 |
| Автор |
Сообщение |
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Колдун и кристалл
(с) Перевод с английского В.А.Вебер, 1998
Эта книга посвящается Джулии
Эгли и Марше де Филиппо. Они
отвечают на присылаемые мне
письма, а большинство писем за
последние два года касались
Роланда из Гилеада, стрелка. По
существу Джулия и Марша притащили
меня к компьютеру. Джулия, ты
тащила меня сильнее, поэтому твое
имя стоит первым.
* КНИГА ПЕРВАЯ *
Предисловие автора
"Колдун и кристалл" - четвертая книга долгого повествования,
навеянного поэмой Роберта Браунинга "Чайлд Роланд к Темной Башне
пришел".
В первой книге, "Стрелок", рассказывается о том, как Роланд из
Гилеада преследует и наконец настигает Уолтера, человека в черном,
который обманом завоевал дружбу его отца, но на самом деле служил
Мартену, великому колдуну. Настигнуть Уолтера для Роланда не цель, а
лишь средство к достижению цели: Роланд хочет добраться до Темной
Башни, где надеется остановить ускоряющееся разрушение Срединного
мира, а, возможно, и повернуть его вспять.
Роланд, безусловно, рыцарь, последний из своего поколения, и
Башня - его навязчивая идея. Когда мы встречаем его, он и живет только
потому, что хочет до нее добраться. Мы знаем, что Роланд, благодаря
козням Мартена, который соблазнил его мать, рано прошел обряд
инициации, получив право зваться мужчиной. Мартен ожидает, что Роланд
не выдержит испытания и его "изгонят на запад", то есть никогда не
дадут ему в руки оружие отца. Роланд, однако, рушит планы Мартена,
выдерживает испытание... главным образом благодаря удачному выбору
оружия.
Мы знаем, что мир стрелка неким непостижимым образом связан с
нашим миром. Эта связь впервые обнаруживается, когда Роланд встречает
Джейка, мальчика из Нью-Йорка 1977 года. Дверей между Мирами
несколько. Одна из них - смерть. Именно так Джейк впервые попадает в
мир Роланда: на 43-й улице его сталкивают с тротуара на мостовую, и он
погибает под колесами автомобиля. Толкал его человек, которого звали
Джек Морт... только в тот момент руками Морта двигал прокравшийся ему
в голову давний враг Роланда, Уолтер.
Прежде чем Джейк и Роланд настигают Уолтера. Джейк гибнет
снова... на этот раз потому, что стрелок, поставленный перед
мучительным выбором: его, символический сын или Темная Башня, -
выбирает Башню. Последние слова Джейка перед падением в пропасть:
"Тогда иди... есть и другие миры, кроме этого".
Последняя схватка Роланда и Уолтера происходит около Западного
моря. В ночь долгих переговоров человек в черном предсказывает Роланду
будущее с помощью необычных карт Таро. Особое внимание Роланда
привлекают три карты: Узник, Госпожа теней и Смерть ("но не твоя,
стрелок").
Действие второй книги, "Извлечение троих", начинается на берегу
Западного моря вскоре после того, как Роланд приходит в себя после
жестокой схватки с Уолтером и обнаруживает, что последний мертв, груда
костей среди других костей. Обессиленного стрелка атакуют ползучие
чудовища, омароподобные твари, и, прежде чем он успевает ретироваться,
наносят ему тяжелые раны. Стрелок теряет два пальца на правой руке.
Кроме того, в раны попадает яд. Когда Роланд продолжает свой путь на
север, по берегу Западного моря, яд начинает действовать, Роланд
слабеет... возможно, умирает.
"Ему встречаются три двери, стоящие прямо на берегу. Они
открываются в Нью-Йорк нашего мира, но в разные времена. Из 1987 года
Роланд извлекает Эдди Дина, наркомана, пристрастившегося к героину. Из
1964-го - Одетту Сюзанну Холмс, женщину-калеку, которой в подземке по
колено отрезало ноги. Одетта действительно госпожа теней, в ней
прячется еще одна, злобная личность, ярая защитница прав черного
населения Америки. Эта вторая женщина, агрессивная и коварная Детта
Уокер, стремится убить Роланда и Эдди, когда стрелок перетаскивает ее
в Срединный мир.
А в промежутке, опять в 1977 году. Роланд проникает в дьявольский
мозг Джека Морта, который не единожды - дважды круто повернул жизнь
Одетты/Детты. "Смерть, - как сказал Роланду че-довек в черном, - но не
твоя". Не является Морт был тем третьим, о ком говорил Уолтер. Роланд
мешает Морту убить Джейка Чеймберза, а вскоре Морт погибает под
колесами того самого поезда, которым в 1959 году отрезало ноги Одетты.
Таким образом, Роланду не удается "извлечь" маньяка в свой мир... но,
думает он, а нужен ли кому такой помощничек?
Однако за отклонение от предсказанного будущего надо платить,
по-другому и быть не может, не так ли? Корт, старый учитель Роланда,
мог бы сказать: Такое большое колесо, и все время вертится. Не окажись
перед ним, ибо оно раздавит тебя, и твои глупые мозги, и тело из плоти
и крови.
Роланд предполагает, что, возможно, он перетащил троих в телах
Эдди и Одетты, поскольку у Одетты раздвоение личности, однако когда
Одетта и Детта сливаются в Сюзанну (за то спасибо любви и мужеству
Эдди Дина), стрелок понимает, что это не так. Знает он и другое: ему
не дают покоя мысли о Джейке, мальчике, который, умирая, заговорил о
других мирах. Половина рассудка стрелка уверена, что никакого мальчика
и не было. Помешав Джеку Морту толкнуть Джейка под автомобиль, который
раздавил бы его, Роланд создал временной парадокс, губительный для его
разума. А в нашем мире разрушающий разум Джейка Чеймберза.
"Бесплодные земли", третья книга цикла, начинается с этого
парадокса. Убив гигантского медведя, которого звали Миа (Древние,
боявшиеся его) или Шардик (Великие древние, его построившие... ибо
медведь на поверку оказался киборгом), Роланд, Эдди и Сюзанна идут по
следу чудовища и открывают Тропу Луча. Их шесть, этих лучей,
соединяющих, двенадцать порталов, или врат, ограничивающих Срединный
мир. В точке, где пересекаются лучи, в центре Роландова мира,
возможно, в центре всех миров, стрелок надеется наконец-то найти
Темную Башню.
К этому времени Эдди и Сюзанна уже не пленники мира Роланда.
Любящие друг друга, сами уже наполовину стрелки, они становятся
полноправными участниками поисков Темной Башни и по своей воле следуют
за Роландом по Тропе Луча.
В говорящем круге неподалеку от Врат Медведя время тает, парадокс
самоустраняется, и появляется третий "извлеченный". Джейк возвращается
в Срединный мир при завершении опасного обряда, когда все четверо.
Джейк, Эдди, Сюзанна и Роланд, вспоминают лица своих отцов и вновь
знакомятся друг с другом. А вскоре квартет становится квинтетом: Джейк
находит себе нового друга, ушастика-путаника, зверька, похожего на
помесь енота с сурком, а заодно немножечко с таксой, обладающего
зачатками человеческой речи. Джейк называет нового друга Ыш.
Путь пилигримов приводит их в Лад, полуразрушенный город,
населенный дегенерирующими потомками двух враждовавших группировок,
седых и младов, которые продолжают раздувать пламя давнего конфликта.
Прежде чем добраться до Лада, они попадают в маленький городок Речной
Перекресток, в котором остались несколько стариков. Старики узнают в
Роланде пришельца из далекого прошлого, из тех времен, когда мир еще
не сдвинулся, и с почтением встречают и стрелка, и его спутников.
Потом старики рассказывают Роланду о монорельсовой дороге, которая
уходит из Лада в бесплодные земли, вдоль Тропы Луча, к Темной Башне.
Джейк напуган этими новостями, но не удивлен. Перед тем как
перенестись из Нью-Йорка в Срединный мир, он купил две книги в
магазине, принадлежащем некоему Келвину Тауэру. Одна из них - книга
загадок с вырванными ответами. Вторая - "Чарли Чу-чу", детская книжка
о поезде. Веселенькая история, сказало бы большинство... но не Джейк:
есть в Чарли что-то такое, отчего смеяться не хочется. Что-то
пугающее. А Роланд сообщает еще одну подробность: на языке его мира
чар означает смерть.
Тетушка Талита, матриарх жителей Речного Перекрестка, дает
Роланду серебряный крестик, и путники отправляются дальше. У самого
Лада они находят потерпевший крушение самолет из нашего мира: немецкий
истребитель конца тридцатых годов. В кабине так и остался
мумифицированный труп гиганта, по всем признакам, легендарного
предводителя разбойников Дэвида Шустрого.
Переходя через полуразрушенный мост над рекой Сенд, Джейк и Ыш
едва не теряются. Пока Роланд, Сюзанна и Эдди ищут Джейка, на них
нападает умирающий (и очень опасный) бандит. Он похищает Джейка и
уводит его в подземелье к Тик-Таку, последнему главарю седых. В
действительности Тик-Така зовут Эндрю Шустрый, он - праправнук
человека, который погиб, пытаясь посадить на землю самолет из другого
мира.
Пока Роланд (с помощью Ыша) разыскивает Джейка, Эдди и Сюзанна
находят Колыбель Лада, в которой бодрствует Блейн Моно. Блейн -
последний оставшийся на поверхности элемент громадного компьютера,
расположенного под городом Лад. Интересует его только одно: загадки.
Он обещает путешественником доставить их на конечную останову
монорельсовой дороги, если они смогут найти ответ на его загадку. В
противном случае, говорит Блейн, они поедут туда, где их ждет
смерть... в других мирах. При этом они умрут не одни, поскольку Блейн
намеревается открыть хранилища нервно-паралитического газа, который
убьет всех - младов, седых и стрелков.
Роланд спасает Джейка, оставляя Тик-Така умирать, но Эндрю
Шустрый не погибает. Полуослепшего, с жуткой раной на лице, его
спасает Ричард Фаннин. Фаннин при этом также называет себя Незнакомцем
вне Времени. Он - демон, о котором Роланда предупреждал Уолтер.
Роланд и Джейк воссоединяются с Эдди и Сюзанной в Колыбели Лада,
и Сюзанне, с помощью "этой сучки" Детты Уокер, удается решить загадку
Блейна. Они получают доступ в монорельсовый поезд, игнорируя
предупреждения сохранившего разум, но очень слабого подсознания Блейна
(Эдди окрестил этот голос Маленьким Блейном), чтобы узнать, что Блейн
намерен покончить с собой в их присутствии. И хотя управляют поездом
компьютеры, запрятанные глубоко под Ладом, который превратился в
смертельную западню, им это ничем не сможет помочь, если розовая пуля
спрыгнет с рельса при скорости более восьмисот миль в час.
Единственный шанс на спасение - любовь Блейна к загадкам. Роланд
из Гилеада предлагает отчаянную сделку. На этой сделке и заканчиваются
"Бесплодные земли". С этой сделки начинается новая книга, "Колдун и
кристалл".
Пролог. БЛЕЙН
- ЗАГАДАЙ МНЕ ЗАГАДКУ, - попросил Блейн.
- Да пошел ты, - ответил Роланд, не повышая голоса.
- ЧТО ТЫ СКАЗАЛ? - В своем изумлении голос Большого Блейна стал
на удивление схож с голосом его близнеца.
- Я тебя послал, - пояснил Роланд, - но, если это выражение
ставит тебя в тупик, Блейн, растолкую. Нет. Мой ответ - нет.
Блейн долго-долго не реагировал, а ответил уже не словами. Стены,
пол, потолок начали исчезать, растворяться. В десять секунд салон для
баронов вновь перестал существовать. Теперь они летели сквозь горную
гряду, которую видели на горизонте: серовато-стальные пики надвигались
на них с убийственной скоростью, потом оставались позади, уступая
место бесплодным долинам, по которым словно степные черепахи ползали
громадные жуки. Роланд вроде бы увидел гигантскую змею, внезапно
выползшую из зева пещеры. Она схватила одного из жуков и утащила в
свое логово. Никогда в жизни Роланд не видел ни таких существ, ни
такого ландшафта, и по коже у него побежали мурашки. Блейн, должно
быть, перенес их в другой мир.
- МОЖЕТ, НАМ СОЙТИ ЗДЕСЬ, - задумчиво произнес Блейн, но под
кажущимся спокойствием стрелок уловил едва сдерживаемую ярость.
- Почему нет, - с нарочитым безразличием ответил он.
Лицо Эдди перекосило от страха.
- Что ты задумал? - вымолвил он одними губами.
Роланд не отреагировал. Он не мог позволить себе отвлекаться по
пустякам и прекрасно знал, что задумал.
- ТЫ ГРУБЫЙ И НАГЛЫЙ, - заявил Блейн. - ТЫ, ВОЗМОЖНО, ПОЛАГАЕШЬ
ЭТИ ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА ДОСТОИНСТВАМИ, А Я - НЕТ.
- При необходимости я могу быть гораздо грубее.
Роланд из Гилеада расцепил руки и медленно поднялся.. Стоял как
бы и ни на чем, расставив ноги, правой рукой упираясь в бедро, левой
обхватив сандалового дерева рукоятку револьвера. В такой позе ему
приходилось стоять много раз - на пыльных улицах сотен забытых
городков, в десятках каменистых каньонов, щедро обагренных
человеческой кровью, в бесчисленных темных салунах, где пахнет пивом и
подгоревшим маслом. Очередная стычка с очередным противником. Ничего
больше, но и это немало. Все те же кхеф, ка и ка-тет. Стычки эти
составляли основу его жизни, являлись той осью, вокруг которой
вращалась его ка. А то, что сразиться предстояло словами, а не пулями,
значения не имело. Все равно речь шла о жизни: то ли он на щите, то ли
со щитом. Запах смерти витал в воздухе. Точно так же на болоте воняет
гнилью. А потом накатила волна боевой ярости, как обычно... и он
потерял контроль над собой.
- Я могу назвать тебя бесчувственной, безмозглой, придурковатой
машиной. Могу назвать глупым, бестолковым существом, у которого не
больше здравого смысла, чем у завывания зимнего ветра в дупле дерева.
- ПРЕКРАТИ.
Роланд продолжал тем же ровным тоном, словно и не услышал Блейна:
- Таких, как ты, Эдди называет "железками". Не будь ты ею, я бы
мог кой-чего добавить.
- Я ДАЛЕКО НЕ КАКАЯ-ТО ТАМ...
- Я мог бы назвать тебя, к примеру, членосо-сом, но у тебя нет
рта. Я мог бы сказать, что ты гаже самого гадкого нищего, который
когда-либо ползал по самой мерзкой улице мироздания, но у тебя нет
колен, на которых ползают, тебе никогда не упасть на них, тебе не
постичь человеческого недостатка, зовущегося милосердием. Я мог бы
даже сказать, что ты трахал свою мать, если б она у тебя была.
Роланд умолк на мгновение, чтобы перевести дух. Эдди, Сюзанна и
Джейк затаили дыхание. Гробовое молчание Блейна Моно окутывало, душило
их.
- Я могу назвать тебя вероломным существом, позволившим покончить
с собой своей единственной подруге, трусом, радующимся мучениям
глупцов и убийству невинных, растерявшимся и писклявым механическим
гоблином, который...
- ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ПРЕКРАТИТЬ, А НЕ ТО Я УБЬЮ ВАС ВСЕХ ПРЯМО
ЗДЕСЬ!
Глаза Роланда сверкнули таким неистовым синим светом, что Эдди
отпрянул. Рядом ахнули Джейк и Сюзанна.
- Убей, если хочешь, но ты мне не указ! - проревел стрелок. - Ты
забыл лица тех, кто создал тебя! Так что теперь или убей нас, или
молчи и слушай меня, Роланда из Гилеада, сына Стивена, стрелка,
властителя Древних Земель! Я не для того шел все эти мили и все эти
годы, чтобы слушать твой детский лепет! Ты меня понял? Так что слушай
МЕНЯ!
Мгновение стояла абсолютная тишина. Никто не смел дохнуть. Роланд
смотрел прямо перед собой, гордо подняв голову, с рукой на рукоятке
револьвера.
Сюзанна Дин поднесла руку ко рту и ощупала пальцами изогнувшиеся
в улыбке губы - так женщина иной раз ощупывает новый, еще непривычный
предмет туалета, скажем, шляпку, чтобы убедиться, хорошо ли сидит. Она
боялась, что наступил последний миг ее жизни, но в сердце в этот
момент доминировал не страх - гордость. Скосив взгляд, она увидела,
что Эдди во все глаза смотрит на Роланда и тоже улыбается. А уж на
лице Джейка читался откровенный восторг.
- Скажи ему! - выдохнул Джейк. - Пни ему под зад! Так его!
- ТЫ бы лучше прислушался к его словам, - поддакнул Эдди. - Ему
действительно наплевать, Блейн. Не зря же его прозвали Бешеный Пес из
Гилеада.
После долгой, долгой паузы Блейн спросил:
- ОНИ ТАК ЗВАЛИ ТЕБЯ, РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА?
- Возможно, - спокойно ответил Роланд, стоя в разреженном воздухе
над безжизненными холмами.
- КАКОЙ МНЕ ОТ ВАС ПРОК, ЕСЛИ ВЫ НЕ ХОТИТЕ ЗАГАДЫВАТЬ ЗАГАДКИ? -
спросил Блейн. Теперь он говорил голосом дующегося, обиженного
ребенка, которому родители разрешили засидеться допоздна и не уложили
в постель.
- Я не говорил, что мы не хотим.
- НЕ ГОВОРИЛ? - недоуменно переспросил Блейн. - Я НЕ ПОНИМАЮ,
ОДНАКО АНАЛИЗ ГОЛОСОВЫХ МОДУЛЯЦИЙ ПОДТВЕРЖДАЕТ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
СКАЗАННОГО. ОБЪЯСНИ.
- Ты сказал, что хочешь услышать загадки немедленно. В этом я
тебе отказал. В своем нетерпении ты повел себя неподобающим образом.
- Я НЕ ПОНИМАЮ.
- Ты мне нагрубил. Это ты понимаешь?
Вновь долгая, долгая пауза. В последние столетия компьютер
сталкивался лишь с невежеством, забвением, идолопоклонством. И уже
запамятовал, что есть обычное человеческое мужество.
- ЕСЛИ Я НАГРУБИЛ ТЕБЕ, ИЗВИНИ, - послышалось наконец.
- Извинения принимаются, Блейн. Но есть более серьезная проблема.
- ОБЪЯСНИ.
- Восстанови стены, и я объясню. - Роланд уселся в кресло, словно
о дальнейших препирательствах и перспективе мгновенной смерти речь уже
не шла.
Блейн подчинился. Стены потеряли прозрачность, кошмарный пейзаж
исчез. Зеленая лампочка на схеме маршрута мигала рядом с кружком с
надписью КАНДЛТОН.
- Хорошо, - кивнул Роланд. - грубость можно простить. Блейн. Так
меня учили в юности. Но меня также учили, что глупости нет прощения.
- И В ЧЕМ ЖЕ ПРОЯВИЛАСЬ МОЯ ГЛУПОСТЬ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА? - Голос
Блейна зазвучал зловеще. Сюзанна подумала о старом коте, притаившемся
у мышиной норки: хвост мотается из стороны в сторону, зеленые глаза
злобно горят.
- У нас есть то, что ты хочешь, но взамен, если получишь
желаемое, ты предлагаешь нам смерть. Это очень глупо.
Долго, долго обдумывал Блейн слова Роланда. И наконец:
- СКАЗАННОЕ ТОБОЙ - ПРАВДА, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА, НО КАЧЕСТВО ТВОИХ
ЗАГАДОК НЕ ДОКАЗАНО. Я НЕ ХОЧУ ОТДАВАТЬ ВАМ ВАШИ ЖИЗНИ ЗА ПЛОХИЕ
ЗАГАДКИ.
Роланд кивнул:
- Я тебя понимаю, Блейн. А теперь послушай и постарайся понять
меня. Частично я уже рассказал об этом моим друзьям. Когда я был
маленьким, в феоде Гилеад каждый год проводились семь больших ярмарок,
в честь Зимы, Широкой Земли, Первого Сева, Летнего Солнцестояния,
Полной Земли, Завершения Жатвы и Нового года. Загадывание загадок было
непременной частью каждой ярмарки, но самую важную роль они играли на
праздниках Широкой и Полной Земли, потому считалось, что качество
загадок напрямую влияет на урожай: чем они лучше, тем сбор больше.
- ЭТО СУЕВЕРИЕ, НЕ ИМЕЮЩЕЕ ПОД СОБОЙ ФАКТИЧЕСКОГО ОБОСНОВАНИЯ, -
отрезал Блейн. - Я НАХОЖУ СИЕ ГЛУПЫМ И РАЗДРАЖАЮЩИМ.
- Разумеется, суеверие, - согласился Роланд, - но ты бы удивился,
узнав, насколько четко загадки предсказывали урожай. К примеру, ответь
мне Блейн, на бал кони ходят?
- СТАРО И НЕ ОЧЕНЬ-ТО ИНТЕРЕСНО, - ответил Блейн радостным
голосом: наконец-то ему предложили загадку. - НА БАЛКОНЕ ХОДЯТ.
ЗАГАДКА ОСНОВАНА НА ФОНЕТИЧЕСКОМ СОЗВУЧИИ. ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА ПОДОБНОГО
РОДА ИЗВЕСТНА НА УРОВНЕ, ГДЕ РАСПОЛОЖЕН ФЕОД НЬЮ-ЙОРК. ЧТО ДЕЛАЛ СЛОН,
КОГДА ПРИШЕЛ НАПОЛЕОН?
- Это я знаю, - подал голос Джейк. - Когда слон пришел на поле,
он щипал травку.
- ДА. - согласился Блейн. - ОЧЕНЬ СТАРАЯ ГЛУПАЯ ЗАГАДКА ГОДИТСЯ
ТОЛЬКО ДЛЯ ПРИМЕРА.
- Вот тут я полностью согласен с тобой, дружище Блейн. - вставил
Эдди.
- Я НЕ ТВОЙ ДРУЖИЩЕ, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
- Да хрен с тобой. Поцелуй меня в задницу и чеши на небеса.
- НЕБЕС ТУТ НЕТ.
Эдди с ответом не нашелся.
- Я БЫ ХОТЕЛ УСЛЫШАТЬ И ДРУГИЕ ЯРМАРОЧНЫЕ ЗАГАДКИ ИЗ ГИЛЕАДА,
РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА.
- Ровно в полдень на Широкую и Полную Землю от шестнадцати до
тридцати конкурсантов собирались в Зале Предков, который по такому
случаю открывали для всех. Лишь несколько раз в году простой люд,
купцы, ремесленники, фермеры и тому подобные, допускались в Зал
Предков, в эти дни он заполнялся до отказа.
Взгляд стрелка стал мечтательным, отрешенным, таким Джейк видел
его лицо в другой, смутной жизни, когда Роланд рассказывал ему, как он
и его друзья, Катберт и Жами, однажды пробрались на балкон того самого
Зала Предков, чтобы посмотреть на танцы. Они с Роландом тогда
карабкались по горам, преследуя Уолтера. Джейк с любопытством
вгляделся в Роланда, вновь задавшись вопросом, а откуда пришел этот
необычный человек... и почему.
- В центре зала ставили большущую бочку, и каждый желающий бросал
в нее кусочки коры с написанными на них загадками. Многие загадки были
старыми, услышанными от стариков, взятыми из книг, но многие
придумывались специально к конкурсу. Трое судей, один обязательно
стрелок, выносили решение по каждой и допускали к конкурсу только те,
которые признавали пристойными.
- ДА, ЗАГАДКИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРИСТОЙНЫМИ, - согласился Блейн.
- А потом их начинали отгадывать. - Слабая улыбка осветила лицо
стрелка при воспоминании о тех днях, когда он был не старше того
мальчугана, что сидел напротив него с ушастиком на коленях. - Конкурс
продолжался не один час. Отгадчики выстраивались в шеренгу посреди
Зала Предков. Место в шеренге определялось жребием, а поскольку место
в конце ценилось куда выше, чем в начале, каждый надеялся оказаться
последним, хотя победитель должен был правильно ответить хотя бы на
одну загадку.
- ЕСТЕСТВЕННО.
- Каждый мужчина или женщина - в числе лучших отгадчиков Гилеада
были и женщины, - подходил к бочке, вытаскивал загадку. Если после
трех минут раздумий она оставалась неотгаданной, конкурсант уступал
место следующему.
- И ЕМУ ПРЕДЛАГАЛОСЬ НАЙТИ ОТВЕТ НА ТУ ЖЕ ЗАГАДКУ?
- Да.
- ТО ЕСТЬ ВРЕМЕНИ НА ОБДУМЫВАНИЕ У НЕГО БЫЛО БОЛЬШЕ?
- Да.
- ПОНЯТНО. ЭТО КРУТО.
Роланд нахмурился:
- Круто?
- Он имел в виду - забавно, - вставила Сюзанна. Роланд пожал
плечами.
- Зевак это веселило, тут сомнений нет, но участники конкурса
воспринимали происходящее очень серьезно. Частенько после завершения
состязания и вручения приза возникали ссоры и даже драки.
- КАКОГО ПРИЗА, РОЛАНДЬ СЫН СТИВЕНА?
- Победитель получал самого крупного гуся в феоде. И год за годом
этот гусь доставался моему учителю Корту.
- КАК ЖАЛЬ, ЧТО ЕГО НЕТ СРЕДИ ВАС. - В голосе Блейна слышались
уважительные нотки. - ОН, ДОЛЖНО БЫТЬ, ВЕЛИКИЙ ОТГАДЧИК.
- Был великим. - кивнул Роланд. - Так ты готов выслушать мое
предложение. Блейн?
- РАЗУМЕЕТСЯ. ВЫСЛУШАЮ С БОЛЬШИМ ИНТЕРЕСОМ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА.
- Пусть оставшиеся часы станут нашей ярмаркой. Ты не будешь
загадывать нам загадки, потому что хочешь услышать новые, а не
пересказывать некоторые из миллионов, уже известных тебе...
- СОВЕРШЕННО ВЕРНО.
- Мы все равно не сможем найти на них ответы, - продолжил Роланд.
- Я уверен, ты знаешь загадки, которые поставили бы в тупик даже
Корта, если б он вытащил их из бочки. - Уверенности в этом у Роланда
не было, но он полагал, что махать кулаками больше незачем и пришло
время погладить Блейна по шерстке.
- КОНЕЧНО ЖЕ, - согласился Блейн.
- Вместо гуся призом станут наши жизни. По пути мы будем
загадывать тебе загадки, Блейн. "Если ко времени прибытия в Топику ты
отгадаешь их все, можешь исполнить свой первоначальный план - убить
нас. Это будет твой гусь. Но если мы озадачим тебя... если найдется
загадка, в книге Джейка или у нас в головах, которой ты не знаешь и на
которую не сможешь дать ответ... тебе придется довезти нас до Топики и
освободить, чтобы мы продолжили свой путь. Это будет наш гусь.
Ему ответила тишина.
- Ты меня понял?
- ДА.
- Ты согласен?
Блейн Моно молчал. Эдди обнял Сюзанну за плечи, поднял голову,
разглядывая потолок салона для баронов. Левая рука Сюзанны легла на
живот, прикрывая сокрытую в нем тайну. Джейк легонько поглаживал Ыша
по спинке, избегая кровавых корок на ранах. Они ждали, пока Блейн,
настоящий Блейн, оставшийся далеко позади, живущий своей псевдожизнью
под городом, все обитатели которого умерли от его руки, обдумает
предложение Роланда.
- ДА, - наконец вымолвил Блейн. - Я СОГЛАСЕН. ЕСЛИ Я ОТГАДАЮ ВСЕ
ВАШИ ЗАГАДКИ, Я ВОЗЬМУ ВАС С СОБОЙ В ТО МЕСТО, ГДЕ ТРОПА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ
В ПУСТОШИ. ЕСЛИ ОДИН ИЗ ВАС ЗАГАДАЕТ ЗАГАДКУ, РАЗГАДАТЬ КОТОРУЮ ЯНЕ
СМОГУ, Я СОХРАНЮ ВАМ ЖИЗНЬ И ОСТАВЛЮ В ТОПИКЕ, ОТКУДА ВЫ СМОЖЕТЕ
ПРОДОЛЖИТЬ ПОИСКИ ТЕМНОЙ БАШНИ, ЕСЛИ БУДЕТ НА ТО ВАШЕ ЖЕЛАНИЕ.
ПРАВИЛЬНО Я ПОНЯЛ ТВОИ УСЛОВИЯ, РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА?
- Да.
- ОЧЕНЬ ХОРОШО, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА.
- ОЧЕНЬ ХОРОШО, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
- ОЧЕНЬ ХОРОШО, СЮЗАННА ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
- ОЧЕНЬ ХОРОШО, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
- ОЧЕНЬ ХОРОШО, ЫШ ИЗ СРЕДИННОГО МИРА.
