опущенными глазами, ху-
денькая, скромная и почему-то с широкой зеленой повязкой на
шее.
- Какая зеленая?- Машинально спросила маргарита.
- Очаровательнейшая и солиднейшая дама, - шептал коровьев,
- рекомендую вам: госпожа тофана, была чрезвычайно популярна
среди молодых очаровательных неаполитанок, а также жительниц
палермо, и в особенности среди тех, которым надоели их мужья.
Ведь бывает же так, королева, чтобы надоел муж.
- Да, - глухо ответила маргарита, в то же время улыбаясь
двум фрачникам, которые один за другим склонялись перед нею,
целуя колено и руку.
- Ну вот, - ухитрялся шептать коровьев маргарите и в то же
время кричать кому-то:- герцог, бокал шампанского! Я восхищен!
Да, так вот-с, госпожа тофана входила в положение этих бедных
женщин и продавала им какую-то воду в пузырьках. Жена вливала
эту воду в суп супругу, тот его с"Едал, благодарил за ласку и
чувствовал себя превосходно. Правда, через несколько часов ему
начинало очень сильно хотеться пить, затем он ложился в по-
стель, и через день прекрасная неаполитанка, накормившая своего
мужа супом, была свободна, как весенний ветер.
- А что это у нее на ноге?- Спрашивала маргарита, не уста-
вая подавать руку гостям, обогнавшим ковыляющую госпожу тофану,
- и зачем эта зелень на шее? Блеклая шея?
- Я в восхищении, князь!- Кричал коровьев и в это же время
шептал маргарите:- прекрасная шея, но с ней неприятность случи-
лась в тюрьме. На ноге у нее, королева, испанский сапожок, а
лента вот отчего: когда тюремщики узнали, что около пятисот
неудачно выбранных мужей покинули неаполь и палермо навсегда,
они сгоряча удавили госпожу тофану в тюрьме.
- Как я счастлива, черная королева, что мне выпала высокая
честь, монашески шептала тофана, пытаясь опуститься на колено.
Испанский сапог мешал ей. Коровьев и бегемот помогли тофане
подняться.
- Я рада, - ответила ей маргарита, и в то же время подавая
руку другим.
Теперь по лестнице снизу вверх поднимался поток. Маргарита
перестала видеть то, что делается в швейцарской. Она механиче-
ски поднимала и опускала руку и, однообразно скалясь, улыбалась
гостям. В воздухе на площадке уже стоял гул, из покинутых мар-
гаритой бальных зал, как море, слышалась музыка.
- А вот это - скучная женщина, - уже не шептал, а громко
говорил коровьев, зная, что в гуле голосов его уже не рас-
слышат, - обожает балы, все мечтает пожаловаться на свой пла-
ток.
Маргарита поймала взглядом среди подымавшихся ту, на кото-
рую указывал коровьев. Это была молодая женщина лет двадцати,
необыкновенного по красоте сложения, но с какими-то беспокой-
ными и назойливыми глазами.
- Какой платок?- Спросила маргарита.
- К ней камеристка приставлена, - пояснил коровьев, - и
тридцать лет кладет ей на ночь на столик носовой платок. Как
она проснется, так он уже тут. Она уж и сжигала его в печи и
топила его в реке, но ничего не помогает.
- Какой платок?- Шептала маргарита, поднимая и опуская ру-
ку.
- С синей каемочкой платок. Дело в том, что, когда она слу-
жила в кафе, хозяин как-то ее зазвал в кладовую, а через девять
месяцев она родила мальчика, унесла его в лес и засунула ему в
рот платок, а потом закопала мальчика в земле. На суде она го-
ворила, что ей нечем кормить ребенка.
- А где же хозяин этого кафе?- Спросила маргарита.
- Королева, - вдруг заскрипел снизу кот, - разрешите мне
спросить вас: при чем же здесь хозяин? Ведь он не душил младен-
ца в лесу!
Маргарита, не переставая улыбаться и качать правой рукой,
острые ногти левой запустила в бегемотово ухо и зашептала ему:
- если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в раз-
говор...
Бегемот как-то не по-бальному вспискнул и захрипел:
- королева... Ухо вспухнет... Зачем же портить бал вспухшим
ухом?.. Я говорил юридически... С юридической точки... Молчу,
молчу... Считайте, что я не кот, рыба, только оставьте ухо.
Маргарита выпустила ухо, и назойливые, мрачные глаза оказа-
лись перед ней.
- Я счастлива, королева-хозяйка, быть приглашенной на вели-
кий бал полнолуния.
- А я, - ответила ей маргарита, - рада вас видеть. Очень
рада. Любите ли вы шампанское?
- Что вы изволите делать, королева?!- Отчаянно, но беззвуч-
но вскричал на ухо маргарите коровьев, - получится затор!
- Я люблю, - моляще говорила женщина и вдруг механически
стала повторять:- фрида, фрида, фрида! Меня зовут фрида, о ко-
ролева!
- Так вы напейтесь сегодня пьяной, фрида, и ни о чем не
думайте, - сказала маргарита.
Фрида протянула обе руки к маргарите, но коровьев и бегемот
очень ловко подхватили ее под руки, и ее затерло в толпе.
Теперь снизу уже стеною шел народ, как бы штурмуя площадку,
на которой стояла маргарита. Голые женские тела поднимались
между фрачными мужчинами. На маргариту наплывали их смуглые, и
белые, и цвета кофейного зерна, и вовсе черные тела. В волосах
рыжих, черных, каштановых, светлых, как лен, - в ливне света
играли и плясали, рассыпали искры драгоценные камни. И как буд-
то кто-то окропил штурмующую колонну мужчин капельками света, -
с грудей брызгали светом бриллиантовые запонки. Теперь мар-
гарита ежесекундно ощущала прикосновение губ к колену, ежесе-
кундно вытягивала вперед руку для поцелуя, лицо ее стянуло в
неподвижную маску привета.
- Я в восхищении, - монотонно пел коровьев, - мы в вос-
хищении, королева в восхищении.
- Королева в восхищении, - гнусил за спиною азазелло.
- Я восхищен, - вскрикивал кот.
- Маркиза, - бормотал коровьев, - отравила отца, двух бра-
тьев и двух сестер из-за наследства! Королева в восхищении!
Госпожа минкина, ах, как хороша! Немного нервозна. Зачем же
было жечь горничной лицо щипцами для завивки! Конечно, при этих
условиях зарежут! Королева в восхищении! Королева, секунду вни-
мания: император рудольф, чародей и алхимик. Еще алхимик, -
повешен. Ах, вот и она! Ах, какой чудесный публичный дом был у
нее в страсбурге! Мы в восхищении! Московская портниха, мы все
ее любим за неистощимую фантазию, держала ателье и придумала
страшно смешную штуку: провертела две круглые дырочки в сте-
не...
- А дамы не знали?- Спросила маргарита.
- Все до одной знали, королева, - отвечал коровьев, - я в
восхищении. Этот двадцатилетний мальчуган с детства отличался
странными фантазиями, мечтатель и чудак. Его полюбила одна де-
вушка, а он взял и продал ее в публичный дом.
Снизу текла река. Конца этой реке не было видно. Источник
ее, громадный камин, продолжал ее питать. Так прошел час и по-
шел второй час. Тут маргарита стала замечать, что цепь ее сде-
лалась тяжелее, чем была. Что-то странное произошло и с рукой.
Теперь перед тем, как поднять ее, маргарите приходилось мор-
щиться. Интересные замечания коровьева перестали занимать мар-
гариту. И раскосые монгольские глаза, и лица белые и черные
сделались безразличными, но временами сливались, а воздух между
ними почему-то начинал дрожать и струиться. Острая боль, как от
иглы, вдруг пронзила правую руку маргариты, и, стиснув зубы,
она положила локоть на тумбу. Какой-то шорох, как бы крыльев по
стенам, доносился теперь сзади из залы, и было понятно, что там
танцуют неслыханные полчища гостей, и маргарите казалось, что
даже массивные мраморные, мозаичные и хрустальные полы в этом
диковинном зале ритмично пульсируют.
Ни гай кесарь калигула, ни мессалина уже не заинтересовали
маргариту, как не заинтересовал ни один из королей, герцогов,
кавалеров, самоубийц, отравительниц, висельников и сводниц,
тюремщиков и шулеров, палачей, доносчиков, изменников, безум-
цев, сыщиков, растлителей. Все их имена спутались в голове,
лица слепились в одну громадную лепешку, и только одно сидело
мучительно в памяти лицо, окаймленное действительно огненной
бородой, лицо малюты скуратова. Ноги маргариты подгибались,
каждую минуту она боялась заплакать. Наихудшие страдания ей
причиняло правое колено, которое целовали. Оно распухло, кожа
на нем посинела, несмотря на то, что несколько раз рука наташи
появлялась возле этого колена с губкой и чем-то душистым об-
тирала его. В конце третьего часа маргарита глянула вниз со-
вершенно безнадежными глазами и радостно дрогнула: поток гостей
редел.
- Законы бального с"езда одинаковы, королева, - шептал ко-
ровьев, - сейчас волна начнет спадать. Клянусь, что мы терпим
последние минуты. Вот группа брокенских гуляк. Они всегда при-
езжают последними. Ну да, это они. Два пьяных вампира... Все?
Ах нет, вот еще один. Нет, двое!
По лестнице подымались двое последних гостей.
- Да это кто-то новенький, - говорил коровьев, щурясь
сквозь стеклышко, - ах да, да. Как-то раз азазелло навестил его
и за коньяком нашептал ему совет, как избавиться от одного че-
ловека, разоблачений которого он чрезвычайно опасался. И вот он
велел своему знакомому, находящемуся от него в зависимости,
обрызгать стены кабинета ядом.
- Как его зовут?- Спросила маргарита.
- А, право, я сам еще не знаю, - ответил коровьев, - надо
спросить у азазелло.
- А кто это с ним?
- А вот этот самый исполнительный его подчиненный. Я вос-
хищен! - Прокричал коровьев последним двум.
Лестница опустела. Из осторожности подождали еще немного.
Но из камина более никто не выходил.
Через секунду, не понимая, как это случилось, маргарита
оказалась в той же комнате с бассейном и там, сразу заплакав от
боли в руке и ноге, повалилась прямо на пол. Но гелла и наташа,
утешая ее, опять повлекли ее под кровавый душ, опять размяли ее
тело, и маргарита вновь ожила.
- Еще, еще, королева марго, - шептал появившийся рядом ко-
ровьев, - надо облететь залы, чтобы почтенные гости не чувст-
вовали себя брошенными.
И маргарита вновь вылетела из комнаты с бассейном. На
эстраде за тюльпанами, где играл оркестр короля вальсов, теперь
бесновался обезьяний джаз. Громадная, в лохматых бакенбардах,
горилла с трубой в руке, тяжело приплясывая, дирижировала. В
один ряд сидели орангутанги, дули в блестящие трубы. На плечах
у них поместились веселые шимпанзе с гармониями. Два гамадрила
в гривах, похожих на львиные, играли на роялях, и этих роялей
не было слышно в громе и писке и буханьях саксофонов, скрипок и
барабанов в лапах гиббонов, мандрилов и мартышек. На зеркальном
полу несчитанное количество пар, словно слившись, поражая лов-
костью и чистотой движений, вертясь в одном направлении, стеною
шло, угрожая все смести на своем пути. Живые атласные бабочки
ныряли над танцующими полчищами, с потолков сыпались цветы. В
капителях колонн, когда погасало электричество, загорались ми-
риады светляков, а в воздухе плыли болотные огни.
Потом маргарита оказалась в чудовищном по размерам бассей-
не, окаймленном колоннадой. Гигантский черный нептун выбрасывал
из пасти широкую розовыю струю. Одуряющий запах шампанского
подымался из бассейна. Здесь господствовало непринужденное ве-
селье. Дамы, смеясь, сбрасывали туфли, отдавали сумочки своим
кавалерам или неграм, бегающим с простынями в руках, и с криком
ласточкой бросались в бассейн. Пенные столбы взбрасывало вверх.
Хрустальное дно бассейна горело нижним светом, пробивавшим тол-
щу вина, и в нем видны были серебристые плавающие тела. Выска-
кивли из бассейна совершенно пьяными. Хохот звенел под колон-
нами и гремел, как в бане.
Во всей этой кутерьме запомнилось одно совершенно пьяное
женское лицо с бессмысленными, но и в бессмысленности умоля-
ющими глазами, и вспомнилось одно слово - "Фрида"! Голова мар-
гариты начала кружиться от запаха вина, и она уже хотела ухо-
дить, как кот устроил в бассейне номер, задержавший маргариту.
Бегемот наколдовал чего-то у пасти нептуна, и тотчас с шипением
и грохотом волнующаяся масса шампанского ушла из бассейна, а
нептун стал извергать не играющую, не пенящуюся волну темно-
желтого цвета. Дамы с визгом и воплем:
- коньяк!- Кинулись от краев бассейна за колонны. Через
несколько секунд бассейн был полон, и кот, трижды перевернув-
шись в воздухе, обрушился в колыхающийся коньяк. Вылез он, от-
фыркиваясь, с раскисшим галстуком, потеряв позолоту с усов и
свой бинокль. Примеру бегемота решилась последовать только
одна, та самая затейница-портниха и ее кавалер, неизвестный
молодой мулат. Оба они бросились в коньяк, но тут коровьев под-
хватил маргариту под руку, и они покинули купальщиков.
Маргарите показалось, что она пролетела где-то, где видела
в громадных каменных прудах горы устриц. Потом она летала над
стеклянным полом с горящими под ним адскими топками и мечущими-
ся между ними дьявольскими белыми поварами. Потом где-то она,
уже переставая что-либо соображать, видела темные подвалы, где
горели какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на
раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее здоро-
вье. Потом она видела белых медведей, игравших на гармониках и
пляшущих камаринского на эстраде. Фокусника-саламандру, не сго-
равшего в камине... И во второй раз силы ее стали иссякать.
- Последний выход, - прошептал ей озабоченно коровьев, - и
мы свободны.
Она в сопровождении коровьева опять оказалась в бальном
зале, но теперь в нем не танцевали, и гости несметной толпой
теснились между колоннами, оставив свободной середину зала.
Маргарита не помнила, кто помог ей подняться на возвышение,
появившееся посередине этого свободного пространства зала. Ког-
да она взошла на него, она, к удивлению своему, услышала, как
где-то бьет полночь, которая давным-давно, по ее счету, исте-
кла. С последним ударом неизвестно откуда слышавшихся часов
молчание упало на толпы гостей. Тогда маргарита опять увидела
воланда. Он шел в окружении абадонны, азазелло и еще нескольких
похожих на абадонну, черных и молодых. Маргарита теперь увиде-
ла, что напротив ее возвышения было приготовлено другое возвы-
шение для воланда. Но он им не воспользовался. Поразило мар-
гариту то, что воланд вышел в этот последний великий выход на
балу как раз в том самом виде, в каком был в спальне. Все та же
грязная заплатанная сорочка висела на его плечах, ноги были в
стоптанных ночных туфлях. Воланд был со шпагой, но этой обна-
женной шпагой он пользовался как тростью, опираясь на нее. При-
храмывая, воланд остановился возле своего возвышения, и сейчас
же азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на этом блю-
де маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми
передними зубами. Продолжала стоять полнейшая тишина, и ее пре-
рвал только один раз далеко послышавшийся, непонятный в этих
условиях звонок, как бывает с парадного хода.
- Михаил александрович, - негромко обратился воланд к голо-
ве, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице мар-
гарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания
глаза.- Все сбылось, не правда ли?- Продолжал воланд, глядя в
глаза головы, - голова отрезана женщиной, заседание не состо-
ялось, и живу я в вашей квартире. Это факт. А факт- самая упря-
мая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не
этот, уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповед-
ником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке пре-
кращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне при-
ятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат
доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и
солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна дру-
гой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет
дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а
мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить
за бытие.- Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели
и с"Ежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре
маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и
жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа от-
кинулась на шарнире.
- Сию секунду, мессир, - сказал коровьев, заметив вопроси-
тельный взгляд воланда, - он предстанет перед вами. Я слышу в
этой гробовой тишине, как скрипят его лакированные туфли и как
звенит бокал, который он поставил на стол, последний раз в этой
жизни выпив шампанское. Да вот и он.
Направляясь к воланду, вступал в зал новый одинокий гость.
Внешне он ничем не отличался от многочисленных остальных го-
стей-мужчин, кроме одного: гостя буквально шатало от волнения,
что было видно даже издали. На его щеках горели пятна, и глаза
бегали в полной тревоге. Гость был ошарашен, и это было вполне
естественно: его поразило все, и главным образом, конечно, на-
ряд воланда.
Однако встречен был гость отменно ласково.
- А, милейший барон майгель, - приветливо улыбаясь, обра-
тился воланд к гостю, у которого глаза вылезали на лоб, - я
счастлив рекомендовать вам, - обратился воланд к гостям, - по-
чтеннейшего барона майгеля, служащего зрелищной комиссии в до-
лжности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями сто-
лицы.
Тут маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого май-
геля. Он несколько раз попадался ей в театрах москвы и в ресто-
ранах. "Позвольте...- Подумала маргарита, - он, стало быть, что
ли, тоже умер?" Но дело тут же раз"яснилось.
- Милый барон, - продолжал воланд, радостно улыбаясь, - был
так очарователен, что, узнав о моем приезде в москву, тотчас
позвонил ко мне, предлагая свои услуги по своей специальности,
то есть по ознакомлению с достопримечательностями. Само собою
разумеется, что я был счастлив пригласить его к себе.
В это время маргарита видела, как азазелло передал блюдо с
черепом коровьеву.
- Да, кстати, барон, - вдруг интимно понизив голос, прого-
ворил воланд, - разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любозна-
тельности. Говорят, что она, в сочетании с вашей не менее раз-
витой разговорчивостью, стала привлекать всеобщее внимание.
Более того, злые языки уже уронили слово - наушник и шпион. И
еще более того, есть предположение, что это приведет вас к пе-
чальному концу не далее, чем через месяц. Так вот, чтобы из-
бавить вас от этого томительного ожидания, мы решили придти к
вам на помощь, воспользовавшись тем обстоятельством, что вы
напросились ко мне в гости именно с целью подсмотреть и под-
слушать все, что можно.
Барон стал бледнее, чем абадонна, который был исключительно
бледен по своей природе, а затем произошло что-то странное.
Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В
тот же момент что-то сверкнуло в руках азазелло, что-то негром-
ко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая
кровь брызнула у него из-под груди и залила крахмальную рубашку
и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал
наполнившуюся чашу воланду. Безжизненное тело барона в это вре-
мя уже было на полу.
- Я пью ваше здоровье, господа, - негромко сказал воланд и,
подняв чашу, прикоснулся к ней губами.
Тогда произошла метаморфоза. Исчезла заплатанная рубаха и
стоптанные туфли. Воланд оказался в какой-то черной хламиде со
стальной шпагой на бедре. Он быстро приблизился к маргарите,
поднес ей чашу и повелительно сказал:
- пей!
У маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чаша оказа-
лась уже у ее губ, и чьи-то голоса, а чьи - она не разобрала,
шепнули в оба уха:
- не бойтесь, королева... Не бойтесь, королева, кровь давно
ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные
гроздья.
Маргарита не раскрывая глаз, сделала глоток, и сладкий ток
пробежал по ее жилам, в ушах начался звон. Ей показалось, что
кричат оглушительные петухи, что где-то играют марш. Толпы го-
стей стали терять свой облик. И фрачники и женщины распались в
прах. Тление на глазах маргариты охватило зал, над ним потек
запах склепа. Колонны распались, угасли огни, все с"Ежилось, и
не стало никаких фонтанов, тюльпанов и камелий. А просто было,
что было- скромная гостиная ювелирши, и из приоткрытой в нее
двери выпадала полоска света. И в эту приоткрытую дверь и вошла
маргарита.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:04 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 24
извлечение мастера
в спальне воланда все оказалось, как было до бала. Воланд в
сорочке сидел на постели, и только гелла не растирала ему ногу,
а на столе, там, где раньше играли в шахматы, накрывала ужин.
Коровьев и азазелло, сняв фраки, сидели у стола, и рядом с ни-
ми, конечно помещался кот, не пожелавший расстаться со своим
галстуком, хоть тот и превратился в совершеннейшую грязную
тряпку. Маргарита, шатаясь, подошла к столу и оперлась на него.
Тогда воланд поманил ее, как и тогда, к себе и показал, чтобы
она села рядом.
- Ну что, вас очень измучили?- Спросил воланд.
- О, нет, мессир, - ответила маргарита, но чуть слышно.
- Ноблесс оближ, - заметил кот и налил маргарите какой-то
прозрачной жидкости в лафитный стакан.
- Это водка?- Слабо спросила маргарита.
Кот подпрыгнул на стуле от обиды.
- Помилуйте, королева, - прохрипел он, - разве я позволил
бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!
Маргарита улыбнулась и сделала попытку отодвинуть от себя
стакан.
- Смело пейте, - сказал воланд, и маргарита тотчас взяла
стакан в руки.- Гелла, садись, - приказал воланд и об"яснил
маргарите:- ночь полнолуния- праздничная ночь, и я ужинаю в
тесной компании приближенных и слуг. Итак, как чувствуете вы
себя? Как прошел этот утомительный бал?
- Потрясающе!- Затрещал коровьев, - все очарованы, влюбле-
ны, раздавлены, сколько такта, сколько умения, обаяния и шарма!
Воланд молча поднял стакан и чокнулся с маргаритой. Мар-
гарита покорно выпила, думая, что тут же ей и будет конец от
спирта. Но ничего плохого не произошло. Живое тепло потекло по
ее животу, что-то мягко стукнуло в затылок, вернулись силы, как
будто она встала после долгого освежающего сна, кроме того,
почувствовала волчий голод. И при воспоминании о том, что она
не ела ничего со вчерашнего утра, он еще более разгорелся. Она
стала жадно глотать икру.
Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, с"Ел
и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что
все зааплодировали.
