 |
| Автор |
Сообщение |
|
Algiz
Зарегистрирован: 29-08, 18:13
Сообщения: 154
|
 Часть восемдесят третья (Путешествие Бхараты)
Почтительный Бхарата, еле дождавшись денницы,
Чтоб свидеться с братом, велел заложить колесницы.
Передние шли со жрецами, с мужами совета
И были под стать колеснице Дарителя Света.
И десятитысячной ратью слоны боевые
За Бхаратой двинулись, как облака грозовые.
Там было сто раз по шестьсот колесниц, нагруженных
Отрядами ратников, луками вооруженных, —
Сто раз по шестьсот колесниц, оснащенных для боя,
В которых отважные лучники ехали стоя.
Сто тысяч наездников храбрых но данному знаку
Погнали сто тысяч копей за потомком Пкшваку.
Царицы, как праздника ждущие Рамы возврата,
Сидели в повозках, отлитых из чистого злата.
За Бхаратой следуя, слушая грохот и ржанье,
О Раме беседуя, радовались горожане.
Они восклицали, бросаясь друг другу в объятья:
«Вы Раму и Лакшману скоро увидите, братья!
Добро, воплощенное в Рагху великом потомке,
Рассеет печали земные, как солнце — потемки!»
В стремленье найти благородного Раму едины,
На поиски вышли достойные простолюдины,
Что дивно алмазы гранят, обжигают кувшины.
Явились прядильщики шелка и шерсти отменных,
Сверлильщики узких отверстий в камнях драгоценных,
Искусники тe, что куют золотые изделья,
Павлинов ловцы, продавцы благовонного зелья.
Там первой руки мастера-оружейники были,
Ткачи, повара, лицедеи-затейники были.
Там лекари, виноторговцы, закройщики были,
Чеканщики, резчики, банщики, мойщики были.
И пильщики, и рыбаки, бороздившие воды,
И лучшие из пастухов — главари, верховоды.
Стекло выдувая, кормились умельцы иные,
Другие — одежды выделывали шерстяные.
В телегах, влекомых быками, за Бхаратой следом
Отправились брахманы, жизнь посвятившие ведам.
Сандалом тела умастили, сменили одежду
И Раму увидеть лелеяли в сердце надежду.
Торжественно двигались копи, слоны, колесницы
За отпрыском братолюбивым Кайкейи-царицы.
На праздничный лад горожане настроены были,
Весельем охвачены Бхараты воины были.
И долго царевич терпел путевые мытарства,
Но Гангу увидел, вступая в нишадское царство.
К столице нишадской он конскую рать и слоновью
Привел осмотрительно, движимый братской любовью.
Там царствовал Гуха. Он Рамой не мог надышаться,
И Рама любил за величие духа пишадца.
К стенам Шрингавера и Ганги божественным водам
Приблизилось Бхараты войско торжественным ходом
И замерло... Резвые стаи гусей златоперых
Играли, красуясь, на этих прибрежных просторах.
Священные волны увидел Айодхьи правитель,
Лесами поросшие склоны и Гухи обитель.
Не чужд красноречья, он молвил сановникам знатным:
«Я нашему войску, готовому к подвигам ратным,
У Ганги великой, что слиться спешит с океаном,
Велю па приволье немедля раскинуться станом!
Как только забрезжит над Гангой денницы сиянье,
Мы все переправимся и совершим возлиянье
Водой, чтобы радже земному, почившему в благе,
В селеньях небесных не знать недостатка во влаге».
Усталое воинство спало, но, братниной доле
Сочувствуя, Бхарата глаз не смыкал поневоле:
«О Рама, ты должен сидеть на отцовском престоле!»
|
| 30-08, 10:08 |
|
|
|
Algiz
Зарегистрирован: 29-08, 18:13
Сообщения: 154
|
Часть девяносто четвёртая (Слово Рамы о красоте Читракуты)
Возлюбленный сын Дашаратхи царевне Видехи
Горы пестроцветыой открыл красоту и утехи;
Желая развеять печаль и душевную смуту,
Как Индра — супруге своей, показал Читракуту:
«При виде такой благодати забудешь мытарства,
Разлуку с друзьями, утрату отцовского царства.
Дивись, луноликая, стаям бесчисленным птичьим
И пиков, пронзающих небо, любуйся величьем,
Окраской волшебной утесы обязаны рудам.
Серебряный пик и пунцовый соседствуют чудом.
Вон желтый, как будто от едкого сока марены,
И синий, как будто нашел ты сапфир драгоценный.
Искрится хрустальный, поблизости рдеет кровавый,
А этот синеет вдали, как сапфир без оправы!
Иные мерцают, подобно звезде или ртути,
И царственный облик они придают Читракуте.
Оленей, медведей не счесть, леопардов пятнистых
И ярких пернатых, ютящихся в дебрях тенистых.