Ыш вскинул мордочку, услышав свое имя.
- ВЫ - КА-ТЕТ: ЕДИНСТВО ИЗ МНОЖЕСТВА. Я - ТОЖЕ. ТЕПЕРЬ НАМ
ПРЕДСТОИТ ВЫЯСНИТЬ, КАКОЙ КА-ТЕТ СИЛЬНЕЕ.
Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь мерным гудением моторов,
несущих их через бесплодные земли, по Тропе Луча, к Топике, где
заканчивался Срединный мир и начинался мир Крайний.
- ИТАК, - торжественно провозгласил Блейн, - ЗАБРАСЫВАЙТЕ ВАШИ
СЕТИ, СКИТАЛЬЦЫ. ИСПЫТАЙТЕ МЕНЯ ВАШИМИ ЗАГАДКАМИ. ДАВАЙТЕ НАЧНЕМ
СОСТЯЗАНИЕ.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
Последний раз редактировалось Aratron 07-10, 17:56, всего редактировалось 1 раз.
|
| 04-10, 01:08 |
  
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
 Часть первая
ЗАГАДКИ
Глава первая. ПОД ДЕМОНИЧЕСКОЙ ЛУНОЙ (I)
1
Город Кандлтон не умер, пусть и разрушенный, отравленный,
радиоактивный. Прошли столетия, но в нем по-прежнему теплилась
странная жизнь: жуки размерами с черепах, птицы, похожие на маленьких
бесформенных дракончиков, несколько спотыкающихся роботов, которые
бродили между разрушенными домами, словно стальные зомби, с
поскрипывающими шарнирами, поблескивающими глазами-объективами.
- Предъявите ваш пропуск! - выкрикивал один из них, зажатый в
углу холла отеля "Кандлтонские путешественники" последние двести
тридцать четыре года. Чуть заржавевшую голову робота украшала
шестиконечная звезда. За эти годы ему удалось прогнуть металлическую
стену, блокирующую ему путь, но не более того.
- Предъявите ваш пропуск! В южном и восточном секторах города
повышенные уровни радиации! Предъявите ваш пропуск! В южном и
восточном секторах города повышенные уровни радиации!
Раздувшаяся крыса, слепая, с внутренностями, волочащимися следом
в кожном мешке, переползла через ноги робота-охранника. Робот-охранник
этого не заметил, продолжая биться стальной головой о стальную стену.
- Предъявите ваш пропуск! В южном и восточном секторах города
повышенные уровни радиации!
За спиной робота, в баре отеля, покоились черепа мужчин и женщин,
которые пришли пропустить по рюмочке, когда прогремел взрыв. Некоторые
черепа лыбились, словно их обладатели умерли смеясь. Возможно,
некоторые действительно смеялись.
Когда Блейн Моно пролетел над развалинами, рассекая ночь, словно
пуля, вылетевшая из ствола, наземь полетели еще не разбившиеся стекла,
вниз посыпалась пыль, несколько черепов раскололись, как древние
глиняные вазы. Снаружи по улицам пронесся вихрь радиоактивной пыли,
фонарный столб перед рестораном "Свинина и говядина" вывернуло из
земли. На городской площади Кандлтонский фонтан треснул и развалился
на две половины, выплеснув не воду, а пыль, змей, скорпионов-мутантов
и нескольких слепых черепах-жуков.
А когда объект, промелькнувший над Кандлтоном, исчез, словно
никогда и не появлялся, и город вернулся к тому состоянию, что
последние два с половиной столетия заменяло прежнюю жизнь, его
настигла ударная волна, громыхнула над городом впервые за семь
последних лет. Вызванной ею вибрации вполне хватило, чтобы обрушить
универсальный магазин, расположенный за фонтаном. Робот-охранник
попытался в последний раз предупредить:
- В южном и вос... - и замолчал навсегда, уткнувшись в стену, как
наказанный ребенок.
В двух или трех сотнях колес от Кандлтона, если продвигаться
вдоль Тропы Луча, уровень радиации и концентрация DEP3 в почве
уменьшились практически до нуля. Здесь монорельс проходил буквально в
десяти футах над землей, и здесь же олениха, выглядевшая почти что
нормально, грациозно вышла из соснового леса, чтобы напиться из ручья,
вода в котором на три четверти самоочистилась от всякой дряни.
Конечно, олениха отличалась от обычных особей: короткая пятая
нога болталась под брюхом, как сосиска, а слепой третий глаз белел на
левой стороне морды. Однако у нее сохранилась способность к
воспроизводству потомства, а ДНК не очень-то изменилась, во всяком
случае, для мутанта в двенадцатом поколении. За шесть лет жизни она
родила трех детенышей. Двух - нормальных, "добрая скотина", говорила
про таких тетушка Талита из Речного Перекрестка. Третий родился без
кожи, кошмарный уродец, мать его тут же и затоптала.
Мир, во всяком случае эта часть мира, постепенно излечивался,
зализывая раны.
Олениха начала пить, потом посмотрела вверх, глаза у нее
округлились, с морды капала вода. Издалека до нее донесся низкий
гудящий звук. Мгновением позже к нему присоединилась искорка. Мозг
подал команду тревоги. Мышцы отреагировали быстро, но, хотя от искорки
ее отделяли многие колеса, шансов на спасение у нее не было. Она еще
не начала сгибать задние ноги, когда искорка увеличилась до размеров
прожектора и залила ярким светом ручей и опушку. Со светом пришел
сводящий с ума рев моторов монопоезда, мчащегося на полной скорости.
Что-то розовое пролетело поверх бетонных столбов, на которых покоился
рельс, оставляя за собой вихри пыли, летящие камни, разорванных
зверушек, взметнувшуюся в воздух прошлогоднюю листву. Олениха погибла
мгновенно. Воздушный водоворот, вызванный Блейном, не засосал ее,
слишком большая, но проволок ярдов семьдесят. Вода капала с морды и
копыт. Клок шкуры и пятую ногу оторвало и унесло вслед за Блейном, как
подхваченную ветром шляпу.
Наступила тишина, хрупкая, как первый лед на пруду, а потом
ударная волна разорвала ее в клочья, сшибив с высот на землю
птицу-мутанта, возможно, ворона. Птица камнем упала в ручей, подняв
фонтан брызг. А красный глаз, задние огни Блейна, с каждым мгновением
уменьшался, удаляясь и удаляясь.
Из-за облаков выглянула полная луна, посеребрив опушку и ручей.
На диске луны проглядывалось лицо, но не то, которое хотели бы видеть
влюбленные. С луны на землю взирал оскал черепа, такого же, что
оставались в баре отеля "Кандлтонские путешественники". И череп этот с
улыбкой лунатика поглядывал на немногих существ, которые еще жили и
трепыхались внизу. В Гилеаде до того, как мир "сдвинулся с места",
полную луну на Новый год называли Демонической и старались на нее не
смотреть, полагая сие дурной приметой.
Нынче, однако, это не имело значения. Нынче демонов хватало
повсюду.
2
Сюзанна взглянула на карту-схему маршрута и увидела, что зеленая
точка, отмечающая их местоположение, находится на полпути между
Кандлтоном и Рилейей, следующей остановкой Блейна. Да только кто
собирается останавливаться? - подумала она.
Оторвав взгляд от карты-схемы, она повернулась к Эдди. Тот все
еще изучал потолок салона для баронов. Она подняла голову и увидела
квадрат, не иначе как люк (но в таком чуде техники, как говорящий
поезд, решила Сюзанна, он должен называться покруче, какой-нибудь
"аварийный выход"). На люке краснела, простенькая пиктограмма,
изображающая человека, вылезающего из поезда. Сюзанна попыталась
представить себе, что будет, если она, следуя нарисованной инструкции,
вылезет через люк на скорости восемьсот миль в час. Перед ее мысленным
взором предстала женская голова, сорванная с шеи, как цветок со
стебля. Она увидела, как голова проносится вдоль крыши салона для
баронов, стукнувшись о нее разок, и исчезает в темноте с вытаращенными
глазами и растрепанными волосами.
Сюзанна постаралась побыстрее отогнать от себя эту жуткую
картину. Все равно лючок на крыше наверняка заблокирован, заперт
намертво. Блейн Моно не собирался выпускать их. Им, возможно, удастся
выбраться из салона, но полной уверенности в этом у Сюзанны не было,
даже если бы им и удалось загадать Блейну загадку, на которую у того
не найдется ответа.
Мне не хочется этого говорить, но ты разговариваешь, как гребаный
хонки [пренебрежительное прозвище белых. - Здесь и далее примеч.
пер.], дорогой, зазвучал в ее голове голос Детты Уолкер. Не доверяю я
твоему механическому мозгу. Тебя надо вдарить покрепче, а не
повязывать синей ленточкой твои банки памяти.
Джейк протянул стрелку потрепанную книгу загадок, словно больше
не хотел брать на себя ответственность за ее хранение. Сюзанна
понимала чувства ребенка: возможно, их жизни зависели от того, что
написано на много раз читанных, замусоленных страницах. Пожалуй, ей
тоже не хотелось держать при себе эту книгу.
- Роланд, - прошептал Джейк. - Она тебе нужна?
- Жна! - Ыш глянул на стрелка. - Олан-на-жна! - зубы
ушастика-путаника сомкнулись на книге, он вытащил ее из руки Джейка, и
его непропорционально длинная шея потянулась к Роланду, предлагая ему
"Загадки, шарады и головоломки для всех и каждого".
Роланд бросил на книгу короткий взгляд, по глазам чувствовалось,
что думает он совсем о другом, качнул головой:
- Пока нет. - Он посмотрел на карту-схему. Лица у Блейна не было,
следовательно, загадывая загадки, они могли обращаться и к карте.
Зеленая точка приблизилась к Рилейе.
Сюзанна подумала было, а как выглядят места, над которыми они
сейчас пролетают, но потом решила, что знать этого она не хочет. После
того как они увидели, во что превратился город Лад.
- Блейн! - позвал Роланд.
- ДА.
- Ты можешь оставить нас одних? Нам нужно потолковать.
Надо быть сумасшедшим, чтобы думать, что он это сделает, сказала
себе Сюзанна. Но Блейн ответил незамедлительно.
- ДА, СТРЕЛОК. Я МОГУ ОТКЛЮЧИТЬ ВСЕ МОИ ДАТЧИКИ В САЛОНЕ ДЛЯ
БАРОНОВ. КОГДА ВАШЕ СОВЕЩАНИЕ ЗАКОНЧИТСЯ И ВЫ БУДЕТЕ ГОТОВЫ ЗАГАДЫВАТЬ
МНЕ ЗАГАДКИ, Я ВЕРНУСЬ.
- Да, ты и генерал Макартур, - пробормотал Эдди.
- ЧТО ТЫ СКАЗАЛ, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА?
- Не важно. Говорил сам с собой, ничего больше.
- ЧТОБЫ ВЫЗВАТЬ МЕНЯ, ПРИКОСНИТЕСЬ К КАРТЕ-СХЕМЕ, - добавил
Блейн. - ПОКА КАРТА-СХЕМА КРАСНАЯ, МОИ ДАТЧИКИ ОТКЛЮЧЕНЫ. УВИДИМСЯ
ПОЗЖЕ, АЛЛИГАТОР. ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ, КРОКОДИЛ. НЕ ЗАБУДЬ НАПИСАТЬ. -
Пауза. - ОЛИВКОВОЕ МАСЛО, НО НЕ КАСТОРОВОЕ.
Прямоугольник карты-схемы маршрута на переднем торце салона
внезапно окрасился таким ярким красным светом, что Сюзанна
прищурилась.
- Оливковое масло, но не касторовое? - переспросил Джейк. - Что
бы это значило?
- Не важно, - отмахнулся Роланд. - Времени у нас мало. Монопоезд
несется к конечной станции с постоянной скоростью, независимо от того,
с нами Блейн или нет.
- Ты же не веришь, что он действительно ушел, не так ли? -
спросил Эдди. - Такой скользкий тип, как он. Да перестань, спустись на
землю. Он наверняка подслушивает, даю голову на отсечение.
- Я в этом очень сомневаюсь, - возразил Роланд, и Сюзанна
мысленно согласилась с ним. Во всяком случае, на текущий момент. - Ты
же слышал, как он обрадовался перспективе отгадывать загадки после
стольких лет бездействия. И...
- И он уверен в себе, - добавила Сюзанна. - Не видит в нас
серьезных соперников.
- Он не прав? - спросил Джейк стрелка. - Мы сможем взять над ним
верх?
- Я не знаю, - ответил Роланд. - Если ты насчет спрятанного у
меня в рукаве туза, так его там нет. Это честная игра... но по крайней
мере игра, в которую мне уже приходилось играть. Мы все играли в нее
прежде, в том или ином виде. И вот эта книга. - Он указал на книгу
загадок, которую Джейк взял у Ыша. - Могущественные силы задействованы
в этой истории, и не все они стремятся не допустить нас к Темной
Башне.
Сюзанна слышала его, но думала в этот момент о Блейне. Блейне,
который так легко ушел и оставил их одних, совсем как ребенок, который
водит в "прятках", закрывает глаза и ждет, пока спрячутся остальные
участники игры. И кто же тогда они? Участники Блейновой игры? От этой
мысли ей стало совсем нехорошо. Лучше уж представлять, как вылезаешь
из люка и тебе ветром сносит голову.
- Так что же нам делать? - спросил Эдди. - У тебя наверняка есть
какая-то идея, иначе ты не отослал бы его.
- Его могучий разум в сочетании с долгим периодом одиночества и
бездействия мог куда в большей степени приблизить его к человеку, хотя
он сам об этом даже не догадывается. На это я, во всяком случае,
надеюсь. Прежде всего мы должны провести рекогносцировку. Должны
определить, если сумеем, где он слаб, а где - силен, где полностью
уверен в себе, а где испытывает хоть малейшие сомнения. Загадки не
просто показатель ума человека, их задающего. Они призваны выявить
слабые места того, кто их отгадывает.
- А у него есть слабые места? - спросил Эдци.
- Если нет, - спокойно ответил Роланд, - мы все умрем в этом
поезде.
- Мне нравится твое умение ободрить нас в трудную минуту, - чуть
улыбнулся Эдди. - Это одна из причин, по которой с тобой так приятно
иметь дело.
- Мы начнем с четырех загадок, - продолжил Роланд. - Легкой, не
очень легкой, довольно трудной и очень трудной. Он разгадает все
четыре, я в этом уверен, но мы должны вслушиваться в его ответы.
Эдди кивнул, в Сюзанне затеплилась искорка надежды. Вроде бы
подход предлагался правильный.
- Потом мы снова отошлем его и будем держать совет. Возможно,
определимся, в каком направлении надо двигаться. Первые загадки мы
можем брать откуда угодно, но... - он многозначительно посмотрел на
книгу, - ...исходя из рассказа Джейка о том, что произошло в книжном
магазине, нужный нам ответ обнаружится в этой книге, а не в моих
воспоминаниях о ярмарочных загадках. Он просто обязан быть здесь.
- Вопрос. - подала голос Сюзанна. Роланд повернулся к ней, брови
вопросительно поднялись.
- Мы ищем вопрос, а не ответ, - пояснила она. - На этот раз
именно от ответов зависит, останемся мы в живых или нет.
Стрелок кивнул. На его лице отражалось недоумение, может, даже
раздражение, такое Сюзанне приходилось видеть не часто. И когда Джейк
вновь протянул ему книгу, Роланд ее взял. Подержал (поблекшая, но все
еще ярко-красная обложка довольно-таки странно смотрелась в его
больших загорелых руках... особенно правой, без двух пальцев), потом
передал Эдди.
- Самая легкая загадка - твоя. - Роланд посмотрел на Сюзанну.
- Хорошо. - По ее губам промелькнула тень улыбки. - Надеюсь, ты
начал с меня не потому, что я - слабый пол.
Стрелок уже повернулся к Джейку:
- Ты будешь вторым, с чуть более сложной загадкой. Я - третьим. А
ты - последним, Эдди. Выбери из книги ту, что покажется тебе
трудной...
- Самые трудные - в конце, - вставил Джейк. - ...но только давай
без твоих глупостей, хорошо? Вопрос жизни и смерти. Время для
глупостей осталось в прошлом.
Эдди смотрел на него, высокого, много пережившего, не
останавливающегося ни перед чем ради поставленной цели - добраться до
Башни. А знает ли Роланд, подумал он, как больно ранят его слова.
Небрежный совет перестать вести себя, как ребенок, улыбочки, шуточки в
тот самый момент, когда на карту поставлены их жизни.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать - Эдди Дин славился своими
репликами, забавными и жалящими одновременно, такие реплики всякий раз
выводили из себя его братца Генри, - и закрыл. Может, на этот раз
Роланд прав. Может, сейчас самое время отказаться от детских выходок.
Может, пора и повзрослеть.
3
Еще три минуты они перешептывались, а Сюзанна и Джейк листали
книгу "Загадки..." (Джейк сказал, что себе он уже выбрал). Потом
Роланд прошел к переднему торцу салона и приложил руку к яростно
горящему красному прямоугольнику. Тут же возникала карта-схема
маршрута. С непрозрачными стенами они по-прежнему не ощущали никакого
движения, но зеленая точка заметно приблизилась к Рилейе.
- ИТАК, РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА! - возвестил Блейн. Эдди показалось,
что он уловил в голосе не просто веселые, а радостные нотки. - ТВОЙ
КА-ТЕТ ГОТОВ НАЧАТЬ?
- Да. Сюзанна из Нью-Йорка откроет первый раунд. - Роланд
повернулся к ней, чуть понизил голос (она, конечно, понимала, что
Блейн все услышит, если у него будет такое желание): - Тебе не надо
выходить на середину прохода, как нам, потому что у тебя нет ног, но
говорить ты должна громко и отчетливо, и всякий раз, обращаясь к нему,
называть по имени. Если... когда он правильно ответит на твою загадку,
скажешь: "Спасибо, Блейн, ты ответил правильно". Потом Джейк выйдет в
проход и загадает свою загадку. Все понятно?
- А если он ответит неправильно или не ответит вовсе?
Роланд мрачно улыбнулся.
- Думаю, что об этом мы пока можем не беспокоиться. - Он вновь
возвысил голос: - Блейн?
- СЛУШАЮ ТЕБЯ, СТРЕЛОК.
Роланд глубоко вдохнул.
- Начинаем.
- ЧУДЕСНО!
Роланд кивнул Сюзанне. Эдди сжал ее руку. Джейк похлопал по
другой. Ыш глянул на нее золотистыми глазами.
Сюзанна, нервно улыбнувшись, уставилась на карту-схему:
- Привет, Блейн.
- ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, СЮЗАННА ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
У нее гулко билось сердце, под мышками выступил пот, появилось то
самое чувство, с которым она впервые столкнулась в первом классе:
начинать трудно. Трудно встать перед классом и первой запеть песню,
пошутить, рассказать о том, как ты провела лето... или загадать
загадку, как сейчас. Она решила остановиться на сочинении, которое
Джейк Чеймберз прочитал им на память во время их долгого разговора.
Того, что они вели, распрощавшись со стариками из Речного Перекрестка.
В сочинении, озаглавленном "КАК Я ПОНИМАЮ ПРАВДУ", было две загадки,
одну из которых Эдди уже загадал Блейну.
- СЮЗАННА? ТЫ ЗДЕСЬ, МОЯ МАЛЕНЬКАЯ КРЕСТЬЯНОЧКА?
Он снова подтрунивал, но на этот раз весело, добродушно.
Добродушно. Блейн, если хотел, мог быть такой душкой. Как некоторые
знакомые ей избалованные дети.
- Да, Блейн, я здесь, и вот моя загадка. Что это такое - о
четырех колесах и воняет?
Что-то щелкнуло, особым образом, словно кто-то цокнул языком.
Затем последовала короткая пауза. Когда Блейн отвечал, шутливости в
голосе практически не осталось:
- ГОРОДСКАЯ МУСОРОВОЗКА, РАЗУМЕЕТСЯ. ДЕТСКАЯ ЗАГАДКА. ЕСЛИ И
ПРОЧИЕ БУДУТ НЕ ЛУЧШЕ, Я ПОЖАЛЕЮ О ТОМ, ЧТО СОХРАНИЛ ВАМ ЖИЗНЬ, ПУСТЬ
ДАЖЕ НА КОРОТКОЕ ВРЕМЯ.
Карта-схема полыхнула, на этот раз не красным, а светло-розовым.
- Не выводите его из себя, - взмолился Маленький Блейн. Всякий
раз, когда он подавал голос, Сюзанна представляла себе потного лысого
коротышку. Если голос Большого Блейна накатывал со всех сторон (как
голос Бога в каком-то фильме Сесиля де Милля, подумала Сюзанна), то
голос Маленького Блейна исходил лишь из одного динамика,
расположенного над их головами: - Пожалуйста, не злите его. Он уже
разогнался до предельной скорости, компенсаторы едва справляются с
нагрузкой. И состояние рельсового пути значительно ухудшилось с той
поры, как по нему ездили в последний раз.
Сюзанна, которая в свое время накаталась и на троллейбусах, и в
вагонах подземки, не чувствовала никакой тряски. Движение оставалось
таким же плавным, как и в тот момент, когда они выезжали из Колыбели
Лада, но она почему-то верила Маленькому Блейну. Она догадывалась, что
если их таки тряхнет, то после этого они уже ничего не смогут
почувствовать.
Роланд ткнул ее локтем в бок, возвращая к реальности.
- Спасибо, Блейн, ты ответил правильно. - Она не отрывала глаз от
карты-схемы, а потом трижды похлопала себя по шее пальцами правой
руки. То есть повторила жест Роланда при его первом разговоре с
тетушкой Талитой.
- БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ ЗА УЧТИВОСТЬ. - В голосе Блейна вновь слышалась
веселость, и Сюзанна расценила сие как добрый знак, хотя и поняла, что
смеется он над ней. - Я, ОДНАКО, НЕ ЖЕНЩИНА. НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, БУДЬ
У МЕНЯ ПОЛ, Я БЫЛ БЫ МУЖЧИНОЙ.
Сюзанна в недоумении повернулась к Роланду.
- Мужчинам почтение выказывают левой рукой. Постукиванием по
ключице. - Он показал, как.
- Однако.
Роланд посмотрел на Джейка. Тот встал, положил Ыша в кресло (мог
бы и не класть: зверек тут же спрыгнул на пол и последовал за
мальчиком), вышел в проход, встал лицом к карте-схеме.
- Привет, Блейн, это Джейк. Ты знаешь, сын Элмера.
- ЗАГАДЫВАЙ СВОЮ ЗАГАДКУ.
- Может бежать, но не ходит, имеет рот, но не говорит, ложе есть,
но не спит, с головой, но не плачет.
- НЕПЛОХО. ОСТАЕТСЯ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО СЮЗАННА ВОЗЬМЕТ С ТЕБЯ ПРИМЕР,
ДЖЕЙК, СЫН ЭЛМЕРА. ОТВЕТ ОЧЕВИДЕН ДЛЯ ЛЮБОГО РАЗУМНОГО СУЩЕСТВА ИЛИ
МАШИНЫ, НО ТЫ, ОДНАКО, СТАРАЛСЯ. РЕКА.
- Спасибо, Блейн, ты ответил правильно. - Джейк трижды постучал
согнутыми пальцами левой руки по ключице и сел. Сюзанна обняла его,
прижала к себе. Джейк с благодарностью взглянул на нее. Поднялся
Роланд.
- Хайль, Блейн.
- ХАЙЛЬ, СТРЕЛОК - Вновь голос Блейна звучал весело... возможно,
причиной тому стало приветствие, которого Сюзанна еще ни разу не
слышала. Что за "хайль", подумала она. Почему-то на ум пришел Гитлер,
мысли ее перекинулись на упавший на землю самолет, который они нашли
около Лада. "Фоккевульф", определил модель Джейк. В самолетах она
совершенно не разбиралась, но знала, что в кабине сидел мертвый пилот,
погибший так давно, что тело уже не воняло.
- ЗАГАДЫВАЙ ЗАГАДКУ, РОЛАНД, И ПУСТЬ ОНА БУДЕТ ИЗЯЩНОЙ
- Постараюсь, Блейн, надеюсь, тебе понравится. О четырех ногах
утром, о двух днем и о трех вечером. Что это?
- ИЗЯЩНАЯ ЗАГАДКА, - признал Блейн. - ПРОСТЕНЬКАЯ, НО ВСЕ РАВНО
ИЗЯЩНАЯ ОТВЕТ - ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ В МЛАДЕНЧЕСТВЕ ПОЛЗАЕТ НА РУКАХ И
КОЛЕНЯХ, В ЗРЕЛОМ ВОЗРАСТЕ ХОДИТ НА ДВУХ НОГАХ, А В СТАРОСТИ ОПИРАЕТСЯ
НА ПАЛКУ.
Голос сочился самодовольством, и Сюзанна неожиданно отметила для
себя, что презирает Блейна, плюющего на всех, несущего смерть. У нее
возникло ощущение того, что она испытывала бы к нему те же чувства,
даже если бы он не заставил их поставить на кон свои жизни в этом
конкурсе загадок.
Роланд, однако, ничем не выказал своих истинных чувств.
- Спасибо, Блейн, ты ответил правильно.
Он сел, не похлопав себя по ключице, взглянул на Эдди. Тот
поднялся и выступил в проход.
- Что происходит, Блейн, старина? - спросил он.
Роланд поморщился, покачал головой, прикрыл глаза изуродованной
правой рукой. Блейн молчал.
- Блейн? Ты здесь?
- ДА, НО НАСТРОЕНИЕ У МЕНЯ НЕ СТОЛЬ ФРИВОЛЬНОЕ, КАК У ТЕБЯ, ЭДДИ
ИЗ НЬЮ-ЙОРКА. ЗАГАДЫВАЙ СВОЮ ЗАГАДКУ. ПОДОЗРЕВАЮ, ОНА БУДЕТ ТРУДНОЙ,
НЕСМОТРЯ НА ТО ЧТО ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ ВАЛЯТЬ ДУРАКА. С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ.
Эдди бросил взгляд на Роланда, тот махнул рукой - продолжай, ради
твоего отца, продолжай! - повернулся к карте-схеме, на которой зеленая
точка только что миновала Рилейю. Сюзанна поняла, что Эдди
догадывается о том, что она уже знала наверняка: Блейн раскусил их
замысел, он в курсе того, что они пытаются проверить его способности
по всему спектру загадок. Ему это известно... и он с радостью идет им
навстречу.
Сердце Сюзанны упало - надежда на то, что они легко и быстро
выкрутятся из этой передряги, погасла.
4
- Ну, не знаю, покажется ли она тебе трудной, но я считаю, что
эта загадка - не подарок. - Ответа он, кстати, не знал, потому что
кто-то выдрал страницы с ответами из книги "Загадки, шарады и
головоломки для всех и каждого", но не думал, что это имеет хоть
какое-то значение. Установленные правила не требовали от них знания
ответов.
- Я ВЫСЛУШАЮ И ОТВЕЧУ.
- Не сказано - не разбито. Что это?
- ТИШИНА. ТО, О ЧЕМ ТЫ ПОЧТИ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА
- Блейн ответил практически без паузы, и у Эдди засосало под ложечкой.
Необходимости советоваться с остальными не было: ответ Блейн дал
правильный. Да еще так быстро. Эдди ничего подобного не ожидал. Он
никогда бы в этом не признался, но лелеял надежду, что сможет
сокрушить Блейна первой же загадкой, да так, чтобы того не смогли
собрать ни вся королевская конница, ни вся королевская рать. Впрочем,
та же надежда вспыхивала в нем всякий раз, когда он брал в руки пару
костей, в темной подсобке какого-нибудь бара, или, набрав семнадцать,
вскрывал карты, играя в блэкджек. Надежда эта твердила ему, что для
него все должно пройти хорошо, ибо он - лучший и другого такого нет и
не будет.
- Да, - вздохнул Эдди, - тишина. О которой я почти ничего знаю.
Спасибо, Блейн, ты сказал правду.
- НАДЕЮСЬ, ТЫ ОТКРЫЛ ДЛЯ СЕБЯ ЧТО-ТО ТАКОЕ, ЧТО ПОМОЖЕТ ТЕБЕ, -
добавил Блейн, а Эдди подумал: Ах ты, гребаный механический врун.
Самодовольство вернулось в голос Блейна и Эдди не мог не задаться
вопросом, а откуда у голоса машины взялась эмоциональная окраска.
Создавали их такими Великие древние или на каком-то этапе машина
претерпела некие изменения. Мало ли что могло произойти в электронном
мозгу за долгие годы, столетия одиночества?
- ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ Я ВНОВЬ УДАЛИЛСЯ, И ВЫ МОГЛИ БЫ ПОСОВЕЩАТЬСЯ?
- Да, - ответил Роланд.