После второй стопки, выпитой маргаритой, свечи в кан-
делябрах разгорелись поярче, и в камине прибавилось пламени.
Никакого опьянения маргарита не чувствовала, кусая белыми зуба-
ми мясо, маргарита упивалась текущим из него соком и в то же
время смотрела, как бегемот намазывает горчицей устрицу.
- Ты еще винограду сверху положи, - тихо сказала гелла,
пихнув в бок кота.
- Попрошу меня не учить, - ответил бегемот, - сиживал за
столом, не беспокойтесь, сиживал!
- Ах, как приятно ужинать вот этак, при камельке, запросто,
- дребезжал коровьев, - в тесном кругу...
- Нет, фагот, - возражал кот, - бал имеет свою прелесть и
размах.
- Никакой прелести в нем нет и размаха тоже, а эти дурацкие
медведи, а также и тигры в баре своим ревом едва не довели меня
до мигрени, - сказал воланд.
- Слушаю, мессир, - сказал кот, - если вы находите, что нет
размаха, и я немедленно начну придерживаться того же мнения.
- Ты смотри!- Ответил на это воланд.
- Я пошутил, - со смирением сказал кот, - а что касается
тигров, то я велю их зажарить.
- Тигров нельзя есть, - сказала гелла.
- Вы полагаете? Тогда прошу послушать, - отозвался кот и,
жмурясь от удовольствия, рассказал о том, как однажды он ски-
тался в течение девятнадцати дней в пустыне и единственно чем
питался, это мясом убитого им тигра. Все с интересом прослушали
это занимательное повествование, а когда бегемот кончил его,
все хором воскликнули:
- вранье!
- И интереснее всего в этом вранье то, - сказал воланд, -
что оно- вранье от первого до последнего слова.
- Ах так? Вранье?- Воскликнул кот, и все подумали, что он
начнет протестовать, но он только тихо сказал:- история рас-
судит нас.
- А скажите, - обратилась марго, оживившаяся после водки, к
азазелло, - вы его застрелили, этого бывшего барона?
- Натурально, - ответил азазелло, - как же его не застре-
лить? Его обязательно надо было застрелить.
- Я так волновалась!- Воскликнула маргарита, - это случи-
лось так неожиданно.
- Ничего в этом нет неожиданного, - возразил азазелло, а
коровьев завыл и заныл:
- как же не волноваться? У меня у самого поджилки затря-
слись! Бух! Раз! Барон на бок!
- Со мной едва истерика не сделалась, - добавил кот, об-
лизывая ложку с икрой.
- Вот что мне непонятно, - говорила маргарита, и золотые
искры от хрусталя прыгали у нее в глазах, - неужели снаружи не
было слышно музыки и вообще грохота этого бала?
- Конечно не было слышно, королева, - об"яснил коровьев, -
это надо делать так, чтобы не было слышно. Это поаккуратнее
надо делать.
- Ну да, ну да... А то ведь дело в том, что этот человек на
лестнице... Вот когда мы проходили с азазелло... И другой у
под"Езда... Я думаю, что он наблюдал за вашей квартирой...
- Верно, верно!- Кричал коровьев, - верно, дорогая мар-
гарита николаевна! Вы подтверждаете мои подозрения. Да, он на-
блюдал за квартирой. Я сам было принял его за рассеянного при-
ват-доцента или влюбленного, томящегося на лестнице, но нет,
нет! Что-то сосало мое сердце! Ах! Он наблюдал за квартирой! И
другой у под"езда тоже! И тот, что был в подворотне, то же са-
мое!
- А вот интересно, если вас придут арестовывать?- Спросила
маргарита.
- Непременно придут, очаровательная королева, непременно!-
Отвечал коровьев, - чует сердце, что придут, не сейчас, конеч-
но, но в свое время обязательно придут. Но полагаю, что ничего
интересного не будет.
- Ах, как я взволновалась, когда этот барон упал, - говори-
ла маргарита, по-видимому, до сих пор переживая убийство, кото-
рое она видела впервые в жизни.- Вы, наверное, хорошо стреля-
ете?
- Подходяще, - ответил азазелло.
- А на сколько шагов?- Задала маргарита азазелло не совсем
ясный вопрос.
- Во что, смотря по тому, - резонно ответил азазелло, -
одно дело попасть молотком в стекло критику латунскому и совсем
другое дело - ему же в сердце.
- В сердце! - Воскликнула маргарита, почему-то берясь за
свое сердце, - в сердце!- Повторила она глухим голосом.
- Что это за критик латунский?- Спросил воланд, прищурив-
шись на маргариту.
Азазелло, коровьев и бегемот как-то стыдливо потупились, а
маргарита ответила, краснея:
- есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю
его квартиру.
- Вот тебе раз! А зачем же?
- Он, мессир, - об"Яснила маргарита, - погубил одного ма-
стера.
- А зачем же было самой-то трудиться?- Спросил воланд.
- Разрешите мне, мессир, - вскричал радостно кот, вскаки-
вая.
- Да сиди ты, - буркнул азазелло, вставая, - я сам сейчас
с"езжу...
- Нет!- Воскликнула маргарита, - нет, умоляю вас, мессир,
не надо этого.
- Как угодно, как угодно, - ответил воланд, а азазелло сел
на свое место.
- Так на чем мы остановились, драгоценная королева марго?-
Говорил коровьев, - ах, да, - сердце. В сердце он попадает, -
коровьев вытянул свой длинный палец по направлению азазелло, -
по выбору, в любое предсердие сердца или в любой из желудочков.
Маргарита не сразу поняла, а поняв, воскликнула с удивлени-
ем:
- да ведь они же закрыты!
- Дорогая, - дребезжал коровьев, - в том-то и штука, что
закрыты! В этом-то вся и соль! А в открытый предмет может по-
пасть каждый!
Коровьев вынул из ящика стола семерку пик, предложил ее
маргарите, попросив наметить ногтем одно из очков. Маргарита
наметила угловое верхнее правое. Гелла спрятала карту под поду-
шку, крикнув:
- готово!
Азазелло, который сидел отвернувшись от подушки, вынул из
кармана фрачных брюк черный автоматический пистолет, положил
дуло на плечо и, не поворачиваясь к кровати, выстрелил, вызвав
веселый испуг в маргарите. Из-под простреленной подушки вытащи-
ли семерку. Намеченное маргаритой очко было пробито.
- Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках
револьвер, - кокетливо поглядывая на азазелло, сказала мар-
гарита. У нее была страсть ко всем людям, которые делают что-
либо первоклассно.
- Драгоценная королева, - пищал коровьев, - я никому не
рекомендую встретиться с ним, даже если у него и не будет ни-
какого револьвера в руках! Даю слово чести бывшего регента и
запевалы, что никто не поздравил бы этого встретившегося.
Кот сидел насупившись во время этого опыта со стрельбой и
вдруг об"Явил:
- берусь перекрыть рекорд с семеркой.
Азазелло в ответ на это что-то прорычал. Но кот был упорен
и потребовал не один, а два револьвера. Азазелло вынул второй
револьвер из второго заднего кармана брюк и вместе с первым,
презрительно кривя рот, протянул их хвастуну. Наметили два очка
на семерке. Кот долго приготовлялся, отвернувшись от подушки.
Маргарита сидела, заткнув пальцами уши, и глядела на сову, дре-
мавшую на каминной полке. Кот выстрелил из обоих револьверов,
после чего сейчас же взвизгнула гелла, убитая сова упала с ка-
мина и разбитые часы остановились. Гелла, у которой одна рука
была окровавлена, с воем вцепилась в шерсть коту, а он ей в
ответ в волосы, и они, свившись в клубок, покатились по полу.
Один из бокалов упал со стола и разбился.
- Оттащите от меня взбесившуюся чертовку!- Завывал кот,
отбиваясь от геллы, сидевшей на нем верхом. Дерущихся разняли.
Коровьев подул на простреленный палец геллы и тот зажил.
- Я не могу стрелять, когда под руку говорят! Кричал беге-
мот и старался пригладить на место выдранный у него на спине
громадный клок шерсти.
- Держу пари, - сказал воланд, улыбаясь маргарите, - что он
проделал эту штуку нарочно. Он стреляет порядочно.
Гелла с котом помирились, и в знак этого примирения они
поцеловались. Достали из-под подушки карту, проверили. Ни одно
очко кроме того, что было прострелено азазелло, не было затро-
нуто.
- Этого не может быть, - утверждал кот, глядя сквозь карту
на свет канделябра.
Веселый ужин продолжался. Свечи оплывали в канделябрах, по
комнате волнами распространялось сухое, душистое тепло от ками-
на. Наевшуюся маргариту охватило чувство блаженства. Она гляде-
ла, как сизые кольца от сигары азазелло уплывали в камин и как
кот ловит их на конец шпаги. Ей никуда не хотелось уходить,
хотя и было, по ее расчетам, уже поздно. Судя по всему, время
подходило к шести утра. Воспользовавшись паузой, маргарита об-
ратилась к воланду и робко сказала:
- пожалуй, мне пора... Поздно.
- Куда же вы спешите?- Спросил воланд вежливо, но суховато.
Остальные промолчали, делая вид, что увлечены сигарными дымными
кольцами.
- Да, пора, - совсем смутившись от этого, повторяла мар-
гарита и обернулась, как будто ища накидку или плащ. Ее нагота
вдруг стала стеснять ее. Она поднялась из-за стола. Воланд мол-
ча снял с кровати свой вытертый и засаленный халат, а коровьев
набросил его маргарите на плечи.
- Благодарю вас, мессир, - чуть слышно сказала маргарита и
вопросительно поглядела на воланда. Тот в ответ улыбнулся ей
вежливо и равнодушно. Черная тоска как-то сразу подкатила к
сердцу маргариты. Она почувствовала себя обманутой. Никакой
награды за все ее услуги на балу никто, по-видимому, ей не со-
бирался предлагать, как никто ее и не удерживал. А между тем ей
совершенно ясно было, что идти ей отсюда больше некуда. Мимо-
летная мысль о том, что придется вернуться в особняк, вызвала в
ней внутренний взрыв отчаяния. Попросить что ли самой, как ис-
кушающе советовал азазелло в александровском саду? "Нет, ни за
что", - Сказала она себе.
- Всего хорошего, мессир, - произнесла она вслух, а сама
подумала: "только бы выбраться отсюда, а там уж я дойду до реки
и утоплюсь".
- Сядьте-ка, - вдруг повелительно сказал воланд. Маргарита
изменилась в лице и села.- Может быть, что-нибудь хотите ска-
зать на прощанье?
- Нет, ничего, мессир, - с гордостью ответила маргарита, -
кроме того, что если я еще нужна вам, то я готова охотно ис-
полнить все, что вам будет угодно. Я ничуть не устала и очень
веселилась на балу. Так что если бы он и продолжался еще, я
охотно предоставила бы мое колено для того, чтобы к нему при-
кладывались тысячи висельников и убийц, - маргарита глядела на
воланда, как сквозь пелену, глаза ее наполнялись слезами.
- Верно! Вы совершенно правы!- Гулко и страшно прокричал
воланд, - так и надо!
- Так и надо!- Как эхо, повторила свита воланда.
- Мы вас испытывали, - продолжал воланд, - никогда и ничего
не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто силь-
нее вас. Сами предложат и сами все дадут! Садитесь, гордая жен-
щина!- Воланд сорвал тяжелый халат с маргариты, и опять она
оказалась сидящей рядом с ним на постели.- Итак, марго, - про-
должал воланд, смягчая свой голос, - чего вы хотите за то, что
сегодня вы были у меня хозяйкой? Чего желаете за то, что про-
вели этот бал нагой? Во что цените ваше колено? Каковы убытки
от моих гостей, которых вы сейчас наименовали висельниками?
Говорите! И теперь уж говорите без стеснения: ибо предложил я.
Сердце маргариты застучало, она тяжело вздохнула, стала
соображать что-то.
- Ну, что же, смелее!- Поощрял воланд, - будите свою фан-
тазию, пришпоривайте ее! Уж одно присутствие при сцене убийства
этого негодяя-барона стоит того, чтобы человека наградили, в
особенности если этот человек- женщина. Ну-с?
Дух перехватило у маргариты, и она уж хотела выговорить
заветные и приготовленные в душе слова, как вдруг побледнела,
раскрыла рот и вытаращила глаза. "Фрида! Фрида! Фрида!- Прокри-
чал ей в уши чей-то назойливый, молящий голос.- Меня зовут фри-
да!"- И маргарита, спотыкаясь на словах, заговорила:
- так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?
- Потребовать, потребовать, моя донна, - отвечал воланд,
понимающе улыбаясь, - потребовать одной вещи!
Ах, как ловко и отчетливо воланд подчеркнул, повторяя слова
самой маргариты- "одной вещи"!
Маргарита вздохнула еще раз и сказала:
- я хочу, чтобы фриде перестали подавать тот платок, кото-
рым она удушила своего ребенка.
Кот возвел глаза к небу и шумно вздохнул, но ничего не ска-
зал, очевидно помня накрученное на балу ухо.
- Ввиду того, - заговорил воланд, усмехнувшись, - что воз-
можность получения вами взятки от этой дуры фриды совершенно,
конечно, исключена- ведь это было бы несовместимо с вашим коро-
левским достоинством, - я уж не знаю, что и делать. Остается,
пожалуй, одно- обзавестись тряпками и заткнуть ими все щели
моей спальни!
- Вы о чем говорите, мессир?- Изумилась маргарита, выслушав
эти действительно непонятные слова.
- Совершенно с вами согласен, мессир, - вмешался в разговор
кот, - именно тряпками, - и в раздражении кот стукнул лапой по
столу.
- Я о милосердии говорю, - об"яснил свои слова воланд, не
спуская с маргариты огненного глаза.- Иногда совершенно не-
ожиданно и коварно оно проникает в самые узенькие щелки. Вот я
и говорю о тряпках.
- И я о том же говорю!- Воскликнул кот и на всякий случай
отклонился от маргариты, прикрыв вымазанными в розовом креме
лапами свои острые уши.
- Пошел вон, - сказал ему воланд.
- Я еще кофе не пил, - ответил кот, - как же это я уйду?
Неужели, мессир, в праздничную ночь гостей за столом разделяют
на два сорта? Одни- первой, а другие, как выражался этот груст-
ный скупердяй-буфетчик, второй свежести?
- Молчи, - приказал ему воланд и, обратившись к маргарите,
спросил:- вы, судя по всему, человек исключительной доброты?
Высокоморальный человек?
- Нет, - с силой ответила маргарита, - я знаю, что с вами
можно разговаривать только откровенно, и откровенно вам скажу:
я легкомысленный человек. Я попросила вас за фриду только по-
тому, что имела неосторожность подать ей твердую надежду. Она
ждет, мессир, она верит в мою мощь. И если она останется об-
манутой, я попаду в ужасное положение. Я не буду иметь покоя
всю жизнь. Ничего не поделаешь! Так уж вышло.
-А, - сказал воланд, - это понятно.
- Так вы сделаете это?- Тихо спросила маргарита.
- Ни в коем случае, - ответил воланд, - дело в том, дорогая
королева, что тут произошла маленькая путаница. Каждое ведомст-
во должно заниматься своими делами. Не спорю, наши возможности
довольно велики, они гораздо больше, чем полагают некоторые, не
очень зоркие люди...
- Да, уж гораздо больше, - не утерпел и вставил кот, видимо
гордящийся этими возможностями.
- Молчи, черт тебя возьми!- Сказал ему воланд и продолжал,
обращаясь к маргарите:- но просто, какой смысл в том, чтобы
сделать то, что полагается делать другому, как я выразился,
ведомству? Итак, я этого делать не буду, а вы сделайте сами.
- А разве по-моему исполнится?
Азазелло иронически скосил кривой глаз на маргариту и не-
заметно покрутил рыжей головой и фыркнул.
- Да делайте же, вот мучение, - пробормотал воланд и, по-
вернув глобус, стал всматриваться в какую-то деталь на нем,
по-видимому, занимаясь и другим делом во время разговора с мар-
гаритой.
- Ну, фрида, - подсказал коровьев.
- Фрида!- Пронзительно крикнула маргарита.
Дверь распахнулась, и растрепанная, нагая, но уже без вся-
ких признаков хмеля женщина с исступленными глазами вбежала в
комнату и простерла руки к маргарите, а та сказала величествен-
но:
- тебя прощают. Не будут больше подавать платок.
Послышался вопль фриды, она упала на пол ничком и простер-
лась крестом перед маргаритой. Воланд махнул рукой, и фрида
пропала из глаз.
- Благодарю вас, прощайте, - сказала маргарита и поднялась.
- Ну что ж, бегемот, - заговорил воланд, - не будем нажи-
вать на поступке непрактичного человека в праздничную ночь, -
он повернулся к маргарите, - итак, это не в счет, я ведь ничего
не делал. Что вы хотите для себя?
Наступило молчание, и прервал его коровьев, который зашеп-
тал в ухо маргарите:
- алмазная донна, на сей раз советую вам быть поблагоразу-
мнее! А то ведь фортуна может и ускользнуть!
- Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего
любовника, мастера, - сказала маргарита, и лицо ее исказилось
судорогой.
Тут в комнату ворвался ветер, так что пламя свечей в кан-
делябрах легло, тяжелая занавеска на окне отодвинулась, распах-
нулось окно, и в далекой высоте открылась полная, но не утрен-
няя, а полночная луна. От подоконника на пол лег зеленоватый
платок ночного света, и в нем появился ночной иванушкин гость,
называющий себя мастером. Он был в своем больничном одеянии-
халате, туфлях и черной шапочке, с которой не расставался. Не-
бритое лицо его дергалось гримасой, он сумасшедше- пугливо ко-
сился на огни свечей, а лунный поток кипел вокруг него.
Маргарита сразу узнала его, простонала, всплеснула руками и
подбежала к нему. Она целовала его в лоб, в губы, прижималась к
колючей щеке, и долго сдерживаемые слезы теперь бежали ручьями
по ее лицу. Она произносила только одно слово, бессмысленно
повторяя его:
- ты... Ты, ты...
Мастер отстранил ее от себя и глухо сказал:
- не плачь, марго, не терзай меня. Я тяжко болен.- Он ухва-
тился за подоконник рукою, как бы собираясь вскочить на него и
бежать, оскалил зубы, всматриваясь в сидящих, и закричал:- мне
страшно, марго! У меня опять начались галлюцинации.
Рыдания душили маргариту, она шептала, давясь словами:
- нет, нет, нет, не бойся ничего! Я с тобою! Я с тобою!
Коровьев ловко и незаметно подпихнул к мастеру стул, и тот
опустился на него, а маргарита бросилась на колени, прижалась к
боку больного и так затихла. В своем волнении она не заметила,
что нагота ее как-то внезапно кончилась, на ней теперь был шел-
ковый черный плащ. Больной опустил голову и стал смотреть в
землю угрюмыми больными глазами.
- Да, - заговорил после молчания воланд, - его хорошо от-
делали.- Он приказал коровьеву:- дай-ка, рыцарь этому человеку
чего-нибудь выпить.
Маргарита упрашивала мастера дрожащим голосом:
- выпей, выпей. Ты боишься? Нет, нет, верь мне, что тебе
помогут.
Больной взял стакан и выпил то, что было в нем, но рука его
дрогнула, и опустевший стакан разбился у его ног.
- К счастью! К счастью!- Зашептал коровьев маргарите, -
смотрите, он уже приходит в себя.
Действительно, взор больного стал уже не так дик и беспоко-
ен.
- Но это ты, марго?- Спросил лунный гость.
- Не сомневайся, это я, - ответила маргарита.
- Еще!- Приказал воланд.
После того, как мастер осушил второй стакан, его глаза ста-
ли живыми и осмысленными.
- Ну вот, это другое дело, - сказал воланд, прищуриваясь, -
теперь поговорим. Кто вы такой?
- Я теперь никто, - ответил мастер, и улыбка искривила его
рот.
- Откуда вы сейчас?
- Из дома скорби. Я- душевнобольной, - ответил пришелец.
Этих слов маргарита не вынесла и заплакала вновь. Потом,
вытерев глаза, она вскричала:
- ужасные слова! Ужасные слова! Он мастер, мессир, я вас
предупреждаю об этом. Вылечите его, он стоит этого.
- Вы знаете, с кем вы сейчас говорите, - спросил у пришед-
шего воланд, - у кого вы находитесь?
- Знаю, - ответил мастер, - моим соседом в сумасшедшем доме
был этот мальчик, иван бездомный. Он рассказал мне о вас.
- Как же, как же, - отозвался воланд, - я имел удовольствие
встретиться с этим молодым человеком на патриарших прудах. Он
едва самого меня не свел с ума, доказывая, что меня нету! Но
вы-то верите, что это действительно я?
- Приходится верить, - сказал пришелец, - но, конечно, го-
раздо спокойнее было бы считать вас плодом галлюцинации. Из-
вините меня, - спохватившись, прибавил мастер.
- Ну, что же, если спокойнее, то и считайте, - вежливо от-
ветил воланд.
- Нет, нет, - испуганно говорила маргарита и трясла мастера
за плечо, - опомнись! Перед тобою действительно он!
Кот ввязался и тут:
- а я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внима-
ние на мой профиль в лунном свете, - кот полез в лунный столб и
хотел еще что-то говорить, но его попросили замолчать, и он
ответил:- хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой гал-
люцинацией, - замолчал.
- А скажите, почему маргарита вас называет мастером?- Спро-
сил воланд.
Тот усмехнулся и сказал:
- это простительная слабость. Она слишком высокого мнения о
том романе, который я написал.
- О чем роман?
- Роман о понтии пилате.
Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, задребез-
жала посуда на столе, воланд рассмеялся громовым образом, но
никого не испугал и смехом этим никого не удивил. Бегемот по-
чему-то зааплодировал.
- О чем, о чем? О ком?- Заговорил воланд, перестав смеять-
ся.- Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой
темы? Дайте ка посмотреть, - воланд протянул руку ладонью квер-
ху.
- Я, к сожалению, не могу этого сделать, - ответил ма-
стер, - потому что я сжег его в печке.