Богата гора Читракута анколой пахучей,
Кунжутом, бамбуком, жасмином и тыквой ползучей,
Ююбой и манго, эбеновым деревом, хлебным,
Анюкой, цитронами, вараной — древом целебным,
И яблоней «бильвой», и асаны цветом лиловым,
И яблоней розовоцветной, и болиголовом,
Медовою мадхукой, вечнозеленою бхавьей, —
Ее упоительный сок — человеку во здравье.
Блаженством и негой любовной объяты кимнары,
На взгорьях тенистых играют влюбленные пары.
На сучьях развесив убранство, мечи и доспехи,
Резвятся четы видьядхаров, царевна Видехи!
Размытые ложа и русла речные похожи
На складки слоновьей, покрытой испариной, кожи.
Цветочным дыханьем насыщенный ветер ущелья
Приносит прохладу и в сердце вселяет веселье.
Деревьям густым, пестрокрылых пернатых приюту,
Я радуюсь вместе с тобой, возлюбив Читракуту.
Теперь нам обоим, взойдя на прекрасную гору,
Придется встречать не однажды осеннюю пору.
Я взыскан двоякой наградой: и Бхарату-брата
Никто не обидел, и слово отцовское свято!
Охотно ли здесь разделяешь со мною, царевна,
Все то, что приятно — словесно, телесно, душевно?
От царственных предков мы знаем: в леса уходящий
Питается амритой, смертным бессмертье дарящей.
Утесы тебя обступают кольцом прихотливым,
Сверкая серебряным, желтым, пунцовым отливом.
Ночами владычицу гор озаряет волшебно
Огнистое зелье, богатое силой целебной.
Иные утесы подобны дворцу или саду.
Другой: обособленно к небу вздымает громаду.
Мне кажется, будто земля раскололась, и круто
Из лона ее, возблистав, поднялась Читракута.
Из листьев пуннаги, бетеля, из лотосов тоже
Любовникам пылким везде уготовано ложе,
Находишь цветов плетеницы, плоды под кустами.
Их сок освежающий выпит влюбленных устами.
Водой и плодами полна Читракута сверх меры,
А лотосам равных не сыщешь в столице Куберы!
Свой долг выполняя, с тобою и Лакшманой вместе
Я счастлив, что роду Икшваку прибавится чести».
|
| 30-08, 10:08 |
|
|
|
Algiz
Зарегистрирован: 29-08, 18:13
Сообщения: 154
|
Часть девяносто девятая (Встреча братьев)
Узрел добродетельный отпрыск покойного раджи
Тот край, о котором он слышал рассказ Бхарадваджи.
«Взгляните, вдали поднимается дыма завеса,
Огни алтарей зажигают насельники леса.
Мапдакини волн позлащенных я вижу теченье
И Лакшманы, брата, во всем узнаю попеченье.
Кусками древесной коры он выкладывал знаки,
Дабы находить без опаски дорогу во мраке.
Друг друга на бой выкликая, свирепствуя в течке,
По склонам слоновьи самцы пробираются к речке.
И страшен их рев трубногласный, когда в поединке,
Сшибаясь клыками, столкнутся на узкой тропинке.
У хижины — куши охапки и ворох душистых
Цветов, что растут в изобилье на склонах лесистых.
Кизяк подле хижины высушен столь домовито,
Что в зимней ночи не озябнут ни Рама, ни Сита.
Как бедный изгнанник, находится здесь поневоле
Потомок Икшваку, достойный сидеть па престоле.
На Раму без умысла злого навлек я немилость.
И с этого часа душой овладела унылость.
Мне горько, что сын Дашаратхи великоблестящий,
Коварством застигнут врасплох, обретается в чаще.
Упасть ему в ноги — что может быть сердцу приятней? —
Дабы заручиться опять благосклонностью братней!»
Покрыта душистой листвой ашвакарны и шала,
Просторная хижина свежестью леса дышала.
И куша-травою полы были выстланы в доме,
Как в храме — священный алтарь для служения Соме.
Висели на гладкой степе два златых полукружья —
Два лука, что были опаснее Индры оружья.
Ломились покрытые дивным узором колчаны
От стрел златозарпых, сулящих смертельные раны.
Со змеями, что озаряли подземное царство,
Роднил эти стрелы их солнечный блеск и коварстве.
Лежали два добрых меча в златокованых ножнах,
А подле мечей два щита красовались надежных.
Блистал на обоих щитах, в золотом ореоле,
Узор из гвоздей золотых на серебряном поле.
Напальчники и рукавицы, чтоб лучникам руки
Тугой тетивой не изранили грозные луки,
Там были из замши оленьей, и, нитью златою
Искусно расшиты, сияли они красотою.
И было, хранимое Рамой и Лакшманой купно,
Лесное жилище для недруга впрямь неприступно.
Не так ли олени и лани лесные, к примеру,
Свирепого льва осторожно обходят пещеру?