Карта-схема вспыхнула ярко-красным. Эдди повернулся к стрелку.
Лицо Роланда тут же превратилось в бесстрастную маску, но за мгновение
до этого Эдди углядел на нем нечто ужасное - абсолютную безысходность.
Эдди никогда не видел такого в лице Роланда, даже когда Роланд умирал
от укусов омароподобных тварей, даже когда Эдди нацеливал на стрелка
его же револьвер, даже когда мерзкий Гашер схватил Джейка и скрылся с
ним в подземельях Лада.
- Что будем делать? - спросил Джейк. - Все примем участие в
следующем раунде?
- Думаю, смысла в этом не много. - ответил Роланд. - Блейн знает
тысячи загадок, может, миллионы, и это плохо А вот что хуже, гораздо
хуже - он понимает, как загадки отгадываются... владеет логическим
методом, который позволяет придумывать загадки и, соответственно, их
разгадывать. - Он повернулся к Эдди и Сюзанне, которые вновь сидели
обнявшись. - Я в этом прав? Вы согласны?
- Да, - ответила Сюзанна, а Эдди с неохотой кивнул. Ему не
хотелось соглашаться... но он согласился.
- И что из этого? - спросил Джейк. - Что нам делать, Роланд? Я
хочу сказать, должен же быть выход... не так ли?
Солги ему, ублюдок, послал Эдди в направлении Роланда яростный
мысленный импульс.
Роланд, по-видимому, уловил мысль Эдди и постарался ей
последовать. Потрепал волосы Джейка изувеченной рукой.
- Думаю, выход есть всегда, Джейк. И вопрос в том, сумеем мы или
нет найти нужную загадку. Он говорил, что дорога занимает чуть меньше
девяти часов...
- Восемь часов сорок пять минут, - вставил Джейк.
- ...то есть времени у нас маловато. Мы едем час...
- Если карта-схема соответствует действительности, мы уже на
полпути к Топике. - Голос Сюзанны подсел. - Наш механический друг мог
и солгать насчет продолжительности путешествия. Чтобы добавить себе
шансов.
- Мог, - согласился Роланд.
- Так что же нам делать? - повторил Джейк. Роланд глубоко
вдохнул, задержал дыхание, выдохнул.
- Сейчас загадывать загадки буду только я. Загадаю ему самые
сложные из тех, что помню, которые задавались на ярмарках в дни моей
юности. Потом ты, Джейк, если мы будем приближаться к Топике с той же
скоростью, а победить Блейна мне не удастся... Ты задашь ему последние
загадки из своей книжки. Самые трудные. - Он потер щеку, взглянул на
ледяную скульптуру. Раньше она чем-то напоминала его, а теперь
превратилась в нечто бесформенное. - Я по-прежнему думаю, что ответ -
в этой книге. Иначе ты не наткнулся бы на нее перед тем, как вернуться
в этот мир.
- А мы? - спросила Сюзанна. - Что делать нам с Эдди?
- Думайте, - ответил Роланд. - Думайте, ради ваших отцов.
- Я не стреляю рукой, - заговорил Эдди. Внезапно он изменился,
стал чужим даже для себя. Что-то похожее он ощущал, когда увидел в
дереве рогатку и ключ, которые только и ждали, чтобы он достал их... и
в то же время чувство было иным.
Роланд как-то странно посмотрел на него:
- Да, Эдди, сказанное тобой правда. Стрелок стреляет умом. О чем
ты подумал?
- Ни о чем. - Он мог бы кое-что добавить, но ему вновь помешало
видение: Роланд, сидящий на корточках рядом с Джейком на одном из
привалов по пути к Ладу. Перед сложенным, но еще не разожженным
костром. Роланд в роли учителя. В учениках на этот раз Джейк. С
кремнем и огнивом он пытается разжечь костер. Искра за искрой вылетают
и тают в темноте. И Роланд говорит, что Джейк глупец. Что он... ну
да... вел себя глупо.
- Нет, - вырвалось у Эдди. - Он такого не говорил. Во всяком
случае, мальчику не говорил.
- Эдди? - В голосе Сюзанны слышалась озабоченность. Даже испуг.
А почему бы тебе прямо не спросить, что он сказал, братец? Голос
Генри, голос Великого Мудреца и Известного Наркомана. Впервые за
долгое время. Спроси его, он же сидит рядом с тобой, давай спроси, что
он сказал. Прекрати ходить вокруг да около, как ребенок, наложивший в
ползунки.
Да только совет был не из лучших, потому что в мире Роланда такие
методы не срабатывали. Мир Роланда сплошь состоял из загадок, здесь
стреляли не рукой, а умом, гребаным умом, и что мог сказать один
человек другому, которому никак не удавалось донести искру до
растопки? Приблизь кремень, разумеется, и именно это Роланд и сказал:
Приблизь кремень и держи его крепче.
Но речь сейчас не об этом. Чуть похоже, да только чуть - не
считается, как говаривал Генри Дин до того, как стал Великим Мудрецом
и Выдающимся Наркоманом. Память Эдди не желала приходить ему на
помощь, потому что Роланд обидел его... пристыдил... выставил на
посмешище...
Возможно, не специально, но... что-то было. Что-то такое,
напомнившее ему знакомые ощущения. Обычно они возникали стараниями
Генри. Иначе чего бы Генри появляться здесь, после столь длительного
отсутствия? Теперь все смотрели на него. Даже Ыш.
- Валяй, - бросил он Роланду, наверное, излишне резко. - Ты
хочешь, чтобы мы думали, так мы уже думаем... - Он, во всяком случае,
думал,
(Я стреляю умом)
так напрягал свои гребаные мозги, что они раскалились, но он не
собирался говорить об этом стрелку.
- Валяй загадывай Блейну свои загадки. Не теряй времени.
- Как скажешь, Эдди. - Роланд поднялся, прошел в переднюю часть
салона, прикоснулся к красной прямоугольной пластине, тут же появилась
карта-схема маршрута. Зеленая точка отдалилась от Рилейи, но Эдди
отметил, что монопоезд сбросил скорость, то ли следуя заложенной в
компьютер программе, то ли потому, что Блейн радовался жизни и никуда
не спешил.
- ТВОЙ КА-ТЕТ ГОТОВ ПРОДОЛЖАТЬ НАШЕ СОСТЯЗАНИЕ, РОЛАНД, СЫН
СТИВЕНА?
- Да, Блейн. - ответил Роланд, и Эдди показалось, что в голосе
стрелка слышится обреченность. - Только загадки буду загадывать я
один. Если ты не возражаешь.
- ЭТО ТВОЕ ПРАВО КАК ГЛАВЫ И ОТЦА ТВОЕГО КА-ТЕТА ЭТО БУДУТ
ЗАГАДКИ С ЯРМАРКИ?
- Да.
- ОТЛИЧНО. - Мерзкая удовлетворенность в голосе. - МНЕ НЕ
ТЕРПИТСЯ ИХ УСЛЫШАТЬ.
- Хорошо. - Роланд глубоко вдохнул и начал: - Корми меня, и я
живу. Дай мне попить, и я умру. Кто я?
- ОГОНЬ, - тотчас же, без паузы, самодовольный тон, в котором
читалось: у этой загадки отросла борода, когда твоя бабушка еще под
стол пешком ходила, но давай следующую! Давно уже я так не веселился,
не молчи, переходи к следующей загадке!
- Я пролетаю под солнцем, Блейн, но не отбрасываю тени. Кто я?
- ВЕТЕР, - без малейшего колебания.
- Ты ответил правильно. Следующая. Легкий, как перышко, но долго
не удержишь.
- ВДОХ, - без малейшего колебания. Однако он заколебался,
внезапно подумал Эдди. Джейк и Сюзанна не отрывали глаз от Роланда.
Сжав кулаки, они молили его загадать Блейну правильную загадку, ту
самую, что вдарит ему под дых, о которую он разобьет лоб. Эдди не мог
смотреть на них, особенно на Сюзи, и одновременно сосредочиться на
своем. Поэтому уставился на собственные руки, тоже сжавшиеся в кулаки,
заставил пальцы разжаться, ладони лечь на колени. Далось ему это с
превеликим трудом. А из прохода до него доносился голос Роланда,
бомбардирующего Блейна загадками своей юности:
- Если разобьешь меня, моя работа не остановится. Если сможешь
коснуться, моя работа закончится. Если потеряешь меня, вскоре найдешь
с кольцом. Кто я?
У Сюзанны на мгновение перехватило дыхание, и Эдди, хотя не
поднимал глаз, понял, что она думает о том же, что и он: это хорошая
загадка. чертовски хорошая загадка, может...
- ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ, - ответил Блейн. Опять же без малейшего
колебания. - ЭТА ЗАГАДКА ОСНОВАНА ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ НА ПОЭТИЧЕСКИХ
АЛЛЮЗИЯХ. ДЛЯ ПРИМЕРА ДОСТАТОЧНО ОБРАТИТЬСЯ К ТВОРЧЕСТВУ ДЖОНА ЗВЕРИ,
СИРОНТЫ ХАНЦ, ОНДОЛЫ, УИЛЬЯМА БЛЕЙКА, ДЖЕЙМСА ТЕЙТА, ВЕРОНИКИ МЭЙС И
ДРУГИХ. ПРОСТО УДИВИТЕЛЬНО, КАК ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА ПРЕВОЗНОСЯТ
ЛЮБОВЬ. ПРИЧЕМ ЭТА ОЦЕНКА ОСТАЕТСЯ НЕИЗМЕННОЙ НА ВСЕХ УРОВНЯХ БАШНИ,
ДАЖЕ В ЭТОТ ПЕРИОД УПАДКА. ПРОДОЛЖАЙ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА.
Сюзанна вновь задышала. Пальцы Эдди хотели опять сжаться в
кулаки, но он им не позволил. Пододвинь кремень ближе, подумал он
голосом Роланда. Пододвинь кремень ближе, ради твоего отца!
А Блейн Моно мчал их на юго-восток, под Демонической Луной.
Глава вторая. ПЕСИЙ ВОДОПАД
1
Джейк не знал, трудными или легкими покажутся Блейну десять
последних загадок из его книги, но сам полагал их очень сложными.
Разумеется, напомнил он себе, он - не думающая машина, в распоряжении
которой гигантские компьютеры. Он мог лишь одно - загадать эти
загадки. Бог ненавидит трусов, как иной раз говаривал Эдди. Если Блейн
правильно ответит на эти десять, он предложит загадку Эрона Дипно о
Самсоне (Из ядущего вышло ядомое, и так далее). Если и тут он потерпит
неудачу, тогда... черт, что тогда делать, он не знал, просто понятия
не имел, что ему тогда делать. Правда в том, подумал Джейк, что я
спекся.
А почему нет? Чего только не пришлось ему пережить за последние
восемь часов! Поначалу его охватил ужас: он не сомневался, что вместе
с Ышем свалится с подвесного моста и найдет смерть в реке Сенд. Потом
Гашер потащил их через этот безумный лабиринт, который когда-то был
Ладом. И, наконец, ему пришлось смотреть в страшнющие зеленые глаза
Тик-Така и отвечать на его не имеющие ответа вопросы о времени,
нацистах и транзитивных схемах. Допрос Тик-Така, наверное, ничем не
отличался от Окончательного Экзамена в аду.
Затем радость спасения Роландом (и Ышем, если б не Ыш, не жить бы
ему сейчас), изумление от увиденного под городом, трепетный восторг,
когда Сюзанна разгадала загадку, открывающую ворота Блейна, и,
наконец, безумный рывок к монопоезду, чтобы попасть в него, прежде чем
Блейн откроет хранилища нервно-паралитического газа, расположенные под
Ладом.
Пережив все это. Джейк пребывал в полной уверенности, что Роланд,
конечно же, сокрушит Блейна, а тот выполнит свою часть сделки и
высадит их на конечной остановке (в том месте, которое в Срединном
мире называлось Топикой [Топика - административный центр штата
Канзас.]). После чего они найдут Темную Башню и сделают все, что
должны сделать, изменят то, что необходимо изменить, поправят то, что
требует исправления. А потом? Потом, разумеется, будут жить долго и
счастливо. Как герои сказки. Да только...
Они разделяют мысли друг друга, говорил Роланд. Разделенный кхеф
- один из атрибутов катета. И как только Роланд вышел в проход, чтобы
загадывать Блейну загадки, которые слышал в молодости, чувство
обреченности начало наползать на мысли Джейка. Исходило оно не от
стрелка. Черную волну гнала Сюзанна. Она - не Эдди, последний своими
мыслями ушел далеко-далеко. Возможно, оно и к лучшему, решил Джейк, но
поручиться за это не мог, и...
...и в душу Джейка вновь начал закрадываться страх. Не просто
страх - отчаяние. Словно безжалостный враг все глубже и глубже загонял
его в угол. и спасения не было. Пальцы его беспрестанно почесывали
шерстку Ыша, а взглянув вниз, Джейк даже вздрогнул от изумления: рука,
в которую Ыш впился зубами, чтобы не упасть с моста, больше не болела.
Он видел углубления от зубов ушастика, кровавые корки на ладони и на
запястье, но рука больше не болела. Он осторожно согнул ее. Боль
чувствовалась, но очень уж слабая, можно сказать, ее не было.
- Блейн, что, поднимаясь, раскрывается, а опускаясь,
складывается?
- ЗОНТИК, - все с тем же веселым самодовольством, от которого
Джейка уже начало мутить, ответил Блейн.
- Спасибо, Блейн, опять ты ответил правильно. Сле...
- Роланд?
Стрелок повернулся к Джейку, сосредоточенность, читаемая на его
лице. уступила место пусть не улыбке, но ее подобию. Джейка такая
реакция только порадовала.
- Что такое, Джейк?
- Моя рука. Ее дергало от боли, а теперь она не болит.
- ЕРУНДА, - заговорил Блейн голосом Джона Уэйна [Джон Уэйн -
известный американский киноактер]. - Я НЕ МОГУ СМОТРЕТЬ, ЕСЛИ СОБАКА
МУЧАЕТСЯ, НАКОЛОВ ЛАПУ, И УЖ ТЕМ БОЛЕЕ НЕ ОСТАВЛЮ БЕЗ ПОМОЩИ ТАКОГО
МИЛОГО ПАРНИШКУ, КАК ТЫ. ВОТ Я ТЕБЯ И ВЫЛЕЧИЛ.
- Как? - спросил Джейк.
- ПОСМОТРИ НА ПОДЛОКОТНИК ТВОЕГО КРЕСЛА.
Джейк увидел едва заметную сетку переплетенных нитей, чуть
похожую на динамик транзисторного приемника, который он получил в
подарок, когда ему было семь или восемь лет.
- ЕЩЕ ОДНА ЛЬГОТА ПУТЕШЕСТВУЮЩИМ В САЛОНЕ ДЛЯ БАРОНОВ, - все так
же самодовольно продолжил Блейн. Джейк подумал, что Блейн отлично
прижился бы в школе Пайпера. Там хватало таких же учителей - ОСНОВНОЕ
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ СКАНИРУЮЩЕГО СПЕКТРАЛЬНОГО УСИЛИТЕЛЯ - ДИАГНОСТИКА НО
ОН ТАКЖЕ МОЖЕТ ОКАЗАТЬ НЕСЛОЖНУЮ ПЕРВУЮ ПОМОЩЬ ВРОДЕ ТОЙ, ЧТО Я ОКАЗАЛ
ТЕБЕ. ОН ТАКЖЕ ВКЛЮЧАЕТ СИСТЕМУ ПОДАЧИ ПИТАНИЯ, УСТРОЙСТВО ДЛЯ
РЕГИСТРАЦИИ МОЗГОВЫХ ВОЛН, СТРЕСС-АНАЛИЗАТОР И КОРРЕКТОР ЭМОЦИЙ,
КОТОРЫЙ МОЖЕТ СТИМУЛИРОВАТЬ ВЫРАБОТКУ ЭНДОРФИНОВ. СКАНИРУЮЩИЙ
УСИЛИТЕЛЬ СОЗДАЕТ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПРАВДОПОДОБНЫЕ ИЛЛЮЗИИ И ГАЛЛЮЦИНАЦИИ НЕ
ЖЕЛАЕШЬ ЛИ НАСЛАДИТЬСЯ СЕКСУАЛЬНЫМ КОНТАКТОМ С ОДНОЙ ИЗ СЕКС-БОМБ
ТВОЕГО УРОВНЯ БАШНИ, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА? МЭРИЛИН МОНРО, РАКЕЛ УЭЛЧ,
ЭДИТ БАНКЕР?
Джейк рассмеялся Он понимал, что смеяться над Блейном рискованно,
но ничего не мог с собой поделать.
- Эдит Банкер не существует, - поправил он Блейна. - Она всего
лишь персонаж в телевизионном фильме. А актрису зовут Джин Степлтон.
Только она похожа на нашу домоправительницу, миссис Шоу. Милая
женщина, но не... знаете ли... не из тех, с кем хочется заниматься
сексом.
Блейн долго молчал Когда же голос компьютера вновь донесся из
динамиков, в нем слышалась холодность, заменившая фривольность тона.
- ПРИНОШУ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА ТАКЖЕ СНИМАЮ
ПРЕДЛОЖЕНИЕ О СЕКСУАЛЬНОМ КОНТАКТЕ.
Это будет мне уроком, подумал Джейк, поднося руку ко рту, чтобы
скрыть улыбку, громко (надеясь, что в голосе, соответственно ситуации,
не прозвучит и йоты насмешки) он ответил:
- Все нормально, Блейн. Думаю, что для этого я еще слишком молод.
Сюзанна и Роланд переглянулись. Сюзанна не знала, кто такая Эдит
Банкер, телесериал "Все в семью" появился на экранах после того, как
ее "извлекли" в Срединный мир. Но суть она уловила правильно. Джейк
увидел, как ее полные губы беззвучно произнесли одно слово и послали
его стрелку, как мыльный пузырь.
Ошибка.
Да. Блейн допустил ошибку. Более того. Джейк Чеймберз,
одиннадцатилетний мальчик, поймал его на ней. А где одна ошибка, там и
другая. Может, есть еще надежда. Джейк решил, что он это проверит.
Настроение у него немного улучшилось.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:09 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
2
Роланд едва заметно кивнул Сюзанне, потом повернулся к переднему
торцу салона, чтобы порадовать Блейна следующей загадкой. Но не успел
открыть рот, как Джейк почувствовал, что его потащило вперед. Вот оно,
наглядное проявление законов физики, подумал он. Когда поезд мчался с
постоянной скоростью, движения не ощущалось, но торможение тут же дало
о себе знать.
- ВОТ ЭТО ВАМ НЕПРЕМЕННО НАДО УВИДЕТЬ - Голос Блейна вновь
зазвучал весело, но Джейк не доверял этому тону. Иной раз он слышал,
как его отец точно так же начинал телефонный разговор (обычно с
каким-то сотрудником, который НПК - напортачил по-крупному), а
заканчивалось все тем, что Элмер Чеймберз вскакивал, перегибался через
стол, словно человек, у которого схватило живот, и орал во всю мощь
легких так, что багровело лицо и лиловели мешки под глазами - ВСЕ
РАВНО МНЕ ЗДЕСЬ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. Я ДОЛЖЕН ПЕРЕЙТИ НА ПИТАНИЕ ОТ
АККУМУЛЯТОРОВ, А ИМ ТРЕБУЕТСЯ ПОДЗАРЯДКА.
Поезд остановился с легким толчком. Стены, пол, потолок салона
начали терять цвет, стали прозрачными. Сюзанна ахнула от страха и
восхищения. Роланд двинулся влево, выставив перед собой руку, чтобы не
удариться головой о стену, затем наклонился вперед, уперевшись
ладонями в колени, сощурился. Ыш затявкал. Только Эдди, казалось, не
замечал захватывающего зрелища, открывшегося перед ними, спасибо
переходу "баронского" салона в обзорный режим. Он поднял голову,
всецело поглощенный своими мыслями, и вновь уставился на руки. Джейк с
любопытством всмотрелся в него, но тут же отвернулся.
Они зависли над огромным каньоном в залитом лунным светом
воздухе. Под ними Джейк видел широкую бурлящую реку. Не Сенд, если
только в мире Роланда реки не меняли направление течения на
противоположное (Джейк слишком мало знал о Срединном мире, чтобы с
ходу отметать такую возможность). И эта река в отличие от Сенда,
величественно несущего свои воды, ревела, как бурный поток, только
вырвавшийся с гор, напоминая разозленного драчуна, которому не
терпится пустить в ход кулаки, чтобы стравить пар.
Джейк глянул на деревья, растущие по обоим берегам, с облегчением
отметив, что выглядят они совершенно нормально: такие же хвойные леса
встречались в горах Колорадо или Вайоминга, а потом взгляд его
переместился к обрыву. Здесь поток "ломался" и падал вниз. Водопад
таких размеров Джейк и представить себе не мог. В сравнении с ним
Ниагара, где он побывал с родителями (в одной из трех семейных
поездок, которые он мог вспомнить: две из них прерывались срочным
вызовом отца на работу), казалась аттракционом в третьеразрядном
аквапарке. Воздушная полусфера, пропитанная капельками воды, накрывала
водопад. К нему подтягивался поднимающийся снизу туман. В нем
многоцветьем мерцали полдесятка лунных радуг. Джейку они напоминали
переплетенные олимпийские кольца.
По центру водопада, похоже, двумя сотнями футов ниже того места,
где река сваливалась с обрыва, из воды торчали два огромных каменных
выступа. Хотя Джейк понятия не имел, как скульптору (или его команде)
удалось поместить их там, где они находились, он не мог поверить, что
эти выступы - творение природы. Они напоминали головы огромных, с
оскаленными мордами псов.
Песий водопад, подумал он. После него еще одна остановка -
Дашервилл и Топика. Последняя остановка. Просьба освободить вагоны.
- ОДИН МОМЕНТ, - напомнил о себе Блейн. - СЕЙЧАС ОРГАНИЗУЮ
ЗВУКОВОЕ СОПРОВОЖДЕНИЕ, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ ПОЛНОГО ЭФФЕКТА.
Что-то захрипело, должно быть, где-то прочищалось механическое
горло, и на них накатился ревущий шквал. Вода, миллиарды галлонов воды
каждую минуту переливались через край и с высоты двух тысяч футов
падали в гигантскую каменную чашу у подножия водопада, туман клубился
над выступающими песьими мордами, как дымок, поднимающийся из
вентиляционных шахт ада. Уровень шума все нарастал. От грохота у
Джейка завибрировала голова. Прижимая руки к ушам, он увидел, что
Роланд, Эдди и Сюзанна делают то же самое. Ыш тявкал, но Джейк не мог
его слышать, губы Сюзанны задвигались, и вновь он сумел прочитать по
ним слова: Прекрати, Блейн, прекрати! Но расслышать их не мог, как не
слышал тявканья Ыша, хотя не сомневался, что орала Сюзанна во весь
голос.
А Блейн все усиливал рев водопада, пока Джейк не почувствовал,
как глаза задрожали в глазницах. А уж в том, что барабанные перепонки
у него лопнули, он не сомневался.
А потом все закончилось. Как отрезало. Они по-прежнему висели в
залитом лунным светом воздухе, над падающей водой переливались лунные
радуги, из ревущего потока все так же торчали мокрые и жестокие
каменные морды псов, но обрушивающий мир грохот исчез.
Джейк уже подумал, что случилось то, чего он боялся, что он
оглох, но тут же понял, что слышит, как тявкает Ыш и плачет Сюзанна.
Поначалу звуки эти доносились из далекого далека, словно его уши
забило ватой, потом приблизились.
Эдди обнял Сюзанну за плечи, посмотрел на карту-схему.
- Хороший ты парень, Блейн.
- Я ПРОСТО ПОДУМАЛ, ЧТО ВЫ ПОЛУЧИТЕ УДОВОЛЬСТВИЕ, УСЛЫШАВ, КАК
РЕВЕТ ПЕСИЙ ВОДОПАД, - ответил ему Блейн. В громовом голосе слышались
насмешка и одновременно обида. - Я ДУМАЛ, ЭТО ПОМОЖЕТ ВАМ ЗАБЫТЬ О
МОЕЙ ПРИСКОРБНОЙ ОШИБКЕ, КАСАЮЩЕЙСЯ ЭДИТ БАНКЕР.
Моя вина, подумал Джейк. Блейн, возможно, машина, да еще с
суицидальными наклонностями, но ему все равно не нравится, когда над
ним смеются. Он подсел к Сюзанне и тоже обнял ее. Он все еще слышал
Песий водопад, но Блейн сильно уменьшил уровень шума.
- Что здесь происходит? - спросил Роланд. - Как ты подзаряжаешь
аккумуляторы?
- ТЫ ВСКОРЕ САМ ВСЕ УВИДИШЬ, СТРЕЛОК. А ПОКА ЗАГАДАЙ МНЕ ЗАГАДКУ.
- Хорошо, Блейн. Вот одна из загадок Корта, в свое время он их
много напридумывал.
- ЖДУ С НЕТЕРПЕНИЕМ.
Роланд помолчал, должно быть, собираясь с мыслями, взглянул
вверх: крышу салона заменило верное звездное небо (Джейк нашел Атона и
Лидию, Старую Звезду и Древнюю Матерь, они чуть успокоили его,
поблескивая на привычных глазу местах). А стрелок уже перевел взор на
прямоугольник с картой-схемой, которым они подменяли лицо Блейна.
- Мы - маленькие существа, и все мы очень разные. Одна из нас
ушла на бал, вторую по дороге бес украл. Третья на бис решила
сплясать, четвертая на бок улеглась спать. Пятую искали со сворой
гончих псов, мелькнула и пропала в буране из слов [перевод загадки
Наталии Рейн].
- А,Е,И,О,У, - ответил Блейн. - ОСНОВНЫЕ ГЛАСНЫЕ АЛФАВИТА. -
Вновь ни малейшего колебания. Только голос стал еще более насмешливым,
голос жестокого маленького мальчика, наблюдающего, как жуки бегают по
раскаленной конфорке. - ОДНАКО ЭТА ЗАГАДКА ПРИДУМАНА НЕ ТВОИМ
УЧИТЕЛЕМ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА. Я УЗНАЛ ЕЕ ОТ ДЖОНАТАНА СВИФТА ИЗ
ЛОНДОНА, ГОРОДА В ТОМ МИРЕ, ИЗ КОТОРОГО ПРИШЛИ ТВОИ ДРУЗЬЯ.
- Спасибо, - со вздохом ответил Роланд. - Ты ответил правильно,
Блейн, и, несомненно, ты прав и в том, откуда взялась эта загадка. Я
давно подозревал, что Корту известно о существовании других миров.
Думаю, он скорее всего общался с манни, которые жили неподалеку от
города.
- О МАННИ Я НИЧЕГО НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА. ЭТО ГЛУПАЯ
СЕКТА. ЗАГАДАЙ МНЕ ЗАГАДКУ.
- Хорошо. Что...
- ПОСТОЙ-ПОСТОЙ. ЛУЧ НАБИРАЕТ СИЛУ. НЕ СМОТРИТЕ ПРЯМО НА ПСОВ,
МОИ ИНТЕРЕСНЫЕ НОВЫЕ ДРУЗЬЯ, И ПРИКРОЙТЕ ГЛАЗА.
Джейк отвел взгляд от каменных колоссов, но не успел вовремя
поднять руку. И периферийным зрением углядел, как головы внезапно
обрели яростно сверкающие ярко-синие глаза. Молнии устремились из этих
глаз к монопоезду. А потом Джейк упал на застланный ковром пол
"баронского" салона, плотно прижимая ладони к закрытым глазам, и
слышал лишь подвывание Ыша да потрескивание электрических разрядов:
вокруг поезда бушевала гроза.
Когда Джейк вновь открыл глаза. Песий водопад исчез: стараниями
Блейна стены потеряли прозрачность. Потрескивание разрядов, однако,
осталось: энергия Луча каким-то образом выстреливалась из глаз
каменных псов и накапливалась Блейном. Когда, мы тронемся в путь, то
питание пойдет от аккумуляторов, подумал Джейк. Блейн обретет полную
автономию, с Ладом оборвутся все связи. Может, оно и к лучшему.
- Блейн, каким образом энергия Луча запасается в этом месте? -
спросил Роланд. - Что заставляет ее истекать из глаз этих каменных
псов? Как ты утилизируешь ее?
Блейн молчал.
- И кто их высек из камня? - спросил Эдди. - Великие древние? Не
они, так? Люди, которые жили до них. Или... были они людьми?
Блейн молчал. Молчи и дальше, думал Джейк. Не хотелось ему ничего
знать ни о Песьем водопаде, ни о том, что происходило в его чреве, под
толщей воды Прежде он ничего не знал о мире Роланда, а то, что увидел
в последнее время, привело его к однозначному выводу - не было тут
ничего хорошего.
- Лучше не спрашивайте его, - донесся до них голос Маленького
Блейна. - Так безопаснее.