- Простите, не поверю, - ответил воланд, - этого быть не
может. Рукописи не горят.- Он повернулся к бегемоту и сказал:-
ну-ка, бегемот, дай сюда роман.
Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он
сидел на толстой пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с по-
клоном подал воланду. Маргарита задрожала и закричала, волнуясь
вновь до слез:
- вот она, рукопись! Вот она!
Она кинулась к воланду и восхищенно добавила:
- всесилен, всесилен!
Воланд взял в руки поданный ему экземпляр, повернул его,
отложил в сторону и молча, без улыбки уставился на мастера. Но
тот неизвестно отчего впал в тоску и беспокойство, поднялся со
стула, заломил руки и, обращаясь к далекой луне, вздрагивая,
начал бормотать:
- и ночью, при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня?
О боги, боги...
Маргарита вцепилась в больничный халат, прижалась к нему и
сама начала бормотать в тоске и слезах:
- боже, почему же тебе не помогает лекарство?
- Ничего, ничего, ничего, - шептал коровьев, извиваясь воз-
ле мастера, - ничего, ничего... Еще стаканчик, и я с вами за
компанию.
И стаканчик подмигнул, блеснул в лунном свете, и помог этот
стаканчик. Мастера усадили на место, и лицо больного приняло
спокойное выражение.
- Ну, теперь все ясно, - сказал воланд и постучал длинным
пальцем по рукописи.
- Совершенно ясно, - подтвердил кот, забыв свое обещание
стать молчаливой галлюцинацией, - теперь главная линия этого
опуса ясна мне насквозь. Что ты говоришь, азазелло?- Обратился
он к молчащему азазелло.
- Я говорю, - прогнусил тот, - что тебя хорошо было бы уто-
пить.
- Будь милосерден, азазелло, - ответил ему кот, - и не на-
води моего повелителя на эту мысль. Поверь мне, что всякую ночь
я являлся бы к тебе в таком же лунном одеянии, как и бедный
мастер, и кивал бы тебе, и манил бы тебя за собою. Каково бы
тебе было, о азазелло?
- Ну, маргарита, - опять вступил в разговор воланд, - гово-
рите же все, что вам нужно?
Глаза маргариты вспыхнули, и она умоляюще обратилась к во-
ланду:
- позвольте мне с ним пошептаться?
Воланд кивнул головой, и маргарита, припав к уху мастера,
что-то пошептала ему. Слышно было, как тот ответил ей:
- нет, поздно. Ничего больше не хочу в жизни. Кроме того,
чтобы видеть тебя. Но тебе опять советую- оставь меня. Ты про-
падешь со мной.
- Нет, не оставлю, - ответила маргарита и обратилась к во-
ланду:- прошу вас опять вернуть нас в подвал в переулке на ар-
бате, и чтобы лампа загорелась, и чтобы все стало, как было.
Тут мастер засмеялся и, обхватив давно развившуюся кудрявую
голову маргариты, сказал:
- ах, не слушайте бедную женщину, мессир. В этом подвале
уже давно живет другой человек, и вообще не бывает так, чтобы
все стало, как было.- Он приложил щеку к голове своей подруги,
обнял маргариту и стал бормотать:- бедная, бедная...
- Не бывает, вы говорите?- Сказал воланд.- Это верно. Но мы
попробуем.- И он сказал:- азазелло!
Тотчас с потолка обрушился на пол растерянный и близкий к
умоисступлению гражданин в одном белье, но почему-то с чемода-
ном в руках и в кепке. От страху этот человек трясся и присе-
дал.
- Могарыч?- Спросил азазелло у свалившегося с неба.
- Алоизий могарыч, - ответил тот, дрожа.
- Это вы, прочитав статью латунского о романе этого челове-
ка, написали на него жалобу с сообщением о том, что он хранит у
себя нелегальную литературу?- Спросил азазелло.
Новоявившийся гражданин посинел и залился слезами раска-
яния.
- Вы хотели переехать в его комнаты?- Как можно задушевнее
прогнусил азазелло.
Шипение раз"Яренной кошки послышалось в комнате, и мар-
гарита, завывая:
- знай ведьму, знай!- Вцепилась в лицо алоизия могарыча
ногтями.
Произошло смятение.
- Что ты делаешь?- Страдальчески прокричал мастер, - марго,
не позорь себя!
- Протестую, это не позор, - орал кот.
Маргариту оттащил коровьев.
- Я ванну пристроил, - стуча зубами, кричал окровавленный
могарыч и в ужасе понес какую-то околесицу, - одна побелка...
Купорос...
- Ну вот и хорошо, что ванну пристроил, - одобрительно ска-
зал азазелло, - ему надо брать ванны, - и крикнул:- вон!
Тогда могарыча перевернуло кверху ногами и вынесло из
спальни воланда через открытое окно.
Мастер вытаращил глаза, шепча:
- однако, это будет, пожалуй, почище того, что рассказывал
иван!- Совершенно потрясенный он оглядывался и наконец сказал
коту:- а простите... Это ты... Это вы...- Он сбился, не зная,
как обращаться к коту, на "ты" Или на "вы", - Вы- тот самый
кот, что садились в трамвай?
- Я, - подтвердил польщенный кот и добавил:- приятно слы-
шать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно по-
чему-то говорят "ты", Хотя ни один кот никогда ни с кем не пил
брудершафта.
- Мне кажется почему-то, что вы не очень-то кот, - нереши-
тельно ответил мастер, - меня все равно в больнице хватятся, -
робко добавил он воланду.
- Ну чего они будут хвататься!- Успокоил коровьев, и какие-
то бумаги и книги оказались у него в руках, - история болезни
вашей?
- Да.
Коровьев швырнул историю болезни в камин.
- Нет документа, нет и человека, - удовлетворенно говорил
коровьев, - а это- домовая книга вашего застройщика?
- Да-а...
- Кто прописан в ней? Алоизий могарыч?- Коровьев дунул в
страницу домовой книги, - раз, и нету его, и, прошу заметить,
не было. А если застройщик удивится, скажите, что ему алоизий
снился. Могарыч? Какой такой могарыч? Никакого могарыча не бы-
ло.- Тут прошнурованная книга испарилась из рук коровьева.- И
вот она уже в столе у застройщика.
- Вы правильно сказали, - говорил мастер, пораженный чисто-
той работы коровьева, - что раз нет документа, нету и человека.
Вот именно меня-то и нет, у меня нет документа.
- Я извиняюсь, - вскричал коровьев, - это именно гал-
люцинация, вот он ваш документ, - и коровьев подал мастеру до-
кумент. Потом он завел глаза и сладко прошептал маргарите:- а
вот и ваше имущество, маргарита николаевна, - и он подал мар-
гарите тетрадь с обгоревшими краями, засохшую розу, фотографию
и, с особой бережливостью, сберегательную книжку, - десять ты-
сяч, как вы изволили внести, маргарита николаевна. Нам чужого
не надо.
- У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому, -
напыжившись воскликнул кот, танцуя на чемодане, чтобы умять в
него все экземпляры злополучного романа.
- И ваш документик также, - продолжал коровьев, подавая
маргарите документ, и затем, обратившись к воланду, почтительно
доложил:- все, мессир!
- Нет, не все, - ответил воланд, отрываясь от глобуса.-
Куда прикажете, моя дорогая донна, девать вашу свиту? Мне она
лично не нужна.
Тут в открытую дверь вбежала наташа, как была нагая, вспле-
снула руками и закричала маргарите:
- будьте счастливы, маргарита николаевна!- Она закивала
головой мастеру и опять обратилась к маргарите:- я ведь все
знала, куда вы ходите.
- Домработницы все знают, - заметил кот, многозначительно
поднимая лапу, - это ошибка думать, что они слепые.
- Что ты хочешь, наташа?- Спросила маргарита, - возвращайся
в особняк.
- Душенька, маргарита николаевна, - умоляюще заговорила
наташа и стала на колени, - упросите их, - она покосилась на
воланда, - чтобы меня ведьмой оставили. Не хочу больше в особ-
няк! Ни за инженера, ни за техника не пойду! Мне господин жак
вчера на балу сделали предложение.- Наташа разжала кулак и по-
казала какие-то золотые монеты.
Маргарита обратила вопросительный взор к воланду. Тот кив-
нул головой. Тогда наташа кинулась на шею маргарите, звонко ее
расцеловала и, победно вскрикнув, улетела в окно.
На месте наташи оказался николай иванович. Он приобрел свой
прежний человеческий облик, но был чрезвычайно мрачен и даже,
пожалуй, раздражен.
- Вот кого с особенным удовольствием отпущу, - сказал во-
ланд, с отвращением глядя на николая ивановича, - с исключи-
тельным удовольствием, настолько он здесь лишний.
- Я очень прошу выдать мне удостоверение, - заговорил, дико
оглядываясь, николай иванович, но с большим упорством, - о том,
где я провел предыдущую ночь.
- На какой предмет?- Сурово спросил кот.
- На предмет представления милиции и супруге, - твердо ска-
зал николай иванович.
- Удостоверений мы обычно не даем, - ответил кот, насупив-
шись, - но для вас, так и быть, сделаем исключение.
И не успел николай иванович опомниться, как голая гелла уже
сидела за машинкой, а кот диктовал ей:
- сим удостоверяю, что пред"явитель сего николай иванович
провел упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечен туда
в качестве перевозочного средства... Поставь, гелла, скобку! В
скобке пиши "Боров". Подпись- бегемот.
- А число?- Пискнул николай иванович.
- Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной,
- отозвался кот, подмахнул бумагу, откуда-то добыл печать, по
всем правилам подышал на нее, оттиснул на бумаге слово "Уплоче-
но" и вручил бумагу николаю ивановичу. После этого николай ива-
нович бесследно исчез, а на месте его появился новый неожидан-
ный человечек.
- Это еще кто?- Брезгливо спросил воланд, рукой заслоняясь
от света свечей.
Варенуха повесил голову, вздохнул и тихо сказал:
- отпустите обратно. Не могу быть вампиром. Ведь я тогда
римского едва насмерть с геллой не уходил! А я не кровожадный.
Отпустите.
- Это что еще за бред? - Спросил, морща лицо, воланд.- Ка-
кой такой римский? Что это еще за чепуха?
- Не извольте беспокоиться, мессир, - отозвался азазелло и
обратился к варенухе:- хамить не надо по телефону. Лгать не
надо по телефону. Понятно? Не будете больше этим заниматься?
От радости все помутилось в голове у варенухи, лицо его
засияло, и он, не помня, что говорит, забормотал:
- истинным... То есть я хочу сказать, ваше ве... Сейчас же
после обеда...- Варенуха прижимал руки к груди, с мольбой гля-
дел на азазелло.
- Ладно, домой, - ответил тот, и варенуха растаял.
- Теперь все оставьте меня одного с ними, - приказал во-
ланд, указывая на мастера и маргариту.
Приказание воланда было исполнено мгновенно. После некото-
рого молчания воланд обратился к мастеру:
- так, стало быть, в арбатский подвал? А кто же будет пи-
сать? А мечтания, вдохновение?
- У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже
нет, - ответил мастер, - ничто меня вокруг не интересует кроме
нее, - он опять положил руку на голову маргариты, - меня слома-
ли, мне скучно и я хочу в подвал.
- А ваш роман, пилат?
- Он мне ненавистен, этот роман, - ответил мастер, - я сли-
шком много испытал из-за него.
- Я умоляю тебя, - жалобно попросила маргарита, - не говори
так. За что же ты меня терзаешь? Ведь ты знаешь, что я всю
жизнь вложила в эту твою работу.- Маргарита добавила еще, об-
ратившись к воланду:- не слушайте его, мессир, он слишком за-
мучен.
- Но ведь надо же что-нибудь описывать?- Говорил воланд, -
если вы исчерпали этого прокуратора, ну, начните изображать
хотя бы этого алоизия.
Мастер улыбнулся.
- Этого лапшешникова не напечатает, да, кроме того, это и
неинтересно.
- А чем вы будете жить? Ведь придется нищенствовать.
- Охотно, охотно, - ответил мастер, притянул маргариту,
обнял ее за плечи и прибавил:- она образумится, уйдет от ме-
ня...
- Не думаю, - сквозь зубы сказал воланд и продолжал:- итак,
человек, сочинивший историю понтия пилата, уходит в подвал, в
намерении расположиться там у лампы и нищенствовать?
Маргарита отделилась от мастера и заговорила очень горячо:
- я сделала все, что могла, и я нашептала ему самое собла-
знительное. А он отказался от этого.
- То, что вы ему нашептали, я знаю, - возразил воланд, - но
это - не самое соблазнительное. А вам скажу, - улыбнувшись об-
ратился он к мастеру, - что ваш роман еще принесет вам сюр-
призы.
- Это очень грустно, - ответил мастер.
- Нет, нет, это не грустно, - сказал воланд, - ничего
страшного уже не будет. Ну-с, маргарита николаевна, все сдела-
но. Имеете ли вы ко мне какую-нибудь претензию?
- Что вы, о, что вы, мессир!
- Так возьмите же это от меня на память, - сказал воланд и
вынул из-под подушки небольшуя золотую подкову, усыпанную ал-
мазами.
- Нет, нет, нет, с какой же стати!
- Вы хотите со мной поспорить?- Улыбнувшись, спросил во-
ланд.
Маргарита, так как в плаще у нее не было кармана, уложила
подкову в салфетку и затянула ее узлом. Тут что-то ее изумило.
Она оглянулась на окно, в котором сияла луна, и сказала:
- а вот чего я не понимаю... Что же, это все полночь да
полночь, а ведь давно уже должно быть утро?
- Праздничную полночь приятно немного и задержать, - от-
ветил воланд.- Ну, желаю вам счастья.
Маргарита молитвенно протянула обе руки к воланду, но не
посмела приблизиться к нему и тихо воскликнула:
- прощайте! Прощайте!
- До свидания, - сказал воланд.
И маргарита в черном плаще, мастер в больничном халате вы-
шли в коридор ювелиршиной квартиры, в котором горела свеча и
где их дожидалась свита воланда.Когда пошли из коридора, гелла
несла чемодан, в котором был роман и небольшое имущество мар-
гариты николаевны, а кот помогал гелле. У дверей квартиры ко-
ровьев раскланялся и исчез, а остальные пошли провожать по ле-
стнице. Она была пуста. Когда проходили площадку третьего эта-
жа, что-то мягко стукнуло, но на это никто не обратил внимания.
У самых выходных дверей шестого парадного азазелло дунул вверх,
и только что вышли во двор, в который не заходила луна, увидели
спящего на крыльце, и, по-видимому, спящего мертвым сном, чело-
века в сапогах и в кепке, а также стоящую у под"Езда большую
черную машину с потушенными фарами. В переднем стекле смутно
виднелся силуэт грача.
Уже собирались садиться, как маргарита в отчаянии негромко
воскликнула:
- боже, я потеряла подкову!
- Садитесь в машину, - сказал азазелло, - и подождите меня.
Я сейчас вернусь, только разберусь, в чем тут дело.- И он ушел
в парадное.
Дело же было вот в чем: за некоторое время до выхода мар-
гариты и мастера с их провожатыми из квартиры N 48, помещавшей-
ся под ювелиршиной, вышла на лестницу сухонькая женщина с бидо-
ном и сумкой в руках. Это была та самая аннушка, что в среду
разлила, на горе берлиоза, подсолнечное масло у вертушки.
Никто не знал, да, наверное, и никогда не узнает, чем за-
нималась в москве эта женщина и на какие средства она сущест-
вовала. Известно о ней было лишь то, что видеть ее можно было
ежедневно то с бидоном, то с сумкой, а то и с сумкой и с бидо-
ном вместе - или в нефтелавке, или на рынке, или под воротами
дома, или на лестнице, а чаще всего в кухне квартиры N 48, где
и проживала эта аннушка. Кроме того и более всего было извест-
но, что где бы ни находилась или ни появлялась она- тотчас же в
этом месте начинался скандал, и, кроме того, что она носила
прозвище "чума".
Чума-аннушка вставала почему-то чрезвычайно рано, а сегодня
что-то подняло ее совсем ни свет ни заря, в начале первого.
Повернулся ключ в двери, аннушкин нос высунулся в нее, а затем
высунулась она и вся целиком, захлопнула за собою дверь и уже
собиралась тронуться куда-то, как на верхней площадке грохнула
дверь, кто-то покатился вниз по лестнице и, налетев на аннушку,
отбросил ее в сторону так, что она ударилась затылком об стену.
- Куда ж тебя черт несет в одних подштанниках?- Провизжала
аннушка, ухватившись за затылок. Человек в одном белье, с чемо-
даном в руках и в кепке, с закрытыми глазами ответил аннушке
диким сонным голосом:
- колонка! Купорос! Одна побелка чего стоила, - и, запла-
кав, рявкнул:- вон!- Тут он бросился, но не дальше, вниз по
лестнице, а обратно- вверх, туда, где было выбитое ногой эконо-
миста стекло в окне, и через это окно кверху ногами вылетел во
двор. Аннушка даже про затылок забыла, охнула и сама устреми-
лась к окну. Она легла животом на площадку и высунула голову во
двор, ожидая увидеть на асфальте, освещенном дворовым фонарем,
насмерть разбившегося человека с чемоданом. Но ровно ничего на
асфальте во дворе не было.
Оставалось предположить, что сонная и странная личность
улетела из дому, как птица, не оставив по себе никакого следа.
Аннушка перекрестилась и подумала: "да, уж действительно квар-
тирка номер пятьдесят! Недаром люди говорят! Ай да квартирка!"
Не успела она этого додумать, как дверь наверху опять хлоп-
нула, и второй кто-то побежал сверху. Аннушка прижалась к стене
и видела, как какой-то довольно почтенный гражданин с бородкой,
но с чуть-чуть поросячьим, как показалось аннушке, лицом, шмы-
гнул мимо нее и, подобно первому, покинул дом через окно, тоже
опять-таки и не думая разбиваться на асфальте. Аннушка забыла
уже про цель своего похода и осталась на лестнице, крестясь,
охая и сама с собою разговаривая.
Третий, без бородки, с круглым бритым лицом, в толстовке,
выбежал сверху через короткое время и точно так же упорхнул в
окно.
К чести аннушки надо сказать, что она была любознательна и
решила еще подождать, не будет ли каких новых чудес. Дверь на-
верху вновь открыли, и теперь сверху начала спускаться целая
компания, но не бегом, а обыкновенно, как все люди ходят. Ан-
нушка отбежала от окна, спустилась вниз к своей двери, быстре-
хонько открыла ее, спряталась за нею, и в оставленной ею щелке
замерцал ее исступленный от любопытства глаз.
Какой-то не то больной, не то не больной, а странный, блед-
ный, обросший бородой, в черной шапочке и в каком-то халате
спускался вниз нетвердыми шагами. Его бережно вела под руку
какая-то дамочка в черной рясе, как показалось аннушке в по-
лутьме.Дамочка не то босая, не то в каких-то прозрачных, видно,
заграничных, в клочья изодранных туфлях. Тьфу ты! Что в туфлях!
Да ведь дамочка-то голая! Ну да, ряса накинута прямо на голое
тело! "Ай да квартирка!" В душе у аннушки все пело от предв-
кушения того, что она будет завтра рассказывать соседям.
За странно одетой дамочкой следовала совершенно голая да-
мочка с чемоданчиком в руке, а возле чемоданчика мыкался черный
громадный кот. Аннушка едва вслух что-то не пискнула, протирая
глаза.
Замыкал шествие маленького роста прихрамывающий иностранец
с кривым глазом, без пиджака, в белом фрачном жилете и при гал-
стуке. Вся эта компания мимо аннушки проследовала вниз. Тут
что-то стукнуло на площадке. Улышав, что шаги стихают, аннушка,
как змея, выскользныла из-за двери, бидон поставила к стенке,
пала животом на площадку и стала шарить. В руках у нее оказа-
лась салфеточка с чем-то тяжелым. Глаза у аннушки полезли на
лоб, когда она развернула сверточек. Аннушка к самым глазам
подносила драгоценность, и глаза эти горели совершенно волчьим
огнем. В голове у аннушке образовалась вьюга: "знать ничего не
знаю! Ведать ничего не ведаю!... К племянику? Или распилить ее
на куски...Камушки-то можно выковырять...И по одному камушку:
один на петровку, другой на смоленский...И- знать ничего не
знаю, и ведать ничего не ведаю!"
Аннушка спрятала находку за пазуху, ухватила бидон и уже
собиралась скользнуть обратно в квартиру, отложив свое путеше-
ствие в город, как перед нею вырос дьявол его знает откуда
взявшийся, тот самый с белой грудью без пиджака и тихо шепнул:
- давай подковку и салфеточку.
- Какую такую салфеточку-подковку?- Спросила аннушка, при-
творяясь весьма искусно, никакой я салфеточки не знаю. Что вы,
гражданин, пьяный, что ли?
Белогрудый твердыми, как поручни автобуса, и столь же хо-
лодными пальцами, ничего более не говоря, сжал аннушкино горло
так, что совершенно прекратил всякий доступ воздуха в ее грудь.
Бидон вывалился из рук аннушки на пол. Подержав некоторое время
аннушку без воздуха, беспиджачный иностранец снял пальцы с ее
шеи. Хлебнув воздуху, аннушка улыбнулась. Ах, подковочку, -
заговорила она, - сию минуту! Так это ваша подковочка? А я смо-
трю лежит в салфеточке ... Я нарочно прибрала, чтобы кто не
поднял, а то потом поминай как звали!
- Я вам глубочайше признателен, мадам. Мне эта подковочка
дорога как память. И позвольте вам за то, что вы ее сохранили,
вручить двести рублей.- И он тотчас вынул из желетного кармана
деньги и вручил их аннушке.
Та, отчаянно улыбаясь, только вскрикивала:
- ах, покорнейше вас благодарю! Мерси! Мерси!
Щедрый иностранец в один мах проскользнул через целый марш
лестницы вниз, но прежде чем смыться окончательно, крикнул сни-
зу, но без акцента:
- ты, старая ведьма, если когда еще поднимешь чужую вещь, в
милицию ее сдавай, а за пазуху не прячь!
