|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
ВСЕГО ЛИШЬ ЛИХОРАДОЧНЫЙ БРЕД
Перевод Л. Терехиной и А. Молокина
Его уложили на свежие, чистые, накрахмаленные простыни, а
на столике под неяркой розовой лампой всегда стоял стакан
свежего апельсинового сока с мякотью. Стоило только Чарльзу
позвать, как мать или отец заглядывали в его комнату, чтобы
узнать, как он себя чувствует.
В комнате было слышно все, что делалось в доме: как по
утрам в туалете журчала вода, как дождь стучит по крыше,
шустрые мышата бегают за стенкой, на нижнем этаже поет в
клетке канарейка. Если ты умеешь слушать, то болезнь не так
уж и страшна. Чарльзу было тринадцать лет. Стояла середина
сентября, и осень только слегка коснулась природы желтым и
красным.
Он валялся в постели уже трое суток и только сейчас начал
испытывать страх.
Что-то случилось с его рукой. С его правой рукой. Он
смотрел на нее, она была потная и горячая и лежала на покры-
вале, казалось, отдельно от него. Он мог слабо пошевелить
пальцами, немного согнуть локоть. А потом она опять станови-
лась чужой, неподвижной, и цвет ее менялся.
В тот день снова пришел доктор. Постукивая по его тощей
груди, как по барабанчику, доктор, улыбаясь, спросил:
- Ну, как наши дела? Я знаю, можешь ничего не говорить:
"Температура нормальная, но чувствую себя отвратительно!" -
Доктор часто повторял эту шутку и сам же над ней смеялся.
Чарльз продолжал лежать, для него эта скверная затертая
шутка становилась реальностью.
Нелепая фраза засела в мозгу. Рассудок в ужасе отшатывал-
ся от нее и снова возвращался. Доктор и не подозревал, как
жестоки порой бывали его шуточки.
- Доктор, - прошептал Чарльз, он лежал вытянувшись и был
очень бледен. - Моя рука больше мне не принадлежит. Сегодня
утром она стала чем-то другим. Доктор, пожалуйста, сделайте
ее, как раньше.
Доктор натянуто улыбнулся и погладил его руку.
- Мне это нравится, сынок. У тебя всего лишь лихорадка, и
ты бредишь.
- О доктор, доктор, она же стала совсем другой, - всхлип-
нул Чарльз, с жалостью сжимая здоровой рукой другую, блед-
ную, не принадлежащую ему. - Это же правда!
Доктор усмехнулся.
- Я дам тебе розовую пилюлю, и все пройдет. - Он впихнул
ему в рот таблетку. - Глотай!
- Это сделает мою руку прежней, и она снова станет моей?
- Да-да.
В доме было тихо. Доктор уезжал по спускающейся с холма
дороге под тихим голубым сентябрьским небом. Где-то далеко
на кухне тикали часы.
Чарльз лежал и смотрел на руку. Она не становилась преж-
ней. Она так и оставалась чем-то инородным.
За окном поднялся ветер и швырял сорванные листья в хо-
лодное стекло.
В четыре часа стала меняться и его другая рука. Похоже,
начиналась лихорадка. Рука пульсировала и медленно, клеточка
за клеточкой, менялась. Биения руки были, как биения горяче-
го сердца.
Ногти посинели, потом покраснели. Изменения происходили в
течение часа без малого, потом все кончилось, и рука опять
выглядела, как обычно. Хотя и не совсем. Рука больше ему не
принадлежала.
Он долго лежал, охваченный ужасом, а потом вдруг крепко
уснул.
В шесть часов пришла мама и принесла бульон. Он к нему не
притронулся.
- У меня нет рук, - сказал он и закрыл глаза.
- Твои руки в полном порядке, - успокоила мама.
- Нет, - настаивал он. - У меня больше нет рук. Мне ка-
жется, что остались лишь обрубки. О мама, держи, держи меня,
я боюсь!
Она накормила сына с ложечки, как в детстве.
- Мама, - попросил он. - Позови опять доктора. Мне очень
плохо.
- Доктор придет сегодня в восемь вечера, - ответила она и
вышла.
В семь часов дом погрузился в сумерки. Чарльз сидел в
постели, когда почувствовал, как что-то происходит сначала с
одной ногой, а потом и с другой.
- Мама! Иди скорее сюда! - отчаянно закричал он. Но когда
мать пришла, все уже прошло. Мать ушла наверх. Он лежал ти-
хо, а ноги его продолжали пульсировать, стали горячими и
покраснели. Казалось, в комнате стало жарко от этих горячеч-
ных изменений. Сильный жар поднимался от кончиков пальцев до
щиколоток, а затем и до колен.
- Можно войти? - Доктор стоял в дверях, улыбаясь.
- Доктор! - воскликнул Чарльз. - Быстрее откиньте одеяло!
Доктор не спеша поднял одеяло.
- Ну вот. Ты цел и невредим, хотя и потеешь. Небольшая
лихорадка, я же тебе говорил, чтобы ты не вертелся, негодный
мальчишка! - Он ущипнул его за влажную розовую щеку. - Пилю-
ли помогли? Рука вернулась к тебе?