- Не задавайте ему глупых вопросов, он не будет играть в глупые
игры, - откликнулся Эдди. На его лице вновь появилась отстраненность,
он с головой ушел в свои мысли и, когда Сюзанна обратилась к нему по
имени, не ответил ей.
3
Роланд сел по другую сторону прохода от Джейка, медленно потер
правой рукой щетину на правой щеке, тем подсознательным жестом,
который появлялся у него в минуты усталости или сомнений.
- Мои загадки иссякают.
Джейк в удивлении повернулся к нему. Стрелок загадал компьютеру
порядка пятидесяти загадок, без специальной подготовки это немало, но
Джейк полагал, что Роланд знает их гораздо больше, учитывая, что в
Гилеаде, где он вырос, им придавалось такое большое значение...
Должно быть, Роланд прочитал эти мысли на лице Джейка, потому что
горькая, как желчь, улыбка тронула уголки рта, и стрелок кивнул,
словно мальчик говорил вслух.
- Я тоже этого не понимаю. Если б ты спросил меня вчера или днем
раньше, я бы ответил, что в том коробе, который называется моей
памятью, хранится не меньше тысячи загадок. Может, две тысячи. Но...
Он пожал плечами, покачал головой, снова потер щеку.
- Дело не в забывчивости. Их там словно и не было. Видать, со
мной происходит то же, что и с остальным миром.
- Ты "сдвинулся". - Сюзанна посмотрела на Роланда с такой
жалостью, что через секунду-другую он отвел глаза. - Как и все
остальное.
- Боюсь, что да. - Он взглянул на Джейка, губы плотно сжаты,
глаза пронизывают насквозь. - Будешь готов загадывать загадки, когда я
позову тебя?
- Да.
- Хорошо. И не отчаивайся. Мы еще живы.
Снаружи треск электричества стих.
- АККУМУЛЯТОРЫ ЗАРЯЖЕНЫ, И ВСЕ В ПОЛНОМ ПОРЯДКЕ, - возвестил
Блейн.
- Великолепно, - сухо ответила Сюзанна.
- Лепно! - согласился Ыш, точно ухватив саркастические интонации
Сюзанны.
- Я ДОЛЖЕН ПЕРЕКЛЮЧИТЬ ОСНОВНЫЕ СИСТЕМЫ НА РАБОТУ ОТ
АККУМУЛЯТОРОВ. НА ЭТО УЙДЕТ ОКОЛО СОРОКА МИНУТ. ОПЕРАЦИИ РУТИННЫЕ, В
БОЛЬШИНСТВЕ ВЫПОЛНЯЮТСЯ В АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ. ПОКА ИДЕТ
ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ, МЫ МОЖЕМ ПРОДОЛЖАТЬ НАШЕ СОСТЯЗАНИЕ. МНЕ ОНО ДОСТАВЛЯЕТ
НЕСКАЗАННОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ.
- Все равно что пересаживаешься с электрической тяги на дизельную
в Бостоне, - вставил Эдди. По голосу чувствовалось, что он по-прежнему
где-то далеко. - Чтобы ехать в Хартфорд, или Нью-Хейвен или какой
другой город, где не согласится жить ни один гребаный человек в
здравом уме.
- Эдди? - спросила Сюзанна. - О чем ты...
Роланд коснулся ее руки и покачал головой.
- НЕ ОБРАЩАЙТЕ ВНИМАНИЯ НА ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА. - По голосу Блейна
чувствовалось, что он веселится от души.
- Это точно, - отозвался Эдди. - Не обращайте внимания на Эдди из
Нью-Йорка.
- ОН НЕ ЗНАЕТ ХОРОШИХ ЗАГАДОК, НО ТЫ ЗНАЕШЬ ИХ МНОГО, РОЛАНД ИЗ
ГИЛЕАДА. ЗАГАДАЙ МНЕ ЕЩЕ ОДНУ.
И когда Роланд загадал, Джейк подумал о своем экзаменационном
сочинении. Блейн - это боль, написал он в нем. Блейн - это боль. Вот,
правда. Так оно и вышло, он не ошибся. Истинная правда.
Не прошло и часа, как Блейн Моно тронулся с места.
4
Сюзанна зачарованно наблюдала, как зеленая точка приближается к
Дашервиллу, минует его и продолжает движение по последнему отрезку
маршрута, к конечному пункту. Скорость точки подсказывала, что на
аккумуляторах монопоезд движется чуть медленнее, и ей показалось, что
лампы в салоне для баронов горят не так ярко, но она не верила, что
эта разница имеет хоть какое-то значение. Блейн мог ехать до Топики со
скоростью шестьсот, а не восемьсот миль в час, но последних его
пассажиров ожидал один и тот же исход - Блейн все равно размажет их по
стенке.
Роланд также сбавил скорость, все глубже и глубже залезая в
кладовые памяти. Однако находил все новые загадки и не желал признать
своего поражения. Как обычно. С той поры как он начал учить ее
стрелять, Сюзанна испытывала нежеланную любовь к Роланду из Гилеада,
чувство, родившееся из смеси восхищения, страха и жалости Она думала,
что по-настоящему он ей никогда не понравится (потому что Детта Уокер,
ее неразрывная часть, всегда будет ненавидеть его за то, как он
схватил ее и вытащил, упирающуюся, на свет Божий). Он, в конце концов,
спас душу и тело Эдди Дина. Она могла бы любить его только за это, не
говоря о прочем. Но еще больше она любила его, так ей казалось, за
твердость духа, умение никогда, ни при каких обстоятельствах не
сдаваться. Слова отступление в его словаре не существовало, даже если
он терпел поражение... а сейчас именно это и происходило.
- Блейн, где можно найти дороги без карет, леса без деревьев,
города без домов?
- НА КАРТЕ.
- Правильный ответ, благодарю. Следующая загадка. У меня сотня
ног, но я не могу стоять, длинная шея, но нет головы. Я отнимаю у
служанки жизнь. Кто я?
- ЩЕТКА, СТРЕЛОК. ДРУГОЙ ВАРИАНТ - "Я ОБЛЕГЧАЮ СЛУЖАНКЕ ЖИЗНЬ".
ТВОЙ МНЕ НРАВИТСЯ БОЛЬШЕ.
Комплимент Роланд проигнорировал.
- Нельзя увидеть, нельзя пощупать, нельзя услышать, нельзя
унюхать. Живет за звездами и под горами. Оканчивает жизнь и убивает
смех. Что это, Блейн?
- ТЕМНОТА.
- Спасибо, ответ правильный.
Изувеченная правая рука скользнула по правой щеке, знак усталости
и сомнений, от скрежета щетины по мозолистой ладони по коже Сюзанны
побежали мурашки. Джейк сидел на полу по-турецки, сверля стрелка
взглядом.
- Бегает, но не ходит, иногда поет, но не говорит, без плеч, но с
руками, без головы, но с лицом. Что это. Блейн?
- ЧАСЫ.
- Дерьмо, - процедил Джейк, не разжимая губ.
Сюзанна посмотрела на Эдди, и в ней поднялась волна раздражения.
Он вроде бы потерял всякий интерес к происходящему, заторчал, так
вроде бы обозначали это состояние на сленге восьмидесятых. Она уж
собралась двинуть его локтем в бок, чтобы привести в чувство, потом
вспомнила, как Роланд покачал головой, показывая, что делать этого не
надо, и оставила Эдди в покое. Как знать, о чем он там думает, по лицу
ничего не скажешь, но, может, его раздумья чем-то да помогут.
Если так, то тебе хорошо бы поспешить, дорогой, мысленно сказала
она Эдди. Точка на карте-схеме все еще находилась ближе к Дашервиллу,
чем к Топике, но еще четверть часа, и она перевалит за середину.
А поединок тем временем продолжался. Роланд загадывал загадки.
Блейн тут же их разгадывал, не давая стрелку ни секунды передышки.
Что строит замки, срывает горы, ослепляет одних, помогает видеть
другим? ПЕСОК.
Спасибо.
Что живет зимой, умирает летом, растет с корнями наверху?
СОСУЛЬКА.
Блейн, ты ответил правильно.
Человек ходит над, человек ходит под, во время войны сгорает
дотла? МОСТ.
Спасибо.
Бесконечной чередой загадки шагали мимо Сюзанны, пока она не
потеряла счет. Неужели именно так и проходил конкурс отгадчиков во
времена его юности на ярмарках Широкой Земли и Полной Земли, когда он
и его друзья (хотя Сюзанна подозревала, что по большому счету не все
из них были ему друзьями, далеко не все) состязались за призового
гуся? Она догадалась, что ответ скорее всего - да. Победителем
становился тот, кому удавалось дольше всех сохранить свежую голову,
каким-то образом проветривая перегретые мозги.
Особенно удручала та легкость, с которой Блейн выдавал ответ.
Какой бы трудной ни казалась ей загадка, Блейн мгновенно перекидывал
мяч на сторону Роланда, ка-слам.
- Блейн, кто имеет глаза, но не видит?
- ОТВЕТА ЧЕТЫРЕ. ИГОЛКА, ТАЙФУН, КАРТОФЕЛЬ И ВЛЮБЛЕННЫЙ.
- Спасибо, Блейн, ты ответил...
- СЛУШАЙ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА, СЛУШАЙ, КА-ТЕТ.
Роланд замолк на полуслове, прищурился, чуть склонил голову
набок.
- ВСКОРЕ ВЫ УСЛЫШИТЕ, КАК МОИ ДВИГАТЕЛИ НАБИРАЮТ МОЩЬ. МЫ
НАХОДИМСЯ В ШЕСТИДЕСЯТИ МИНУТАХ ЕЗДЫ ОТ ТОПИКИ. С ЭТОГО МОМЕНТА...
- Если мы едем семь часов, то я вырос с семейкой Брейди ["Семейка
Брейди" (The Brady Bunch) - название популярного телесериала и
кинофильма.]. - вставил Джейк.
Сюзанна нервно огляделась, ожидая, что сарказм Джейка вновь не
останется безнаказанным, но Блейн только хохотнул. А заговорил голосом
Хэмпфри Богарта [Хэмпфри Богарт (1899 - 1957) - известный американский
киноактер.]:
- ВРЕМЯ ЗДЕСЬ БЕЖИТ ПО-ДРУГОМУ, ЛАПОЧКА. ПОРА БЫ ТЕБЕ ЭТО ЗНАТЬ.
НО НЕ ВОЛНУЙСЯ. ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ, КАСАЮЩИЕСЯ ВРЕМЕНИ,
СОХРАНЯЮТСЯ. СТАЛ БЫ Я ТЕБЕ ЛГАТЬ?
- Да, - пробормотал Джейк. Видать, от ответа Джейка в "рот"
Блейна попала смешинка: он захохотал безумным, механическим смехом,
напомнившим Сюзанне комнаты смеха в дешевых парках-аттракционах. Когда
же лампы салона начали пульсировать в такт смеху, она закрыла глаза и
зажала уши руками.
- Прекрати, Блейн! Прекрати!
- ПРОШУ МЕНЯ ИЗВИНИТЬ, МЭМ, - прогнусавил Блейн а-ля Джимми
Стюарт [Джеймс Стюарт (р. 1908) - известный американский киноактер.].
- ЧЕРТОВСКИ ЖАЛЬ, ЧТО ОСКОРБИЛ ВАШ СЛУХ СВОИМ ВУЛЬГАРНЫМ СМЕХОМ.
Сюзанна ожидала, что сейчас рассмеется Эдди, этакие выходки
всегда его смешили, но Эдди продолжал смотреть на свои руки, наморщив
лоб, с пустыми глазами, чуть приоткрыв рот. Прямо-таки деревенский
идиот, подумала Сюзанна и опять едва удержалась от того, чтобы не
двинуть ему локтем в бок, чтобы содрать эту дурацкую маску с его лица.
Она знала, что долго сдерживаться не сможет: если им суждено умереть в
этом поезде, она хотела умирать в объятиях Эдди, чтобы его глаза
смотрели в ее, а не черт знает куда. Но пока она решила его не
трогать.
- С ЭТОГО МОМЕНТА, - нормальным голосомпродолжил Блейн, - Я
СТАНОВЛЮСЬ КАМИКАДЗЕ И ОТПРАВЛЯЮСЬ В ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ. АККУМУЛЯТОРЫ,
КОНЕЧНО, СЯДУТ, НО Я ДУМАЮ, ЧТО УЖЕ ПОЗДНО ЗАБОТИТЬСЯ О СОХРАНЕНИИ
ЭНЕРГИИ, НЕ ТАК ЛИ? В ОГРАНИЧИТЕЛЬНЫЕ УПОРЫ, КОТОРЫМИ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ
МОНОРЕЛЬС, Я ВРЕЖУСЬ НА СКОРОСТИ ДЕВЯТЬСОТ МИЛЬ В ЧАС, ИЛИ ПЯТЬСОТ
ТРИДЦАТЬ КОЛЕС. УВИДИМСЯ, АЛЛИГАТОР. ДО СКОРОГО, КРОКОДИЛ, НЕ ЗАБУДЬ
НАПИСАТЬ. Я ГОВОРЮ ВАМ ВСЕ ЭТО, ПОТОМУ ЧТО ПРЕВЫШЕ ВСЕГО ЦЕНЮ ЧЕСТНУЮ
ИГРУ, МОИ ИНТЕРЕСНЫЕ НОВЫЕ ДРУЗЬЯ. ЕСЛИ ВЫ ПРИПАСЛИ САМЫЕ ИНТЕРЕСНЫЕ
ЗАГАДКИ НА КОНЕЦ, САМОЕ ВРЕМЯ ПЕРЕЙТИ К НИМ СЕЙЧАС.
Голос Блейна пропитала алчность - неприкрытое желание услышать и
отгадать все их загадки. И Сюзанну захлестнуло чувство обреченности.
- Я могу не успеть загадать тебе все самые лучшие загадки, - как
бы между прочим заметил Роланд. - Стоит ли так спешить?
Короткая пауза, но гораздо более длинная, чем после любой из
загадок Роланда, а потом Блейн хохотнул. Как же Сюзанна ненавидела
этот безумный смех, звучащий в нем цинизм, от которого у нее стыла
кровь. Может, потому, что смеялся он как обычный человек
- ОТЛИЧНО, СТРЕЛОК, УДАЧНЫЙ ХОД. НО ТЫ НЕ ШАХРАЗАДА, ДА И НЕТ У
НАС ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ, ЧТОБЫ РАЗГОВОРЫ РАЗГОВАРИВАТЬ.
- Я не понимаю тебя. И не знаю никакой Шахразады.
- НЕВАЖНО. СЮЗАННА ПРОСВЕТИТ ТЕБЯ, ЕСЛИ ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОЧЕШЬ
ЗНАТЬ, МОЖЕТ, ДАЖЕ ЭДДИ. ДЕЛО В ТОМ, РОЛАНД, ЧТО ОБЕЩАНИЯМИ НОВЫХ
ЗАГАДОК МЕНЯ НЕ СБИТЬ С ЦЕЛИ. МЫ ИГРАЕМ НА ГУСЯ В ТОПИКЕ. ОДИН ИЗ НАС
ДОЛЖЕН ЕГО ПОЛУЧИТЬ, ТЫ ЭТО ПОНИМАЕШЬ?
Вновь изувеченная рука поднялась к щеке. Снова Сюзанна услышала,
как заскрежетала щетина по мозолям.
- Мы обо всем договорились. Никто не отказывается.
- ПРАВИЛЬНО НИКТО НЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ.
- Хорошо, Блейн, тогда продолжим состязание. Следующая загадка.
- КАК ВСЕГДА, ЖДУ С НЕТЕРПЕНИЕМ.
Роланд посмотрел на Джейка.
- Готовься, Джейк, я почти иссяк.
Джейк кивнул.
А под ними двигатели монопоезда начали прибавлять мощности:
послышалось гудение, чуть завибрировал пол.
Крушения не произойдет, если в книге Джейка найдется загадка,
которую Блейну не отгадать, думала Сюзанна. Роланду Блейна не
остановить, он, мне кажется, это знает. Думаю, уже час как знает.
- Блейн, я появляюсь раз в минуту, дважды каждое мгновение, но ни
разу в сто тысяч лет. Что я?
Итак, поединок будет продолжаться, поняла Сюзанна. Роланд будет
загадывать загадки, а Блейн не задумываясь их отгадывать, эдакий
всевидящий, всезнающий бог. Сюзанна сидела, сцепив на коленях
похолодевшие руки, наблюдая, как Зеленая точка приближается к Топике,
месту, где оканчивался монорельс, месту, где могла оборваться тропа их
ка-тета. Она думала о Песьем водопаде, о каменных головах, выступающих
из бешеного, бурлящего потока под звездным небом. Думала об их глазах.
Их ярко-синих глазах.
Глава третья. ПРИЗОВОЙ ГУСЬ
1
Эдди Дин, который не знал, что Роланд иногда держит его за
ка-мей, то есть за дурачка в их ка-тете, слышал все и одновременно
ничего не слышал, видел все - и ничего не видел. С начала состязания
если что и произвело на него впечатление, так это огненные стрелы,
вылетевшие из глаз каменных псов. Прикрывая глаза от нестерпимого
блеска лучей, он думал о Портале Луча и Поляне Медведя, о том, как он
приложил ухо к земле и услышал далекое урчание могучих механизмов.
Наблюдая за вспыхнувшими стазами псов, слушая, как Блейн
подпитывает энергией аккумуляторы, готовясь к последнему рывку через
Срединный мир, Эдди думал: Нет тишины в холлах мертвых, не все еще
порушено. Даже теперь часть наследия древних еще функционирует. Вот
это действительно ужасно, не так ли? Да. Вот в чем весь ужас.
На короткое время Эдди оставался со своими друзьями не только
телом, но и мыслями. А потом вновь отсек от себя реальность. Эдди в
улете, сказал бы Генри, не надо его трогать.
Опять перед его мысленным взором возник Джейк с кремнем и
огнивом. Застыл на секунду или две, как шмель над благоухающим
нектаром цветком, а затем Эдди отогнал его прочь. Потому что вспомнить
он хотел другое. И образ Джейка с кремнем и огнивом лишь помогал
вспомнить это другое, направлял его к другой двери вроде тех, что
встретились им на берегу Западного моря, или той, что он расчистил в
грязи говорящего кольца, перед тем как они "извлекли" Джейка... только
дверь эта находилась в его голове. А то, что ему требовалось, - за
дверью. И он... в определенном смысле... ковырялся в замке. Торчал, на
языке Генри. Старшему брату нравилось унижать его (в конце концов Эдди
понял, в чем причина: Генри боялся его и завидовал), но Эдди навсегда
запомнил один случай, когда Генри потряс его, сказав о нем добрые
слова. Не просто добрые - хвалебные.
Их компания сидела в проулке за "Дали", некоторые сосали
"попсиклс". кто-то ел "худзи рокетс", кто-то курил сигареты из пачки
"Кента", которую Джимми Полине, Джимми Полио, так его звали из-за
изуродованной в результате болезни ступни, украл с туалетного столика
матери. Генри, естественно, был среди тех, кто курил.
В компании, вернее, банде, к которой принадлежал Генри (и Эдди
тоже, как его младший брат) существовал свой "птичий" язык, с особыми
терминами, владение которым свидетельствовало о принадлежности к их
пародии на ка-тет. В шайке Генри не били - гнали домой с гребаным
пером в заднице. С девчонками не перепихивались - затрахивали паскуд
до слез. Не обдалбливались - торчали до усрачки. С другими бандами не
дрались - нарывались на гребаное падло.
В тот день речь шла о том, с кем бы каждый хотел быть, если б
пришлось нарваться на гребаное падло. Джимми Полио (ему пришлось
говорить первым, потому что он притащил сигареты, по местной
терминологии - гребаные канцероноски) высказался за Шкипера
Браннигэна, потому что, по мнению Джимми, Шкипер никого не боялся.
Одни раз, сказал Джимми, Шкипер так разозлился на учителя на танцах в
школе в пятницу вечером, что вышиб из него все дерьмо. Погнал
гребаного говнюка домой с пером в заднице. Поэтому он и остановил свой
выбор на Шкипере Браннигэне.
Все внимательно слушали, согласно кивая головами, ели "рокетсы",
посасывали "попсиклсы", курили "кенты". Все знали, что Шкипер
Браннигэн гребаный сосунок, а Джимми несет околесицу, но никто ничего
не сказал. Господи, естественно, не сказал. Если б они не
притворялись, что верят выдумкам Джимми, никто бы не стал
притворяться, что верит их выдумкам.
Томми Фредерике высказался за Джона Парелли. Джорджи Пратт - за
Кзабу Драбника, которого за глаза звали не иначе как спятивший
гребаный венгр. Френк Дуганелли выбрал себе в напарники Ларри Макейна,
хотя Ларри и сидел в исправительном центре для несовершеннолетних.
Жаль, что Ларри замели, вздохнул Френк.
Когда очередь дошла до Генри Дина, тот основательно обдумал
вопрос, благо он того заслуживал, а потом неожиданно обхватил рукой
плечи брата.
Эдди, сказал он. Мой младший брат. Он - мужик.
Все ошарашенно воззрились на него, а больше всех удивился Эдди.
Челюсть у него отвисла чуть ли не до пряжки ремня, тут Джимми и скажи:
Перестань, Генри, не валяй дурака. Это серьезный вопрос. Кому бы
ты доверил прикрыть спину, если б тебе пришлось нарваться на гребаное
падло?
Я и так серьезно, ответил Генри.
Почему Эдди, спросил Джорджи Пратт, озвучив вопрос, которым
задался Эдди. У него еще молоко на губах не обсохло. Так какого хрена?
Генри вновь задумался, не потому, что не знал ответа, знал, Эдди
в этом не сомневался, но чтобы подобрать нужные слова. А потом сказал:
Потому что когда Эдди в ударе, он может уговорить дьявола
прыгнуть в его же костер.
Вернулся образ Джейка, одно воспоминание наложилось на другое.
Джейк бил кремнем по огниву, высекая искры на растопку, но искры или
не долетали, или гасли, не зажигая огня.
Он может уговорить дьявола прыгнуть в его же костер.
Придвинь кремень, сказал Роланд, и тут на два образа наложился
третий. Роланд у двери, к которой они подошли на пляже, горящий в
лихорадке, умирающий, дрожащий, как лист на ветру, кашляющий, не
отрывающий синих глаз от Эдди, говорящий:
Наклонись ближе, Эдди, наклонись ближе, ради твоего отца.
Потому что он хотел схватить меня, подумал Эдди. Откуда-то
издалека, словно из другого мира, находящегося за одной из этих
волшебных дверей, он услышал слова Блейна о том, что игра подходит к
концу. Если они приберегли свои лучшие загадки, пора выкладывать их на
стол. У них остался час.
Час! Только час!
Его мозг попытался сфокусироваться на этой мысли, но Эдди прогнал
ее прочь. Что-то в нем происходило (по крайней мере он на это
надеялся), шел какой-то лихорадочный поиск, и он не мог позволить
своему мозгу отвлекаться на ультиматумы свихнувшейся машины. Если
позволит, то потеряет единственный оставшийся шанс на спасение. В
определенном смысле он снова пытался разглядеть что-то в куске дерева,
нечто такое, что он мог вырезать: лук, рогатку, может, ключ, чтобы
открыть какую-то невообразимую дверь. И он не мог смотреть слишком
долго, потому что это нечто ускользнуло бы от взгляда. Это нечто
требовалось ухватить сразу, мгновенно.
Эдди почувствовал, как под полом загудели моторы Блейна.
Мысленным взором увидел, как брызнули искры при соударении кремня и
огнива. Мысленно услышал, как Роланд советует Джейку придвинуть
кремень к растопке.
И не бей по нему огнивом, Джейк, скреби.
Почему я здесь? Если это не то, что мне надо, почему моя память
вновь и вновь возвращает меня в это место?
Потому что дальше нельзя, там зона безумия, и само приближение к
ней заставило меня вспомнить о Генри. Привело меня к Генри.
Генри сказал, что я могу уговорить дьявола прыгнуть в его же
костер.
Да. За это я его всегда любил. Приятно осознавать, что брат
такого высокого о тебе мнения.
И теперь Эдди видел, как Роланд пододвигает руки Джейка, одну - с
кремнем, другую - с огнивом, ближе к растопке. Джейк нервничает, Эдди
это видит. Роланд - тоже. И, чтобы снять волнение мальчика, отвлечь
его, заставить на мгновение забыть о том, что ему надо разжечь костер,
Роланд...
Он загадал мальчику загадку.
Эдди Дин дыхнул в замочную скважину двери своей памяти, которая
до этого никак не хотела открываться. На этот раз она подалась.
2
Зеленая точка приближалась к Топике, и Джейк впервые ощутил
легкую вибрацию... словно поезд превысил предельную скорость, при
которой амортизаторы могли полностью компенсировать возникающие
возмущения. Стены и потолок "баронского" салона оставались
непрозрачными, но Джейк и так мог представить себе пролетающие мимо
окрестности. Блейн на всех парах мчался через бесплодные земли к тому
месту, где заканчивался Срединный мир. Без труда представил себе Джейк
и стальные упоры в конце монорельса. Выкрашенные в чередующиеся желтую
и черную полоски. Он не знал, откуда ему это известно, но нисколько не
сомневался, что так оно и есть.
- ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ, - самодовольно заявил Блейн. - ХОЧЕШЬ
ЗАГАДАТЬ ЕЩЕ ЗАГАДКУ, СТРЕЛОК?
- Боюсь, что нет, Блейн. - По голосу чувствовалось, что Роланд
полностью выдохся. - Я иссяк, ты меня победил. Джейк?
Джейк поднялся, повернулся лицом к карте-схеме. Сердце его билось
очень медленно, но очень сильно, удары пульса гремели, как барабаны.
Ыш устроился у ног Джейка, озабоченно глядя ему в лицо.
- Привет, Блейн. - Джейк облизал пересохшие губы.
- ПРИВЕТ, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА. - Добрый голос такого милого
старичка, у которого вошло в привычку время от времени развращать
малолетних, уводя их за кусты. - СОБИРАЕШЬСЯ ЗАГАДАТЬ ЗАГАДКИ ИЗ СВОЕЙ
КНИГИ? ВРЕМЯ НАШЕГО ОБЩЕНИЯ ИСТЕКАЕТ.
- Да. Загадаю тебе эти загадки. Надеюсь, они покажутся тебе
сложными, Блейн.
- ПОСТАРАЮСЬ СПРАВИТЬСЯ С НИМИ, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
Джейк раскрыл книгу на странице, заложенной пальцем. Десять
загадок. Одиннадцать, считая с Самсоновой, которую он решил оставить
напоследок. Если Блейн ответит на все (а Джейк предчувствовал, что так
оно и будет), Джейк намеревался сесть рядом с Роландом, посадить Ыша
на колени и ждать конца. Есть же и другие миры, кроме этого.
- Слушай, Блейн. В темном тоннеле лежит железное чудовище. Оно
может атаковать, лишь подавшись назад. Что это?
- ПУЛЯ, - ни малейшего колебания.
- Ходишь по живым - лежат тихо, ходишь по мертвым - громко
ворчат. Кто они?
- ОПАВШИЕ ЛИСТЬЯ, - ни малейшего колебания.
Если Джейк действительно знал, что игра проиграна, почему он
чувствовал такое отчаяние, такую горечь, такую злость?
Потому что он - боль, вот почему. Блейн - действительно СИЛЬНАЯ
боль, я и хотел бы, чтобы он хоть раз прочувствовал на себе, что это
такое. А второе мое желание - чтобы он остановился хоть на секунду.
Джейк перевернул страницу. До вырванных ответов оставалось совсем
немного. Он чувствовал пальцем оторванные корешки. Книга вот-вот
закончится. Джейк подумал об Аароне Дипно из "Манхэттенского ресторана
для ума". Аарон Дипно приглашал его зайти еще раз, поиграть в шахматы,
и, между прочим, старик-толстяк варил отличный кофе. В Джейке внезапно
проснулась тоска по дому. Он почувствовал, что готов продать душу за
один взгляд на Нью-Йорк. Черт, да он продал бы ее за возможность один
раз вдохнуть загазованного воздуха на Сорок второй улице в час пик.
Он отогнал тоску прочь и перешел к следующей загадке.
- Я - изумруды и бриллианты, потерянные луной. Меня скоро найдет
и поднимет солнце. Кто я?
- РОСА.
Безжалостная точность. И ни малейшего колебания.
Зеленая точка сближалась с Топикой, зазор между ней и последним
кружком на карте-схеме неумолимо сокращался. Одну за другой Джейк
загадывал загадки. Одну за другой Блейн их разгадывал. Перевернув
последнюю страницу, Джейк увидел обращение издателя или редактора к
читателям: Мы надеемся, что вы насладились уникальной возможностью
дать волю своим воображению и логическому мышлению. Раскрыться в
полной мере им позволяют только ЗАГАДКИ!