Чувствуя в голове звон и суматоху от всех этих проишествий
на лестнице, аннушка еще долго по инерции продожала кричать:
- мерси! Мерси! Мерси!- А иностранца уже давно не было.
Не было и машины во дворе. Вернув маргарите подарок волан-
да, азазелло распрощался с нею, спросил удобно ли ей сидеть, а
гелла сочно расцеловалась с маргаритой, кот приложился к ее
руке, провожатые помахали руками безжизненно и неподвижно за-
валившимуся в угол сидения мастеру, махнули грачу и тотчас рас-
таяли в воздухе, не считая нужным утруждать себя под"емом по
лестнице. Грач зажег фары и выкатил в ворота мимо мертво спяще-
го человека в подворотне. И огни большой черной машины пропали
среди других огней на бессонной и шумной садовой. Через час в
подвале маленького домика в одном из арбатских переулков, в
первой комнате, где было все так же, как было до страшной осен-
ней ночи прошлого года, за столом, накрытым бархатной скатер-
тью, под лампой с абажуром, возле которой стояла вазочка с лан-
дышами, сидела маргарита и тихо плакала от пережитого потрясе-
ния и счастья. Тетрадь, исковерканная огнем, лежала перед нею,
а рядом возвышалась стопка нетронутых тетрадей. Домик молчал. В
соседней маленькой комнате , укрытый больничным халатом, лежал
в глубоком сне мастер. Его ровное дыхание было беззвучно.
Наплакавшись, маргарита взялась за нетронутые тетради и
нашла то место, что перечитывала перед свиданием с азазелло под
кремлевской стеной. Маргарите не хотелось спать. Она гладила
рукопись ласково, как гладят любимую кошку, и поворачивала ее в
руках, оглядывая со всех сторон, то останавливаясь на титульном
листе, то открывая конец. На нее накатила вдруг ужасная мысль,
что это все колдовство, что сейчас тетради исчезнут из глаз,
что она окажется в своей спальне в особняке и что, проснувшись,
ей придется идти топиться. Но это была последняя страшная
мысль, отзвук долгих переживаемых ею страданий. Ничто не ис-
чезало, всесильный воланд был действительно всесилен, и сколько
угодно, хотя бы до самого рассвета, могла маргарита шелестеть
листами тетрадей, разглядывать их и целовать и перечитывать
слова:
- тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый
прокуратором город ... Да, тьма...
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:13 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 25
как прокуратор пытался спасти иуду из кириафа
тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый
прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со
страшной антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила
крылатых богов над гипподромом, хасмонейский дворец с бой-
ницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды... Пропал ер-
шалаим- великий город, как будто не существовал на свете. Все
пожрала тьма, напугавшая все живое в ершалаиме и его окрест-
ностях. Страшную тучу принесло с моря к концу дня, четырнад-
цатого дня весеннего месяца нисана.
Она уже навалилась своим брюхом на лысый череп, где палачи
поспешно кололи казнимых, она навалилась на храм в ершалаиме,
сползла дымными потоками с холма его и залила нижний город. Она
вливалась в окошки и гнала с кривых улиц людей в дома. Она не
спешила отдавать свою влагу и отдавала только свет. Лишь только
дымное черное варево распарывал огонь, из кромешной тьмы взле-
тала вверх великая глыба храма со сверкающим чешуйчатым покры-
тием. Но он угасал во мгновение, и храм погружался в темную
бездну. Несколько раз он выскакивал из нее и опять проваливал-
ся, и каждый раз этот провал сопровождался грохотом катастрофы.
Другие трепетные мерцания вызывали из бездны противостоящий
храму на западном холме дворец ирода великого, и страшные без-
глазые золотые статуи взлетали к черному небу, простирая к нему
руки. Но опять прятался небесный огонь, и тяжелые удары грома
загоняли золотых идолов во тьму.
Ливень хлынул неожиданно, и тогда гроза перешла в ураган. В
том самом месте, где около полудня, близ мраморной скамьи в
саду, беседовали прокуратор и первосвященик, с ударом, похожим
на пушечный, как трость переломило кипарис. Вместе с водяною
пылью и градом на балкон под колонны несло сорванные розы, ли-
стья магнолий, маленькие сучья и песок. Ураган терзал сад.
В это время под колоннами находился только один человек, и
этот человек был прокуратор.
Теперь он не сидел в кресле, а лежал на ложе у низкого не-
большого стола, уставленного яствами и вином в кувшинах. Другое
ложе, пустое, стояло с другой стороны стола. У ног прокуратора
простиралась неубранная красная, как бы кровавая, лужа и валя-
лись осколки разбитого кувшина. Слуга, перед грозою накрывший
для прокуратора стол, почему-то растерялся под его взглядом,
взволновался от того, что чем-то не угодил, и прокуратор, рас-
сердившись, на него, разбил кувшин о мозаичный пол, проговорив:
почему в лицо не смотришь, когда подаешь? Разве ты что-
нибудь украл?
Черное лицо африканца посерело, в глазах его появился смер-
тельный ужас, он задрожал и едва не разбил и второй кувшин, но
гнев прокуратора почему-то улетел так же быстро, как и приле-
тел. Африканец кинулся было подбирать осколки и затирать лужу,
но прокуратор махнул ему рукою, и раб убежал. А лужа осталась.
Теперь африканец во время урагана притаился возле ниши, где
помещалась статуя белой нагой женщины со склоненной головой,
боясь показаться не вовремя на глаза и в то же время опасаясь и
пропустить момент, когда его может позвать прокуратор.
Лежащий на ложе в грозовом полумраке прокуратор сам наливал
себе вино в чашу, пил долгими глотками, по временам притраги-
вался к хлебу, крошил его, глотал маленькими кусочками, время
от времени высасывал устрицы, жевал лимон и пил опять.
Если бы не рев воды, если бы не удары грома, которые, каза-
лось, грозили расплющить крышу дворца, если бы не стук града,
молотившего по ступеням балкона, можно было бы расслышать, что
прокуратор что-то бормочет, разговаривая сам с собой. И если бы
нестойкое трепетание небесного огня превратилось бы в постоян-
ный свет, наблюдатель мог бы видеть, что лицо прокуратора с
воспаленными последними бессонницами и вином глазами выражает
нетерпение, что прокуратор не только глядит на две белые розы,
утонувшие в красной луже, но постоянно поворачивает лицо к саду
навстречу водяной пыли и песку, что он кого-то ждет, нетер-
пеливо ждет.
Прошло некоторое время, и пелена воды перед глазами проку-
ратора стала редеть. Как ни был яростен ураган, он ослабевал.
Сучья больше не трещали и не падали. Удары грома и блистания
становились реже. Над ершалаимом плыло уже не фиолетовое с бе-
лой опушкой покрывало, а обыкновенная серая арьергардная туча.
Грозу сносило к мертвому морю.
Теперь уж можно было расслышать в отдельности и шум дождя,
и шум воды, низвергающейся по желобам и прямо по ступеням той
лестницы, по которой прокуратор шел днем для об"Явления приго-
вора на площади. А наконец зазвучал и заглушенный доселе фон-
тан. Светлело. В серой пелене, убегавшей на восток, появились
синие окна.
Тут издали, прорываясь сквозь стук уже совсем слабенького
дождика, донеслись до слуха прокуратора слабые звуки труб и
стрекотание нескольких сот копыт. Услышав это, прокуратор ше-
вельнулся, и лицо его оживилось. Ала возвращалась с лысой горы,
судя по звуку, она проходила через ту самую площадь, где был
об"явлен приговор.
Наконец услышал прокуратор и долгожданные шаги, и шлепанье
на лестнице, ведущей к верхней площадке сада перед самым бал-
коном. Прокуратор вытянул шею, и глаза его заблистали, выражая
радость.
Между двух мраморных львов показалась сперва голова в капю-
шоне, а затем и совершенно мокрый человек в облепившем тело
плаще. Это был тот самый человек, что перед приговором шептался
с прокуратором в затемненной комнате дворца и который во время
казни сидел на трехногом табурете, играя прутиком.
Не разбирая луж, человек в капюшоне пересек площадку сада,
вступил на мозаичный пол балкона и, подняв руку, сказал высоким
приятным голосом:
- прокуратору здравствовать и радоваться.- Пришедший гово-
рил по-латыни.
- Боги!- Воскликнул пилат, - да ведь на вас нет сухой ни-
тки! Каков ураган? А? Прошу вас немедленно пройти ко мне. Пере-
оденьтесь, сделайте мне одолжение.
Пришедший откинул капюшон, обнаружив совершенно мокрую, с
прилипшими ко лбу волосами, голову и, выразив на своем бритом
лице вежливую улыбку, стал отказываться переодеться, уверяя,
что дождик не может ему ничем повредить.
- Не хочу слушать, - ответил пилат, и хлопнул в ладоши.
Этим он вызвал прячущихся от него слуг и велел им позаботиться
о пришедшем, а затем немедленно подавать горячее блюдо. Для
того чтобы высушить волосы, переодеться, переобуться и вообще
привести себя в порядок, пришедшему к прокуратору понадобилось
очень мало времени, и вскоре он появился на балконе в сухих
сандалиях, в сухом багряном военном плаще и с приглаженными
волосами.
В это время солнце вернулось в ершалаим и, прежде чем уйти
и утонуть в средиземном море, посылало прощальные лучи ненави-
димому прокуратором городу и золотило ступени балкона. Фонтан
совсем ожил и распелся во всю мочь, голуби выбрались на песок,
гулькали, перепрыгивали через сломанные сучья, клевали что-то в
мокром песке. Красная лужа была затерта, убраны черепки, на
столе дымилось мясо.
- Я слушаю приказания прокуратора, - сказал пришедший, под-
ходя к столу.
- Но ничего не услышите, пока не сядете к столу и не вы-
пьете вина, - любезно ответил пилат и указал на другое ложе.
Пришедший прилег, слуга налил в его чашу густое красное
вино. Другой слуга, осторожно наклонясь над плечом пилата, на-
полнил чашу прокуратора. После этого тот жестом удалил обоих
слуг. Пока пришедший пил и ел, пилат, прихлебывая вино, погля-
дывал прищуренными глазами на своего гостя. Явившийся к пилату
человек был средних лет, с очень приятным круглым и опрятным
лицом, с мясистым носом. Волосы его были какого-то неопределен-
ного цвета. Сейчас, высыхая, они светлели. Национальность при-
шельца было бы трудно установить. Основное, что определяло его
лицо, это было, пожалуй, выражение добродушия, которое наруша-
ли, впрочем, глаза, или, вернее, не глаза, а манера пришедшего
глядеть на собеседника. Обычно маленькие глаза свои пришелец
держал под прикрытыми, немного странноватыми, как будто припух-
шими, веками. Тогда в щелочках этих глаз светилось незлобное
лукавство. Надо полагать, что гость прокуратора был склонен к
юмору. Но по временам, совершенно изгоняя поблескивающий этот
юмор из щелочек, теперешний гость широко открывал веки и взгля-
дывал на своего собеседника внезапно и в упор, как будто с це-
лью быстро разглядеть какое-то незаметное пятнышко на носу у
собеседника. Это продолжалось одно мгновение, после чего веки
опять опускались, суживались щелочки, и в них начинало светить-
ся добродушие и веселый ум.
Пришедший не отказался и от второй чаши вина, с видимым
наслаждением проглотил несколько устриц, отведал вареных ово-
щей, с"Ел кусок мяса.
Насытившись, он похвалил вино:
- превосходная лоза, прокуратор, но это- не "фалерно"?
- "Цекуба", Тридцатилетнее, - любезно отозвался прокуратор.
Гость приложил руку к сердцу, отказался что-либо еще есть,
об"явил, что сыт. Тогда пилат наполнил свою чашу, гость посту-
пил так же. Оба обедающие отлили немного вина из своих чаш в
блюдо с мясом и прокуратор произнес негромко, поднимая чашу:
- за нас, за тебя, кесарь, отец римлян, самый дорогой и
лучший из людей!
После этого допили вино, и африканцы убрали со стола яства,
оставив на нем фрукты и кувшины. Опять-таки жестом пилат удалил
слуг и остался со своим гостем один под колоннадой.
- Итак, - заговорил негромко пилат, - что можете вы сказать
мне о настроении в этом городе?
Он невольно обратил свой взор туда, где за террасами сада,
внизу, догорали и колоннады, и плоские кровли, позлащаемые по-
следними лучами.
- Я полагаю, прокуратор, - ответил гость, - что настроение
в ершалаиме теперь удовлетворительное.
- Так что можно ручаться, что беспорядки более не угрожают?
- Ручаться можно, - ласково поглядывая на прокуратора, от-
ветил гость, - лишь за одно в мире- за мощь великого кесаря.
- Да пошлют ему боги долгую жизнь, - тотчас же подхватил
пилат, - и всеобщий мир.- Он помолчал и продолжал:- так что вы
полагаете, что войска теперь можно увести?
- Я полагаю, что когорта молниеносного может уйти, - от-
ветил гость и прибавил:- хорошо бы было, если бы на прощание
она продефилировала по городу.
- Очень хорошая мысль, - одобрил прокуратор, - послезавтра
я ее отпущу и сам уеду, и- клянусь вам пиром двенадцати богов,
ларами клянусь- я отдал бы многое, чтобы сделать это сегодня.
- Прокуратор не любит ершалаима?- Добродушно спросил гость.
- Помилосердствуйте, - улыбаясь, воскликнул прокуратор, -
нет более безнадежного места на земле. Я не говорю уже о при-
роде! Я бываю болен всякий раз, как мне приходится сюда приез-
жать. Но это еще полгоря. Но эти праздники- маги, чародеи, во-
лшебники, эти стаи богомольцев... Фанатики, фанатики! Чего сто-
ил один этот мессия, которого они вдруг стали ожидать в этом
году! Каждую минуту только и ждешь, что придется быть свидете-
лем неприятнейшего кровопролития. Все время тасовать войска,
читать доносы и ябеды, из которых к тому же половина написана
на тебя самого! Согласитесь, что это скучно. О, если бы не им-
ператорская служба!..
- Да, праздники здесь трудные, - согласился гость.
- От всей души желаю, чтобы они скорее кончились, - энер-
гично добавил пилат.- Я получу возможность наконец вернуться в
кесарию. Верите ли, это бредовое сооружение ирода, - прокуратор
махнул рукою вдоль колоннады, так что стало ясно, что он гово-
рит о дворце, - положительно сводит меня с ума. Я не могу ноче-
вать в нем. Мир не знал более странной архитектуры. Да, но вер-
немся к делам. Прежде всего, этот проклятый вар-равван вас не
тревожит?
Тут гость и послал свой особенный взгляд в щеку прокурато-
ра. Но тот скучающими глазами глядел вдаль, брезгливо сморщив-
шись и созерцая часть города, лежащую у его ног и угасающую в
предвечерье. Угас и взгляд гостя, и веки его опустились.
- Надо думать, что вар-равван стал теперь безопасен, как
ягненок, - заговорил гость, и морщинки появились на круглом
лице.- Ему неудобно бунтовать теперь.
- Слишком знаменит?- Спросил пилат, усмехнувшись.
- Прокуратор, как всегда, тонко понимает вопрос!
- Но, во всяком случае, - озабоченно заметил прокуратор, и
тонкий, длинный палец с черным камнем перстня поднялся вверх, -
надо будет...
- О, прокуратор может быть уверен в том, что, пока я в иу-
дее, вар не сделает ни шагу без того, чтобы за ним не шли по
пятам.
- Теперь я спокоен, как, впрочем, и всегда спокоен, когда
вы здесь.
- Прокуратор слишком добр!
- А теперь прошу сообщить мне о казни, - сказал прокуратор.
- Что именно интересует прокуратора?
- Не было ли со стороны толпы попыток выражения возмущения?
Это главное, конечно.
- Никаких, - ответил гость.
- Очень хорошо. Вы сами установили, что смерть пришла?
- Прокуратор может быть уверен в этом.
- А скажите... Напиток им давали перед повешением на стол-
бы?
- Да. Но он, - тут гость закрыл глаза, - отказался его вы-
пить.
- Кто именно?- Спросил пилат.
- Простите, игемон!- Воскликнул гость, - я не назвал? Га-
ноцри.
- Безумец!- Сказал пилат, почему-то гримасничая. Под левым
глазом у него задергалась жилка, - умирать от ожогов солнца!
Зачем же отказываться от того, что полагается по закону? В ка-
ких выражениях он отказался?
- Он сказал, - опять закрывая глаза, ответил гость, - что
благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь.
- Кого?- Глухо спросил пилат.
- Этого он, игемон, не сказал.
- Не пытался ли он проповедовать что-либо в присутствии
солдат?
- Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Единст-
венное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков
одним из главных он считает трусость.
- К чему это было сказано?- Услышал гость внезапно треснув-
ший голос.
- Этого нельзя было понять. Он вообще вел себя странно,
как, впрочем, и всегда.
- В чем странность?
- Он все время пытался заглянуть в глаза то одному, то дру-
гому из окружающих и все время улыбался какой-то растерянной
улыбкой.
- Больше ничего?- Спросил хриплый голос.
- Больше ничего.
Прокуратор стукнул чашей, наливая себе вина. Осушив ее до
самого дна, он заговорил:
- дело заключается в следующем: хотя мы и не можем обнару-
жить - в данное время, по крайней мере, - каких-либо его по-
клонников или последователей, тем не менее ручаться, что их
совсем нет, нельзя.
Гость внимательно слушал, наклонив голову.
- И вот, во избежание каких-нибудь сюрпризов, - продолжал
прокуратор, - я прошу вас немедленно и без бсякого шума убрать
с лица земли тела всех трех казненых и похоронить их в тайне и
в тишине, так, чтобы о них больше не было ни слуху ни духу.
- Слушаю, игемон, - сказал гость и встал, говоря:- ввиду
сложности и ответственности дела разрешите мне ехать немедлен-
но.
- Нет, присядьте еще, - сказал пилат, жестом останавливая
своего гостя, - есть еще два вопроса. Второй - ваши громадные
заслуги на труднейшей работе в должности заведующего тайной
службой при прокуратре иудеи дают мне приятную возможность до-
ложить об этом в риме.
Тут лицо гостя порозовело, он встал и поклонился прокурато-
ру, говоря:
- я лишь исполняю свой долг на императорской службе!
- Но я хотел бы просить вас, - продолжал игемон, - если вам
предложат перевод отсюда с повышением, отказаться от него и
остаться здесь. Мне ни за что не хотелось бы расстаться с вами.
Пусть вас наградят каким-нибудь иным способом.
- Я счастлив служить под вашим начальством, игемон.
- Мне это очень приятно. Итак, третий вопрос . Касается
этого, как его... Иуды из кириафа.
Тут гость и послал прокуратору свой взгляд и тотчас, как
полагается, угасил его.
- Говорят, что он, - понижая голос, продолжал прокуратор, -
деньги будто бы получил за то, что так радушно принял у себя
этого безумного философа.
- Получит, - тихонько поправил пилата начальник тайной
службы.
- А велика ли сумма?
- Этого никто не может знать, игемон.
- Даже вы?- Своим изумлением выражая комплимент, сказал
игемон.
- Увы, даже я, - спокойно ответил гость, - но что он по-
лучит эти деньги сегодня вечером, это я знаю. Его сегодня вы-
зывают во дворец каифы.
- Ах, жадный старик из кириафа, - улыбаясь, заметил проку-
ратор, - ведь он старик?
- Прокуратор никогда не ошибается, но на сей раз ошибся, -
любезно ответил гость, - человек из кириафа - молодой человек.
- Скажите! Характеристику его вы можете мне дать? Фанатик?
- О нет, прокуратор.
- Так. А еще что-нибудь?
- Очень красив.
- А еще? Имеет, может быть, какую-нибудь страсть?
- Трудно знать так уж точно всех в этом громадном городе,
прокуратор...
- О нет, нет, афраний! Не преуменьшайте своих заслуг!
- У него есть одна страсть, прокуратор.- Гость сделал кро-
хотную паузу.- Страсть к деньгам.
- А он чем занимается?
Афраний поднял глаза кверху, подумал и ответил:
- он работает в меняльной лавке у одного из своих родствен-
ников.
- Ах так, так, так, так.- Тут прокуратор умолк, оглянулся,
нет ли кого на балконе, и потом сказал тихо:- так вот в чем
дело- я получил сегодня сведения о том, что его зарежут сегодня
ночью.
Здесь гость не только метнул свой взгляд на прокуратора, но
даже немного задержал его, а после этого ответил:
- вы, прокуратор, слишком лестно отзывались обо мне. По-
моему, я не заслуживаю вашего доклада. У меня этих сведений
нет.
- Вы достойны наивысшей награды, - ответил прокуратор, - но
сведения такие имеются.
- Осмелюсь спросить , от кого же эти сведения?
- Позвольте мне пока этого не говорить, тем более что они
случайны, темны и недостоверны. Но я обязан предвидеть все.
Такова моя должность, а пуще всего я обязан верить своему пред-
чувствию, ибо никогда оно еще меня не обманывало. Сведения же
заключаются в том, что кто-то из тайных друзей га-ноцри, воз-
мущеный чудовищным предательством этого менялы, сговаривается
со своими сообщниками убить его сегодня ночью, а деньги, по-
лученные за предательство, подбросить первосвященнику с запи-
ской: "Возвращаю проклятые деньги!"
Больше своих неожиданных взглядов начальник тайной службы
на игемона не бросал и продолжал слушать его, прищурившись, а
пилат продолжал:
- вообразите, приятно ли будет первосвященику в праздничную
ночь получить подобный подарок?
- Не только неприятно, - улыбнувшись, ответил гость, - но я
полагаю, прокуратор, что это вызовет очень большой скандал.
- И я сам того же мнения. Вот поэтому я прошу вас заняться
этим делом, то есть принять все меры к охране иуды из кириафа.
- Приказание игемона будет исполнено, - заговорил афраний,
- но я должен успокоить игемона: замысел злодеев чрезвычайно
трудновыполним. Ведь подумать только, - гость, говоря, обернул-
ся и продолжал:- выследить человека, зарезать, да еще узнать,
сколько получил, да ухитриться вернуть деньги каифе, и все это
в одну ночь? Сегодня?