- Нет же. То же самое случилось с другой моей рукой и но-
гами!
- Ну-ну. Нужно дать тебе еще три пилюли, по одной на каж-
дую ногу и одну - на другую руку, не так ли, мой маленький
пациент? - засмеялся доктор.
- А они мне помогут? Пожалуйста, скажите, что у меня!
- Небольшой приступ скарлатины, осложненный легкой прос-
тудой.
- Во мне сидит микроб? Да еще размножается?
- Да.
- А вы уверены, что это скарлатина? Вы не делали никаких
анализов.
- Я определяю скарлатину сразу, когда с ней сталкиваюсь,
- сдержанно, но авторитетно ответил доктор, проверяя у маль-
чика пульс.
Чарльз тихо лежал, пока доктор укладывал свой скрипучий
черный саквояж. Потом глаза его на мгновение вспыхнули. Он
что-то вспомнил. В тишине голос мальчика прозвучал вяло и
слабо.
- Однажды я читал книгу. Там говорилось об окаменевших
деревьях, о древесине, превращающейся в камень. Как деревья
падали и гнили, а в них попадали минералы. Они пропитывали
деревья, и те внешне оставались такими же, как были, но
внутри были камнем.
Он умолк. В тихой теплой комнате слышно было его дыхание.
- Ну? - спросил доктор.
- Я думал, - откликнулся Чарльз спустя некоторое время. -
Микробы могут вырасти? На уроках биологии нам рассказывали
об одноклеточных животных: амебах и им подобных. Миллион лет
назад они группировались до тех пор, пока не образовалось
скопище клеток, давшее начало первому телу. Клеток объединя-
лось все больше и больше, их колонии росли и в конце концов
вырастали в рыбу и даже в человека. Все мы - ни что иное,
как скопище клеток, которые решили объединиться, чтоб помочь
друг другу выжить. Это правда?
Чарльз облизал пересохшие губы.
- К чему ты это все рассказываешь? - Доктор склонился над
ним.
- Мне нужно было вам это рассказать, доктор, просто необ-
ходимо! - воскликнул мальчик. - Что произойдет, вы только
представьте, пожалуйста, представьте, если, как когда-то
давным-давно, множество микробов соберутся вместе и решат
объединиться? А затем размножатся и еще раз размножатся...
Его бледные руки, лежащие на груди, едва заметно двига-
лись к горлу.
- И решат захватить человека?
- Захватить человека! - закричал Чарльз. - Да, превра-
титься в человека. В меня, в мои руки и ноги! Что, если бо-
лезнь знает, как убить человека, а потом жить после него?
Он завопил.
Руки вцепились в горло.
Доктор с криком ринулся к нему.
В девять часов родители провожали доктора к машине. Нес-
колько минут они разговаривали на холодом ночном ветру.
- Обязательно следите за ним, чтобы руки у него были вы-
тянуты вдоль тела, - говорил доктор, беря протянутый сакво-
яж. - Я не хочу, чтобы он себя поранил.
- Доктор, он выздоровеет? - На мгновение мать схватила
его за руку.
Он погладил ее по плечу.
- Разве я не был вашим семейным врачом тридцать лет? У
него лихорадка, а от нее - галлюцинации.
- А те синяки на горле? Он ведь чуть не задушил себя.
- Только следите, чтоб он лежал вытянув руки, и утром он
будет здоров.
Машина покатилась вниз по дороге, в сентябрьскую мглу. В
три ночи Чарльз все еще не спал. Он лежал на влажных просты-
нях в своей маленькой темной комнате, и ему было очень жар-
ко. Он больше не чувствовал ни рук, ни ног, да и все тело
начинало изменять ему. Оцепенелый и неподвижный, он лежал,
уставясь в широкий белый потолок. Ночью он бился и кричал,
мать несколько раз приходила, чтобы сменить мокрое полотенце
у него на лбу. Потом больной ослаб и охрип, обессиленно за-
тих и лежал, вытянув руки по швам. Он чувствовал, как меня-
ется его организм, перемещаются органы, легкие как будто ох-
вачены синим спиртовым пламенем. На стенах комнаты плясали
отблески огня, всю ночь горевшего в камине.
Теперь у него не было и тела, оно исчезло. Вернее, было,
но в нем жгуче пульсировало наркотическое зелье. Как будто
голову аккуратно отделили от туловища хирургическим ножом, и
она, освещенная слабым ночным светом, покоилась на подушке,
а туловище было внизу, все еще живое, но не его.
Оно принадлежало кому-то другому. Болезнь сожрала тулови-
ще и воспроизвела его подобие, бьющееся в лихорадке. У этого
подобия были и редкие волоски на руках, и ногти, и шрамы, и
даже маленькая родинка на правом бедре - все было воспроиз-
ведено абсолютно точно.