Алтарь в этой хижине, крытой листом ашвакарны,
Глядел на восток, и светился в пей пламень алтарный.
Тут Бхарата братьев любимых фигуры увидел.
На них антилоп черношерстые шкуры увидел.
В пучок были убраны волосы двух святомудрых.
Глядели задумчиво очи мужей темнокудрых.
И Рама, и Сита, и Лакшмана богоприятпый —
Все трое сидели в обители этой опрятной.
На льва походивший сложеньем своим и величьем,
Был сын Каушальи-цариды прекрасен обличьем.
На пламя взирал Богоравный, и сам ненамного
В тот миг отличался от Агни, всевластного бога.
И Бхарата наземь упал, подавляя рыданья,
Как будто увидел он Брахму, творца мирозданья:
«О Рама, отцова престола достойный наследник!
Был каждый в столице мудрец для тебя собеседник.
Ученых мужей, что входили в дворцовые двери,
Тебе заменяют лишь птицы лесные да звери.
Здесь нет никого, кто в Айодхье к тебе был приближен,
И звери гуляют вокруг этой лучшей из хижин.
Ты сбросил убор из камней драгоценных, что прежде
Сверкал горделиво на царственно-желтой одежде.
Ее ты отринул, дремучего леса насельник,
И платье из шкур антилопьих надел, как отшельник.
Душистый венок возлагал ты на темные пряди.
Сегодня в пучок без прикрас они убраны сзади.
Ты белым сандалом себя умащал из сосуда,
А здесь только тина да грязь пересохшего пруда.
Для счастья рожденный, потомок династий великих,
По милости брата стал жертвой несчастий великих!»
Рама обнял Бхарату и расцеловал его, говоря: «Тебя не в чем упрекнуть! Я выполняю волю нашего царственного родителя. Невместно было бы мне поступить иначе!»
Узнав о кончине Дашаратхи, Рама впал в беспамятство. Лакшмана и Сита проливали горькие слезы.
Когда Рама пришел в сознание, Бхарата стал умолять его вернуться в Айодхью и занять отцовский престол. Но Рама оставался непреклонным, он считал себя не вправе нарушить повеление Дашаратхи, связанного к тому же обетом, данным царице Кайкейи.
Тогда Бхарата взял украшенные золотом сандалии старшего брата и сказал: «Клянусь обувь с ног твоих поставить на престол Кошалы и править страной твоим именем, покуда ты, Сита и Лакшмана не возвратитесь в Лйодхью!»
|
| 30-08, 10:09 |
|
|
|
Algiz
Зарегистрирован: 29-08, 18:13
Сообщения: 154
|
Часть сто четырнадцатая (Опустевшая Айодхья)
С неистовым грохотом Бхарата гнал колесницу
И въехал на ней в Дашаратхи пустую столицу,
Был совам да кошкам приют — ненавистницам света
В Айодхье, покинутой ныне мужами совета.
Так Гохини, мир озаряя сияньсм багровым,
При лунном затменье окутана мрака покровом.
Столица была, как поток, обмелевший от зноя:
И рыба, и птица покинули русло речное!
Как пламя, что, жертвенной данью обрызгано, крепло —
И сникло, подернувшись мертвенной серостью пепла.
Как воинство, чьи колесницы рассеяны в схватке,
Достоинство попрано, стяги лежат в беспорядке.
Как ширь океана, где ветер валы, бедокуря,
Вздымал и крутил, но затишьем закончилась буря.
Как жертвенник после свершения требы, что в храме,
Безлюдном, немом, торопливо покинут жрецами.
Как в стойле корова с очами печальными, силой
С быком разлученная... Пастбище бедной немило!
Как без драгоценных камней — ювелира изделье, —
Свой блеск переливный утратившее ожерелье.
Как с неба на землю низвергнутая в наказанье
Звезда, потерявшая вдруг чистоту и сиянье.
Как в роще лиана, что пчел опьяняла нектаром,
Но цвет благовонный лесным опалило пожаром.
Казалось, Айодхъя без празднеств, без торжищ базарных
Под стать небесам без луны и планет лучезарных.
Точь-в-точь как пустой погребок: расплескали повсюду
Опивки вина, перебив дорогую посуду.
Как пруд, от безводья давно превратившийся в сушу
И зрелищем ржавых ковшей надрывающий душу.
Как лука пружинистая тетива, что ослабла,
Стрелой перерезана вражьей, и свесилась дрябло.
Как воином храбрым оседланная кобылица,
Что в битве свалилась, — была Дашаратхи столица.
...Почтительный Бхарата в царскую входит обитель.
Как лов из пещеры, он уда ушел повелитель!
Лишенный солнца день —
Так выглядел дворец.
И Бхарата слезам
Дал волю наконец.
|
| 30-08, 10:09 |
|
|
Кто сейчас на конференции |
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0 |
|
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
|
|
|