- И тем не менее его зарежут сегодня, - упрямо повторил
пилат, - у меня предчувствие, говорю я вам! Не было случая,
чтобы оно меня обмануло, - тут судорога прошла по лицу прокура-
тора, и он коротко потер руки.
- Слушаю, - покорно отозвался гость, поднялся, выпрямился и
вдруг спросил сурово:- так зарежут, игемон?
- Да, - ответил пилат, - и вся надежда только на вашу изу-
мляющую всех исполнительность.
Гость поправил тяжелый пояс под плащом и сказал:
- имею честь, желаю здравствовать и радоваться.
- Ах да, - негромко вскричал пилат, - я ведь совсем забыл!
Ведь я вам должен!..
Гость изумился.
- Право, прокуратор, вы мне ничего не должны.
- Ну как же нет! При в"Езде моем в ершалаим, помните, толпа
нищих... Я еще хотел швырнуть им деньги, а у меня не было, и я
взял у вас.
- О прокуратор, это какя-нибудь безделица!
- И о безделице надлежит помнить.
Тут пилат обернулся, поднял плащ, лежащий на кресле сзади
него, вынул из под него кожаный мешок и протянул его гостю. Тот
поклонился, принимая его, и спрятал под плащ.
- Я жду, - заговорил пилат, - доклада о погребении, а также
по этому делу иуды из кириафа сегодня же ночью, слышите, афра-
ний, сегодня. Конвою будет дан приказ будить меня, лишь только
вы появитесь. Я жду вас!
- Имею честь, - сказал начальник тайной службы и, повернув-
шись, пошел с балкона. Слышно было, как он хрустел, проходя по
мокрому песку площадки, потом послышался стук его сапог по мра-
мору меж львов. Потом срезало его ноги, туловище и, наконец,
пропал и капюшон. Тут только прокуратор увидел, что солнца уже
нет и пришли сумерки.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:17 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 26
погребение
может быть, эти сумерки и были причиною того, что внешность
прокуратора резко изменилась. Он как будто на глазах постарел,
сгорбился и, кроме того, стал тревожен. Один раз он оглянулся и
почему-то вздрогнул, бросив взгляд на пустое кресло, на спинке
которого лежал плащ. Приближалась праздничная ночь, вечерние
тени играли свою игру, и, вероятно, усталому прокуратору по-
мерещилось, что кто-то сидит в пустом кресле. Допустив малоду-
шие- пошевелив плащ, прокуратор оставил его и забегал по бал-
кону, то потирая руки, то подбегая к столу и хватаясь за чашу,
то останавливаясь и начиная бессмысленно глядеть на мозаику
пола, как будто пытаясь прочесть в ней какие-то письмена.
За сегодняшний день уже второй раз на него пала тоска. По-
тирая висок, в котором от адской утренней боли осталось только
тупое, немного ноющее воспоминание, прокуратор все силился по-
нять, в чем причина его душевных мучений. И быстро он понял
это, но постарался обмануть себя. Ему ясно было, что сегодня
днем он что-то безвозвратно упустил, и теперь он упущенное хо-
чет исправить какими-то мелкими и ничтожными, а главное, за-
поздавшими действиями. Обман же самого себя заключался в том,
что прокуратор старался внушить себе, что действия эти, тепе-
решние, вечерние, не менее важны, чем утренний приговор. Но это
очень плохо удавалось прокуратору.
На одном из поворотов он круто остановился и свистнул. В
ответ на этот свист в сумерках загремел низкий лай, и из сада
выскочил на балкон гигантский остроухий пес серой шерсти, в
ошейнике с золочеными бляшками.
- Банга, банга, - слабо крикнул прокуратор.
Пес поднялся на задние лапы, а передние опустил на плечи
своему хозяину, так что едва не повалил на пол, и лизнул его в
щеку. Прокуратор сел в кресло, банга, высунув язык и часто ды-
ша, улегся у ног хозяина, причем радость в глазах пса означала,
что кончилась гроза, единственное в мире, чего боялся бесстраш-
ный пес, а также то, что он опять тут, рядом с тем человеком,
которого любил, уважал и считал самым могучим в мире, повелите-
лем всех людей, благодаря которому и самого себя пес считал
существом привилегированным, высшим и особенным. Но, улегшись у
ног и даже не глядя на своего хозяина, а глядя в вечерний сад,
пес сразу понял, что хозяина его постигла беда. Поэтому он
переменил позу, поднялся, зашел сбоку и передние лапы и голову
положил на колени прокуратору, вымазав полы плаща мокрым пе-
ском. Вероятно, действия банги должны были означать, что он
утешает своего хозяина и несчастье готов встретить вместе с
ним. Это он пытался выразить и в глазах, скашиваемых к хозяину,
и в насторожившихся навостренных ушах. Так оба они, и пес и
человек, любящие друг друга, встретили праздничную ночь на бал-
коне.
В это время гость прокуратора находился в больших хлопотах.
Покинув верхнюю площадку сада перед балконом, он по лестнице
спустился на следующую террасу сада, повернул направо и вышел к
казармам, расположенным на территории дворца. В этих казармах и
были расквартированы те две кентурии, которые пришли вместе с
прокуратором на праздники в ершалаим, а также тайная стража
прокуратора, командовал которой этот самый гость. Гость провел
в казармах немного времени, не более десяти минут, но по про-
шествии этих десяти минут со двора выехали три повозки, нагру-
женные шанцевым инструментом и бочкой с водою. Повозки сопро-
вождали пятнадцать человек в серых плащах, верховые. В сопро-
вождении их повозки выехали с территории дворца через задние
ворота, взяли на запад, вышли из ворот в городской стене и по-
шли по тропинке сперва на вифлеемскую дорогу, а потом по ней на
север, дошли до перекрестка у хевронских ворот и тогда двину-
лись по яффской дороге, по которой днем проходила процессия с
осужденными на казнь. В это время было уже темно и на горизонте
показалась луна.
Вскорости после того как уехали повозки с сопровождающей их
командой, отбыл с территории дворца верхом и гость прокуратора,
переодевшийся в темный поношенный хитон. Гость направился не за
город, а в город. Через некоторое время его можно было видеть
под"езжающим к крепости антония, расположенной на севере и в
непосредственной близости от великого храма. В крепости гость
пробыл тоже очень недолго, а затем след его обнаружился в ни-
жнем городе, в кривых его и путаных улицах. Сюда гость приехал
уже верхом на муле.
Хорошо знавший город гость легко разыскал ту улицу, которая
ему была нужна. Она носила название греческой, так как на ней
помещалось несколько греческих лавок, в том числе одна, в кото-
рой торговали коврами. Именно у этой лавки гость остановил сво-
его мула, слез и привязал его к кольцу у ворот. Лавка была уже
заперта. Гость вошел в калитку, находившуюся рядом со входом в
лавку, и попал в квадратный небольшой дворик, покоем обставлен-
ный сараями. Повернув во дворе за угол, гость оказался у камен-
ной террасы жилого дома, увитой плющом, и осмотрелся. И в до-
мике и в сараях было темно, еще не зажигали огня. Гость негром-
ко позвал:
- низа!
На зов этот заскрипела дверь, и в вечернем полумраке на
терраске появилась молодая женщина без покрывала. Она склони-
лась над перилами терраски, тревожно всматриваясь, желая
узнать, кто пришел. Узнав пришельца, она приветливо заулыбалась
ему, закивала головой, махнула рукой.
- Ты одна?- Негромко по-гречески спросил афраний.
- Одна, - шепнула женщина на терраске.- Муж утром уехал в
кесарию, - тут женщина оглянулась на дверь и шепотом добавила:-
но служанка дома.- Тут она сделала жест, означающий- "Входите".
Афраний оглянулся и вступил на каменные ступени. После этого и
женщина и он скрылись внутри домика.
У этой женщины афраний пробыл совсем уже недолго, - никак
не более минут пяти. После этого он покинул дом и террасу, по-
ниже опустил капюшон на глаза и вышел на улицу. В домах в это
время уже зажигали светильники, предпраздничная толчея была все
еще очень велика, и афраний на своем муле потерялся в потоке
прохожих и всадников. Дальнейший путь его никому неизвестен.
Женщина же, которую афраний назвал низа, оставшись одна,
начала переодеваться, причем очень спешила. Но как ни трудно ей
было разыскивать нужные ей вещи в темной комнате, светильника
она не зажигала и служанку не вызывала. Лишь после того как она
была уже готова и на голове у нее было темное покрывало, в до-
мике послышался ее голос:
- если меня кто-нибудь спросит, скажи, что я ушла в гости к
энанте.
Послышалось ворчание старой служанки в темноте:
- к энанте? Ох уж эта энанта! Ведь запретил же муж ходить к
ней! Сводница она, твоя энанта! Вот скажу мужу...
- Ну, ну, ну, замолчи, - отозвалась низа и, как тень, вы-
скользнула из домика. Сандалии низы простучали по каменным пли-
там дворика. Служанка с ворчанием закрыла дверь на террасу.
Низа покинула свой дом.
В это самое время из другого переулка в нижнем городе,
переулка изломанного, уступами сбегавшего к одному из городских
прудов, из калитки неприглядного дома, слепой своей стороной
выходящего в переулок, а окнами во двор, вышел молодой, с ак-
куратно подстриженной бородой человек в белом чистом кефи, нис-
падавшем на плечи, в новом праздничном голубом таллифе с ки-
сточками внизу и в новеньких скрипящих сандалиях. Горбоносый
красавец, принарядившийся для великого праздника, шел бодро,
обгоняя прохожих, спешащих домой к праздничной трапезе, смо-
трел, как загоралось одно окно за другим. Молодой человек на-
правлялся по дороге, ведущей мимо базара ко дворцу пер-
восвященика каифы, расположенного у подножия храмового холма.
Через некоторое время его можно было видеть входящим в во-
рота дворца каифы. А через некоторое время еще - покидающим
этот двор.
После посещения дворца, в котором уже пылали светильники и
факелы, в котором шла праздничная суета, молодой человек пошел
еще бодрее, еще радостнее и заспешил обратно в нижний город. На
том самом углу, где улица вливалась в базарную площадь, в кипе-
нии и толчее его обогнала как бы танцующей походкой идущая лег-
кая женщина в черном покрывале, накинутом на самые глаза. Об-
гоняя молодого красавца, эта женщина на мгновение откинула по-
крывало повыше, метнула в сторону молодого человека взгляд, но
не только не замедлила шага, а ускорила его, как будто бы пыта-
ясь скрыться от того, кого она обогнала.
Молодой человек не только заметил эту женщину, нет, он
узнал ее, а узнав вздрогнул, остановился, в недоумении глядя ей
в спину, и тотчас же пустился ее догонять. Едва не сбив с ног
какого-то прохожего с кувшином в руках, молодой человек догнал
женщину и, тяжело дыша от волнения, окликнул ее:
- низа!
Женщина повернулась, прищурилась, причем на лице ее вырази-
лась холодная досада, и сухо ответила по-гречески:
- ах, это ты, иуда? А я тебя не узнала сразу. Впрочем, это
хорошо. У нас есть примета, что тот, кого не узнают, станет
богатым...
Волнуясь до того, что сердце стало прыгать, как птица под
черным покрывалом, иуда спросил прерывающимся шепотом, опаса-
ясь, чтобы не услышали прохожие:
- куда же ты идешь, низа?
- А зачем тебе это знать?- Ответила низа, замедляя шаг и
надменно глядя на иуду.
Тогда в голосе иуды послышались какие-то десткие интонации,
он зашептал растерянно:
- но как же?.. Ведь мы же условились. Я хотел зайти к тебе.
Ты сказала, что весь вечер будешь дома...
- Ах нет, нет, - ответила низа и капризно выставила вперед
нижнюю губу, отчего иуде показалось, что ее лицо, самое краси-
вое лицо, какое он когда-либо видел в жизни, стало еще краси-
вее, - мне стало скучно. У вас праздник, а что же прикажешь
делать мне? Сидеть и слушать, как ты вздыхаешь на террасе? И
бояться к тому же, что служанка расскажет об этом мужу? Нет,
нет, и я решила уйти за город слушать соловьев.
- Как за город?- Спросил растерявшийся иуда, - одна?
- Конечно, одна, - ответила низа.
- Позволь мне сопровождать тебя, - задыхаясь, попросил иу-
да. Мысли его помутились, он забыл про все на свете и смотрел
молящими глазами в голубые, а теперь казавшиеся черными глаза
низы.
Низа ничего не ответила и прибавила шагу.
- Что же ты молчишь, низа?- Жалобно спросил иуда, ровняя по
ней свой шаг.
- А мне не будет скучно с тобой?- Вдруг спросила низа и
остановилась. Тут мысли иуды совсем смешались.
- Ну, хорошо, - смягчилась наконец низа, - пойдем.
- А куда, куда?
- Погоди... Зайдем в этот дворик и условимся, а то я боюсь,
что кто-нибудь из знакомых увидит меня и потом скажут, что я
была с любовником на улице.
И тут на базаре не стало низы и иуды. Они шептались в под-
воротне какого-то двора.
- Иди в масличное имение, - шептала низа, - но ты не иди по
моим пятам, а отделись от меня. Я уйду вперед... Когда перей-
дешь поток... Ты знаешь, где грот?
- Знаю, знаю...
- Пойдешь мимо масличного жома вверх и поворачивай к гроту.
Я буду там. Но только не смей идти сейчас же за мной, имей тер-
пение, подожди здесь.- И с этими словами низа вышла из под-
воротни, как будто и не говорила с иудой.
Иуда простоял некоторое время один, стараясь собрать раз-
бегающиеся мысли. В числе их была мысль о том, как он об"Яснит
отсутствие на праздничной трапезе у родных. Иуда стоял и при-
думывал какую-то ложь, но в волнении ничего как следует не об-
думал и не приготовил, и его ноги сами без его воли вынесли его
из подворотни вон.
Теперь он изменил свой путь, он не стремился уже в нижний
город, а повернулся обратно к дворцу каифы. Теперь иуда плохо
видел окружающее. Праздник уже вошел в город. Теперь вокруг
иуды в окнах не только сверкали огни, но уже слышались славо-
словия. Последние опоздавшие гнали осликов, подхлестывали их,
кричали на них. Ноги сами несли иуду, и он не заметил, как мимо
него пролетели мшистые страшные башни антонищ, он не слышал
трубного рева в крепости, никакого внимания не обратил на кон-
ный римский патруль с факелом, залившим тревожным светом его
путь. Пройдя башню, иуда, повернувшись, увидел, что в страшной
высоте над храмом зажглись два гигантских пятисвечия. Но и их
иуда разглядел смутно, ему показалось, что над ершалаимом за-
светились десять невиданных по размерам лампад, спорящих со
светом единственной лампады, которая все выше поднималать над
ершалаимом, - лампады луны. Теперь иуде ни до чего не было де-
ла, он стремился к гефсиманским воротам, он хотел поскорее по-
кинуть город. По временам ему казалось, что впереди него, среди
спин и лиц прохожих, мелькает танцующая фигурка, ведет его за
собой. Но это был обман - иуда понимал, что низа значительно
обогнала его. Иуда пробежал мимо меняльных лавок, попал наконец
к гефсиманским воротам. В них, горя от нетерпения, он все-таки
вынужден был задержаться. В город входили верблюды, вслед за
ними в"ехал военный сирийский патруль, который иуда мысленно
проклял...
Но все кончается. Нетерпеливый иуда был уже за городской
стеной. На левой руке у себя иуда увидел маленькое кладбище,
возле него несколько полосатых шатров богомольцев. Пересекши
пыльную дорогу, заливаемую луной, иуда устремился к кедронскому
потоку, с тем чтобы его пересечь . Вода тихо журчала у иуды под
ногами. Перепрыгивая с камня на камень, он наконец выбрался на
противоположный гефсиманский берег и с великой радостью увидел,
что дорога над садами здесь пуста. Невдалеке уже виднелись по-
луразрушенные ворота масличного имения.
После душного города иуду поразил одуряющий запах весенней
ночи. Из сада через ограду выливалась волна запахов миртов и
акаций с гефсиманских полян.
Ворота никто не охранял, никого в них не было, и через не-
сколько минут иуда уже бежал под таинственной тенью развесистых
громадных маслин. Дорога вела в гору, иуда подымался, тяжело
дыша, по временам попадая из тьмы в узорчатые лунные ковры,
напоминавшие ему те ковры, что он видел в лавке у ревнивого
мужа низы. Через некоторое время мелькнул на левой руке у иуды,
на поляне, масличный жом с тяжелым каменным колесом и груда
каких-то бочек. В саду никого не было. Работы закончились на
закате. В саду не было ни души, и теперь над иудой гремели и
заливались хоры соловьев.
Цель иуды была близка. Он знал, что направо в темноте сей-
час начнет слышать тихий шепот падающей в гроте воды. Так и
случилось, он услыхал его. Становилось прохладнее.
Тогда он замедлил шаг и негромко крикнул:
- низа!
Но вместо низы, отлепившись от толстого ствола маслины, на
дорогу выпрыгнула мужская коренастая фигура, и что-то блеснуло
у нее в руке и тотчас потухло.
Иуда шарахнулся назад и слабо вскрикнул:
- ах!
Второй человек преградил ему путь.
Первый, что был впереди, спросил иуду:
- сколько получил сейчас? Говори, если хочешь сохранить
жизнь!
Надежда вспыхнула в сердце иуды. Он отчаянно вскричал:
- тридцать тетрадрахм! Тридцать тетрадрахм! Все, что по-
лучил, с собою. Вот деньги! Берите, но отдайте жизнь!
Человек спереди мгновенно выхватил из рук иуды кошель. И в
тот же миг за спиной у иуды взлетел нож, как молния, и ударил
влюбленного под лопатку. Иуду швырнуло вперед, и руки со скрю-
ченными пальцами он выбросил в воздух. Передний человек поймал
иуду на свой нож и по рукоять всадил его в сердце иуды.
- Ни... За...- Не своим, высоким и чистым молодым голосом,
а голосом низким и укоризненным проговорил иуда и больше не
издал ни одного звука. Тело его так сильно ударилось об землю,
что она загудела.
Тогда третья фигура появилась на дороге. Этот третий был в
плаще с капюшоном.
- Не медлите, - приказал третий. Убийцы быстро упаковали
кошель вместе с запиской, поданной третьим, в кожу и перекре-
стили ее веревкой. Второй засунул сверток за пазуху, и затем
оба убийцы бросились с дороги в стороны, и тьма их с"Ела между
маслинами. Третий же присел на корточки возле убитого и загля-
нул ему в лицо. В тени оно представилось смотрящему белым, как
мел, и каким-то одухотворенно красивым. Через несколько секунд
никого из живых на дороге не было. Бездыханное тело лежало с
раскинутыми руками.. Левая ступня попала в лунное пятно, так
что отчетливо был виден каждый ремешок сандалии.
Весь гефсиманский сад в это время гремел соловьиным пением.
Куда направились двое зарезавших иуду, не знает никто, но путь
третьего человека в капюшоне известен. Покинув дорожку, он
устремился в чащу масличных деревьев, пробираясь к югу. Он
перелез через ограду сада вдалеке от главных ворот, в южном
углу его, там, где вывалились верхние камни кладки. Вскоре он
был на берегу кедрона. Тогда он вошел в воду и пробирался не-
которое время по воде, пока не увидел вдали силуэты двух лоша-
дей и человека возле них. Лошади также стояли в потоке. Вода
струилась, омывая их копыта. Коновод сел на одну из лошадей,
человек в капюшоне вскочилна другую, и медленно они оба пошли в
потоке, и слышно было, как хрустели камни под копытами лошадей.
Потом всадники выехали из воды, выбрались на ершалаимский берег
и пошли шагом под стеною города. Тут коновод отделился, ускакал
вперед и скрылся из глаз, а человек в капюшоне остановил ло-
шадь, слез с нее на пустынной дороге, снял свой плащ, вывернул
его наизнанку, вынул из-под плаща плоский шлем без оперения,
надел его. Теперь на лошадь вскочил человек в военной хламиде и
с коротким мечом на бедре. Он тронул поводья, и горячая кавале-
рийская лошадь пошла рысью, потряхивая всадника. Теперь путь
был недалек. Всадник под"езжал к южным воротам ершалаима.
Под аркою ворот танцевало и прыгало беспокойное пламя факе-
лов. Караульные солдаты из второй кентурии молниеносного леги-
она сидели на каменных скамьях, играя в кости. Увидев в"Езжа-
ющего военного, солдаты вскочили с мест, военный махнул им ру-
кой и в"ехал в город.
Город был залит праздничными огнями. Во всех окнах играло
пламя светильников, и отовсюду, сливаясь в нестройный хор, зву-
чали славословия. Изредка заглядывая в окна, выходящие на ули-
цу, всадник мог видеть людей за праздничным столом, на котором
лежало мясо козленка, стояли чаши с вином меж блюд с горькими
травами. Насвистывая какую-то тихую песенку, всадник неспешной
рысью пробирался по улицам нижнего города, направляясь к ан-
тониевой башне, изредка поглядывая на нигде не виданные в мире
пятисвечия, пылающие над храмом, или на луну, которая висела
еще выше пятисвечий.
Дворец ирода великого не принимал никакого участия в тор-
жестве пасхальной ночи. В подсобных покоях дворца, обращенных
на юг, где разместились офицеры римской когорты и легат леги-
она, светились огни, там чувствовалось какое-то движение и
жизнь, передняя же часть, парадная, где был единственный и не-
вольный жилец дворца - прокуратор, - вся она, со своими колон-
надами и золотыми статуями, как будто ослепла под ярчайшей лу-
ной. Тут, внутри дворца, господствовали мрак и тишина. И внутрь
прокуратор, как и говорил афранию, уйти не пожелал. Он велел
постель приготовить на балконе, там же, где обедал, а утром вел
допрос. Прокуратор лег на приготовленное ложе, но сон не по-
желал прийти к нему. Оголенная луна висела высоко в чистом не-
бе, и прокуратор не сводил с нее глаз в течении нескольких ча-
сов.