Я наслаждения не получил, подумал Джейк. Не получил абсолютно
никакого наслаждения, и я надеюсь, что ты подавишься своим
самодовольством. Он прочитал последнюю загадку, и у него затеплилась
надежда. Ему показалось, что разгадать ее невозможно.
На карте-схеме расстояние до Топики сократилось до ширины пальца.
- Поторопись, Джейк, - прошептала Сюзанна. - Блейн?
- ДА, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА?
- Без крыльев я летаю. Без глаз я вижу. Без рук я поднимаюсь.
Пугливее, чем любой зверь, сильнее, чем любой враг. Мне свойственны
хитрость, безжалостность, я могу прихвастнуть. В конце концов я всегда
беру верх. О чем идет речь?
Стрелок вскинул голову, синие глаза блеснули. Сюзанна перевела
взгляд с лица Джейка на карту-схему. Однако Блейн, как всегда, ответил
без запинки.
- ВООБРАЖЕНИЕ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ.
Джейк уже собрался заспорить, но подумал: зачем тратить
драгоценное время? Ответ-то, похоже, правильный. Другого и быть не
могло.
- Спасибо. Блейн, ты ответил правильно.
- И ПРИЗОВОЙ ГУСЬ УЖЕ МОЙ. СУДЯ ПО ВСЕМУ, Я ПОБЕДИЛ. МЫ ПРИБЫВАЕМ
ЧЕРЕЗ ДЕВЯТНАДЦАТЬ МИНУТ И ПЯТЬДЕСЯТ СЕКУНД. ЕСТЬ ТЕБЕ ЧТО ЕЩЕ
СКАЗАТЬ, ДЖЕЙК ИЗ НЬЮ-ЙОРКА? ВИДЕОСЕНСОРЫ ПОКАЗЫВАЮТ, ЧТО КНИЖКА ТВОЯ
ЗАКОНЧИЛАСЬ. ОНА, ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ, НЕ ТАК ХОРОША, КАК Я НАДЕЯЛСЯ.
- Все горазды критиковать, - бросила Сюзанна. Вытерла слезу,
скатившуюся из глаза. Стрелок, не поворачиваясь к ней, взял ее за
руку.
- Да. Блейн, у меня есть еще одна загадка.
- ПРЕВОСХОДНО.
- Из ядущего вышло ядомое, а из сильного вышло сладкое.
- ЭТА ЗАГАДКА ИЗ БИБЛИИ, ТОЙ ЧАСТИ ВЕТХОГО ЗАВЕТА, КОТОРАЯ
НАЗЫВАЕТСЯ "КНИГА СУДЕЙ". - В голосе Блейна слышалась насмешка, и
остатки надежды Джейка испарились как дым. Он подумал, что сейчас
заплачет, не от страха - от раздражения. - ЗАГАДАЛ ЕЕ САМСОН СИЛЬНЫЙ.
ЯДУЩЕЕ - ЛЕВ, СЛАДКОЕ - МЕД, ПРИНЕСЕННЫЙ ПЧЕЛАМИ, КОТОРЫЕ ПОСЕЛИЛИСЬ В
ЧЕРЕПЕ ЛЬВА. БУДЕШЬ ЗАГАДЫВАТЬ ЕЩЕ? У ТЕБЯ ЕЩЕ БОЛЬШЕ ВОСЕМНАДЦАТИ
МИНУТ, ДЖЕЙК.
Джейк покачал головой. Выпустил книгу с загадками из рук,
улыбнулся, когда Ыш поймал ее на лету и, вытянув длинную шею, протянул
Джейку.
- Я загадал все. Больше нет.
- СТЫД И ПОЗОР. - В голосе Блейна вновь слышались интонации Джона
Уэйна. - ПОХОЖЕ, Я ТАКИ ВЫИГРАЛ ЭТОГО ГУСЯ, ЕСЛИ ТОЛЬКО КТО-ТО ЕЩЕ НЕ
ХОЧЕТ ЗАГАДАТЬ МНЕ ЗАГАДКУ. КАК НАСЧЕТ ТЕБЯ, ЫШ ИЗ СРЕДИННОГО МИРА?
ЕСТЬ У ТЕБЯ ЗАГАДКИ, МОЙ МАЛЕНЬКИЙ УШАСТИК?
- Ыш! - ответил ушастик-путаник приглушенным голосом: он все еще
держал книгу в зубах.
Джейк с улыбкой взял книгу, сел рядом с Роландом, обнял его.
- СЮЗАННА ИЗ НЬЮ-ЙОРКА?
Она покачала опущенной головой, смотреть на карту-схему не
хотелось. Повернула руку Роланда своей, мягко погладила шрамы на месте
двух пальцев.
- РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА? НЕ ВСПОМНИЛ НОВЫХ ЗАГАДОК С ЯРМАРОК
ГИЛЕАДА?
Покачал головой и Роланд... а потом Джейк увидел, как вскинулся
Эдди Дин. Необычная улыбка заиграла на губах Эдди, по-особенному
зажглись глаза, и Джейк понял, что надежда его не покинула. Вновь
расцвела в душе, яркая, горячая, живая. Как... ну, как летняя роза во
всей красе.
- Блейн? - хриплым шепотом заговорил Эдди. Словно ему сдавили
горло.
- ДА, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА, - с нескрываемым презрением.
- У меня есть пара загадок. Ты понимаешь, чтобы скоротать время
до прибытия в Топику. - Вот тут Джейк осознал: Эдди говорит таким
голосом не потому, что ему сдавило горло - он старается сдержать смех.
- ГОВОРИ, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:10 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
3
Сидя и слушая, как Джейк загадывает последние свои загадки, Эдди
размышлял над рассказом Роланда о ярмарочном гусе. Потом мысли его
вернулись к Генри, проследовав из пункта А в пункт В по загадочной
тропе ассоциативного мышления. Или, если угодно, маршрутом "фанс-берд
[Bird - птица (англ.).] эйрлайнз": от гуся - к индейке. Он и Генри
как-то раз заговорили о том, чтобы завязать с героином. Генри заявлял,
что заморозка (по его терминологии - стать замороженной индейкой) - не
единственный способ. Можно просто остыть (стать холодной индейкой).
Эдди спросил, а как назвать того, кто только что ввел себе убойный
передоз? И Генри не задумываясь ответил: Его надо называть
пережаренной индейкой. Как они тогда смеялись... но теперь, по
прошествии времени, странного времени, если говорить о последних
событиях, получалось, что поводом для смеха был не кто иной, как
младший из братьев Дин, а также новые друзья младшего брата. Выходило,
что именно им уготована роль пережаренной индейки, точнее,
пережаренного призового гуся.
Если только ты не вырвешься из улета.
Да.
Так вырывайся, Эдди.
Вновь голос Генри, давнишнего визитера его головы, только теперь
голос трезвый и ясный. Голос друга, а не врага, словно все прежние
конфликты остались в прошлом, а топор войны зарыт в землю.
Вырывайся и заставь дьявола лезть в его же костер. Возможно,
будет больно, но ты-то знаешь, что такое настоящая боль. Черт, да я
сам причинил тебе столько боли, но ты выжил. Выжил как миленький. И ты
знаешь, что от тебя требуется.
Конечно. На том привале Джейку в конце концов удалось разжечь
костер. Роланд своей загадкой снял напряжение, Джейк высек хорошую
искру, растопка занялась, и вскоре они сидели у ярко пылающего
костерка. Разговаривали. Разговаривали и задавали друг другу загадки.
Эдди знал и кое-что еще. Блейн разгадал сотни загадок, пока они
мчались на юго-восток вдоль Тропы Луча, и остальные пребывали в полной
уверенности, что на каждую он отвечал без малейшего колебания. Раньше
Эдди соглашался с ними... но теперь, мысленно вернувшись к началу
состязания, он вспомнил одну интересную подробность: Блейн дернулся.
Однажды.
Он разозлился. То же случалось и с Роландом.
Стрелок, которого часто выводили из себя выходки Эдди,
по-настоящему выказал злость лишь единожды. После того как Эдди
вырезал ключ. Роланд попытался скрыть свою злость, замаскировать ее
под обычное раздражение, но Эдди ощутил ее в полной мере. Он
достаточно долго прожил рядом с Генри Дином и безошибочно реагировал
на отрицательные эмоции. И нему было больно не от самой злости
Роланда, но от презрения, которым стрелок щедро ее сдобрил. Презрением
Генри всегда пользовался с превеликим удовольствием.
Почему мертвый младенец переходит дорогу? - спросил Эдди.
Потому что сидит в курице, ха-ха-ха.
Позже, когда Эдди попытался защитить свою угадку, говоря, что
она, возможно, безвкусная, зато остроумная, Роланд отреагировал
практически так же, как Блейн:
Плевать я хотел на вкус. Она бессмысленная и не имеющая решения,
а потому глупая. О хорошей загадке такого не скажешь.
Но когда Джейк иссяк, загадав все загадки, Эдди внезапно
открылась удивительная, развязывающая ему руки истина: понятие
"хорошо" - это для благородных. Так было всегда, так и будет. Даже
если человеку, использующему это понятие, тысяча лет и стреляет он,
как Буффало Билл. Роланд сам признавал, что в загадках он не силен.
Его Учитель полагал, что Роланд слишком уж глубоко задумывается. Его
отец считал, что причина - в недостатке воображения. Так или иначе.
Роланд из Гилеада никогда не выигрывал ярмарочные состязания. Он
пережил всех своих современников, и это, несомненно, тянуло на приз,
но никогда не получал призового гуся.
Я всегда мог выхватить оружие быстрее любого из моих знакомых, но
вот хитрые загадки мне не давались.
Эдди, помнится, пытался сказать Роланду, что шутки и загадки
предназначены для того, чтобы развить зачастую скрытый талант, но
Роланд его проигнорировал. Точно так же, предполагал Эдди, дальтоник
пропускает мимо ушей описание радуги.
Эдди подумал, что у Блейна могут возникнуть трудности с хитрыми,
а вернее, нехорошими загадками.
Эдди слышал, как Блейн опрашивает всех, даже Ыша, не осталось ли
у кого не загаданных ему загадок. Он слышал откровенную насмешку в
голосе Блейна, очень даже хорошо слышал. Несомненно, слышал. Потому
что он возвращался. Возвращался из улета. Возвращался, чтобы
проверить, сможет ли уговорить дьявола прыгнуть в его же костер.
Оружие на этот раз помочь не могло, но он мог прекрасно обойтись без
оружия. Потому что...
Потому что я стреляю умом. Моим умом. Господи, помоги мне пришить
этот раздувшийся калькулятор моим умом. Помоги мне обхитрить его.
- Блейн, - начал он, а потом, когда компьютер соблаговолил
обратить на него внимание, добавил: - У меня есть пара загадок. -
Когда он произносил эти слова, ему открылась еще одна удивительная
истина: он с трудом сдерживал смех.
4
- ГОВОРИ, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.
Эдди не успевал сказать остальным, чтобы они приготовились ко
всяким неожиданностям, но, судя по их лицам, в этом не было
необходимости. Эдди забыл о них и сосредоточился на Блейне.
- Что это такое, о четырех колесах и воняет?
- ГОРОДСКАЯ МУСОРОВОЗКА, КАК Я УЖЕ ГОВОРИЛ. - Неодобрение... или
неприязнь? Да, похоже, голос пропитан и тем и другим. - ТЫ ТАК ГЛУП
ИЛИ НЕВНИМАТЕЛЕН, ЧТО ЭТОГО НЕ ПОМНИШЬ? ЭТО ЖЕ ПЕРВАЯ ЗАГАДКА, КОТОРУЮ
ВЫ МНЕ ЗАГАДАЛИ.
Да, подумал Эдди. И именно тогда мы упустили главное, потому что
хотели победить тебя какой-нибудь архитрудной загадкой из прошлого
Роланда или книжки Джейка. Иначе состязание тогда бы и закончилось.
- Тебе она не понравилась, не так ли. Блейн?
- Я НАШЕЛ ЕЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ГЛУПОЙ, - согласился Блейн. - МОЖЕТ,
ПОТОМУ-ТО ТЫ ЗАДАЛ ЕЕ ВТОРОЙ РАЗ. СВОЙ СВОЯКА ВИДИТ ИЗДАЛЕКА, ЭДДИ ИЗ
НЬЮ-ЙОРКА, НЕ ТАК ЛИ?
Улыбка осветила лицо Эдди, он ткнул пальцем в карту-схему:
- Палкой и камнями можно переломать мне кости, но слова вреда не
принесут. Или, как говорили у нас в Нью-Йорке: "Можешь поносить меня
по-всякому, но чтобы оттрахать твою мамашку, член у меня все равно
встанет".
- Поторопись! - прошептал Джейк. - Если ты можешь что-то сделать,
не теряй времени!
- Он не любит глупых вопросов, - гнул свое Эдди. - Он не любит
глупых игр. И мы это знали. Все написано в "Чарли Чу-Чу". И сколько
глупости ты сможешь проглотить? Черт, вот в какой книжке следовало
искать ответ, вместо того чтобы ставить на "Загадки". Да только мы
этого не понимали.
Эдди попытался вспомнить еще одну загадку из экзаменационного
сочинения Джейка. Вспомнил. Озвучил.
- Блейн, когда дверь нельзя открыть?
Вновь раздался цокающий звук, впервые после того, как Сюзанна
загадала Блейну загадку о некоем вонючем предмете о четырех колесах.
Пауза получилась короче, чем после загадки Сюзанны, с которой началось
состязание, но она была... Эдди это почувствовал.
- КОГДА ОНА ОТКРЫТА, - с обидой в голосе ответил Блейн. -
ТРИНАДЦАТЬ МИНУТ И ПЯТЬ СЕКУНД ДО ПРИБЫТИЯ В ТОПИКУ, ЭДДИ ИЗ
НЬЮ-ЙОРКА. ТЫ ХОЧЕШЬ УМЕРЕТЬ С ТАКИМИ ГЛУПЫМИ ЗАГАДКАМИ НА ЯЗЫКЕ?
Эдди сел, не спуская глаз с карты-схемы. Его улыбка стала шире,
хотя он и чувствовал, как по спине текут струйки пота.
- Хватит скулить, приятель. Если хочешь удостоиться чести
размазать нас по округе, придется поиметь дело с несколькими
загадками, которые, возможно, не полностью соответствуют твоим
логическим стандартам.
- ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ГОВОРИТЬ СО МНОЙ ПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ.
- А если буду? Ты меня убьешь? Не смеши меня. Продолжим. Ты
согласился играть. Вот и играй.
Карта-схема блеснула розовым.
- Ты его злишь, - скорбно заметил Маленький Блейн. - Ты очень его
злишь.
- Отвали, недоносок, - беззлобно бросил Эдди, а когда розовое
свечение погасло и на карте-схеме вновь появилась зеленая точка,
продолжил. - Отгадывай, Блейн: А, И, Б сидели на трубе, А упало, Б
пропало, что осталось на трубе?
- ТАКАЯ ЗАГАДКА НЕДОСТОЙНА НАШЕГО СОСТЯЗАНИЯ. Я ОТВЕЧАТЬ НЕ БУДУ.
- Даже тембр его голоса изменился, теперь он говорил как
четырнадцатилетний подросток, у которого вот-вот сломается голос.
Глаза Роланда яростно вспыхнули.
- Что ты сказал, Блейн? Правильно ли я тебя понял? Ты признаешь,
что не знаешь ответа?
- НЕТ! РАЗУМЕЕТСЯ, НЕТ! НО...
- Тогда отвечай, если можешь. Отвечай на загаданную тебе загадку.
- ЭТО НЕ ЗАГАДКА! - Блейн разве что не плакал. - ЭТО ШУТКА!
ДЕТСКАЯ ШУТКА ДЛЯ ГЛУПЫХ ДЕТЕЙ!
- Отвечай, а не то я объявлю состязание законченным, а наш ка-тет
- победителем. - Роланд говорил тем же властным тоном, что Эдди
впервые услышал в Речном Перекрестке. - Ты должен ответить, потому что
глупость, на которую ты ссылаешься, не есть нарушение правил,
установленных нами по взаимной договоренности.
Вновь что-то зацокало, на этот раз громче, так громко, что Эдди
даже скривился. А Ыш прижал уши к спине. За звуками последовала пауза,
долгая, в три секунды.
- РАЗУМЕЕТСЯ, И, - обиженно ответил Блейн. - ЕЩЕ ОДНА
ФОНЕТИЧЕСКАЯ ЗАГАДКА. И - НЕ ТОЛЬКО СОЮЗ, НО И БУКВА ВЫСОКОГО СЛОГА,
ТАКАЯ ЖЕ, КАК А ИЛИ Б. МНЕ ПРОТИВНО ОТВЕЧАТЬ НА СТОЛЬ НЕДОСТОЙНУЮ
ЗАГАДКУ.
Эдди поднял правую руку. Потер указательный палец о большой.
- ЧТО СИЕ ОЗНАЧАЕТ, ГЛУПЕЦ?
- Это самая маленькая в мире скрипочка, играющая известную в
узких кругах мелодию "А моему сердцу на тебя начхать", - ответил Эдди.
Джейк расхохотался. - Извини меня за мой дешевый нью-йоркский юмор.
Вернемся к состязанию. Почему лейтенанты полиции опоясываются ремнями?
Лампы в салоне для баронов замигали. Что-то странное начало
твориться со стенами, они то приобретали, то теряли прозрачность. У
Эдди, хоть и видел он все это лишь боковым зрением, закружилась
голова.
- Блейн? Отвечай.
- Отвечай. - поддержал его Роланд. - Отвечай, а не то я объявлю,
что состязание окончено, и признаю тебя проигравшим.
Что-то коснулось локтя Эдди. Он скосился вниз и увидел маленькую,
изящную руку Сюзанны. Взял ее в свою, пожал, улыбнулся. В надежде, что
в улыбке будет больше уверенности, чем в его сердце. Дело шло к тому,
что они выиграют состязание, он в этом практически не сомневался, но
Эдди понятия не имел, как поведет себя Блейн, когда (и если) это
произойдет.
- ЧТОБЫ... ЧТОБЫ НЕ УПАЛИ ШТАНЫ? - Голос Блейна окреп, он
повторил те же слова, но уже утвердительно. - ЧТОБЫ НЕ УПАЛИ ШТАНЫ.
ЗАГАДКА ОСНОВАНА НА УТРИРОВАННОЙ ПРОСТОТЕ...
- Ответ правильный. Молодец, Блейн, но не пытайся тянуть время.
Не получится. Следующая...
- Я НАСТАИВАЮ НА ТОМ, ЧТОБЫ ТЫ ПРЕКРАТИЛ ЗАГАДЫВАТЬ МНЕ ЭТИ
ГЛУПЫЕ...
- Тогда останови поезд. - оборвал его Эдди. - Если ты так
расстроился, немедленно останавливай поезд, а я перестану загадывать
загадки.
- НЕТ.
- Как скажешь. Тогда продолжим. Что это такое: ирландское и
остается вне дома, даже в дождь?
На этот раз зацокало так громко, что в барабанные перепонки Эдди
словно впились острые иголки. Пауза продлилась пять секунд. Зеленая
точка практически соприкоснулась с кружком, обозначающим на
карте-схеме Топику. Потом последовал ответ:
- МЕБЕЛЬ ПЭДДИ [PADDY O'FURNITURE (paddy - это слово в английском
языке имеет два значения прозвище ирландца и каменщик), мебель Пэдди -
кирпичные стены.].
Правильный ответ на шутку-загадку, которую Эдди услышал в проулке
за "Дали" или в каком-то другом месте, где собиралась их банда, дался
Блейну нелегко. Видать, ему пришлось вывернуться наизнанку. Лампы в
"баронском" салоне замигали еще сильнее, зажужжали. У Эдди создалось
ощущение, что они вот-вот начнут лопаться одна за другой.
Карта-схема окрасилась в розовый свет.
- Прекратите! - заверещал Маленький Блейн пронзительным голосом
персонажа одного из старых мультфильмов "Уорнер бразерз". -
Прекратите, вы же его убиваете!
А что, по-твоему, он пытается сделать с нами, недоносок? -
подумал Эдди.
Он хотел было приложить Блейна загадкой, которую загадал, сидя у
костра Джейк (зеленое, весит сто тонн, живет на дне морском - Моби
Сопля), но передумал. Ему хотелось как можно дальше уйти от той
логики, к которой привык Блейн. Выйти на недоступный компьютеру
сюрреалистический уровень, с тем чтобы окончательно раздавить его.
Окончательно и бесповоротно. Потому что какие бы человеческие эмоции
ни позволяли имитировать диполярные цепи, Блейн все равно оставался
машиной. И следуя за Эдди в Сумеречную зону, Блейн мог окончательно
свихнуться.
- Почему люди идут к кровати, Блейн?
- ПОТОМУ ЧТО... ПОТОМУ ЧТО... БОГИ ТЕБЯ ПОБЕРИ, ПОТОМУ ЧТО...
Под ногами у них что-то заскрипело, салон для баронов резко
качнуло сначала вправо, потом влево. Сюзанна закричала, Джейка бросило
ей на колени. Стрелок подхватил их обоих.
- ПОТОМУ ЧТО КРОВАТЬ НЕ ИДЕТ К НИМ, БОГИ ТЕБЯ ПОБЕРИ! ДЕВЯТЬ
МИНУТ И ПЯТЬДЕСЯТ СЕКУНД!
- Сдавайся, Блейн, - великодушно предложил Эдди. - Остановись,
прежде чем я окончательно пережгу тебе мозги. Если не остановишься,
так и будет. Мы оба это знаем.
- НЕТ!
- У меня же миллион этих хохмочек. Я их слышал всю жизнь. Они
прилипли к моей памяти, как мухи прилипают к клейкой бумаге. Другие
точно так же запоминают рецепты. Так что скажешь? Сдаешься?
- НЕТ! ДЕВЯТЬ МИНУТ И ТРИДЦАТЬ СЕКУНД!
- Хорошо. Блейн. Ты сам на это напросился. Вот тебе одна из
лучших. Почему мертвый младенец идет через дорогу?
Поезд дернулся, Эдди так и не понял, каким чудом он удержался на
рельсе, но удержался. Скрип под ногами стал громче. Теперь не только
стены, но и пол и потолок то обретали, то теряли прозрачность. В
какой-то момент они сидели в консервной банке, в следующий летели над
простирающейся до горизонта серой равниной.
А из динамиков рвался голос насмерть перепуганного ребенка.
- Я ЗНАЮ, ОДИН МОМЕНТ, Я ЗНАЮ, ПОВТОРИТЬ ПРОЦЕСС, ЗАДЕЙСТВОВАТЬ
ВСЕ ЛОГИЧЕСКИЕ ЦЕПОЧКИ...
- Отвечай, - потребовал Роланд.
- МНЕ НУЖНО ВРЕМЯ! ВЫ ДОЛЖНЫ ДАТЬ МНЕ ВРЕМЯ! - тут же Блейн
торжествующе завопил: - ВРЕМЕННЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ НА ОТВЕТ НЕ
УСТАНАВЛИВАЛИСЬ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА, НЕНАВИСТНЫЙ СТРЕЛОК ИЗ ПРОШЛОГО,
КОТОРОМУ СЛЕДОВАЛО ОСТАТЬСЯ СРЕДИ МЕРТВЫХ!
- Не устанавливались, - согласился Роланд. - Но ты не можешь
убить нас, не разгадав загадку, Блейн, а Топика совсем рядом. Отвечай!
Стены салона вновь исчезли, и Эдди увидел, как мимо пронеслись
огромные высокие башни элеватора. Тех мгновений, что элеватор
оставался в поле зрения, едва хватило, чтобы его идентифицировать. Вот
когда он в полной мере оценил безумную скорость, с которой несся
монопоезд. Небось быстрее самолета на добрые три сотни миль в час.
- Оставьте его в покое, - простонал Маленький Блейн. - Вы же его
убиваете! Убиваете!
- Разве не этого он хотел? - спросила Сюзанна голосом Детты
Уокер. - Умереть? Так он сам говорил. Мы не возражаем. Ты - парень
неплохой, Маленький Блейн, но даже такой гребаный мир, как этот, будет
лучше без твоего большого брата. Мы возражали против того, чтобы он
взял с собой и нас.
- Последний шанс, - провозгласил Роланд. - Отвечай или забудь про
гуся, Блейн.
- Я...Я...ВЫ... ШЕСТНАДЦАТЬ ДРОБЬ ТРИДЦАТЬ ТРИ... ВСЕ
АВТОНОМНЫЕ... АНТИ... АНТИ... ВСЕ ЭТИ ГОДЫ... ЛУЧ... ПОТОП...
ПИФАГОР... КАРТЕЗИАНСКАЯ ЛОГИКА... СМОГУ Я... СУМЕЮ Я... БРАТЬЯ
ЭЛЛМАН... ПАТРИЦИЯ... КРОКОДИЛ И УЛЫБКА... ЦИФЕРБЛАТ... ТИК-ТАК,
ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ, ЧЕЛОВЕК НА ЛУНЕ И ГОТОВ ПРЫГНУТЬ... НЕ
ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, MON CHER... О, МОЯ ГОЛОВА...
БЛЕЙН... БЛЕЙН СУМЕЕТ... БЛЕЙН ОТВЕТИТ... Я...
Блейн уже вопил, как младенец, перескочил на какой-то другой язык
и запел. Эдди решил, что поет Блейн по-французски. Слов он не знал, но
когда включились барабаны, мелодию он узнал: "Велкро флай" в
исполнении "Зи-Зи-Топ".
Стекло, прикрывающее карту-схему, разлетелось. Мгновением позже
сама карта-схема вылетела из гнезда, открыв поблескивающие лампочки и
транзисторные платы, скрывающиеся за ней. Лампочки пульсировали в такт
барабанам. Внезапно язык синего пламени вырвался из черного
прямоугольника, который занимала карта-схема, мгновенно закоптив
стену. А откуда-то спереди, от каплеобразной морды Блейна, донесся
нарастающий скрежет.
- Он переходит дорогу, потому что сидит в курице, козел! -
закричал Эдди. И направился к дымящейся дыре. Сюзанна успела схватить
его за рубашку, но Эдди словно этого и не заметил, шагал как шагал.
Похоже, напрочь забыв, где находится. Огонь битвы охватил Эдди,
распалив своим праведным жаром. Взор его сверкал, синапсы раскалились,
сердце пылало. Он держал Блейна на мушке, знал, что существо, стоящее
за голосом, смертельно ранено, но продолжал нажимать на спусковой
крючок: Я стреляю умом.
- Какая разница между грузовиком с мячами для боулинга и
грузовиком с дохлыми сурками? - гремел Эдди. - Мячи для боулинга не
разгрузить вилами!
Раздирающий душу вопль, полный злобы и смертной муки, вырвался из
дыры, которую закрывала карта-схема. Вновь полыхнул синий огонь,
словно в носовой части салона электрический дракон разинул пасть и
выдохнул. Джейк криком предупредил об опасности, но Эдди не нуждался в
подсказках: его рефлексы обострились до предела. Он нырнул, и
электрический разряд прошел над его правым плечом. Только волосы
встали дыбом. Эдди выхватил револьвер, тяжелый револьвер сорок пятого
калибра, с рукояткой из санталового дерева, один из двух револьверов,
которые Роланд вынес из руин Срединного мира. Он продолжал идти к
переднему торцу салона и, естественно, продолжал говорить. Как сказал
Роланд, Эдди на роду написано умереть, не закрытая рта. Так вот умер и
его друг Катберт. Эдди мог назвать много куда более худших способов
отойти в мир иной, и только один лучший.
- Ну что, Блейн, пидор вонючий. Раз уж разговор у нас пошел о
загадках, какая самая знаменитая загадка Востока? Многие курят, но не
Фу Данчу! Знаешь, почему? Нет? Что ж ты у нас такой козел. А как
насчет этой? Почему женщина назвала своего сына Семь-с-половиной?
Потому что вытащила его имя из шляпы!
Он уже добрался до пульсирующего прямоугольника. Поднял револьвер
Роланда, и салон для баронов наполнил грохот. Он всадил в дыру все
шесть пуль, всякий раз взводя курок ладонью, как доказывал им Роланд,
твердо зная, что все делает правильно, что так и надо... это и есть
ка, черт побери, гребаная ка, только так ты и ставишь точку, если
зовешься стрелком. Он - из племени Роланда, все так, его душа,
возможно, обречена гореть в самом жарком костре ада, но, черт побери,
он не согласился бы ни на что другое, даже если бы ему предложили
взамен весь героин Азии.
- Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! - выкрикнул Блейн детским голосом. От четкого
произношения не осталось и следа. Он словно набил рот кашей.
- Я ВСЕГДА БУДУ ТЕБЯ НЕНАВИДЕТЬ"
- Тебя тревожит не смерть, так? - напирал Эдди. Лампочки в дыре
начали меркнуть. Вновь оттуда вылетел язык синего пламени, но Эдди
пришлось лишь откинуть голову, чтобы избежать его. Слабенький был
язычок, дохлый. Еще чуть-чуть, и Блейн умрет, как умерли умерщвленные
им млады и седые Лада - Ты не любишь проигрывать.