"Я мертв, - подумал он. - Меня убили, и я все же жив. Мое
тело мертво, оно теперь только болезнь, и никто об этом не
узнает. Я буду всюду ходить, но это буду не я, это будет
что-то другое. Это что-то будет ужасным, злым, огромным. Та-
ким злым, что его невозможно будет понять и осмыслить. Оно
будет покупать обувь, пить воду, когда-нибудь женится и од-
нажды совершит такое зло, какое никогда раньше не соверша-
лось".
Теперь тепло подступало к шее, заливая щеки, как горячее
вино. Губы горели, веки вспыхнули, словно лепестки, из нозд-
рей вырывалось едва заметное голубое пламя.
"Вот и все, - подумал он. - Огонь охватит мою голову, мой
мозг, расправится с глазами, потом с зубами, со всеми мозго-
выми извилинами, ушными раковинами. И от меня не останется
ничего".
Он почувствовал, как его мозг заливает кипящая ртуть, как
левый глаз сомкнулся, словно раковина беззубки, и закатился.
Он ослеп на левый глаз. Тот больше ему не принадлежал. Те-
перь это была территория противника. Язык исчез, был вырван.
Левая щека онемела и пропала. Левое ухо перестало слышать;
Теперь оно принадлежало кому-то другому.
Превращение заканчивалось, минерал заменил дерево, бо-
лезнь заменила здоровые живые клетки.
Он пытался кричать. Крик резко, высоко и громко звенел в
комнате все время, пока вытекал мозг. Его правый глаз и пра-
вое ухо были вырезаны. Он ослеп и оглох. Все заполнил хаос,
ужас и огонь. Это была смерть. Он затих, когда мать вбежала
в комнату и бросилась к постели.
Стояло чистое, ясное утро. Свежий ветер дул доктору в
спину всю дорогу к дому. У окна верхнего этажа стоял пол-
ностью одетый мальчик. Он даже не махнул рукой в ответ на
восклицание доктора:
- Что я вижу? Ты встал! О, Господи!
Доктор почти бегом поднялся по лестнице. Задыхаясь, он
влетел в спальню.
- Почему ты не в постели? - спросил он мальчика и, не до-
жидаясь ответа, бросился выстукивать ему грудную клетку, щу-
пать пульс и мерять температуру. - Просто удивительно! Нор-
мально. Боже мой, нормально!
- Я никогда больше не буду болеть, - чуть слышно сказал
мальчик. Он стоял и смотрел в открытое окно. - Никогда.
- Я надеюсь. Ну что же, ты выглядишь прекрасно, Чарльз.
- Доктор!
- Что, Чарльз?
- Теперь я могу ходить в школу? - спросил мальчик.
- Завтра уже будет можно. Похоже, что ты туда прямо-таки
рвешься.
- Да, я люблю школу. И всех ребят. Я хочу играть с ними,
бороться, плеваться, дергать девчонок за волосы, пожимать
руки учителям, отираться в раздевалке. Я хочу вырасти, попу-
тешествовать, пожать руки людям всего мира, жениться, иметь
много детей, ходить в библиотеки, брать книги - все это и
многое другое. Я очень хочу, - сказал мальчик, глядя в сен-
тябрьское утро. - Как вы меня назвали?
- Что? - доктор опешил. - Я назвал тебя твоим именем -
Чарльз.
- Я думаю, лучше быть Чарльзом, чем оставаться вообще без
имени, - пожал мальчик плечами.
- Я рад, что ты хочешь вернуться в школу, - заметил док-
тор.
- Я действительно очень жду этого, - улыбнулся мальчик. -
Спасибо вам за помощь, доктор. Давайте пожмем друг другу ру-
ки.
- С удовольствием.
Они серьезно пожали друг другу руки. В окно дул свежий
ветер. Рукопожатие продолжалось с минуту, мальчик улыбался
старику и благодарил его.
Потом, смеясь, он проводил доктора вниз, до машины.
Мать и отец бросились вслед за ними пожелать доктору
счастливого пути.
- Здоров, как бык! - заметил доктор. - Невероятно!
- И силен, - вторил отец. - Он сам выпутался сегодня
ночью. Не так ли, Чарльз?
- Да?
- Конечно! А как же?
- Это было так давно, - сказал мальчик.
- Да, давненько.
Они все засмеялись, и, пока все смеялись, мальчик неза-
метно опустил босую ногу на тротуар и лишь слегка коснулся
сновавших там муравьев.
Он сделал это тайком, пока родители болтали с доктором.
Его глаза вспыхнули, когда он увидел, как муравьи затрепета-
ли в нерешительности, а потом замерли на асфальте.
Он почувствовал, как они окоченели.
- До свидания!
Доктор умчался, помахав на прощанье рукой.
Мальчик шел впереди родителей и смотрел на город, мурлы-
кая себе под нос "Школьные дни".
- Хорошо, что он поправился, - заметил отец.
- Послушай его, он так хочет в школу!
Мальчик медленно повернулся, крепко обнял обоих родителей
и несколько раз расцеловал. Затем, не говоря ни слова, убе-
жал в дом.
В прихожей, прежде чем пришли все остальные, он быстро
открыл клетку, просунул руку и всего один раз погладил жел-
тую канарейку.
Потом закрыл дверцу, отступил на шаг и замер в ожидании.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