Примерно в полночь сон наконец сжалился над игемоном. Судо-
рожно зевнув, прокуратор растегнул и сбросил плащ, снял опо-
ясывающий рубаху ремень с широким стальным ножом в ножнах, по-
ложил его в кресло у ложа, снял сандалии и вытянулся. Банга
тотчас поднялся к нему на постель и лег рядом, голова к голове,
и прокуратор, положив собаке руку на шею, закрыл наконец глаза.
Только тогда заснул и пес.
Ложе было в полутьме, закрываемое от луны колонной, но от
ступеней крыльца тянулась к постели лунная лента. И лишь только
прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в дейст-
вительности, он немедленно тронулся по светящейся дороге и по-
шел по ней вверх прямо к луне. Он даже рассмеялся во сне от
счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на про-
зрачной голубой дороге. Он шел в сопровождении банга, а рядом с
ним шел бродячий философ. Они спорили о чем-то очень сложном и
важном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни в
чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно
интересен и нескончаем. Само собой разумеется, что сегодняшняя
казнь оказалась чистейшим недоразумением- ведь вот же философ,
выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все
люди добрые, шел рядом, следовательно, он был жив. И, конечно,
совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого че-
ловека можно казнить. Казни не было! Не было! Вот в чем пре-
лесть этого путешествия вверх по лестнице луны.
Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза
будет только к вечеру, и трусость, несомненно, один из самых
страшных пороков. Так говорил иешуа га-ноцри. Нет, философ, я
тебе возражаю: это самый страшный порок.
Вот, например, не струсил же теперешний прокуратор иудеи, а
бывший трибун в легионе, тогда, в долине дев, когда яростные
германцы чуть не загрызли крысобоя-великана. Но, помилуйте ме-
ня, философ! Неужели вы, при вашем уме, допускаете мысль, что
из-за человека, совершившего преступление против кесаря, по-
губит свою карьеру прокуратор иудеи?
- Да, да, - стонал и всхлипывал во сне пилат.
Разумеется, погубит. Утром бы еще не погубил, а теперь,
ночью, взвесив все, согласен погубить. Он пойдет на все, чтобы
спасти от казни решительно ни в чем не виноватого безумного
мечтателя и врача!
- Мы теперь будем всегда вместе, - говорил ему во сне обо-
рванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на
дороге всадника с золотым копьем.- Раз один- то, значит, тут же
и другой! Помянут меня, - сейчас же помянут и тебя! Меня - под-
кидыша, сына неизвестных родителей, и тебя- сына короля-звез-
дочета и дочери мельника, красавицы пилы.
- Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, - про-
сил во сне пилат. И, заручившись во сне кивком идущего рядом с
ним нищего из эн-сарида, жестокий прокуратор иудеи от радости
плакал и смеялся во сне.
Все это хорошо, но тем ужаснее было пробуждение игемона.
Банга зарычал на луну, и скользкая, как бы укатанная маслом,
голубая дорога перед прокуратором провалилась. Он открыл глаза,
и первое, что вспомнил, это что казнь была. Первое, что сделал
прокуратор, это привычным жестом вцепился в ошейник банги, по-
том больными глазами стал искать луну и увидел, что она немного
отошла в сторону и посеребрилась. Ее свет перебивал неприятный,
беспокойный свет, играющий на балконе перед самыми глазами. В
руках у кентуриона крысобоя пылал и коптил факел. Держащий его
со страхом и злобой косился на сташного зверя, приготовившегося
к прыжку.
- Не трогать, банга, - сказал прокуратор больным голосом и
кашлянул. Заслонясь от пламени рукою, он продолжал:- и ночью, и
при луне мне нет покоя. О, боги! У вас тоже плохая должность,
марк. Солдат вы калечите...
В величайшем изумлении марк глядел на прокуратора, и тот
опомнился. Чтобы загладить напрасные слова, произнесенные со
сна, прокуратор сказал:
- не обижайтесь, кентурион, мое положение, повторяю, еще
хуже. Что вам надо?
- К вам начальник тайной стражи, - спокойно сообщил марк.
- Зовите, зовите, - прочищая горло кашлем, приказал проку-
ратор и стал босыми ногами нашаривать сандалии. Пламя заиграло
на колонах, застучали калиги кентуриона по мозаике. Кентурион
вышел в сад.
- И при луне мне нет покоя, - скрипнув зубами, сам себе
сказал прокуратор.
На балконе вместо кентуриона появился человек в капюшоне.
- Банга, не трогать, - тихо сказал прокуратор и сдавил за-
тылок пса.
Прежде чем начать говорить, афраний, по своему обыкновению,
огляделся и ушел в тень и, убедившись, что, кроме банги, лишних
на балконе нет, тихо сказал:
- прошу отдать меня под суд, прокуратор. Вы оказались пра-
вы. Я не сумел уберечь иуду из кириафа, его зарезали. Прошу суд
и отставку.
Афранию показалось, что на него глядят четыре глаза - со-
бачьи и волчьи.
Афраний вынул из-под хламиды заскорузлый от крови кошель,
запечатанный двумя печатями.
- Вот этот мешок с деньгами подбросили убийцы в дом пер-
восвященника. Кровь на этом мешке- кровь иуды из кириафа.
- Сколько там, интересно?- Спросил пилат, наклоняясь к ме-
шку.
- Тридцать тетрадрахм.
Прокуратор усмехнулся и сказал:
- мало.
Афраний молчал.
- Где убитый?
- Этого я не знаю, - со спокойным достоинством ответил че-
ловек, никогда не расстававшийся со своим капюшоном, - сегодня
утром начнем розыск.
Прокуратор вздрогнул, оставил ремень сандалии, который ни-
как не застегивался.
- Но вы наверное знаете, что он убит?
На это прокуратор получил сухой ответ:
- я, прокуратор, пятнадцать лет на работе в иудее. Я начал
службу при валерии грате. Мне не обязательно видеть труп для
того, чтобы сказать, что человек убит, и вот я вам докладываю,
что тот, кого именовали иуда из города кириафа, несколько часов
тому назад зарезан.
- Простите меня, афраний, - ответил пилат, - я еще не про-
снулся как следует, отчего и сказал это. Я сплю плохо, - про-
куратор усмехнулся, - и все время вижу во сне лунный луч. Итак,
я хотел бы знать ваши предположения по этому делу. Где вы со-
бираетесь его искать? Садитесь, начальник тайной службы.
Афраний поклонился, пододвинул кресло поближе к кровати и
сел, брякнув мечом.
- Я собираюсь искать его недалеко от масличного жома в геф-
симанском саду.
- Так, так. А почему именно там?
- Игемон, по моим соображениям, иуда убит не в самом ер-
шалаиме и не где-нибудь далеко от него. Он убит под ершалаимом.
- Считаю вас одним из выдающихся знатоков своего дела. Я не
знаю, впрочем, как обстоит дело в риме, но в колониях равного
вам нет. Об"Ясните, почему?
- Ни в коем случае не допускаю мысли, - говорил негромко
афраний, - о том, чтобы иуда дался в руки каким-нибудь подоз-
рительным людям в черте города. На улице не зарежешь тайно.
Значит, его должны были заманить куда-нибудь в подвал. Но служ-
ба уже искала его в нижнем городе и, несомненно, нашла бы. Но
его нет в городе, за это вам ручаюсь, если бы его убили вдалеке
от города, этот пакет с деньгами не мог бы быть подброшен так
скоро. Он убит вблизи города. Его сумели выманить за город.
- Не постигаю, каким образом это можно было сделать.
- Да, прокуратор, это самый трудный вопрос во всем деле, и
я даже не знаю, удастся ли мне его разрешить.
- Действительно, загадочно! В праздничный вечер верующий
уходит неизвестно зачем за город, покинув пасхальную трапезу, и
там погибает. Кто и чем мог его выманить? Не сделала ли это
женщина? - Вдруг вдохновенно спросил прокуратор.
Афраний отвечал спокойно и веско:
- ни в коем случае, прокуратор. Эта возможность совершенно
исключена. Надлежит рассуждать логически. Кто был заинтересован
в гибели иуды? Какие-то бродячие фантазеры, какой-то кружок, в
котором прежде всего не было никаких женщин. Чтобы жениться,
прокуратор, требуются деньги, чтобы произвести на свет челове-
ка, нужны они же, но чтобы зарезать человека при помощи жен-
щины, нужны очень большие деньги, и ни у каких бродяг их нету.
Женщины не было в этом деле, прокуратор. Более того скажу, та-
кое толкование убийства может только сбивать со следу, мешать
следствию и путать меня.
- Я вижу, что вы совершенно правы, афраний, - говорил пи-
лат, - и я лишь позволил себе высказать свое предположение.
- Оно, увы, ошибочно, прокуратор.
- Но что же, что же тогда?- Воскликнул прокуратор, с жадным
любопытством всматриваясь в лицо афрания.
- Я полагаю, что это все те же деньги.
- Замечательная мысль! Но кто и за что мог предложить ему
деньги ночью за городом?
- О нет, прокуратор, не так. У меня есть единственное пред-
положение, и если оно не верно, то других об"яснений я, пожа-
луй, не найду, - афраний наклонился поближе к прокуратору и
шепотом договорил:- иуда хотел спрятать свои деньги в укромном,
одному ему известном месте.
- Очень тонкое об"Яснение. Так, по-видимому, дело и обсто-
яло. Теперь я вас понимаю: его выманили не люди, а его собст-
венная мысль. Да, да, это так.
- Так. Иуда был недоверчив. Он прятал деньги от людей.
- Да, вы сказали, в гефсимании. А почему именно там вы на-
мерены искать его- этого, я признаюсь, не пойму.
- О, прокуратор, это проще всего. Никто не будет прятать
деньги на дорогах, в открытых и пустых местах. Иуда не был ни
на дороге в хеврон, ни на дороге в вифанию. Он должен был быть
в защищенном, укромном месте с деревьями. Это так просто. А
таких других мест, кроме гефсимании, под ершалаимом нету. Дале-
ко он уйти не мог.
- Вы совершенно убедили меня. Итак, что же делать теперь?
- Я не медля начну искать убийц, которые выследили иуду за
городом, а сам пойду под суд.
- За что?
- Моя охрана упустила его вечером на базаре после того, как
он покинул дворец каифы. Как это произошло, не постигаю. Этого
еще не было в моей жизни. Он был взят под наблюдение точас же
после нашего разговора. Но в районе базара он переложился куда-
то, сделал такую странную петлю, что бесследно ушел.
- Так. Об"являю вам, что я не считаю нужным отдавать вас
под суд. Вы сделали все что могли, и никто в мире, - тут про-
куратор улыбнулся, - не сумел бы сделать больше вашего. Взыщите
с сыщиков, потерявших иуду. Но и тут, предупреждаю вас, я не
хотел бы, чтобы взыскание было хоть сколько-нибудь строгим. В
конце концов, мы сделали все для того, чтобы позаботиться об
этом негодяе! Да, забыл вас спросить - прокуратор потер лоб-
как же они ухитрились подбросить деньги каифе?
- Видите ли, прокуратор... Это не особенно сложно. Мстители
прошли в тылу дворца каифы, там, где переулок господствует над
задним двором. Они перебросили пакет через забор.
- С запиской?
- Да, точно так, как вы и предполагали, прокуратор. Да,
впрочем, - тут афраний сорвал печать с пакета и показал его
внутренность пилату.
- Помилуйте, что вы делаете, афраний, ведь печати-то, на-
верное, храмовые!
- Прокуратору не стоит беспокоить себя этим вопросом, -
ответил афраний, закрывая пакет.
- Неужели все печати есть у вас?- Рассмеявшись, спросил
пилат.
- Иначе быть не может, прокуратор, - без всякого смеха,
очень сурово ответил афраний.
- Воображаю, что было у каифы!
- Да, прокуратор, это вызвало очень большое волнение. Меня
они приглашали немедленно.
Даже в полутьме было видно, как сверкают глаза у пилата.
- Это интересно, интересно...
- Осмеливаюсь возразить, прокуратор, это не было интересно.
Скучнейшее и утомительнейшее дело. На мой вопрос, не выплачива-
лись ли кому деньги во дворце каифы, мне сказали категорически,
что этого не было.
- Ах так? Ну, что же, не выплачивались, стало быть не вы-
плачивались. Тем труднее будет найти убийц.
- Совершенно верно, прокуратор.
- Да, афраний, вот что мне внезапно пришло в голову: не
покончил ли он сам с собой?
- О нет, прокуратор, - даже откинувшись от удивления в кре-
сле, ответил афраний, - простите меня, но это совершенно не-
вероятно!
- Ах, в этом городе все вероятно! Я готов спорить, что че-
рез самое короткое время слухи об этом поползут по всему горо-
ду.
Тут афраний метнул в прокуратора свой взгляд, подумал и
ответил:
- это может быть, прокуратор.
Прокуратор, видимо, все не мог расстаться с этим вопросом
об убийстве человека из кириафа, хотя и так уж все было ясно, и
спросил даже с некоторой мечтательностью:
- а я желал бы видеть, как они убивали его.
- Убит он с чрезвычайным искусством, прокуратор, - ответил
афраний, с некоторой иронией поглядывая на прокуратора.
- Откуда же вы это-то знаете?
- Благоволите обратить внимание на мешок, прокуратор, -
ответил афраний, - я вам ручаюсь за то, что кровь иуды хлынула
волной. Мне приходилось видеть убитых, прокуратор, на своем
веку!
- Так что он, конечно, не встанет?
- Нет, прокуратор, он встанет, - ответил, улыбаясь философ-
ски, афраний- когда труба мессии, которого здесь ожидают, про-
звучит над ним. Но ранее он не встанет!
- Довольно, афраний. Этот вопрос ясен. Перейдем к погребе-
нию.
- Казненные погребены, прокуратор.
- О афраний, отдать вас под суд было бы преступлением. Вы
достойны высочайшей награды. Как было?
Афраний начал рассказывать и рассказал, что в то время, как
он занимался делом иуды, команда тайной стражи, руководимая его
помощником, достигла холма, когда наступил вечер. Одного тела
на верхушке она не обнаружила. Пилат вздрогнул, сказал хрипло:
- ах, как же я этого не предвидел!
- Не стоит беспокоиться, прокуратор, - сказал афраний и
продолжал повествовать:- тела дисмаса и гестаса с выклеванными
хищными птицами глазами подняли и тотчас же бросились на поиски
третьего тела. Его обнаружили в очень скором времени. Некий
человек...
- Левий матвей, - не вопросительно, а скорее утвердительно
сказал пилат.
- Да, прокуратор...
Левий матвей прятался на левом склоне лысого черепа, до-
жидаясь тьмы. Голое тело иешуа га-ноцри было с ним. Когда стра-
жа вошла в пещеру с факелом, левий впал в отчаяние и злобу. Он
кричал о том, что не совершил никакого преступления и что вся-
кий человек, согласно закону, имеет право хоронить казненного
преступника, если пожелает. Левий матвей говорил, что не хочет
расстаться с этим телом. Он был возбужден, выкрикивал что-то
бессвязное, то просил, то угрожал и проклинал...
- Его пришлось схватить?- Мрачно спросил пилат.
- Нет, прокуратор, нет, - очень успокоительно ответил афра-
ний, - дерзкого безумца удалось успокоить, об"Яснив, что тело
будет погребено.
Левий, осмыслив сказанное, утих, но заявил, что он никуда
не уйдет и желает участвовать в погребении. Он сказал, что не
уйдет, даже если его начнут убивать, и даже предлагал для этой
цели хлебный нож, который был с ним.
- Его прогнали?- Сдавленным голосом спросил пилат.
- Нет, прокуратор, нет. Мой помощник разрешил ему участ-
вовать в погребении.
- Кто из ваших помощников руководил этим?- Спросил пилат.
- Толмай, - ответил афраний и прибавил в тревоге:- может
быть, он допустил ошибку?
- Продолжайте, - ответил пилат, - ошибки не было. Я вообще
начинаю немного теряться, афраний, я, по-видимому, имею дело с
человеком, который никогда не делает ошибок. Этот человек- вы.
Левия матвея взяли в повозку вместе с телами казненных и
часа через два достигли пустынного ущелья к северу от ершала-
има. Там команда, работая посменно, в течение часа выкопала
глубокую яму и в ней похоронила всех трех казненных.
- Обнаженными?
- Нет, прокуратор, - команда взяла с собой для этой цели
хитоны. На пальцы погребаемым были надеты кольца. Иешуа с одной
нарезкой, дисмасу с двумя и гестасу с тремя. Яма закрыта, за-
валена камнями. Опознавательный знак толмаю известен.
- Ах, если б я мог предвидеть!- Морщась, заговорил пилат.-
Ведь мне нужно было бы повидать этого левия матвея...
- Он здесь, прокуратор!
Пилат, широко расширив глаза, глядел некоторое время на
афрания, а потом сказал так:
- благодарю вас за все, что сделано по этому делу. Прошу
вас завтра прислать ко мне толмая, об"явив ему заранее, что я
доволен им, а вас, афраний, - тут прокуратор вынул из кармана
пояса, лежавшего на столе, перстень и подал его начальнику тай-
ной службы, - прошу принять это на память.
Афраний поклонился, молвив:
- большая честь, прокуратор.
- Команде, производившей погребение, прошу выдать награды.
Сыщикам, упустившим иуду, выговор. А левия матвея сейчас ко
мне. Мне нужны подробности по делу иешуа.
- Слушаю, прокуратор, - ответил афраний и стал отступать и
кланяться, а прокуратор хлопнул в ладоши и закричал:
- ко мне, сюда! Светильник в колоннаду!
Афраний уже уходил в сад, а за спиною пилата в руках слуг
уже мелькали огни. Три светильника на столе оказались перед
прокуратором, и лунная ночь тотчас отступила в сад, как будто
афраний увел ее с собою. Вместо афрания на балкон вступил не-
известный маленький и тощий человек рядом с гигантом кентури-
оном. Этот второй, поймав взгляд прокуратора, тотчас отступил в
сад и скрылся.
Прокуратор изучал пришедшего человека жадными и немного
испуганными глазами. Так смотрят на того, о ком слышали много,
о ком и сами думали и кто наконец появился.
Пришедший человек, лет под сорок, был черен, оборван, по-
крыт засохшей грязью, смотрел по-волчьи, исподлобья. Словом, он
был очень непригляден и скорее всего походил на городского ни-
щего, каких много толчется на террасах храма или на базарах
шумного и грязного нижнего города.
Молчание продолжалось долго, и нарушено оно было странным
поведением приведенного к пилату. Он изменился в лице, шатнулся
и, если бы не ухватился грязной рукой за край стола, упал бы.
- Что с тобой?- Спросил его пилат.
- Ничего, - ответил левий матвей и сделал такое движение,
как будто что-то проглотил. Тощая, голая, грязная шея его взбу-
хла и опять опала.
- Что с тобою, отвечай, - повторил пилат.
- Я устал, - ответил левий и мрачно поглядел в пол.
- Сядь, - молвил пилат и указал на кресло.
Левий недоверчиво поглядел на прокуратора, двинулся к кре-
слу, испуганно покосился на золотые ручки и сел не в кресло, а
рядом с ним на пол.
- Об"Ясни, почему не сел в кресло?- Спросил пилат.
- Я грязный, я его запачкаю, - сказал левий, глядя в землю.
- Сейчас тебе дадут поесть.
- Я не хочу есть, - ответил левий.
- Зачем же лгать?- Спросил тихо пилат, - ты ведь не ел це-
лый день, а может быть, и больше. Ну, хорошо, не ешь. Я призвал
тебя, чтобы ты показал мне нож, который был у тебя.
- Солдаты отняли его у меня, когда вводили сюда, - сказал
левий и добавил мрачно:- вы мне его верните, мне его надо от-
дать хозяину, я его украл.
- Зачем?
- Чтобы веревки перерезать, - ответил левий.
- Марк!- Крикнул прокуратор, и кентурион вступил под колон-
ны.- Нож его мне дайте.
Кентурион вынул из одного из двух чехлов на поясе грязный
хлебный нож и подал его прокуратору, а сам удалился.
- А у кого взял нож?
- В хлебной лавке у хевронских ворот, как войдешь в город,
сейчас же налево.
Пилат поглядел на широкое лезвие, попробовал пальцем, остер
ли нож, зачем-то, и сказал:
- насчет ножа не беспокойся, нож вернут в лавку. А теперь
мне нужно второе: покажи хартию, которую ты носишь с собой и
где записаны слова иешуа.
Левий с ненавистью поглядел на пилата и улыбнулся столь
недоброй улыбкой, что лицо его обезобразилось совершенно.
- Все хотите отнять? И последнее, что имею?- Спросил он.
- Я не сказал тебе- отдай, - ответил пилат, - я сказал-
покажи.
Левий порылся за пазухой и вынул свиток пергамента. Пилат
взял его, развернул, расстелил между огнями и, щурясь, стал
изучать малоразборчивые чернильные знаки. Трудно было понять
эти корявые строчки, и пилат морщился и склонялся к самому пер-
гаменту, водил пальцем по строчкам. Ему удалось все-таки разо-
брать, что записанное представляет собой бессвязную цепь каких-
то изречений, каких-то дат, хозяйственных заметок и поэтических
отрывков. Кое-что пилат прочел: "смерти нет... Вчера мы ели
сладкие весенние баккуроты..."
Гримасничая от напряжения, пилат щурился, читал: "мы увиде-
ли чистую реку воды жизни... Человечество будет смотреть на
солнце сквозь прозрачный кристалл..."
Тут пилат вздрогнул. В последних строчках пергамента он
разобрал слова: "...Большего порока... Трусость".
Пилат свернул пергамент и резким движением подал его левию.
- Возьми, - сказал он и, помолчав, прибавил:- ты книжный
человек, и незачем тебе, одинокому, ходить в нищей одежде без
пристанища. У меня в кесарии есть очень большая библиотека, я
очень богат и хочу взять тебя на службу. Ты будешь разбирать и
хранить папирусы, будешь сыт и одет.
Левий встал и ответил:
- нет, я не хочу.