- НЕНАВИЖУ. В-Е-Е-Е-Ч-Ч-Ч...
Слово трансформировалось в гул, гул - в урчание. Стихло и оно.
Эдди оглянулся. Роланд был рядом, поддерживая Сюзанну под круглую
попку, как ребенка. Она бедрами обхватила его талию. Джейк - по другую
сторону стрелка, Ыш - у его ног.
Из дыры, которую прикрывала карта-схема, потянуло горелым, запах
этот не казался им неприятным. Эдди подумал, что так пахнут листья,
которые сжигали в Нью-Йорке каждый октябрь. Черная дыра теперь
походила на глазницу в черепе. Все лампочки в ней потухли.
Твой гусь спекся, Блейн, подумал Эдди, и индейка изжарилась.
Счастливый гребаный День поминовения.
5
Перестало скрипеть и под полом. Впереди что-то грохнуло, а потом
все стихло и там. Роланд почувствовал, как его мягко потащило вперед,
и уперся в стену свободной рукой, чтобы не потерять равновесия. Тело
поняло, что происходит, раньше головы: двигатели Блейна сдохли. И
теперь они просто скользили по рельсу. Но...
- Назад, - распорядился Роланд. К самой стене. Мы катимся по
инерции. Если конечная точка маршрута близко, столкновения все равно
не избежать.
Он повел их мимо остатков ледяной скульптуры Блейна в заднюю
часть салона.
- И держитесь подальше от этой штуковины. - Роланд указал на
музыкальный инструмент, некую помесь рояля и клавесина. Инструмент
стоял на низкой платформе. - Он может сползти с нее. Господи, как бы я
хотел посмотреть, где мы находимся. Ложитесь на пол. Прикройте руками
головы.
Они подчинились. Роланд сделал то же самое. Лежал, уперевшись
подбородком в роскошный синий ковер, закрыв глаза, думая о
происшедшем.
- Извини меня, Эдди, - нарушил он тишину. - Вот как
поворачивается колесо ка. Однажды мне пришлось просить о том же моего
друга Катберта... и по той же причине. Ну почему я такой слепец?
Высокомерный слепец!
- Извиняться тебе не за что. - Чувствовалось, что Эдди неловко.
- Есть. Я с пренебрежением воспринимал твои шутки. Но именно они
спасли наши жизни. Извини меня. Я забыл лицо моего отца.
- Тебе не за что извиняться и ничьего лица ты не забывал, -
возразил Эдди. - Против своей природы не попрешь, Роланд.
Стрелок обдумал последнюю фразу Эдди, и ему открылось нечто
восхитительное и ужасное одновременно: а ведь такая мысль никогда не
приходила ему в голову. Ни разу за всю его жизнь. В том, что он
пленник ка... об этом он знал с раннего детства. Но вот насчет своей
природы... своего естества...
- Спасибо, тебе, Эдди. Я думаю...
Прежде чем Роланд успел сказать, о чем он думал, Блейн Моно
прибыл на свою последнюю стоянку. Всех бросило вперед по центральному
проходу "баронского" салона. Ыш затявкал. Роланд плечом ударился о
перегородку. Несмотря на толстую обивку, удар был так силен, что плечо
сразу онемело. Люстру качнуло вперед и ударило о потолок. Их осыпало
хрустальными осколками. Джейк откатился в сторону, вовремя освободив
люстре место для приземления. Клавесин-рояль кинуло с возвышения. Он
ударился о диван, перевернулся и застыл, издав долгий стон:
б-р-р-р-а-н-н-н-г-г-г. Вагон перекосило вправо, и стрелок приготовился
к прыжку, чтобы прикрыть своим телом Сюзанну и Джейка, если вагон
перевернется. Но он вернулся в прежнее положение, пол покачался из
стороны в сторону и остановился. Путешествие закончилось. Стрелок
приподнялся. Плеча он еще не чувствовал, но рука действовала - добрый
знак. Слева Джейк уже сел и стряхивал с брюк осколки хрусталя. Справа
Сюзанна пыталась остановить кровь, текущую из пореза под левым глазом
Эдди.
- Приехали. - объявил Роланд. - Кто ра...
Над их головами громыхнуло, напомнив Роланду взрывы шутих,
которые Катберт и Алан бросали в канавы, а то и выгребные ямы аккурат
в тот момент, когда в туалете кто-то справлял большую нужду. Однажды
Катберт стрелял шутихами из рогатки. Только на этот раз они имели дело
не с детскими шалостями.
Сюзанна вскрикнула, скорее от изумления, чем от страха, подумал
Роланд... а потом они увидели дневной свет. Какое счастье. И свежий
воздух потек к ним через взорванный люк аварийного выхода. Еще лучше.
Воздух пах дождем и влажной землей.
Что-то стукнуло, и из паза вывалилась лестница со
ступеньками-кольцами из скрученной стальной проволоки.
- Сперва бросаются в тебя люстрами, потом указывают на дверь. -
Эдди. пошатываясь, встал, потом помог подняться Сюзанне. - Если от
меня хотят отделаться, я это сразу чувствую. Что ж, зажужжим, как
пчелки, и упорхнем.
- Это по мне, - Сюзанна вновь потянулась к порезу под левым
глазом Эдди. Он взял ее за руку, поцеловал пальцы и предложил не
суетиться понапрасну.
- Джейк? - спросил стрелок. - Как ты?
- Нормально. - отозвался Джейк. - А ты, Ыш?
- Ыш!
- Похоже, и у него все нормально. - Он поднял прокушенную руку,
печально посмотрел на нее.
- Опять болит? - спросил стрелок.
- Да. Блейновы примочки больше не действуют. Ну и черт с ними...
так хорошо остаться в живых.
- Да. Жизнь хороша. Как и астин. Есть он у тебя?
- Ты про аспирин?
Роланд кивнул. Магическое лекарство из мира Джейка, название
которого он никак не мог произнести правильно.
- Девять из десяти врачей рекомендуют анацин, милый, - вставила
Сюзанна, а когда Джейк вопросительно посмотрел на нее, добавила: -
Наверное, в твоем времени им уже не пользуются, так? Ну и ладно. Мы-то
здесь, сладенький мой, целые и невредимые, а это главное.
Она обняла Джейка, поцеловала его в лоб, нос, потом в губы. Джейк
засмеялся и покраснел. - Это главное, и сейчас мы можем забыть обо
всем остальном.
6
- Первая помощь подождет. - Эдди обнял Джейка за плечи и повел к
лестнице. - Сможешь забраться?
- Да. Но я не смогу взять Ыша. Роланд, возьмешь его?
- Да. - Роланд подхватил Ыша и засунул за пазуху, как и в тот
раз, когда спускался в подземелье, преследуя Джейка и Гашера. Ыш
таращился на Джейка блестящими, с золотистыми ободками глазами. -
Поднимайся.
Джейк полез первым. Роланд следовал за ним, так близко, что Ыш,
вытянув длинную шею, мог обнюхивать пятки мальчика.
- Сюз? - спросил Эдди. - Тебя подсадить?
- Чтобы ты облапал мой аккуратненький зад? Ничего не выйдет,
белый красавчик! - Сюзанна подмигнула ему и начала взбираться по
лестнице. Подтягиваясь на мускулистых руках, опираясь о кольца
культяшками ног. Поднималась она быстро, но не настолько быстро, чтобы
Эдди не успел протянуть руку и ущипнуть за одно мягкое местечко. - О,
моя непорочность! - вскрикнула Сюзанна, засмеялась и закатила глаза. А
потом исчезла в люке.
Эдди остался один. Оглядел роскошный салон, который мог стать
гробом для их ка-тета.
Тебе это удалось, парень, раздался голос Генри. Удалось загнать
дьявола в его костер. Помнишь, что я говорил этим недоумкам в проулке
за "Дали"? Джимми Полио и остальным? И как они смеялись. Но тебе это
удалось. Ты отправил его домой с пером в заднице.
Так или иначе, но мы сделали его, подумал Эдди, и рука его
непроизвольно коснулась револьвера Роланда. На этот раз мы сумели
остаться в живых.
Он начал карабкаться по лестнице, потом остановился, посмотрел
вниз. Салон для баронов уже умер. Умер давно. Превратился еще в один
реликт мира, который "сдвинулся с места".
- Адью, Блейн, - бросил Эдди. - Счастливо оставаться, парниша. И
он последовал за своим ка-тетом на крышу.
Глава четвертая. ТОПИКА
1
Джейк стоял на чуть покосившейся крыше Блейна Моно и смотрел на
юго-восток, вдоль Тропы Луча. Ветер ерошил его волосы (теперь
довольно-таки длинные, с такими в школу Пайпера определенно не пустили
бы), сдувал назад, с висков и лба. Глаза мальчика изумленно
раскрылись.
Джейк не мог сказать, что ожидал увидеть, - возможно, более
маленький и провинциальный аналог Лада, но он и представить себе не
мог, что увидит предмет, торчащий над вершинами деревьев соседнего
парка. Синий навес, особенно яркий на фоне серого осеннего неба,
укрывал от осадков зеленый дорожный указатель, на котором значилось:
АВТОСТРАДА 70.
Роланд присоединился к Джейку, осторожно достал из-за пазухи Ыша,
опустил на крышу. Ушастик обнюхал розовую поверхность, посмотрел
вперед, на носовую часть поезда. Там гладкая пулеобразная поверхность
топорщилась искореженным металлом. Две темные параллельные борозды
начинались у переднего торца поезда и заканчивались в десяти ярдах от
того места, где стояли Джейк и Роланд. В конце каждой торчал
металлический столб, раскрашенный чередующимися черными и желтыми
полосами. Эти столбы и взрезали крышу Блейна Моно. Джейку они чем-то
напоминали стойки футбольных ворот.
- Это те самые упоры, о которые он и хотел разбиться, -
прошептала Сюзанна. Роланд кивнул.
- Похоже, нам повезло. Если бы он мчался быстрее...
- Ка, - раздался за их спинами голос Эдди. По интонации
чувствовалось, что он улыбается. Роланд вновь кивнул.
- Именно так. Ка.
Джейк отвернулся от столбов, опять посмотрел на щит с маркировкой
дороги. Он уже убедил себя, что если щит и останется, то надпись он
увидит совсем другую ("ПЛАТНАЯ ДОРОГА СРЕДИННОГО МИРА" или "БЕРЕГИСЬ
ДЕМОНОВ"), но прочитал на щите то же самое, что и в первый раз.
- Эдди? Сюзанна? Вы это видите?
Они проследили взглядами за его указующим пальцем. Какое-то
время, достаточно долгое, чтобы Джейк успел испугаться, а не
галлюцинации ли у него, они молчали. Потом паузу нарушил Эдди:
- Святое дерьмо. Неужели мы дома? Если да, то где люди? Если бы
Блейн прикатил в Топику... нашу Топику, канзасскую Топику... как могло
получиться, что я не видел этого в "Шестидесяти минутах" ["Шестьдесят
минут" - информационно-публицистический тележурнал. Выходит
еженедельно с 1968 года.]?
- Что такое "Шестьдесят минут"? - спросила Сюзанна. Прикрыв
ладонью глаза, она смотрела на юго-восток, на щит.
- Телевизионная передача, - ответил Эдди. - Ты с ней разминулась
на пять или десять лет. Белые господа в галстуках. Не важно. Этот
указатель...
- Это Канзас, точно, - кивнула Сюзанна. - Наш Канзас, полагаю. -
Она заметила другой щит, едва проглядывающий за деревьями. Показала на
него Джейку, Эдди и Роланду.
Девиз
КАНЗАССКОЙ ПЛАТНОЙ АВТОСТРАДЫ:
Без карты - никуда.
Загляните в дорожный атлас
Рэнда Макнелли.
- В твоем мире есть Канзас, Роланд?
- Нет, - Роланд переводил взгляд с одного щита на другой. - Мы
далеко за пределами того мира, который я знал. Я покинул его задолго
до того, как встретил вас троих. Это место...
Он замолчал, склонил голову набок, словно прислушивался к
какому-то очень далекому звуку. И выражение его лица... Джейку все это
очень не нравилось.
- Итак, дети! - радостно воскликнул Эдди. - Сегодня мы будем
изучать географию Срединного мира. Видите ли, мальчики и девочки, в
Срединном мире вы выходите из Нью-Йорка, путешествуете на юго-восток к
Канзасу, затем следуете вдоль Тропы Луча, пока не добираетесь до
Темной Башни... которая находится в самом центре. Первым делом вы
сражаетесь с гигантскими лобстерами! Потом катите на сбрендившем
поезде! И наконец, после короткого визита в наш любимый бар...
- Вы что-нибудь слышите? - оборвал его Роланд. - Кто-нибудь из
вас?
Джейк прислушался. Ветер, шуршащий листвой деревьев в парке,
листья только-только начали желтеть и опадать, постукивание коготков
Ыша, двинувшегося по крыше к носовой части Моно. Потом Ыш остановился,
прекратилось и постукивание...
На плечо Джейку, заставив подпрыгнуть от неожиданности, легла
рука. Рука Сюзанны. Голова, склоненная набок. Глаза-блюдца.
Вслушивался и Эдди. И Ыш: он навострил уши, чуть слышно зарычал.
Джейк почувствовал, как по коже у него побежали мурашки. В то же
время губы затвердели, скривились в гримасе. Точно так же, как
кривились они, стоило укусить лимон. Им предлагалась звуковая версия
этого самого укуса. И он уже слышал нечто подобное. Несколько лет
назад он видел в Центральном парке одного психа, который мнил себя
музыкантом... да, психов, полагающих, что они музыканты в Центральном
парке хватало, но только этот играл на столярном инструменте. Перед
тем типом рядом с лежащей полями вверх шляпой стояла табличка с
надписью: "ВЕЛИЧАЙШИЙ В МИРЕ ИГРОК НА ПИЛЕ! ЗВУЧИТ КАК ГАВАЙСКАЯ
ГИТАРА, НЕ ТАК ЛИ? ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗАБОТЬТЕСЬ О МОЕМ ПРОПИТАНИИ!"
В парк Джейк тогда ходил с Гретой Шоу, и он запомнил, как она
ускорила шаг, проходя мимо этого музыканта, сидящего, словно
виолончелист в оркестровой яме, только на его голых ногах лежала
слегка тронутая ржавчиной ножовка. Джейк помнил выражение комического
ужаса на лице миссис Шоу, подрагивание ее плотно сжатых губ, как
будто... как будто она только что надкусила лимон.
Звук, который слышался сейчас, не полностью соответствовал тому,
(ЗВУЧИТ КАК ГАВАЙСКАЯ ГИТАРА, НЕ ТАК ЛИ?)
что извлекал тот парень в парке из пилы при вибрации ее полотна,
но и не так уж отличался: колеблющийся, дрожащий металлический звук,
от которого заполнялись синапсы, а из глаз начинали литься слезы.
Источник звука находился перед ними? Джейк за это поручиться не мог.
Вроде бы звук накатывал со всех сторон, но такой слабый, что Джейку
хотелось верить, что его нет и в помине, просто у него разыгралось
воображение. Да только остальные...
- Берегись! - крикнул Эдди. - Помогите мне! Скорее! Я думаю, он
сейчас отключится!
Джейк резко повернулся к стрелку и увидел, что лицо у того
побелело как мел. Один уголок рта дергался, словно зацепленный
рыболовным крючком.
- Джонас, Рейнолдс и Дипейп, - произнес он. - Большие охотники за
гробами. И она. Коос. Именно они. Именно они...
По телу Роланда, стоящего на крыше монопоезда в разбитых пыльных
сапогах, пробежала дрожь. Невероятная печаль отразилась на лице.
- О, Сюзан, - прошептал он. - О, дорогая моя.
2
Они его поймали, подхватили на руки, уберегли от падения. Стрелка
бросило в жар от чувства вины и презрения к себе. Что он такого
сделал, чтобы его оберегали с таким рвением? Всего лишь жестоко вырвал
из привычной жизни, точно так же, как садовник вырывает с грядок
сорняки.
Он попытался сказать им, что с ним все в порядке, что они могут
отойти, что он в норме, но ни слова не сорвалось с губ. Этот ужасный
вибрирующий звук перенес его в далекое прошлое, в каньон к западу от
Хэмбри. Дипейп, Рейнолдс и старый хромоногий Джонас. Но более всего он
ненавидел женщину с холма, черной ненавистью, на какую только способен
очень молодой мужчина. Да, теперь ему не оставалось ничего другого, он
мог только ненавидеть. Тогда у него разбилось сердце. И теперь, по
прошествии стольких лет, ему вроде бы открылась истина: разбитые
сердца склеиваются вновь, и ничего ужаснее не может выпасть на долю
человека.
Моя первая мысль - он лгал в каждом слове, этот страшный калека
со зловещим взглядом...
Чьи слова? Из какого стихотворения?
Он не помнил, но знал, что и женщины тоже могут лгать. Женщины,
которые прихрамывали, и улыбались, и видели слишком много за свою
долгую жизнь. Не важно, кто написал эти строки, главное - слова эти
соответствовали действительности. Ни Элдред Джонас, ни старая карга с
холма не служили Мартену, ни даже Уолтеру... но и они олицетворяли
собой зло.
Потом, после... в каньоне к западу от города... этот звук... звук
и крики раненых людей и ржание лошадей... и единственный раз на его
памяти замолчал даже говорливый Катберт.
Но случилось все это очень давно, в другой реальности. Здесь же
вибрирующий звук или пропал, или временно ушел за порог
чувствительности человеческого уха. Они его еще услышат. Он знал это
точно. Знал и о том, что однажды уже прошел дорогой, ведущей в ад.
Роланд оглядел своих спутников, выдавил из себя улыбку. Они
заметили, что уголок рта уже не дрожит, - добрый знак.
- Со мной все в порядке. Но послушайте меня внимательно: мы очень
близко от того места, где заканчивается Срединный мир, очень близко от
того места, где начинается Крайний мир. Первый этап нашего великого
похода окончен. Мы прошли его с честью. Мы запомнили лица наших отцов.
Все - испытания мы встречали плечом к плечу и не подводили друг друга.
Но сейчас мы подошли к червоточине, а потому требуется предельная
осторожность.
- Червоточине? - Джейк нервно огляделся.
- Так называется место, где ткань реальности истончается до
предела. Их стало больше с тех пор, как Темная Башня начала терять
силу. Помнишь, что мы видели под нами, когда выезжали из Лада?
Они мрачно кивнули, вспомнив спекшуюся в черное стекло землю,
древние трубы, мерцающие сиреневым ведьминым огнем, бесформенных
птиц-мутантов с крыльями, напоминающими большие кожаные паруса.
Роланду внезапно стало невмоготу. Ну что они сгрудились вокруг него и
смотрят, как на забулдыгу, которого сшибли с ног в пьяной драке в
баре.
Он протянул руки своим друзьям, новым друзьям. Эдди взялся за них
и помог, ему подняться. Невероятным усилием воли стрелок заставил себя
не покачнуться, твердо встал на ноги.
- Кто такая Сюзан? - спросила Сюзанна. По наморщенному лбу
чувствовалось, что она взволнована, и скорее всего не только
совпадением имен.
Роланд посмотрел на нее, потом на Эдди, Джейка, присевшего, чтобы
почесать Ыша за ухом.
- Я вам расскажу, но сейчас не время, да и место неподходящее.
- Ты постоянно это повторяешь, - заметила Сюзанна. - Опять хочешь
отстраниться от нас, так?
Роланд покачал головой.
- Вы услышите мой рассказ... во всяком случае, эту часть... но не
на крыше этого металлического гроба.
- Да, - кивнул Джейк. - Мы словно сидим на спине мертвого
динозавра. Я все время боюсь, что Блейн оживет и... ну, не знаю,
открутит нам головы.
- Звук пропал, - вставил Эдди. - Словно дребезжала гитарная
струна.
- Мне это напомнило одного старика, которого я видел в
Центральном парке. - добавил Джейк.
- Мужчину с пилой? - спросила Сюзанна. Джейк воззрился на нее,
его глаза округлились от изумления. Сюзанна кивнула. - Только он не
был стариком, когда я его видела. Здесь не только у географии съехала
крыша. Время тут тоже какое-то странное.
Эдди обнял ее за плечи, прижал к себе.
- И слава Богу.
Сюзанна повернулась к Роланду. В ее глазах читался явный вызов.
- Я напомню тебе о твоем обещании, Роланд. Я хочу знать о той
девушке, что носила мое имя.
- Ты узнаешь, - повторил Роланд. - А теперь давайте спускаться со
спины этого чудища.
3
Сказать оказалось легче, чем сделать. В отличие от Колыбели Лада
конечная станция, к которой подкатил Блейн, располагалась на
поверхности земли. Вдоль платформы тянулся искореженный розовый рельс.
Крышу от бетона отделяли добрых двадцать пять футов. Если и была
аварийная лестница вроде той, по которой они выбрались из салона, ее
заклинило при столкновении с упорами.
Роланд скинул заплечный мешок, порылся в нем, достал кожаную
упряжь, которой они пользовались, чтобы нести Сюзанну, если она не
могла проехать на инвалидном кресле. О кресле, однако, они больше
могли не беспокоиться, отметил стрелок. Оно осталось в Ладе, его
пришлось бросить во время их отчаянной попытки загрузиться в
монопоезд.
- Зачем это тебе? - подозрительно спросила Сюзанна. Так ее голос
звучал всегда, когда упряжь извлекалась на свет Божий. Сильнее упряжи
я ненавижу только этих хонки на Миссисипи, как-то сказала она Эдди
голосом Детты Уокер, ко не так чтобы намного, сладенький.
- Расслабься, Сюзанна Дин, расслабься. - Стрелок чуть улыбнулся и
начал разделять и отстегивать ремни, отложив в сторону сиденье, потом
связал ремни между собой и с последним куском веревки испытанным
шкотовым узлом. Работая, он прислушивался к дребезжанию червоточины...
точно так же, как они прислушивались к Божественным барабанам... точно
так же, как он и Эдди ждали, когда чудовища-лобстеры начнут задавать
свои умные вопросы (Дад-а-чок? Дуб-а-чум?), каждую ночь выползая из
волн на берег.
Ка есть колесо, думал он. Или, как говорил Эдди, приходит вертясь
и уходит вертясь.
Последней он соорудил петлю на ременной части. Джейк уверенно
сунул в нее ногу, одной рукой схватился за веревку, на сгиб второй
посадил Ыша. Зверек нервно оглядывался, скулил, вытягивал шею, лизал
Джейку лицо.
- Ты не боишься, не так ли? - спросил Джейк ушастика.
- Ишься, - согласился Ыш, но сидел спокойно, пока Роланд и Эдди
опускали Джейка вдоль стены поезда. Длины веревки не хватило, чтобы
доставить Джейка на землю, но он без труда высвободил ногу и, пролетев
последние четыре фута, благополучно приземлился. Опустил Ыша на
платформу. Ушастик побегал, понюхал и задрал лапку у угла станционного
здания. Не такого роскошного, как в Колыбели Лада, но той старомодной
архитектуры, которая так нравилась Роланду. Обшитое выкрашенными белой
краской досками, со свесами крыши, высокими узкими окнами,
напоминающими бойницы. Над рядом дверей, ведущих в здание, сияли
золотом слова:
АТЧИСОН, ТОПИКА, САНТА-ФЕ
Порода, предположил Роланд. Последнее название показалось ему
знакомым. Вроде бы был город Санта-Фе в феоде Меджис. И мысли его
вновь вернулись к Сюзан. Прекрасная Сюзан, стоящая у окна с
незаплетенными, падающими на спину волосами, пахнущая жасмином, розой,
жимолостью и сеном, запахами, которые оракул в горах смог воссоздать с
большой натяжкой. Сюзан, лежащая на кровати, пристально вглядывающаяся
в него, потом улыбающаяся, закидывающая руки за голову, чтобы грудь
поднялась, словно ждала прикосновений его рук.
Если ты любишь меня, Роланд, так люби... птички и рыбки, медведи
и зайки...
- ...следующая?
Он повернулся к Эдди, отогнал образ Сюзан Дельгадо. В Топике есть
червоточины, все так, причем разного вида.
- Я отвлекся, Эдди. Извини.
- Сюзанна следующая? - повторил вопрос Эдди. Роланд покачал
головой.
- Следующий ты, потом Сюзанна. Я - последним.
- Справишься? У тебя же изуродована рука и все такое?
- Справлюсь.
Эдди кивнул и вставил ногу в петлю. Когда Эдди впервые пришел в
Срединный мир, Роланд без труда спустил бы его с крыши один, даже без
двух пальцев на правой руке. Но Эдди уже несколько месяцев не
прикасался к наркотикам и набрал десять или пятнадцать фунтов мышц.
Поэтому Роланд с радостью принял помощь Сюзанны, и вдвоем они опустили
его на платформу.
- Теперь вы, леди. - улыбнулся Роланд Сюзанне. В Срединном мире,
рядом с Джейком, Эдди, Сюзанной, улыбка давалась ему легче.
- Хорошо. - Но мгновение она не двигалась с места, кусая нижнюю
губу.
- Что такое?
Ее рука поднялась к животу, потерла его, словно у нее там что-то
болело. Он думал, она все объяснит, но Сюзанна лишь качнула головой.
- Ничего.
- Я тебе не верю. Почему ты терла живот? Ты ударилась? Ударилась,
когда поезд остановился?
Она тут же убрала руку с живота, словно он внезапно раскалился
добела.
- Нет, все нормально.
- Ой ли?
Сюзанна на мгновение задумалась.
- Мы об этом поговорим. Мы это обсудим, если так тебе больше
нравится. Но, как ты правильно заметил чуть раньше, Роланд... сейчас
не время и не место.
- Все четверо или только ты, я и Эдди? - Только ты и я, Роланд, -
ответила она и вставила култышку в петлю. - Только одна курочка и один
петушок, во всяком случае, вначале. А теперь, пожалуйста, помоги мне
спуститься.
Он помог, хмурясь, надеясь, что его первая мысль, та самая, что
пришла, как только он увидел ее потирающую живот руку, ошибочна.
Потому что она побывала в говорящем кольце, и демон, который охранял
кольцо, сумел овладеть ею, пока Джейк пробирался из одного мира в
другой. Иногда... очень часто... контакт с демоном многое менял.
И на памяти Роланда никогда - к лучшему. Он вытянул веревку
наверх после того, как Эдди ухватил Сюзанну за талию и осторожно
опустил на платформу. Затем стрелок зашагал к упорам, что торчали над
вспоротой крышей, по ходу завязывая на свободном конце веревки петлю
особым развязывающимся узлом. Он надел петлю на упор, затянул ее,
стараясь не дергать веревку влево, а затем осторожно спустился на
платформу, согнувшись вдвое, оставляя следы на розовом борту Блейна
Моно.
- Жаль, что мы лишились веревки и упряжи. - вздохнул Эдди после
того, как Роланд встал рядом с ними.
- А мне упряжи не жалко. - возразила Сюзанна. - По мне лучше
ползти по мостовой, пока я не измажусь в жевательной резинке до
локтей.
- Мы ничего не лишились. - Роланд крепко ухватился за петлю на
нижнем конце и резко дернул веревку влево. Узел развязался, веревка
заскользила вниз, и Роланд свернул ее до того, как она упала на
платформу.
- Ловкий фокус! - воскликнул Джейк.
- Кий! Ус! - согласился Ыш.
- Корт? - спросил Эдди.
- Корт, - улыбаясь, кивнул Роланд.
- Инструктор из ада, - добавил Эдди. - Хорошо, что он учил тебя,
а не меня, Роланд. Лучше учить тебя, чем меня.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:11 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
4
Когда они направились в дверям, ведущим в здание станции, вновь
послышался ноющий, вибрирующий звук. Роланд не мог не улыбнуться: все
трое его спутников одновременно дернули носами, а уголки их ртов
опустились: словно они не только составляли ка-тет, но и стали
близкими родственниками. Сюзанна указала на парк. Надписи на щитах,
что возвышались на деревьях, чуть затуманились, в воздухе повисло
марево, как в сильную жару.
- Это от червоточины? - спросил Джейк. Роланд кивнул. - Мы сможем
ее обойти?
- Да. Червоточины так же опасны, как и болота с трясинами и
сейлигами. Вы знаете, о чем я?
- Что такое трясина, мы знаем, - ответил Джейк. - А если сейлиги
- такие длинные зеленые твари с большими зубами, то мы знаем и их.
- Они именно такие.
Сюзанна повернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Блейна.
- Никаких глупых вопросов и глупых игр. - Она перевела взгляд на
Роланда. - Я насчет Берил Эванс, женщины, которая написала "Чарли
Чу-Чу". Ты думаешь, она тоже имеет отношение в тому, что происходит
вокруг? Что мы даже можем встретиться? Я бы хотела поблагодарить ее.