- Почему?- Темнея лицом спросил прокуратор, - я тебе не-
приятен, ты меня боишься?
Та же плохая улыбка исказила лицо левия, и он сказал:
- нет, потому что ты будешь меня бояться. Тебе не очень-то
легко будет смотреть мне в лицо после того, как ты его убил.
- Молчи, - ответил пилат, - возьми денег.
Левий отрицательно покачал головой, а прокуратор продолжал:
- ты, я знаю, считаешь себя учеником иешуа, но я тебе ска-
жу, что ты не усвоил ничего из того, чему он тебя учил. Ибо,
если бы это было так, ты обязательно взял бы у меня что-нибудь.
Имей в виду, что он перед смертью сказал, что он никого не ви-
нит, - пилат значительно поднял палец, лицо пилата дергалось.-
И сам он непременно взял бы что-нибудь. Ты жесток, а тот жесто-
ким не был. Куда ты пойдешь?
Левий вдруг приблизился к столу, уперся в него обеими рука-
ми и, глядя горящими глазами на прокуратора зашептал ему:
- ты, игемон, знай, что я в ершалаиме зарежу одного челове-
ка. Мне хочется тебе это сказать, чтобы ты знал, что крови еще
будет.
- Я тоже знаю, что она еще будет, - ответил пилат, - своими
словами ты меня не удивил. Ты, конечно, хочешь зарезать меня?
- Тебя зарезать мне не удастся, - ответил левий, оскалив-
шись и улыбаясь, я не такой глупый человек, чтобы на это рас-
считывать, но я зарежу иуду из кириафа, я этому посвящу остаток
жизни.
Тут наслаждение выразилось в глазах прокуратора, и он, по-
манив к себе пальцем поближе левия матвея, сказал:
- это тебе сделать не удастся, ты себя не беспокой. Иуду
этой ночью уже зарезали.
Левий отпрыгнул от стола, дико озираясь, и выкрикнул:
- кто это сделал?
- Не будь ревнив, - оскалясь, ответил пилат и потер руки, -
я боюсь, что были поклонники у него и кроме тебя.
- Кто это сделал?- Шепотом повторил левий.
Пилат ответил ему:
- это сделал я.
Левий открыл рот, дико поглядел на прокуратора, а тот ска-
зал:
- этого, конечно, маловато, сделанного, но все-таки это
сделал я.- И прибавил:- ну, а теперь возьмешь что-нибудь?
Левий подумал, стал смягчаться и, наконец, сказал:
- вели мне дать кусочек чистого пергамента.
Прошел час. Левия не было во дворце. Теперь тишину рассвета
нарушал только тихий шум шагов часовых в саду. Луна быстро вы-
цветала, на другом краю неба было видно беловатое пятнышко
утренней звезды. Светильники давным-давно погасли. На ложе ле-
жал прокуратор. Подложив руку под щеку, он спал и дышал без-
звучно. Рядом с ним спал банга.
Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор
иудеи понтий пилат.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:19 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 27
конец квартиры N 50
когда маргарита дошла до последних слов главы "...Так
встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор иудеи
понтий пилат", - Наступило утро.
Слышно было, как во дворике в ветвях ветлы и липы вели ве-
селый, возбужденный утренний разговор воробьи.
Маргарита поднялась с кресла, потянулась и только теперь
ощутила, как изломано ее тело и как хочет она спать. Интересно
отметить, что душа маргариты находилась в полном порядке. Мысли
ее не были в разброде, ее собершенно не потрясло то, что она
провела ночь сверх"естественно. Ее не волновали воспоминания о
том, что она была на балу у сатаны, что каким-то чудом мастер
был возвращен к ней, что из пепла возник роман, что опять все
оказалось на своем месте в подвале в переулке, откуда был из-
гнан ябедник алоизий могарыч. Словом, знакомство с воландом не
принесло ей никакого психического ущерба. Все было так, как
будто так и должно быть. Она пошла в соседнюю комнату, убеди-
лась в том, что мастер спит крепким и спокойным сном, погасила
ненужную настольную лампу и сама протянулась под противополож-
ной стеной на диванчике, покрытом старой разорванной простыней.
Через минуту она спала, и никаких снов в то утро она не видела.
Молчали комнаты в подвале, молчал весь маленький домишко за-
стройщика, и тихо было в глухом переулке.
Но в это время, то есть на рассвете субботы, не спал целый
этаж в одном из московских учреждений, и окна в нем, выходящие
на залитую асфальтом большую площадь, которую специальные маши-
ны, медленно раз"Езжая с гудением, чистили щетками, светили
полным светом, прорезавшим свет восходящего солнца.
Весь этаж был занят следствием по делу воланда, и лампы всю
ночь горели в десяти кабинетах.
Собственно говоря, дело стало ясно уже со вчерашнего дня,
пятницы, когда пришлось закрыть варьете вследствие исчезновения
его администрации и всяких безобразий, происшедших накануне во
время знаменитого сеанса черной магии. Но дело в том, что все
время и непрерывно поступал в бессонный этаж все новый и новый
материал.
Теперь следствию по этому странному делу, отдающему совер-
шенно явственной чертовщиной, да еще с примесью каких-то гип-
нотических фокусов и совершенно отчетливой уголовщины, над-
лежало все разносторонние и путанные события, происшедшие в
разных местах москвы, слепить в единый ком.
Первый, кому пришлось побывать в светящемся электричеством
бессонном этаже, был аркадий аполлонович семилеяров, пред-
седатель акустической комиссии.
После обеда в пятницу в квартире его, помещающейся в доме у
каменного моста, раздался звонок, и мужской голос попросил к
телефону аркадия аполлоновича. Подошедшая к телефону супруга
аркадия аполлоновича ответила мрачно, что аркадий апполонович
нездоров, лег почивать, и подойти к аппарату не может. Однако
аркадию аполлоновичу подойти к аппарату все-таки пришлось. На
вопрос о том, откуда спрашивают аркадия аполлоновича, голос в
телефоне очень коротко ответил откуда.
- Сию секунду... Сейчас... Сию минуту...- Пролепетала
обычно очень надменная супруга председателя акустической комис-
сии и как стрела полетела в спальню подымать аркадия апол-
лоновича с ложа, на котором тот лежал , испытывая адские тер-
зания при воспоминании о вчерашнем сеансе и ночном скандале,
сопровождавшем изгнание из квартиры саратовской его племянницы.
Правда, не через секунду, но даже и не через минуту, а че-
рез четверть минуты аркадий аполлонович в одной туфле на левой
ноге, в одном белье, уже был у аппарата, лепеча в него:
- да, это я... Слушаю, слушаю...
Супруга его, на эти мгновения забывшая все омерзительные
преступления против верности, в которых несчастный аркадий
аполлонович был уличен, с испуганным лицом высовывалась в дверь
коридора, тыкала туфлей в воздух и шептала:
- туфлю надень, туфлю... Ноги простудишь, - на что аркадий
аполлонович, отмахиваясь от жены босой ногой и делая ей звер-
ские глаза, бормотал в телефон :
- да, да, да, как же, я понимаю... Сейчас выезжаю.
Весь вечер аркадий аполлонович провел в том самом этаже,
где велось следствие. Разговор был тягостный, неприятнейший был
разговор, ибо пришлось с совершеннейшей откровенностью рас-
сказывать не только об этом паскудном сеансе и драке в ложе, но
попутно, что было действительно необходимо, и про милицу андре-
евну покобатько с елоховской улицы, и про саратовскую племян-
ницу, и про многое еще, о чем рассказы приносили аркадию апол-
лоновичу невыразимые муки.
Само собой разумеется, что показания аркадия аполлоновича,
интеллигентного и культурного человека, бывшего свидетелем бе-
зобразного сеанса, свидетеля толкового и квалифицированного,
который прекрасно описал и самого таинственного мага в маске, и
двух его негодяев-помощников, который прекрасно запомнил, что
фамилия мага именно воланд, - значительно подвинули следствие
вперед. Сопоставление же показаний аркадия аполлоновича с по-
казаниями других, в числе которых были некоторые дамы, постра-
давшие после сеанса (та, в фиолетовом белье, поразившая рим-
ского, и, увы, многие другие), и курьер карпов, который был
посылаем в квартиру N 50 на садовую улицу, - собственно, сразу
установило то место, где надлежит искать виновника всех этих
приключений.
В квартире N 50 побывали, и не раз, и не только осматривали
ее чрезвычайно тщательно, но и выстукивали стены в ней, осма-
тривали каминные дымоходы, искали тайников. Однако все эти ме-
роприятия никакого результата не дали, и ни в один из приездов
в квартиру в ней никого обнаружить не удалось, хотя и совершен-
но понятно было, что в квартире кто-то есть, несмотря на то,
что все лица, которым так или иначе надлежало ведать вопросами
о прибывающих в москву иностранных артистах, решительно и кате-
горически утверждали, что никакого черного мага воланда в мо-
скве нет и быть не может.
Решительно нигде он не зарегистрировался при приезде, ни-
кому не пред"являл своего паспорта или иных каких-либо бумаг,
контрактов и договоров, и никто о нем ничего не слыхал! Заведу-
ющий программным отделением зрелищной комиссии китайцев клялся
и божился, что никакой программы представления никакого воланда
пропавший степа лиходеев ему на утверждение не присылал и ни-
чего о приезде такого воланда китайцеву не телефонировал. Так
что ему, китайцеву, совершенно непонятно и неизвестно, каким
образом в варьете степа мог допустить подобный сеанс. Когда же
говорили, что аркадий аполлонович своими глазами видел этого
мага на сеансе, китайцев только разводил руками и поднимал гла-
за к небу. И уж по глазам китайцева можно было видеть и смело
сказать, что он чист, как хрусталь.
Тот самый прохор петрович, председатель главной зрелищной
комиссии...
Кстати: он вернулся в свой костюм немедленно после того,
как милиция вошла в его кабинет, к исступленной радости анны
ричардовны и к великому недоумению зря потревоженной милиции.
Еще кстати: вернувшись на свое место, в свой серый полосатый
костюм, прохор петрович совершенно одобрил все резолюции, кото-
рые костюм наложил во время его кратковременного отсутствия.
...Так вот, тот самый прохор петрович решительнейшим об-
разом ничего не знал ни о каком воланде.
Выходило что-то, воля ваша, несусветное: тысячи зрителей,
весь варьете, наконец, семилеяров аркадий апполонович, наи-
образованнейший человек, видели этого мага, равно как и трекля-
тых его ассистентов, а между тем нигде его найти никакой воз-
можности нету. Что же, позвольте вас спросить, он провалился,
что ли, сквозь землю тотчас после своего отвратительного сеанса
или же, как утверждают некоторые, вовсе не приезжал в москву?
Но если допустить первое, то несомненно, что, проваливаясь, он
прихватил с собой всю головку администрации варьете, а если
второе, то не выходит ли, что сама администрация злосчастного
театра, учинив предварительно какую-то пакость (вспомните толь-
ко разбитое окно в кабинете и поведение тузабубен!), Бесследно
скрылась из москвы.
Надо отдать справедливость тому, кто возглавлял следствие.
Пропавшего римского разыскали с изумляющей быстротой. Стоило
только сопоставить поведение тузабубен у таксомоторной стоянки
возле кинематографа с некоторыми датами времени, вроде того,
когда кончился сеанс и когда именно мог исчезнуть римский, что-
бы немедленно дать телеграмму в ленинград. Через час пришел
ответ (к вечеру пятницы), что римский обнаружен в номере четы-
реста двенадцатом гостиницы "Астория", в четвертом этаже, рядом
с номером, где остановился заведующий репертуаром одного из
московских театров, гастролировавших в это время в ленинграде,
в том самом номере, где, как известно, серо-голубая мебель с
золотом и прекрасное ванное отделение.
Обнаруженный прячущимся в платяном шкафу четыреста двенад-
цатого номера "Астории" римский был немедленно арестован и до-
прошен в ленинграде же. После чего в москву пришла телеграмма,
извещающая о том, что финдиректор варьете оказался в состоянии
невменяемости, что на вопросы он путных ответов не дает или не
желает давать и просит только об одном, чтобы его спрятали в
бронированную камеру и приставили к нему вооруженную охрану. Из
москвы телеграммой было приказано римского под охраной доста-
вить в москву, вследствие чего римский в пятницу вечером и
выехал под такой охраной с вечерним поездом.
К вечеру же пятницы нашли и след лиходеева. Во все города
были разосланы телеграммы с запросами о лиходееве, и из ялты
был получен ответ, что лиходеев был в ялте, но вылетел на аэро-
плане в москву. Единственный, чей след не удалось поймать, это
след варенухи. Известный всей решительно москве знаменитый те-
атральный администратор канул как в воду.
Тем временем пришлось возиться с происшествиями и в других
местах москвы, вне театра варьете. Пришлось раз"Яснять не-
обыкновенный случай с поющими "славное море" Служащими (кстати:
профессору стравинскому удалось их привести в порядок в течение
двух часов времени путем каких-то вспрыскиваний под кожу), с
лицами, пред"являвшими другим лицам или учереждениям под видом
денег черт знает что, а также с лицами, пострадавшими от таких
пред"Явлений.
Как само собой понятно, самым скандальным и неразрешимым из
всех этих случаев был случай похищения головы покойного литера-
тора берлиоза прямо из гроба в грибоедовском зале, произведен-
ного среди бела дня.
Двенадцать человек осуществляли следствие, собирая, как на
спицу, окаянные петли этого сложного дела, разбросавшиеся по
всей москве.
Один из следователей прибыл в клинику профессора стравин-
ского и первым долгом попросил пред"явить ему список тех лиц,
которые поступили в клинику в течение последних трех дней. Та-
ким образом, были обнаружены никанор иванович босой и несчаст-
ный конферансье, которому отрывали голову. Ими, впрочем занима-
лись мало. Теперь уж легко было установить, что эти двое стали
жертвами одной и той же шайки, возглавляемой этим таинственным
магом. Но вот иван николаевич бездомный следователя заин-
тересовал чрезвычайно.
Дверь иванушкиной комнаты N 117 отворилась под вечер пят-
ницы, и в комнату вошел молодой, круглолицый, спокойный и мяг-
киий в обращении человек, совсем не похожий на следователя, и
тем не менее один из лучших следователей москвы. Он увидел ле-
жащего на кровати, побледневшего и осунувшегося молодого чело-
века, с глазами, в которых читалось отсутствие интереса к про-
исходящему вокруг, с глазами, то обращающимися куда-то вдаль,
поверх окружающего, то внутрь самого молодого человека.
Следователь ласково представился и сказал, что зашел к ива-
ну николаевичу потолковать о позавчерашних происшествиях на
патриарших прудах.
О, как торжествовал бы иван, если бы следователь явился к
нему пораньше, хотя бы, скажем, в ночь на четверг, когда иван
буйно и страстно добивался того, чтобы выслушали его рассказ о
патриарших прудах. Теперь сбылось его мечтание помочь поймать
консультанта, ему не нужно было ни за кем уже бегать, к нему
самому пришли именно затем, чтобы выслушать его повесть о том,
что произошло в среду вечером.
Но, увы, иванушка совершенно изменился за то время, что
произошло с момента гибели берлиоза. Он был готов охотно и веж-
ливо отвечать на все вопросы следователя, но равнодушие чувст-
вовалось и во взгляде ивана, и в его интонациях. Поэта больше
не трогала судьба берлиоза.
Перед приходом следователя иванушка дремал лежа, и перед
ним проходили некоторые видения. Так, он видел город странный,
непонятный, несуществующий, с глыбами мрамора, источенными ко-
лоннадами, со сверкающими на солнце крышами, с черной мрачной и
безжалостной башней антония, с дворцом на западном холме, по-
груженным до крыш почти в тропическую зелень сада, бронзовыми,
горящими в закате статуями над этой зеленью, он видел идущие
под стенами древнего города римские, закованные в броню, кен-
турии.
В дремоте перед иваном являлся неподвижный в кресле чело-
век, бритый, с издерганным желтым лицом, человек в белой мантии
с красной подбивкой, ненавистно глядящий в пышный и чужой сад.
Видел иван и безлесый желтый холм с опустевшими столбами с
перекладинами.
А происшедшее на патриарших прудах поэта ивана бездомного
более не интересовало.
- Скажите, иван николаевич, а вы-то сами как далеко были от
турникета, когда берлиоз свалился под трамвай ?
Чуть заметная равнодушная усмешка почему-то тронула губы
ивана, и он ответил:
- я был далеко.
- А этот клетчатый был возле самого турникета ?
- Нет, он сидел на скамеечке невдалеке.
- Вы хорошо помните , что он не подходил к турникету в тот
момент, когда берлиоз упал ?
- Помню. Не подходил. Он развалившись сидел.
Эти вопросы были последними вопросами следователя. После
них он встал, протянул руку иванушке, пожелал скорее поправить-
ся и выразил надежду, что вскорости вновь будет читать его сти-
хи.
- Нет, - тихо ответил иван, - я больше стихов писать не
буду. Следователь вежливо усмехнулся, позволил себе выразить
уверенность в том, что поэт сейчас в состоянии некоторой де-
прессии, но что скоро это пройдет.
- Нет, - отозвался иван, глядя не на следователя, а вдаль,
на гаснущий небосклон, - это у меня никогда не пройдет. Стихи,
которые я писал, - плохие стихи, и я теперь это понял. Следова-
тель ушел от иванушки, получив весьма важный материал. Идя по
нитке событий с конца к началу, наконец удалось добраться до
того истока, от которого пошли все события. Следователь не со-
мневался в том, что эти события начались с убийства на патриар-
ших. Конечно, ни иванушка, ни этот клетчатый не толкали под
трамвай несчастного председателя массолита, физически, так ска-
зать, его падению под колеса не способствовал никто. Но следо-
ватель был уверен в том, что берлиоз бросился под трамвай (или
свалился под него), будучи загипнотизированным.
Да, материалу было уже много, и было известно уже, кого и
где ловить. Да дело-то в том, что поймать-то никаким образом
нельзя было. В трижды проклятой квартире N 50, несомненно, надо
повторить, кто-то был. По временам эта квартира отвечала то
трескучим, то гнусавым голосом на телефонные звонки, иногда в
квартире открывали окно, более того, из нее слышались звуки
патефона. А между тем всякий раз, как в нее направлялись, реши-
тельно никого в ней не оказывалось. А были там уже не раз, и в
разное время суток. И мало этого, по квартире проходили с се-
тью, проверяя все углы. Квартира была давно уже под подозрени-
ем. Охраняли не только тот путь, что вел во двор через под-
воротню, но и черный ход; мало этого, на крыше у дымовых труб
была поставлена охрана. Да, квартира N50 пошаливала, а поделать
с этим ничего нельзя было.
Так дело тянулось до полуночи с пятницы на субботу, когда
барон майгель, одетый в вечернее платье и лакированные туфли,
торжественно проследовал в квартиру N 50 в качестве гостя.
Слышно было, как барона впустили в квартиру, ровно через десять
минут после этого, без всяких звонков, квартиру посетили, но не
только хозяев в ней не нашли, а, что было уж совсем диковинно,
не обнаружили в ней и признаков барона майгеля.
Так вот, как и было сказано, дело тянулось таким образом до
субботнего рассвета. Тут прибавились новые и очень интересные
данные. На московском аэродроме совершил посадку шестиместный
пассажирский самолет, прилетевший из крыма. Среди других пас-
сажиров из него высадился один очень странный пассажир. Это был
молодой гражданин, дико заросший щетиною, дня три не мывшийся,
с воспаленными и испуганными глазами, без багажа и одетый не-
сколько причудливо. Гражданин был в папахе, в бурке поверх ноч-
ной сорочки и синих ночных кожаных новеньких, только что ку-
пленных туфлях. Лишь только он отделился от лесенки, по которой
спускались из кабины самолета, к нему подошли. Этого гражданина
уже ждали, и через некоторое время незабвенный директор варь-
ете, степан богданович лиходеев, предстал перед следствием. Он
подсыпал новых данных. Теперь стало ясно, что воланд проник в
варьете под видом артиста, загипнотизировав степу лиходеева, а
затем ухитрился выбросить этого же степу вон из москвы за бог
знает какое количество километров. Материалу, таким образом
прибавилось, но легче от этого не стало, а, пожалуй, стало даже
чуть-чуть потяжелее, ибо очевидным становилось, что овладеть
такой личностью, которая проделывает штуки вроде той, жертвой
которой стал степан богданович, будет не так-то легко. Между
прочим, лиходеев, по собственной его просьбе, был залючен в
надежную камеру, и перед следствием предстал варенуха, только
что арестованный на своей квартире, в которую он вернулся после
безвестного отсутствия в течение почти двух суток.
Несмотря на данное азазелло обещание больше не лгать, ад-
министратор начал именно со лжи. Хотя, впрочем, за это очень
строго его судить нельзя. Ведь азазелло запретил ему лгать и
хамить по телефону, а в данном случае администратор раз-
говаривал без содействия этого аппарата. Блуждая глазами, иван
савельевич заявлял, что днем в четверг он у себя в кабинете в
варьете в одиночку напился пьяным, после чего куда-то пошел, а
куда- не помнит, где-то еще пил старку, а где- не помнит, где-
то валялся под забором, а где- не помнит опять-таки. Лишь после
того как администратору сказали, что он своим поведением, глу-
пым и безрассудным, мешает следствию по важному делу и за это,
конечно, будет отвечать, варенуха разрыдался и зашептал дрожа-
щим голосом и озираясь, что он врет исключительно из страха,
опасаясь мести воландовской шайки, в руках которой он уже по-
бывал, и что он просит, молит, жаждет быть заперт в бронирован-
ную камеру.
- Тьфу ты черт! Вот далась им эта бронированная камера,
проворчал один из ведущих следствие.
- Их сильно напугали эти негодяи, - сказал тот следователь,
что побывал у иванушки.
Варенуху успокоили, как умели, сказали, что охранят его и
без всякой камеры, и тут же выяснилось, что никакой старки он
под забором не пил, а что били его двое, один клыкастый и ры-
жий, а другой толстяк...
- Ах, похожий на кота?