Эдди, конечно, сообразил, что к чему, но без...
- Полагаю, это возможно, - ответил Роланд, - но скорее всего
встретиться нам не удастся. Мой мир - это огромный корабль, затонувший
у самого берега. Большую часть обломков море вынесло на сушу. Большая
часть того, что мы находим, поражает, что-то даже можно использовать,
если будет на то согласие ка, но в основном это обломки. Бесполезные
обломки. - Он огляделся. - Как вот эта станция.
- Я не думаю, что перед нами обломки. - возразил Эдди. - Посмотри
на краску на стенах. Кое-где ее попачкал дождь, но она нигде не
лупится. - Он подошел к одной из дверей, провел пальцами по стеклу,
оставляя на нем чистые полосы. - Пыли хватает, но никаких трещин. Я бы
сказал, что это здание осталось без присмотра... в начале лета, не
раньше.
Он взглянул на Роланда. Тот пожал плечами и кивнул. Слушал он
вполуха, да и голова была занята другим: он думал о червоточине и
старался отогнать воспоминания, грозящие захлестнуть его.
- Но Лад разваливался не одно столетие, - подала голос Сюзанна. -
Это место... уж не знаю, Топика это или не Топика, похоже на один из
маленьких, вызывающих ужас городков в "Сумеречной зоне". Вы, парни,
возможно, не помните этот телесериал, но...
- Я помню, - в унисон ответили Эдди и Джейк, переглянулись,
рассмеялись. Эдди протянул руку, и Джейк шлепнул по ней своей.
- Его все еще показывают по ТВ, - пояснил Джейк.
- Да, постоянно, - добавил Эдди. - Обычно в спонсорах адвокаты,
специализирующиеся по банкротствам, похожие на коротко стриженных
терьеров. И ты права. Это место непохоже на Лад. Да и с чего ему быть
похожим? Оно и Лад находятся в разных реальностях. Я не знаю, где мы
пересекли границу, но... - Он указал на синий навес над щитом с
надписью "АВТОСТРАДА 70", словно щит этот служил абсолютным
доказательством его слов.
- Если это Топика, то где люди? - полюбопытствовала Сюзанна.
Эдди пожал плечами и развел руками: кто знает?
Джейк прижался лбом к стеклу средней двери, с боков прикрыл
ладонями глаза, несколько секунд вглядывался в темноту, потом увидел
что-то такое, что заставило его отпрянуть.
- О-хо-хо. Неудивительно, что тут так тихо.
Роланд подошел сзади, посмотрел через стекло над головой
мальчика, также прикрывая глаза ладонями. Еще до того как прижаться
лбом к стеклянной двери, стрелок пришел к двум выводам. Во-первых,
хотя они, несомненно, на железнодорожной станции, в действительности
это не станция Блейна... во всяком случае, не Колыбель. И во-вторых,
станция наверняка принадлежит миру Эдди, Джейка и Сюзанны... но,
возможно, параллельной, не их, реальности.
Это червоточина. Мы должны быть предельно осторожны.
На одной из длинных скамеек, что занимали большую часть
помещения, прислонились другу к другу два трупа. Морщинистые лица,
черные руки; они напоминали гуляк, которые засиделись на вечеринке и
опоздали на последний поезд. На стене за скамейками висела доска с
надписью "ОТПРАВЛЕНИЯ", а ниже, вертикальным столбцом, названия
городов, городков и феодов, куда отправлялись поезда. В первой строке
значился ДЕНВЕР, во второй - УИЧИТО, в третьей - ОМАХА. Роланд
когда-то знавал одноглазого картежника, которого звали Омаха. Он умер
с ножом в горле прямо у карточного стола. Шагнул в пустошь с конца
тропы с отброшенной назад головой, а его последний выдох забрызгал
кровью весь потолок. С потолка в зале ожидания свисали прекрасные
часы-куб с четырьмя циферблатами. Стрелки остановились на четырех
часах и четырнадцати минутах, и Роланд подумал, что больше они никогда
не сдвинутся. Грустная мысль... но он и попал в грустный мир. Других
мертвецов он не видел, но опыт подсказывал ему, что они наверняка
есть. Если два трупа на виду, то где-то рядом еще четыре, а то и
четыре десятка.
- Войдем? - спросил Эдди.
- Зачем? - ответил стрелок вопросом на вопрос. - Делать там нам
нечего. Тропа Луча через это здание не проходит.
- Из тебя получился бы отличный экскурсовод, - надулся Эдди. -
Все идут сюда, и, пожалуйста, старайтесь не сойти...
Джейк прервал его фразой, смысла которой Роланд не понял.
- У кого-нибудь есть четвертак?
Мальчик смотрел на Эдди и Сюзанну. Стоял он рядом с металлическим
ящиком. По нему тянулась синяя надпись:
НИГДЕ ВАМ НЕ УЗНАТЬ СТОЛЬКО О КАНЗАСЕ,
КАК В "ТОПИКА КЭПИТЕЛ-ДЖОРНЕЛ"!
В ВАШЕЙ ГОРОДСКОЙ ГАЗЕТЕ!
ЧИТАЙТЕ ЕЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ!
Эдди, ухмыльнувшись, покачал головой.
- Где-то потерял всю мелочь. Возможно, когда залезал на дерево,
аккурат перед тем, как ты присоединился к нам. Очень уж не хотелось
становиться закуской робота-медведя. Извини.
- Одну минуту... одну минуту... - Сюзанна открыла сумочку и так
сосредоточенно начала в ней рыться, что Роланд не мог не улыбнуться,
несмотря на все его грустные мысли. Женщина всегда остается женщиной.
Она достала пачку мятых "клинексов", перетрясла салфетки, чтобы
убедиться, что в них не завалилась монетка, выудила коробочку с
пудрой, подняла крышку, опустила, бросила в сумочку. За пудрой тот же
путь повторила расческа...
Поглощенная столь увлекательным занятием, она даже не заметила,
как Роланд прошагал мимо нее, достав револьвер из самодельной кобуры,
которую он ей соорудил. Выстрелил один раз. Сюзанна вскрикнула,
выронила сумочку, сунула руку в пустую кобуру под левой подмышкой.
- Хонки, ты до смерти перепугал меня!
- Тебе надо повнимательнее следить за своим оружием, Сюзанна. А
не то в следующий раз дырка появится у тебя между глаз, а не в... как
это называется, Джейк? Устройство для сообщения новостей? Или там
просто лежит бумага?
- И то и другое, - ответил Джейк. Выстрел напугал и его. А Ыш
просто отбежал ярдов на двадцать и теперь недоверчиво смотрел на
Роланда. Джейк пошуровал пальцем в дыре, образовавшейся посередине
запорного механизма автомата, продающего газеты. Из нее еще вился
дымок.
- Чего стоишь. Открывай, - поторопил его Роланд.
Джейк дернул за ручку. Она посопротивлялась, потом в автомате
что-то щелкнуло, и дверца открылась. На задней стенке Джейк прочитал:
"ЕСЛИ ГАЗЕТ НЕ ОСТАЛОСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ВОЗЬМИТЕ ВЫСТАВОЧНЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР".
Джейк снял его с проволочной подставки. Сюзанна, Эдди и Роланд
столпились вокруг него.
- Господи, что же это? - в ужасе прошептала Сюзанна. - Что это
значит? Что случилось?
Под названием газеты, занимавшим добрую четверть первой страницы,
черные буквы заголовка кричали:
СУПЕРГРИПП "КАПИТАН ТРИПС" НЕ ЗНАЕТ ПРЕГРАД
Руководители государства, возможно, покинули страну
Больницы Топики переполнены больными и умирающими
Миллионы молят Бога об исцелении
- Прочитай вслух, - попросил Роланд. - Это буквы твоего алфавита,
я их не все знаю и не хочу чего-то упустить.
Джейк взглянул на Эдди, тот нетерпеливо кивнул.
Джейк развернул газету, открыв громадный фотоснимок, который
поразил их до глубины души: пожар охватил город, стоящий на берегу
озера.
КЛИВЛЕНД ГОРИТ. ОГОНЬ ПОБЕЖДАЕТ
- гласила надпись под фотоснимком.
- Читай, парень! - вырвалось у Эдди. Сюзанна ничего не сказала:
она уже читала статью, единственную на первой полосе, заглядывая через
плечо. Джейк откашлялся, словно у него запершило в горле, и начал.
5
- Тут написано, что в статье использованы материалы Джона
Коркорана, сотрудников редакции и информация АП. То есть статью
готовили много людей, Роланд. Вот что в ней написано: "Величайший
кризис Америки, а может, и всего мира за ночь только усилился.
Эпидемия супергриппа, который прозвали "Раздутая шея" на Среднем
Западе и "Капитан Трипс" в Калифорнии, продолжает распространяться.
Хотя число умерших еще только подсчитывается, медицинские
эксперты называют кошмарные цифры. Доктор Моррис Хэкфорд из топикской
больницы Святого Франциска полагает, что только на континентальной
части США умрет от двадцати до тридцати миллионов. От Лос-Анджелеса,
штат Калифорния, до Бостона, штат Массачусетс, тела жгут в
крематориях, фабричных топках, на городских свалках.
Здесь, в Топике, заболевших, но еще способных передвигаться,
просят прийти умирать в одно из трех мест: мусоросжигательный завод к
северу от Окленд-Биллард-парка, шахты около ипподрома в Хартленд-парке
и свалка на Юго-Восточной Шестьдесят первой улице, к востоку от
Форбс-Филда. На свалку следует ехать по Берритон-роуд. Дороги
Калифорнии блокированы столкнувшимися автомобилями. Потерпел
катастрофу по меньшей мере один транспортный самолет ВВС США".
Джейк испуганно посмотрел на своих друзей, окинул взглядом
пустынную железнодорожную станцию и продолжил:
- "Доктор Эприл Монройя из Регионального медицинского центра в
Стормонт-Вейл указывает, что высокая смертность, как это ни
прискорбно, лишь часть этой ужасной трагедии. "На каждого умершего от
этого нового вируса гриппа, - говорит Монройя, - приходится еще шесть,
а может, и двенадцать человек, которых свалила болезнь. И пока мы не
знаем ни об одном случае выздоровления". Откашлявшись, она добавила:
"От себя лично могу сказать, что на предстоящий уик-энд я не строю
никаких планов".
Из местных событий отметим: все пассажирские авиарейсы из Форбса
и Филлип-Билларда отменены: компания "Армтрак" приостановила все
железнодорожные перевозки не только в Топике, но и по всему Канзасу.
Станция "Бульвар Гейджа" компании "Армтрак" в Топике закрыта до
особого распоряжения; все школы Топики закрыты до особого
распоряжения. В том числе в округах 437, 345, 450 (Шони-Хейтс), 372 и
501 (Большая Топика). Закрыты также Лютеранский и Технологический
колледжи в Топике и Канзасский университет в Лоренсе.
В ближайшие дни и даже недели жителей Топики ожидают перебои с
подачей электроэнергии, а может, и полное ее отключение. Компания
"Канзасэнерго" объявила о плановой остановке атомной электростанции
"Кау-Ривер" в Уэймего. И хотя в пресс-службе АЭС трубку никто не
берет, автоответчик всех успокаивает, утверждая, что никакого ЧП не
произошло и остановка станции - предохранительная мера. АЭС снова
начнет вырабатывать энергию, сообщает далее автоответчик, "как только
разрешится текущий кризис". Однако последняя фраза сообщения
настораживает. Не "До свидания" или "Благодарим за звонок", а "Да
поможет нам Господь в час испытаний".
Джейк запнулся, переворачивая страницу. Новые фотографии.
Сгоревший грузовик на ступенях, ведущих к зданию Канзасского музея
естественной истории. Замершие, стоящие бампер к бамперу автомобили на
мосту "Золотые ворота" в Сан-Франциско. Горы трупов на Таймс-сквер.
Одно тело, заметила Сюзанна, висело на столбе. Ей сразу вспомнилась
безумная гонка к Колыбели Лада после того, как она и Эдди расстались
со стрелком. Ластер, Уинстон, Дживс и Мод. Когда в этот раз загремели
священные барабаны, жребий пал на Резвого, сказала Мод. И мы дали ему
проплясаться. Только речь, естественно, шла о том, что они его
повесили. Точно так же, как когда-то вешали людей и в Нью-Йорке. Когда
все идет наперекосяк, похоже, всегда находится веревка для линчевания.
Эхо. Везде эхо. Эхо неслось из одного мира в другой, не желая
затухать, как звуковое эхо, но набирая силу, сея ужас.
Как священные барабаны, подумала Сюзанна и содрогнулась всем
телом.
- "Все больше людей склоняется к мысли, - продолжил чтение Джейк,
- что руководители государства, которые первые дни, когда
распространение инфекции еще можно было остановить жесткими
карантинными мерами, отрицали само существование супергриппа, скрылись
в подземных бункерах, построенных на случай атомной войны и оснащенных
всеми мыслимыми средствами защиты как от радиации, так и от
смертоносных вирусов. Вице-президент Буш и ключевые министры
администрации Рейгана последние сорок восемь часов не показываются на
публике. Самого Рейгана последний раз видели в воскресенье утром,
когда он посетил службу в методистской церкви Зеленой Долины в
Сан-Симеоне.
"Они попрятались по бункерам, как Гитлер и прочие нацистские
крысы в конце Второй мировой войны", - сказал преподобный Стив Слоун.
На вопрос, не возражает ли он против того, чтобы цитату дали от его
имени, член палаты представителей от штата Канзас, республиканец,
рассмеялся и ответил: "С чего? Мне бояться нечего. На следующей неделе
я превращусь в пыль".
Пожары, причиной которых скорее всего стал поджог, бушуют в
Кливленде. Индианаполисе и Терре-Хоте.
Гигантский взрыв произошел в Цинциннати около Риверфрант-стадиум.
Первоначальные опасения, что взорвалась атомная бомба, не
подтвердились. Причиной взрыва стали оставшиеся без должного контроля
подземные хранилища природного газа...
Газета выпала из рук Джейка. Порыв ветра подхватил ее и понес по
платформе, разделяя на отдельные листы. Ыш вытянул шею и схватил один,
когда тот пролетал мимо. Затрусил к Джейку с листом в пасти, словно
собака, несущая брошенную хозяином палку.
- Нет, Ыш, газета мне больше не нужна. - Джейк чуть не плакал,
такой юный, такой испуганный.
- По крайней мере теперь мы знаем, куда подевался народ. -
Сюзанна наклонилась и взяла остатки газеты, которые принес Ыш: две
последние страницы, заполненные некрологами, напечатанными мельчайшим
шрифтом. Ни фотографий, ни причин смерти, ни сообщений о похоронах.
Такой-то умер: жена, сын, дочь, родственники, друзья скорбят. Все
самым мелким шрифтом. Наверное, именно эти некрологи окончательно
убедили Сюзанну, что увиденное вокруг не плод ее воображения.
Но они все равно пытались почтить своих мертвых, отлично понимая,
что и им жить осталось недолго, подумала она, и к горлу подкатил
комок.
Они пытались...
Сюзанна посмотрела на последнюю страницу "Кэпител джорнел".
Изображение Иисуса Христа, глаза грустные, руки вытянуты вперед, на
лбу раны от тернового венца. А ниже три слова, огромными буквами:
МОЛИСЬ ЗА НАС
Она посмотрела на Эдди, во взгляде читалось обвинение. Протянула
ему газету, коричневый палец постучал по дате. 24 июня 1986 года. Эдди
"извлекли" в мир стрелка из следующего года.
Он долго держал газету одной рукой, пальцы раз за разом скользили
по дате, словно от их прикосновений она могла измениться. Потом Эдди
оглядел всех, покачал головой.
- Нет. Я не могу объяснить ни происшедшего в этом городе, ни
появления этой газеты, ни трупов в зале ожидания. Но в одном могу вас
заверить - когда я покидал Нью-Йорк, там все было в полном порядке. Не
так ли, Роланд?
Стрелок поморщился.
- Насчет порядка сказать не могу, твой город мне не понравился,
но по горожанам никак не чувствовалось, что они пережили такую чуму.
- У нас была какая-то болезнь легионеров, - вставил Эдди. - И,
разумеется, СПИД...
- Это венерическое заболевание, так? - спросила Сюзанна, -
Распространяемое фруктами и наркоманами?
- Да, только в мое время голубых фруктами уже не звали. - Эдди
попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая, и он быстренько стер ее
с лица.
- Значит, этого... этого никогда не случалось. - Джейк осторожно
прикоснулся к лику Христа на последней странице газеты.
- Сам видишь, что случилось, - возразил ему Роланд. Случилось в
июне одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. А мы попали сюда
после того, как здесь побывала чума. Эдди, похоже, прав. С той поры
как тут похозяйничал этот супергрипп, прошло несколько месяцев. Мы в
Топике, штат Канзас, в восемьдесят шестом году двадцатого столетия. То
есть со временем все ясно. Что же касается реальности, то теперь мы
знаем, что эта реальность не Эдди. Возможно, твоя. Сюзанна, или твоя,
Джейк, потому что вы покинули свой мир до того, как на Америку
обрушилась эта напасть. - Он указал на дату выпуска газеты, потом
посмотрел на Джейка. - Однажды ты мне кое-что сказал. Я сомневаюсь,
что ты это помнишь, но я не забыл. Потому что фраза эта - одна из
самых важных, какие мне доводилось слышать: "Тогда иди, есть и другие
миры, кроме этого".
- Опять загадки, - нахмурился Эдди.
- Разве не факт, что Джейк Чеймберз однажды умер, а теперь вновь
стоит перед нами, живой и невредимый? Или вы сомневаетесь в
правдивости моей истории о его смерти в чреве горы? То, что вы иной
раз сомневались в моей честности, мне известно. И на то у вас были
веские причины.
Эдди обдумал его слова, покачал головой:
- Ты лжешь, когда ложь способствует достижению поставленной тобой
цели, но о Джейке ты рассказывал нам в таком состоянии, что мог
говорить только правду.
Роланда задели слова Эдди (Ты лжешь, когда ложь способствует
достижению поставленной тобой цели), но он предпочел на них не
реагировать. В конце концов, Эдди не грешил против истины.
- Мы вернулись в заводь времени, - продолжил стрелок, - и
вытащили его, прежде чем он успел утонуть.
- Ты его вытащил, - поправил Эдди.
- А ты, между прочим, помогал, хотя бы тем, что без тебя я бы
умер, но оставим это. Речь о другом. Миров много, и в них ведет
бесконечное число дверей. Сейчас мы в одном из таких миров.
Червоточина, которую мы слышим, - одна из дверей... только гораздо
больше тех, что мы нашли на берегу океана.
- И каковы ее размеры? - спросил Эдди. - Со складские ворота или
с сам склад?
Роланд покачал головой, раскинул руки - кто знает?
- Эта червоточина, - подала голос Сюзанна. - Мы не просто рядом с
ней, не так ли? Мы проскочили через нее. Иначе не попали бы в эту
Топику, в реальность, параллельную реальности Эдди.
- Возможно, и проскочили, - признал Роланд. - Кто-нибудь из вас
чувствовал что-то странное? Головокружение, тошноту?
Они покачали головами. Даже Ыш, который пристально смотрел на
Джейка.
- Не почувствовали. - Похоже, другого ответа Роланд и не ждал. -
Но мы все сосредоточились на загадках...
- Сосредоточились на том, как бы избежать смерти, - пробурчал
Эдди.
- Да. Возможно, мы проскочили Червоточину, даже не заметив ее. В
любом случае червоточины - не естественные явления. Они вроде язв на
коже, свидетельства того, что в организме что-то не так. Только
организм этот - совокупность всех миров.
- А непорядок исходит от Темной Башни, - добавил Эдди.
Роланд кивнул.
- Даже если это место... эта реальность, это время... не есть ка
твоего мира, оно может стать этим ка. Супергрипп, да и другие болезни,
могут распространяться, проникать из одной реальности в другую. Точно
так же, как распространяются червоточины, растут и числом, и размером.
Я видел их с полдюжины за все годы поисков Темной Башни, а слышал
порядка двух десятков. Первую... первую я увидел еще совсем молодым.
Около города Хэмбри. - Он опять потер щеку ладонью и не удивился,
обнаружив не только щетину, но и пот.
Люби меня, Роланд. Если ты любишь меня, люби.
- С нами что-то случилось, Роланд, и это что-то вышибло нас из
твоего мира, - подвел итог Джейк. - Мы соскочили с Луча. Смотри, - он
указал на небо.
Облака медленно плыли над ними, но не в том направлении, куда
смотрела искореженная "морда" Блейна. Юго-восток по-прежнему оставался
юго-востоком, признаки Луча, к которым они уже привыкли,
отсутствовали.
- А что такого? - спросил Эдди. - Я хочу сказать... Луч,
возможно, и пропал, но Башня-то существует во всех мирах, не так ли?
- Да, - кивнул Роланд, - но не изо всех миров до нее можно
добраться.
За год до того, как пристраститься к героину. Эдди короткое время
поработал посыльным. Теперь он вспомнил лифты в больших офисных
центрах, куда ему случалось что-то привозить, здания, занятые в
основном банками и инвестиционными компаниями. На некоторых этажах
простым нажатием кнопки лифт не останавливался: требовалось вставить в
щель под номером этажа специальную карточку. Когда кабина лифта
подходила к одному из таких закрытых этажей, на световом указателе
вместо номера этажа выскакивала буква X.
- Думаю, нам надо снова найти Луч. - Роланд обвел взглядом
остальных.
- Я в этом убежден, - кивнул Эдди. - Пошли, чего стоять. - Через
пару шагов он остановился, повернулся, посмотрел на Роланда. Одна
бровь вопросительно изогнулась. - Куда идем?
- В том же направлении, в котором ехали. - уверенно ответил
Роланд и прошел мимо Эдди в пыльных разбитых сапогах, держа курс на
парк.
Глава пятая. НА ТРАССЕ
1
Роланд дошагал до конца платформы, сшибая на железнодорожные пути
куски розового металла. У лестницы остановился, посмотрел на
остальных.
- Опять трупы. Будьте готовы.
- Они не... э... текут? - спросил Джейк.
Роланд нахмурился, потом лоб разгладился: он понял смысл вопроса.
- Не текут. Уже высохли.
- Тогда все в порядке. - облегченно вздохнул Джейк, но тем не
менее протянул руку Сюзанне, которую нес Эдди. Она улыбнулась мальчику
и крепко сжала его руку.
У подножия лестницы, ведущей на автостоянку, лежали полдюжины
трупов. Два женских, три мужских. И ребенка в коляске. Летние солнце,
дожди и жара славно потрудились над трупами (не говоря уже о посильной
помощи бродячих котов, скунсов и бурундуков). Ребенок превратился в
детскую мумию, извлеченную из какой-нибудь инкской пирамиды. Джейк
предположил, что это мальчик, по выцветшему синему цвету одежды, но
точно, естественно, сказать не мог. Без глаз, без губ, с посеревшей
кожей... страх господний... почему мертвый младенец переходит дорогу?
Потому что познакомился с супергриппом.
Но младенец все-таки лежал в коляске, а потому сохранился лучше
взрослых. От тех остались разве что скелеты с волосами. Кости-пальцы
одного из мужчин сжимали ручку чемодана, похожего на те "самсониты", с
которыми путешествовали родители Джейка. Как и у младенца (как и у
всех остальных), глаза мужчины то ли выклевали птицы, то ли выели
звери. И теперь на Джейка смотрели громадные черные глазницы. А под
ними два ряда обесцвеченных зубов разошлись в отвратительной ухмылке.
Что же ты так долго не приходил, малыш - казалось, спрашивал мертвый
мужчина, рука которого все сжимала ручку чемодана. Давно жду тебя, а
лето выдалось таким долгим и жарким!
И куда же вы пойдете, друзья? - гадал Джейк. Где надеетесь найти
безопасное прибежище? В Де-Мойне? В Сиукс-Сити? В Фарго На Луне?
Они спустились по лестнице. Роланд первым, остальные следом.
Джейк все еще держал Сюзанну за руку, Ыш не отставал от него ни на
шаг. Длиннотелый ушастик преодолевал каждую ступеньку в два приема,
как трейлер с прицепом переваливает через "лежащего полицейского".
- Притормози, Роланд. - остановил стрелка Эдди. - Я хочу
обследовать инвалидные ячейки. Возможно, нам повезет.
- Инвалидные ячейки? - переспросила Сюзанна. - Что это такое?
Джейк пожал плечами. Он не знал. Не знал и Роланд.
Сюзанна повернулась к Эдди.
- Я только потому спрашиваю, сладенький, что звучит это
неприятно. Ты понимаешь, все равно что назвать негра черным или
голубого фруктом. Я знаю, что я - невежда из далекого тысяча девятьсот
шестьдесят четвертого года, но...
- Смотрите сами. - Эдди указал на знаки, маркирующие ближайший к
платформе ряд автостоянки. Знаки эти располагались парами на каждом
столбе. Верхний - сине-белый, нижний - красно-белый. Когда они подошли
ближе, Джейк увидел, что на верхнем знаке изображена инвалидная
коляска. Нижний предупреждал: "ЗА СТОЯНКУ В РЯДУ, ОТВЕДЕННОМ ДЛЯ
ИНВАЛИДОВ, ШТРАФ 200 ДОЛЛАРОВ. НАЛАГАТЬ ШТРАФ УПОЛНОМОЧЕНО УПРАВЛЕНИЕ
ПОЛИЦИИ ГОРОДА ТОПИКИ".
- Вы только посмотрите! - воскликнула Сюзанна. - Им следовало
давным-давно это сделать! Да в мое время с этой чертовой коляской ни в
одну дверь не сунешься. Черт, считай, тебе повезло, если смогла
взобраться на тротуар. А чтобы специальные места на автостоянке?
Такого я и во сне не видела!
Автомобили забили стоянку до отказа, но даже в ситуации, когда до
конца света оставалось совсем чуть-чуть, в инвалидном ряду оказались
только две машины без маленького изображения инвалидного кресла на
номерных знаках.
Джейк предположил, что уважение к "инвалидным ячейкам" загадочным
образом вошло в число законов, обязательных для исполнения, встав в
один ряд с написанием почтового индекса на письме, расчесыванием волос
по утрам и чисткой зубов перед завтраком.
- А вот и то, что нам нужно! - воскликнул Эдди. - Думаю, мы
сорвали банк!
С Сюзанной, сидящей у него на бедре - еще месяц назад едва ли он
смог бы нести ее, - Эдди поспешил к "линкольну". На крыше лежал
гоночный велосипед, а из открытого багажника выглядывало складное
инвалидное кресло. Кстати, не единственное. Окинув взглядом ряд
"инвалидных ячеек", Джейк насчитал еще четыре, закрепленных на
багажнике, засунутых в багажное отделение мини-вэнов и пикапов. Одно,
как показалось Джейку, очень уж старое и громоздкое, стояло в кузове
небольшого грузовика.
Эдди опустил Сюзанну на асфальт и склонился над багажником,
изучая приспособление, удерживающее кресло в неподвижном положении.
Множество перекрестных эластичных лент плюс стержень-блокиратор. Эдди
вытащил "ругер", который Джейк позаимствовал в отцовском столе.
- Стреляем в дырку, - радостно возвестил он и, прежде чем кто-то
успел и глазом моргнуть, нажал на спусковой крючок и вышиб замок
блокиратора. Грохот перешел в звенящую тишину. И тут же возобновился
вой червоточины, словно выстрел разбудил ее. Звучит, как гавайская
гитара, не так ли? - вспомнилось Джейку, и его передернуло. Полчаса
назад он бы не поверил, что звук может раздражать, как... ну, запах
тухлого мяса, но теперь верил. Он посмотрел на щиты. Над деревьями
виднелась лишь их небольшая часть, но и этого хватило, чтобы
подтвердить его предположение: щиты вновь кутались в марево.
Червоточина генерирует какое-то поле, подумал Джейк. Точно так: же,
как миксеры и пылесосы вызывают помехи в работе радиоприемников и
телевизоров. Или как у учеников, подходивших к циклотрону, который
мистер Кинджери приносил на урок физики, волосы вставали дыбом.
Эдди уже отбросил блокиратор и ножом Роланда перерезал эластичные
ленты. Потом вытащил инвалидное кресло из багажника, внимательно
осмотрел, разложил, зафиксировал шарниры, исключив самопроизвольное
складывание кресла.
- Оп-ля! - воскликнул он. Сюзанна приподнялась на одной руке,
Джейк решил, что она очень похожа на женщину, изображенную на картине
Эндрю Уайета "Мир Кристины", которая очень ему нравилась. На кресло
она смотрела как на чудо.
- Святой Боже, да оно, похоже, легче света.
- Современная технология во всей красе, дорогая, - пояснил Эдди.
- Ради этого мы сражались во Вьетнаме. Залезай. - Он наклонился, чтобы
помочь ей. Сюзанна не возражала, но лицо ее напряглось, когда Эдди
опускал ее на сиденье. Словно она ожидала, что кресло рухнет. Потом
провела руками по подлокотникам своего нового транспортного средства и
сразу же успокоилась.