- Да, да, да, - шептал, замирая от страху и ежесекундно
оглядывась, администратор и выкладывал дальнейшие подробности
того, как он просуществовал около двух дней в квартире N 50 в
качестве вампира-наводчика, едва не ставшего причиною гибели
финдиректора римского...
В это время вводили римского, привезенного в ленинградском
поезде. Однако этот трясущийся со страху, психически расстроен-
ный седой старик, в котором очень трудно было узнать прежнего
финдиректора, ни за что не хотел говорить правду и оказался в
этом смысле очень упорен. Римский утверждал, что никакой геллы
в окне у себя в кабинете ночью он не видел, равно как и варену-
хи, а просто ему сделалось дурно, и в беспамятстве он уехал в
ленинград. Нечего и говорить, что свои показания больной фин-
директор закончил просьбой о заключении его в бронированную
камеру.
Аннушка была арестована в то время, когда производила по-
пытку вручить кассирше в универмаге на арбате десятидолларовую
бумажку. Рассказ аннушки о вылетающих из окна дома на садовой
людях и о подковке, которую аннушка, по ее словам, подняла для
того, чтобы пред"Явить в милицию, был выслушан внимательно.
- Подковка действительно была золотая с бриллиантами?-
Спрашивали аннушку.
- Мне ли бриллиантов не знать, - отвечала аннушка.
- Но дал-то он вам червонцы, как вы говорите ?
- Мне ли червонцев не знать, - отвечала аннушка.
- Ну, а когда же они в доллары-то превратились ?
- Ничего не знаю, какие такие доллары, и не видела я ни-
каких долларов, визгливо отвечала аннушка, - мы в своем праве!
Нам дали награду, мы на нее ситец покупаем...- И тут понесла
околесину о том, что она не отвечает за домоуправление, которое
завело на пятом этаже нечистую силу, от которой житья нету.
Тут следователь замахал на аннушку пером, потому что она
порядком всем надоела, и написал ей пропуск вон на зеленой бу-
мажке, после чего, к общему удовольствию, аннушка исчезла из
здания.
Потом вереницей пошел целый ряд людей, и в числе их- ни-
колай иванович, только что арестованный исключительно по глупо-
сти своей ревнивой супруги, давшей знать в милицию под утро о
том, что ее муж пропал. Николай иванович не очень удивил след-
ствие, выложив на стол шутовское удостоверение о том, что он
провел время на балу у сатаны. В своих рассказах, как он возил
по воздуху на себе голую домработницу маргариты николаевны ку-
да-то ко всем чертям на реку купаться и о предшествующем этому
появлении в окне обнаженной маргариты николаевны, николай ива-
нович несколько отступил от истины. Так, например, он не счел
нужным упомянуть о том, что он явился в спальню с выброшенной
сорочкой в руках и что называл наташу венерой. По его словам
выходило, что наташа вылетела из окна, оседлала его и повлекла
вон из москвы...
- Повинуясь насилию, вынужден был подчиниться, - рас-
сказывал николай иванович и закончил свои россказни просьбой ни
словом не сообщать об этом его супруге. Что и было ему обещано.
Показание николая ивановича дало возможность установить,
что маргарита николаевна, а равно также ее домработница наташа
исчезли без всякого следа.Были приняты меры к тому, чтобы их
разыскать.
Так не прекращающимся ни на секунду следствием и ознамено-
валось утро субботнего дня. В городе в это время возникали и
расплывались совершенно невозможные слухи, в которых крошечная
доля правды была изукрашена пышнейшим враньем. Говорили о том,
что был сеанс в варьете, после коего две тысячи зрителей вы-
скочили на улицу в чем мать родила, что накрыли типографию
фальшивых бумажек волшебного типа на садовой улице, что какая-
то шайка украла пятерых заведующих в секторе развлечений, но
что милиция их сейчас же всех нашла, и многое еще, чего даже
повторять не хочется.
Между тем время приближалось к обеду, и тогда там, где ве-
лось следствие, раздался телефонный звонок. С садовой сообщали,
что проклятая квартира опять подала признаки жизни в ней. Было
сказано, что в ней открывали окна изнутри, что доносились из
нее звуки пианино и пения и что в окне видели сидящего на подо-
коннике и греющегося на солнце черного кота.
Около четырех часов жаркого дня большая компания мужчин,
одетых в штатское, высадилась из трех мащин, несколько не до-
езжая до дома номер 302-бис по садовой улице. Тут приехавшая
большая группа разделилась на две маленьких, причем одна прошла
через подворотню дома и двор прямо в шестое парадное, а другая
открыла обычно заколоченную маленькую дверку, ведущую на черный
ход, и обе стали подниматься по разным лестницам к квартире N
50.
В это время коровьев и азазелло, причем коровьев в обычном
своем наряде, а вовсе не во фрачном праздничном, сидели в сто-
ловой квартиры, доканчивая завтрак. Воланд, по своему обыкнове-
нию, находился в спальне, а где был кот- неизвестно. Но судя по
грохоту кастрюль, доносившемуся из кухни, можно было допустить,
что бегемот находится именно там, валяя дурака по своему
обыкновению.
- А что это за шаги такие на лестнице?- Спросил коровьев,
поигрывая ложечкой в чашке с черным кофе.
- А это нас арестовывать идут, - ответил азазелло и выпил
стопочку коньяку.
- Аа, ну-ну, - ответил на это коровьев.
Подымающиеся по парадной лестнице тем временем уже были на
площадке третьего этажа. Там двое каких-то водопроводчиков во-
зились с гармоникой парового отопления. Шедшие обменялись с
водопроводчиками выразительным взглядом.
Все дома, - шепнул один из водопроводчиков, постукивая мо-
лотком по трубе.
Тогда шедший впереди откровенно вынул из-под пальто черный
маузер, а другой, рядом с ним, отмычки. Вообще, шедшие в квар-
тиру N 50 были снаряжены как следует. У двух из них в карманах
были тонкие, легко разворачивающиеся шелковые сети. Еще у одно-
го- аркан, еще у одного- марлевые маски и ампулы с хлороформом.
В одну секунду была открыта парадная дверь в квартиру N 50,
и все шедшие оказались в передней, а хлопнувшая в это время в
кухне дверь показала, что вторая группа с черного хода подошла
также своевременно.
На этот раз, если и не полная, то все же какая-то удача
была налицо. По всем комнатам мгновенно рассыпались люди и ни-
где никого не нашли, но зато в столовой обнаружили остатки
только что, по-видимому, покинутого завтрака, а в гостиной на
каминной полке, рядом с хрустальным кувшином, сидел громадный
черный кот. Он держал в своих лапах примус.
В полном молчании вошедшие в гостиную созерцали этого кота
в течение довольно долгого времени.
- М-да... Действительно здорово, - шепнул один из пришед-
ших.
- Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, - недружелюбно
насупившись, проговорил кот, - и еще считаю долгом предупре-
дить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Исключительно чистая работа, - шепнул один из вошедших, а
другой сказал громко и отчетливо:
- ну-с, неприкосновенный чревовещательский кот, пожалуйте
сюда.
Развернулась и взвилась шелковая сеть, но бросавший ее, к
полному удивлению всех, промахнулся и захватил ею только кув-
шин, который со звоном тут же и разбился.
- Ремиз, - заорал кот, - ура!- И тут он, отставив в сторону
примус, выхватил из-за спины браунинг. Он мигом навел его на
ближайшего к нему стоящего, но у того раньше, чем кот успел
выстрелить, в руке полыхнуло огнем, и вместе с выстрелом из
маузера кот шлепнулся вниз головой с каминной полки на пол,
уронив браунинг и бросив примус.
- Все кончено, - слабым голосом сказал кот и томно раски-
нулся в кровавой луже, - отойдите от меня на секунду, дайте мне
попрощаться с землей. О мой друг азазелло!- Простонал кот, ис-
текая кровью, - где ты?- Кот завел угасающие глаза по направле-
нию к двери в столовую, - ты не пришел ко мне на помощь в мо-
мент неравного боя. Ты покинул бедного бегемота, променяв его
на стакан- правда, очень хорошего- коньяку! Ну что же, пусть
моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой бра-
унинг...
- Сеть, сеть, сеть, - беспокойно зашептали вокруг кота. Но
сеть, черт знает почему, зацепилась у кого-то в кармане и не
полезла наружу.
- Единственно что может спасти смертельно раненного кота, -
проговорил кот, - это глоток бензина...- И, воспользовавшись
замешательством, он приложился к круглому отверстию в примусе и
напился бензину. Тотчас кровь из-под верхней левой лапы пере-
стала струиться. Кот вскочил живой и бодрый, ухватив примус под
мышку, сиганул с ним обратно на камин, а оттуда, раздирая обои,
полез по стене и через секунды две оказался высоко над вошед-
шими, сидящим на металлическом карнизе.
Вмиг руки вцепились в гардину и сорвали ее вместе с кар-
низом, отчего солнце хлынуло в затененную комнату. Но ни жуль-
нически выздоровевший кот, ни примус не упали вниз. Кот, не
расставаясь с примусом, ухитрился махнуть по воздуху и вскочить
на люстру, висящую в центре комнаты.
- Стремянку!- Крикнули снизу.
- Вызываю на дуэль!- Проорал кот, пролетая над головами на
качающейся люстре, и тут опять в лапах у него оказался бра-
унинг, а примус он пристроил между ветвями люстры. Кот прице-
лился и, летая, как маятник, над головами пришедших, открыл по
ним стрельбу. На пол посыпались хрустальные осколки из люстры,
треснуло звездами зеркало на камине, полетела штукатурная пыль,
запрыгали по полу отработанные гильзы, полопались стекла в
окнах, из простреленного примуса начало брызгать бензином. Те-
перь уж не могло идти речи о том, чтобы взять кота живым, и
пришедшие метко и бешено стреляли ему в ответ из маузеров в
голову, в живот, в грудь и в спину. Стрельба вызвала панику на
асфальте во дворе.
Но длилась эта стрельба недолго и сама собою стала зати-
хать. Дело в том, что ни коту, ни пришедшим она не причинила
никакого вреда. Никто не оказался не только убит, но даже ра-
нен; все, в том числе и кот, остались совершенно невредимыми.
Кто-то из пришедших, чтобы это окончательно проверить, выпустил
штук пять в голову окаянному животному, и кот бойко ответил
целой обоймой. И то же самое- никакого впечатления ни на кого
это не произвело. Кот покачивался в люстре, размахи которой все
уменьшались, дуя зачем-то в дуло браунинга и плюя себе на лапу.
У стоящих внизу в молчании на лицах появилось выражение полного
недоумения. Это был единственный, или один из единственных,
случай, когда стрельба оказалась совершенно недействительной.
Можно было, конечно допустить, что браунинг кота- какой-нибудь
игрушечный, но о маузерах пришедших этого уж никак нельзя было
сказать. Первая же рана кота, в чем уж, ясно, не было ни малей-
шего сомнения, была ни чем иным, как фокусом и свинским прит-
ворством, равно как и питье бензина.
Сделали еще одну попытку добыть кота. Был брошен аркан, он
зацепился за одну из свечей, люстра сорвалась. Удар ее потряс,
казалось, весь корпус дома, но толку от этого не получилось.
Присутствующих окатило осколками, а кот перелетел по воздуху и
уселся высоко под потолком на верхней части золоченой рамы ка-
минного зеркала. Он никуда не собирался удирать и даже, на-
оборот, сидя в сравнительной безопасности, завел еще одну речь.
- Я совершенно не понимаю, - говорил он сверху, - причин
такого резкого обращения со мной...
И тут эту речь в самом начале перебил неизвестно откуда
послышавшийся тяжелый низкий голос:
- что происходит в квартире? Мне мешают заниматься.
Другой, неприятный и гнусавый голос отозвался:
- ну, конечно, бегемот, черт его возьми!
Третий, дребезжащий, голос сказал:
- мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора.
- Извините, не могу больше беседовать, - сказал кот с зер-
кала, - нам пора.- Он швырнул свой браунинг и выбил оба стекла
в окне. Затем он плеснул вниз бензином, и этот бензин сам собою
вспыхнул, выбросив волну пламени до самого потолка.
Загорелось как-то необыкновенно, быстро и сильно, как не
бывает даже при бензине. Сейчас же задымились обои, загорелась
сорванная гардина на полу и начали тлеть рамы в разбитых окнах.
Кот спружинился, мяукнул, перемахнул с зеркала на подоконник и
скрылся за ним вместе со своим примусом. Снаружи раздались вы-
стрелы. Человек, сидящий на железной противопожарной лестнице
на уровне ювелиршиных окон, обстрелял кота, когда тот перелетал
с подоконника на подоконник, направляясь к угловой водосточной
трубе дома, построенного, как было сказано, покоем. По этой
трубе кот взобрался на крышу.
Там его, к сожалению, также безрезультатно обстреляла охра-
на, стерегущая дымовые трубы, и кот смылся в заходящем солнце,
заливавшем город.
В квартире в это время вспыхнул паркет под ногами пришед-
ших, и в огне, на том месте, где валялся с притворной раной
кот, показался, все более густея, труп бывшего барона майгеля с
задранным кверху подбородком, со стеклянными глазами. Вытащить
его уже не было возможности. Прыгая по горящим плашкам паркета,
хлопая ладонями по дымящимся плечам и груди, бывшие в гостиной
отступали в кабинет и переднюю. Те, что были в столовой и
спальне, выбежали через коридор. Прибежали и те, что были в
кухне, бросились в переднюю. Гостиная уже была полна огнем и
дымом. Кто-то на ходу успел набрать телефонный номер пожарной
части, коротко крикнуть в трубку:
- садовая, триста два-бис!
Больше задерживаться было нельзя. Пламя выхлестнуло в пере-
днюю. Дышать стало трудно.
Лишь только из разбитых окон заколдованной квартиры выбило
первые струйки дыма, во дворе послышались отчаянные человече-
ские крики:
- пожар, пожар, горим!
В разных квартирах дома люди стали кричать в телефоны:
- садовая! Садовая, триста два-бис!
В то время, как на садовой послышались пугающие сердце ко-
локольные удары на быстро несущихся со всех частей города кра-
сных длинных машинах, мечущиеся во дворе люди видели, как вме-
сте с дымом из окна пятого этажа вылетели три темных, как по-
казалось, мужских силуэта и один силуэт обнаженной женщины.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:22 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава 29
судьба мастера и маргариты определена
на закате солнца высоко над городом на каменной террасе
одного из самых красивых зданий в москве, здания, построенного
около полутораста лет назад, находились двое: воланд и азазел-
ло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от
ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цве-
тами. Но им город был виден почти до самых краев.
Воланд сидел на складном табурете, одетый в черную свою
сутану. Его длинная широкая шпага была воткнута между двумя
рассекшимися плитами террасы вертикально, так что получились
солнечные часы. Тень шпаги медленно и неуклонно удлинялась,
подползая к черным туфлям на ногах сатаны. Положив острый под-
бородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу
под себя, воланд не отрываясь смотрел на необ"ятное сборище
дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных на слом ла-
чуг. Азазелло, расставшись со своим современным нарядом, то
есть пиджаком, котелком, лакированными туфлями, одетый, как и
воланд, в черное, неподвижно стоял невдалеке от своего повели-
теля, так же как и он не спуская глаз с города.
Воланд заговорил:
- какой интересный город, не правда ли?
Азазелло шевельнулся и ответил почтительно:
- мессир, мне больше нравится рим!
- Да, это дело вкуса, - ответил воланд.
Через некоторое время опять раздался его голос:
но тут что-то заставило воланда отвернуться от города и
обратить свое внимание на круглую башню, которая была у него за
спиною на крыше. Из стены ее вышел оборванный, выпачканный в
глине мрачный человек в хитоне, в самодельных сандалиях, чер-
нобородый.
- Ба!- Воскликнул воланд, с насмешкой глядя на вошедшего, -
менее всего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал,
незваный, но предвиденный гость?
- Я к тебе, дух зла и повелитель теней, - ответил вошедший,
исподлобья недружелюбно глядя на воланда.
- Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной,
бывший сборщик податей?- Заговорил воланд сурово.
- Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, - ответил
дерзко вошедший.
- Но тебе придется примириться с этим, - возразил воланд, и
усмешка искривила его рот, - не успел ты появиться на крыше,
как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она- в
твоих интонациях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не
признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр поду-
мать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не сущест-
вовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли
тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от
моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не
хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все
деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым
светом? Ты глуп.
- Я не буду с тобою спорить, старый софист, - ответил левий
матвей.
- Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой
я уже упомянул, - ты глуп, - ответил воланд и спросил:- ну,
говори кратко, не утомляя меня, зачем появился?
- Он прислал меня.
- Что же он велел передать тебе, раб?
- Я не раб, - все более озлобляясь, ответил левий матвей, -
я его ученик.
- Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, - ото-
звался воланд, - но вещи, о которых мы говорим, от этого не
меняются. Итак...
- Он прочитал сочинение мастера, - заговорил левий матвей,
- и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его
покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?
- Мне ничего не трудно сделать, - ответил воланд, - и тебе
это хорошо известно.- Он помолчал и добавил:- а что же вы не
берете его к себе, в свет?
- Он не заслужил света, он заслужил покой, - печальным го-
лосом проговорил левий.
- Передай, что будет сделано, - ответил воланд и прибавил,
причем глаз его вспыхнул: -и покинь меня немедленно.
- Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за не-
го, вы взяли бы тоже, - в первый раз моляще обратился левий к
воланду.
- Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи.
Левий матвей после этого исчез, а воланд подозвал к себе
азазелло и приказал ему:
- лети к ним и все устрой.
Азазелло покинул террасу, и воланд остался один. Но одино-
чество его не было продолжительным. Послышался на плитах тер-
расы стук шагов и оживленные голоса, и перед воландом предстали
коровьев и бегемот. Но теперь примуса при толстяке не было, а
нагружен он был другими предметами. Так, под мышкой у него на-
ходился небольшой ландшафтик в золотой раме, через руку был
перекинут поварской, наполовину обгоревший халат, а в другой
руке он держал цельную семгу в шкуре и с хвостом. От коровьева
и бегемота несло гарью, рожа бегемота была в саже, а кепка на-
половину обгорела.
- Салют, мессир, - прокричала неугомонная парочка, и беге-
мот замахал семгой.
- Очень хороши, - сказал воланд.
- Мессир, вообразите, - закричал возбужденно и радостно
бегемот, - меня за мародера приняли!
- Судя по принесенным тобою предметам, - ответил воланд,
поглядывая на ландшафтик, - ты и есть мародер.
- Верите ли мессир, - задушевным голосом начал бегемот.
- Нет, не верю, - коротко ответил воланд.
- Мессир, клянусь, я делал героические попытки спасти все
что, было можно, и вот все что удалось отстоять.
- Ты лучше скажи, отчего грибоедов загорелся?- Спросил во-
ланд. Оба, и коровьев и бегемот, развели руками, подняли глаза
к небу, а бегемот вскричал:
- не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали...
- И вдруг- трах, трах!- Подхватил коровьев, - выстрелы!
Обезумев от страха, мы с бегемотом кинулись бежать на бульвар,
преследователи за нами, мы кинулись к тимирязеву!
- Но чувство долга, - вступил бегемот, - побороло наш по-
стыдный страх, и мы вернулись!
- Ах, вы вернулись?-Сказал воланд, - ну, конечно, тогда
здание сгорело дотла.
- Дотла!- Горестно подтвердил коровьев, - то есть букваль-
но, мессир, дотла, как вы изволили метко выразиться. Одни голо-
вешки!
- Я устремился, - рассказывал бегемот, - в зал заседаний, -
это который с колоннами, мессир, - рассчитывая вытащить что-
нибудь ценное. Ах, мессир, моя жена, если б она у меня была,
двадцать раз рисковала остаться вдовой! Но, к счастью, мессир,
я не женат, и скажу вам прямо- счастлив, что не женат. Ах, мес-
сир, можно ли променять холостую свободу на тягостное ярмо!
- Опять началась какая-то чушь, - заметил воланд.
- Слушаю и продолжаю, - ответил кот, - да-с, вот ландшаф-
тик. Более ничего невозможно было унести из зала, пламя ударило
мне в лицо. Я пробежал в кладовку, спас семгу. Я побежал в кух-
ню, спас халат. Я считаю, мессир, что я сделал все, что мог, и
не понимаю, чем об"Ясняется скептическое выражение на вашем
лице.
- А что делал коровьев в то время, когда ты мародерст-
вовал?- Спросил воланд.
- Я помогал пожарным, мессир, - ответил коровьев, указывая
на разорванные брюки.
- Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание.
- Оно будет построено, мессир, - отозвался коровьев, - смею
уверить вас в этом.
- Ну, что ж, остается пожелать, чтобы оно было лучше пре-
жнего, - заметил воланд.
- Так и будет, мессир, - сказал коровьев.
- Уж вы мне верьте, - добавил кот, - я форменный пророк.
- Во всяком случае, мы явились, мессир, - докладывал коро-
вьев, - и ждем ваших распоряжений.
Воланд поднялся с своего табурета, подошел к балюстраде и
долго молча, один, повернувшись спиной к своей свите, глядел
вдаль. Потом он отошел от края, опять опустился на свой табурет
и сказал:
- распоряжений никаких не будет- вы исполнили все, что мо-
гли, и более в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отды-
хать. Сейчас придет гроза, последняя гроза, она довершит все,
что нужно довершить, и мы тронемся в путь.
- Очень хорошо, мессир, - ответили оба гаера и скрылись
где-то за круглой центральной башней, расположенной в середине
террасы. Гроза, о которой говорил воланд, уже скоплялась на
горизонте. Черная туча поднялась на западе и до половины от-
резала солнце. Потом она накрыла его целиком. На террасе по-
свежело. Еще через некоторое время стало темно. Эта тьма, при-
шедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты, двор-
цы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете. Че-
рез все небо пробежала одна огненная нитка. Потом город потряс
удар. Он повторился, и началась гроза. Воланд перестал быть
видим во мгле.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 22-10, 15:25 |
|
|
Кто сейчас на конференции |
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0 |
|
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
|
|
|