Джейк тем временем побрел вдоль ряда автомобилей, проводя
пальцами по капотам, оставляя бороздки в ровном слое пыли. Ыш
последовал за ним, остановившись однажды, чтобы поднять ножку и
непринужденно оросить колесо, словно у него это давно вошло в
привычку.
- Навевает тоску по дому, дорогой? - спросила Сюзанна. - Ты,
возможно, думал, что уже никогда не увидишь американского автомобиля,
или я не права?
Джейк обдумал ее слова и решил, что она не права. У него не
возникало и мысли, что он навсегда останется в мире Роланда, что ему
уже не увидеть автомобиля. Его это особо не волновало, но он также не
думал, что карты предсказали ему такую судьбу. Пока еще нет. Потому
что в реальности, из которой он пришел, в его Нью-Йорке существовал
некий пустырь. На углу Второй авеню и Сорок шестой улицы. Когда-то там
был магазинчик деликатесов.
"ТОМ И ДЖЕРРИ"
специализируемся на заказах к банкетам и праздникам.
Теперь лишь груды кирпича, сорняки, осколки стекол и...
...и роза. Одна-единственная роза, растущая на пустыре, где
должен вознестись к небу громадный кондоминиум, но Джейк чувствовал,
что второй такой розы нет на всей земле. А может, и в тех мирах,
которые упоминал Роланд. Идущие к Темной Башне наткнулись бы на розы.
Миллионы роз, если верить Эдди, акры и акры, засаженные розами. Такое,
во всяком случае, ему приснилось. Однако Джейк подозревал, что эта
роза отличается и от тех... и пока ее судьба не решена, ему не заказан
путь в мир автомобилей, телевизоров и полицейских, которые хотели бы
знать, есть ли у тебя удостоверение личности и как зовут твоих
родителей.
Кстати о родителях, подумал Джейк. Возможно, мне еще предстоит
увидеться и с ними. И мысль эта породила в его душе как надежду, так и
тревогу.
Они остановились, миновав полряда. Джейк смотрел на широкую улицу
(как он полагал, бульвар Гейджа), отходящую от стоянки. Роланд и Эдди
догнали их.
- Эта крошка покажется тебе пушинкой, после того как ты два
месяца толкала Железную деву, - усмехнулся Эдди. - Готов спорить, ты в
ней просто полетишь. - Он подул в спинку кресла, желая показать, что и
этого хватит, чтобы сдвинуть его с места. Джейк уже хотел сказать
Эдди, что они могли бы подобрать и другое кресло, с моторчиком, но
потом понял, что Эдди наверняка об этом уже подумал и отказался от
этой мысли по одной простой причине: аккумуляторы давно сели, а
подзарядить их возможности не было.
Сюзанна пропустила слова Эдди мимо ушей - сейчас ее интересовал
только Джейк.
- Ты мне не ответил, сладенький. Эти автомобили разбудили в тебе
тоску по дому?
- Нет. Но интересно, все ли модели мне знакомы. Я подумал,
может... если этот 1986 год не принадлежит к реальности моего 1977
года, это как-то можно установить. Но пока не знаю, как. Все так
быстро меняется. И девяти лет достаточно... - Он пожал плечами,
взглянул на Эдди. - Может, тебе удастся с этим определиться. Я хочу
сказать, ты действительно жил в восемьдесят шестом.
- Жил, но не видел, что происходит вокруг, - пробурчал Эдди. -
Торчал большую часть времени. Однако... возможно...
Эдди покатил Сюзанну дальше по гладкому асфальту стоянки,
указывая на один автомобиль за другим.
- "Форд-эксплорер"... "Шевроле-капрайс"... а это старый
"понтиак", сразу видно по радиаторной решетке...
- "Понтиак-бонневилл", - уточнил Джейк. Его забавляло изумление,
застывшее в глазах Сюзанны: для нее все эти автомобили казались
чудесами далекого будущего. А как воспринимает их Роланд? - подумал
Джейк и оглянулся.
Стрелок не выказывал ни малейшего интереса. Он смотрел на
уходящую от автостоянки улицу, парк, далекую автостраду... да только
Джейк мог поклясться, что ничего этого Роланд не видит. Потому что тот
с головой ушел в собственные мысли. И, судя по выражению его лица, не
нашел там ничего хорошего.
- Это один из малолитражных "Крайслеров К", - продолжал Эдди. - А
это "субару". "Мерседес SEL-450", классная штука, машина
победителей... "Мустанг"... "Крайслер-империал", в хорошем состоянии,
но возрастом старше Господа...
- Думай, что говоришь. - сурово оборвала его Сюзанна. - Этот
автомобиль я узнала. А вот этот мне в новинку.
- Извини, Сюзи. Я не хотел, правда. Это "когуар"... "шеви"... еще
один... Топика любит "Дженерал моторс", это сюрприз...
"хонда-сивик"... "фольксваген" - кролик... "додж"... "форд"... "та...
Эдди запнулся, уставившись на маленький автомобиль, чуть ли не
крайний в ряду, белый, с красной полосой.
- "Такуро". - Говорил он, похоже, сам с собой. Обошел автомобиль,
чтобы взглянуть на багажник. - Точнее, "такуро-спирит". Слышал о такой
модели, Джейк из Нью-Йорка? Джейк покачал головой. - Я тоже не слышал.
Ни хрена не слышал.
Эдди покатил Сюзанну к бульвару Гейджа (Роланд повторял все их
действия, пребывая в своем внутреннем мире, шел, когда шли они,
останавливался, когда останавливались они). У автоматического
шлагбаума (СТОЙ! ОПЛАТИ СТОЯНКУ!) Эдди снова замер.
- При такой скорости мы состаримся до того, как доберемся до
парка, и умрем, не поднявшись на автостраду, - бросила Сюзанна.
На этот раз Эдди не извинился, вроде бы даже не услышал ее. Он
смотрел на наклейку на бампере старого, тронутого ржавчиной
"АМС-пейсера". Сине-белая наклейка чем-то напоминала знак, маркирующий
инвалидные ячейки. Джейк присел, чтобы получше ее разглядеть. Ыш тут
же положил голову на колено Джейку, мальчик рассеянно почесал зверька
за ухом. Другой рукой он коснулся наклейки, чтобы убедиться, что она
ему не привиделась. "МОНАРХИ КАНЗАС-СИТИ", прочитал он. Букву О в
слове монархи заменял бейсбольный мяч.
- Поправь меня, если я ошибаюсь, - заговорил Эдди, - потому что
мои знания о бейсболе обрываются на стадионе "Янки", но разве в
Канзас-Сити играют не "Короли"? Ты знаешь, Джордж Бретт и все такое.
Джейк кивнул. Он знал "Королей" и знал Бретта, еще молодого
игрока во времени Джейка, но, должно быть, гораздо более опытного и
известного девять лет спустя, во времени Эдди.
- Вы говорите про "Атлетов Канзас-Сити"? - В голосе Сюзанны
слышалось недоумение.
Роланд бейсбольную дискуссию проигнорировал: он все еще парил в
личном озоновом слое.
- Мы же говорим о восемьдесят шестом годе, дорогая, - мягко
напомнил Эдди. - К восемьдесят шестому "Атлеты" уже перебрались в
Окленд. - Он перевел взгляд с наклейки на Джейка. - Может, это команда
низшей лиги? - спросил он. - Трипл А?
- В Трипл А "Короли" все равно остаются "Королями". - ответил
Джейк. - Они играют в Омахе. Хватит об этом, пошли.
Об остальных Джейк сказать не мог, но у него словно отлегло от
сердца. Он испытывал безмерное облегчение. Он знал наверняка, что его
реальности эта чума не грозит, потому что в ней не было "Монархов
Канзас-Сити". Может, на основании этой информации не представлялось
возможным делать окончательные выводы, но Джейк чувствовал свою
правоту. А как же приятно осознавать, что твоим отцу и матери не
суждено умереть от болезни, прозванной "Капитан Трипс", и их тела не
сожгут на... свалке или где-то еще.
Только полной уверенности в этом не было, даже если этот 1986 год
и его 1977-й находились в разных реальностях. Потому что, пусть эта
ужасная чума и прокатилась по миру, где ездили автомобили
"такуро-спирит" и Джордж Бретт играл за "Монархов Канзас-Сити", Роланд
говорил, что катаклизмы могут распространятся... что тот же супергрипп
может просочиться через ткань пространства, как электролит
просачивается через кусок материи.
Стрелок говорил о водяной заводи, выражение это показалось Джейку
таким красивым, романтичным. Но, допустим, вода там застоялась и
подернулась ряской. Допустим, эти образования, а-ля Бермудский
треугольник, которые Роланд назвал червоточинами, когда-то крайне
редкие, стали скорее правилом, чем исключением? Допустим... мысль это
ужасная, гарантирующая, что до трех ночи уже не заснуть... что все
реальности начнут перемешиваться с нарастанием структурных слабостей
Темной Башни? Допустим, ее остов не выдержит, один уровень упадет на
следующий... тот на следующий, тот... до тех пор, пока...
Когда Эдди положил ему руку на плечо, Джейку пришлось прикусить
язык, чтобы не вскрикнуть.
- Ты вызываешь у себя глюки.
- Что ты об этом знаешь? - Джейк понимал, что грубит, но очень уж
он разозлился. Оттого, что испугался, или оттого, что Эдди уловил его
состояние? Он не знал. Да и не хотел знать.
- В вопросе глюков я классный специалист. - ответил Эдди. - Я,
конечно, не знаю, о чем ты думал, но, что бы это ни было, сейчас самое
время больше об этом не думать.
А вот это, решил Джейк, скорее всего дельный совет. Они вместе
пересекли улицу. И направились к парку Гейджа, где Джейка ждало одно
из самых больших потрясений в его короткой жизни.
2
Пройдя под металлической аркой с надписью "ПАРК ГЕЙДЖА"
(старинные, закругленные буквы), они ступили на вымощенную дорожку,
проложенную через английский парк, необратимо превращающийся в
эквадорские джунгли. Поскольку в это жаркое лето за парком никто не
ухаживал, растения пошли в рост. Осенью тоже никто ничего не подрезал,
не выстригал лишние побеги, так что от парка уже осталось одно
название. Указатель за аркой извещал о том, что они попали в Рейнский
розарий, и действительно, вокруг росли розы. Большинство уже отцвели,
кроме нескольких диких. Они напомнили Джейку о розе на пустыре на углу
Сорок шестой улицы и Второй авеню, и у него заныло сердце.
По одну руку путники увидели прекрасную старинную карусель, с
полосатым шатром и лошадками. Карусель застыла, разноцветные лампочки
не горели, музыка замолкла навсегда. По спине Джейка пробежал холодок,
когда на шее одной лошадки он заметил детскую бейсбольную перчатку,
зацепившуюся за сбрую. И сразу отвел глаза.
За каруселью растительность стала гуще, с обеих сторон
навалившись на тропу так, что странникам пришлось идти колонной по
одному, как потерявшимся детям в сказочном лесу. Шипы разросшихся и
неухоженных розовых кустов цеплялись за одежду Джейка. Каким-то
образом он оказался в авангарде (возможно, потому, что Роланда не
отпускали собственные мысли), поэтому "Чарли Чу-Чу" увидел первым.
Приближаясь к рельсам, пересекавшим тропу, маленьким, чуть больше
игрушечных, он вспомнил высказывание стрелка о том, что ка - все равно
что колесо, всякая точка на котором всегда возвращается в прежнее
место. Нас преследуют розы и поезда, подумал Джейк. Почему? Я не знаю.
Наверное, это еще одна за...
Тут он взглянул налево, и с его губ сорвался крик:
"Божетымойправедный" - все в одно слово. Ноги у него подогнулись, он
опустился на землю. Собственный голос донесся до ушей из далекого
далека. Сознания он не потерял, но многоцветный мир перед глазами
поблек: листва стала серой, совсем как осеннее небо над головой.
- Джейк! Джейк, что случилось?
Эдди. В его голосе Джейк слышал искреннюю озабоченность, но
произносил Эдди эти слова на другом континенте. А может, и на другой
планете. То ли в Бейруте, то ли на Уране. Джейк почувствовал, как ему
на плечо легла рука Роланда.
- Джейк! - Сюзанна. - Что с тобой, сладенький? Что...
Тут она увидела и замолчала. Эдди увидел, больше не сказал ему ни
слова. Рука Роланда свалилась с его плеча. Все стояли и смотрели...
кроме Джейка, который смотрел сидя. Он полагал, что со временем ноги у
него окрепнут и он сможет встать, но пока они напоминали вареные
макаронины.
Поезд стоял в пятидесяти футах от них, у игрушечной станции,
уменьшенной копии той, на которую они прибыли. На свесах крыши
красовался большой щит с надписью "ТОПИКА". А сам поезд будто сошел со
страниц книги "Чарли Чу-Чу". Те же вагоны, тот паровоз "Биг-бой-402".
И Джейк знал: если б у него хватило сил подняться и подойти к поезду,
он бы нашел мышиное семейство, устроившееся на сиденье, где раньше
сидел инженер (и его, безусловно, звали Боб Как-его-там). А еще одно
семейство, ласточек, примостилось на дымовой трубе.
И черные маслянистые слезы, думал Джейк, глядя на миниатюрный
поезд, стоящий у миниатюрной станции, с бегающими по коже мурашками,
со скрутившимся в узел желудком. По ночам он плачет черными
маслянистыми слезами, и они блестят в ярком свете его прожектора. Но в
свое время, Чарли-бой, ты покатал ребятишек, не так ли? Ты ехал по
периметру парка Гейджа, а ребятишки смеялись. Все смеялись, за
исключением нескольких. Эти-то знали, кто ты такой, и кричали. Как
кричал бы я, будь у меня для этого силы.
Но силы к нему возвращались, и когда Эдди подхватил его под одну
руку. а Роланд под другую, Джейк сумел подняться. Его качнуло, но он
устоял на ногах.
- К твоему сведению, я не думаю, что ты дал слабину. - Голос Эдди
звучал мрачно. Мрачным оставалось и его лицо. - У меня тоже такое
ощущение, что я сейчас упаду. Это же поезд из твоей книжки. Один к
одному.
- Значит, теперь нам понятно, откуда мисс Берил Эванс взяла идею
"Чарли Чу-Чу". - вставила Сюзанна. - То ли она жила здесь, то ли до
1942 года, когда эту чертову книгу опубликовали, побывала в Топике...
- ...и увидела игрушечный поезд, который ездит по Рейнскому
розарию и вокруг парка Гейджа. - закончил за нее Джейк. Страх уже
спал, и он, не только единственный ребенок в семье, но и очень
одинокий ребенок, испытывал безграничную любовь и признательность к
своим друзьям. Они видели то, что видел он, они понимали причину его
испуга. Естественно, все они составляли ка-тет.
- Он не будет отвечать на глупые вопросы, не будет играть в
глупые игры, - промурлыкал Роланд.
- Ты можешь идти, Джейк?
- Да.
- Ты уверен? - спросил Эдди и после утвердительного кивка Джейка
покатил коляску Сюзанны через рельсы. Роланд последовал за ним. Джейк
на мгновение задержался, вспомнив сон: он и Ыш пересекают
железнодорожные пути, и тут ушастик внезапно поворачивает и бежит по
шпалам, отчаянно лая на приближающийся прожектор.
Джейк наклонился, поднял Ыша на руки. Посмотрел на ржавеющий
поезд, застывший у станции, темный круг потухшего прожектора, похожего
на мертвый глаз.
- Я тебя не боюсь, - прошептал Джейк. - Не боюсь тебя.
Прожектор ожил, коротко сверкнул, как бы говоря: А я вижу, что
боишься. Вижу, маленькая моя, дорогая злючка. И погас.
Остальные ничего не заметили. Джейк еще раз посмотрел на поезд,
ожидая, что прожектор вспыхнет вновь, может, даже поезд сдвинется с
места, чтобы раздавить его, но ничего такого не случилось.
С гулко бьющимся сердцем Джейк устремился вдогонку за своими
спутниками.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:12 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
3
Зоопарк Топики ("Всемирно известный зоопарк Топики", если верить
вывеске при входе), превратился в кладбище мертвых животных. Некоторые
животные, освобожденные из клеток, убежали, другие умерли неподалеку.
Большие обезьяны так и остались в обезьяннике, умерли, взявшись за
руки. У Эдди на глаза навернулись слезы. С тех пор как остатки героина
"выветрились" из организма, он отличался очень бурной эмоциональной
реакцией. Прежние друзья подняли бы его на смех.
За обезьянником на дорожке лежал мертвый серый волк. Ыш осторожно
приблизился к нему, обнюхал, потом вытянул длинную шею и завыл.
- Заставь его это прекратить. Джейк, слышишь меня? - пробурчал
Эдди. Внезапно он понял, что ощущает запах тухлого мяса. Запах очень
слабый, поскольку летняя жара уже спала, но к горлу подкатила тошнота,
а во рту появился привкус желчи.
- Ыш! Ко мне!
Ыш провыл в последний раз и вернулся к Джейку. Встал у его ног,
глядя снизу вверх выпученными глазами с золотистыми ободками. Джейк
взял его на руки, по широкой дуге обогнул труп волка, вновь опустил на
вымощенную дорожку.
Она вывела их к крутой лестнице (сорняки уже начали пробиваться в
зазорах между брусчаткой. На вершине Роланд оглянулся на зоопарк,
розарий, парк. Отсюда они видели весь железнодорожный круг,
позволяющий пассажирам "Чарли" объехать парк Гейджа по периметру. А за
парком холодный ветер наметал опавшие листья на бульвар Гейджа.
- Так пал лорд Перт, - пробормотал Роланд.
- И земля вздрогнула, - добавил Джейк. Роланд удивленно глянул на
него, как человек, пробудившийся после глубокого сна, затем улыбнулся
и обнял Джейка за плечи.
- В свое время мне довелось побывать в шкуре лорда Перта.
- Правда?
- Да. И очень скоро вы об этом узнаете.
4
Далее путь их лежал мимо вольеров с мертвыми экзотическими
птицами, закусочной, рекламирующей (в очень, надо сказать, неудачном
месте) ЛУЧШИЕ В ТОПИКЕ БИЗОНБУРГЕРЫ. Они прошли под еще одной железной
аркой с надписью "ЖДЕМ ВАС СНОВА В ПАРКЕ ГЕЙДЖА". А уж за аркой
асфальтированная дорога (только для служебных автомобилей), поднимаясь
по насыпи, выводила на автостраду. Теперь они уже ясно видели зеленые
щиты, которые заметили еще со станции.
- Опять трассоваться. - едва слышно вымолвил Эдди. - Черт побери.
- и тяжело вздохнул.
- Что такое трассоваться, Эдди?
Джейк не ожидал, что Эдди ответит. Когда Сюзанна повернулась к
нему, Эдди, крепко сжимая рукоятки ее новой коляски, отвел глаза.
Потом посмотрел на Сюзанну, на Джейка.
- Не очень приятная история. Как и вся остальная моя жизнь, пока
наш Гари Купер не перебросил меня через Великий Водораздел.
- Ты можешь не...
- Да ничего особенного. Наша компания, я, мой брат Генри, обычно
Бродяга О'Хара, потому что у него был автомобиль, Сандра Корбитт,
может, еще Джимми Полио, бросали бумажки с нашими именами в шапку.
Тот, чье имя вытягивали, становился... гидом, так звал его Генри.
Ему... ей, если выбор падал на Сандру, приходилось блюсти "сухой
закон". Во всяком случае, не выходить за рамки. Остальные же торчали
как хотели. Потом мы все набивались в "крайслер" Бродяги и по
автостраде 95 уезжали в Коннектикут. Или по Таконик-паркуэй - в штат
Нью-Йорк... только мы его звали Кататоник-паркуэй. Ставили в магнитолу
кассету с "Криденс", Марвином Гейе или даже с хитами Элвиса.
Ночью нам нравилось ездить больше, чем днем, особенно при полной
луне. Мы мчались по автостраде часами, иногда высовывая головы из
окон, как обычно высовываются собаки, смотрели на луну, считали
падающие звезды. Вот это у нас называлось трассоваться. - Эдди
улыбнулся. С видимым усилием. - Чудесная жизнь, господа.
- Звучит весело, - ответил Джейк. - Исключая наркотики. Я хочу
сказать, ездить по ночам с друзьями, смотреть на луну, слушать
музыку... здорово.
- Так оно и было, - кивнул Эдди. - Хотя иной раз мы так наедались
"колес", что могли отлить не в кусты, а в свои башмаки. - Он помолчал.
- И это самое ужасное, не так ли?
- Трассоваться. - повторил стрелок. - Что ж, потрассуемся.
И они зашагали по дороге, выводящей на автостраду.
5
Кто-то разрисовал два знака, стоящие перед последним поворотом
выезда на автостраду. На одном, с надписью "СЕНТ-ЛУИС 215", кто-то
размашисто вывел черной краской:
БЕРЕГИСЬ ХОДЯЩЕГО ТРУПА
На другом, подсказывающем, что до следующей площадки отдыха
десять миль, написали уже красной:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ
"Кримсон Кинг"
толстенными буквами, которые так и не выцвели за целое лето. Около
каждой надписи красовался нарисованный соответственно черной и красной
красками широко раскрытый глаз.
- Ты знаешь, что это означает, Роланд? - спросила Сюзанна.
Роланд покачал головой, но на его лице отразилась тревога, да так
и осталась в глазах. Они двинулись дальше.
6
На пересечении выезда и автострады двое мужчин и мальчик
сгрудились у новой коляски, на которой восседала Сюзанна. Все смотрели
на восток.
Эдди не знал, что будет, когда они выйдут из Топики, но здесь
легковушки и грузовики забили все полосы, ведущие как на запад, так и
на восток. У большинства машин рессоры прогибались под тяжестью вещей.
Многие изрядно проржавели от летних дождей.
Но не о скопище автомобилей думали они, глядя на восток. Город
тянулся еще на полмили и в ту, и в другую сторону: они видели шпили
церквей, рекламы кафе быстрого обслуживания ("Арбиз", "Уэндиз",
"Макдоналдс", "Пицца-Хат" и еще одно название, незнакомое Эдди:
"Боинг-Боинг бургерс"), автосалонов, зала для боулинга, называющегося
"Хертленд лайнз". Впереди они видели съезд с автострады с указателем
"ЦЕНТРАЛЬНАЯ ТОПИКСКАЯ БОЛЬНИЦА". Съезд этот вел к массивному старому
зданию из красного кирпича, с маленькими окошками, едва
проглядывающими сквозь разросшийся плющ. Эдди решил, что здание это,
очень похожее на тюрьму, должно быть, и есть больница, скорее всего
муниципальная, где бедняки часами просиживают на дешевых пластиковых
стульях, и все ради того, чтобы какой-нибудь врач кое-как осмотрел их.
Оно и понятно: кто они, как не дерьмо собачье.
За больницей город резко обрывался, уступая место червоточине.
Эдди она напомнила ровную поверхность воды в стоячем болоте.
Червоточина с двух сторон облегала насыпь А-70, серебристая и
мерцающая. Ее стараниями знаки, рельсы ограждения и застывшие
автомобиля дрожали, как миражи. Ноющий, дребезжащий звук накатывал,
словно неприятный запах.
Сюзанна закрыла уши руками, уголки ее рта опустились.
- Не знаю, выдержу ли я это. Не хочу показаться неженкой, но меня
уже мутит, а я не ела целый день.
Эдди мог подписаться под ее словами. Однако, пусть его и мутило,
он не мог оторвать глаз от червоточины. Словно у ткани пространства
появилось... что? Лицо? Нет. Огромное вибрирующее марево не имело
лица, он видел скорее антипод лица, но у него появилось тело...
форма... присутствие.
Да, последнее сравнение, пожалуй, самое лучшее. Ткань
пространства проявила себя, как проявил себя демон, появившийся в
каменном круге, когда они пытались "извлечь" Джейка.
Роланд тем временем копался в своем кошеле. И добрался до самого
дна, прежде чем нашел то, что нужно: пригоршню патронов. Он снял
правую руку Сюзанны с подлокотника и положил ей на ладонь два патрона.
Затем взял еще два и сунул в уши, пулями вперед. Сюзанна поначалу
вытаращилась на него, потом сомнение исчезло из глаз, и она
последовала его примеру. И тут же блаженное облегчение разлилось по ее
лицу.
Эдди скинул на асфальт заплечный мешок, достал наполовину пустую
коробку с патронами сорок четвертого калибра для Джейкова "ругера".
Стрелок покачал головой и протянул руку. На ладони лежали четыре
патрона, по два для Эдди и Джейка.
- А эти чем плохи? - Эдди вытряс пару патронов из коробки,
которая хранилась в глубине одного из ящиков стола Элмера Чеймберза.
- Они из твоего мира и не смогут блокировать этот звук. Не
спрашивай меня, откуда мне это известно. Знаю, и все. Попробуй свои,
если хочешь, но они тебе не помогут.
Эдди указал на патроны, лежащие на ладони Роланда.
- Они тоже из нашего мира. Оружейный магазин на углу Седьмой
авеню и Сорок девятой улицы. "Клементс", не так ли?
- Они не оттуда. Это мои патроны, Эдди, не раз перезаряженные, но
первоначально привезенные из зеленой страны. Из Гилеада.
- Те самые, мокрые? - недоверчиво спросил Эдди. - Последние из
патронов, попавших в воду на берегу? Которые действительно пропитались
водой?
Роланд кивнул.
- Ты же говорил, что стрелять ими уже нельзя! Сколько бы их ни
сушить! Что порох... как ты сказал... "Выдохся"?
Роланд вновь кивнул.
- Тогда почему ты их собрал? Зачем тащить с собой бесполезные
патроны?
- Что надо говорить после удачной охоты. Эдди? Чтобы и потом не
сбиться с прицела.
- Отец, направь мои руки и сердце, чтобы никакая часть зверя не
пропала зря.
Роланд в третий раз кивнул. Джейк взял два патрона, вставил в
уши. Эдди достались два последних, но сначала он воспользовался
своими, которые вытряхнул из коробки. Они приглушили звук, но он
остался, вибрируя в центре лба, заставляя глаза слезиться, как при
простуде, а в переносице возникло такое ощущение, что она раздувается
и вот-вот взорвется. Эдди вытащил их, заменил более крупными, для
древних револьверов Роланда. Вставлять патроны в уши, подумал Эдди.
Мама бы обделалась. Но важно не само действие, а результат. Голос
червоточины исчез, во всяком случае, удалился на безопасное
расстояние. Повернувшись и заговорив с Роландом, Эдди ожидал, что
заглохнет и его голос, как бывало, если вставить в уши затычки, однако
себя он услышал более чем хорошо.
- Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь? - спросил он Роланда.
- Да. - ответил Роланд. - И очень многое.
- Как насчет Ыша? - спросил Джейк.
- Думаю, об Ыше можно не волноваться. В путь, надо пройти
побольше до темноты.
7
На Ыша дребезжащее завывание червоточины действительно не
действовало, но он словно прилип к Джейку Чеймберзу, недоверчиво
поглядывая на автомобили, запрудившие все полосы движения А-70. И в то
же время, отметила Сюзанна, эти машины забили автостраду не полностью.
Число их уменьшалось по мере того, как путники удалялись от центра
города, но машин все равно хватало. Некоторые сдвигали в одну сторону
или другую несколько автомобилей закатили на разделительную полосу,
бетонное возвышение в пределах города и полосу травы вне его.
Кто-то поработал ломом, вот что я вам скажу, подумала Сюзанна.
Мысль эта несказанно обрадовала ее. Никто не стал бы расчищать
тропинку на автостраде в разгар чумы. А если кто-то это сделал, если
остались те, кто мог это сделать, значит, чума выкосила не всех. И
некрологи в газете - это не вся история.
В некоторых машинах сидели трупы, высохшие, не гниющие, мумии,
пристегнутые ремнями безопасности. Но большинство автомобилей
пустовало. В большинстве своем водители и пассажиры, попав в пробку,
старались покинуть зону заражения на своих двоих, но Сюзанна полагала,
что не только эта причина выгнала их на асфальт.
Сюзанна знала, что, почувствовав симптомы смертельной болезни,
она осталась бы за рулем только в том случае, если б ее к нему
приковали. Если уж умирать, то на открытом воздухе. Лучше всего на
вершине холма, даже на пригорке, сойдет и пшеничное поле. Где угодно,
лишь бы последний вдох не пах освежителем воздуха, миниатюрный
контейнер которого болтался на зеркале заднего обзора.
Поначалу Сюзанне казалось, что им предстоит увидеть много трупов,
но теперь она знала, что избытка не будет. Из-за червоточины. Они
подходили к ней все ближе и ближе, и она точно уловила момент
контакта. По ее телу пробежала дрожь, заставившая вытянуть вперед
культяшки ног. Оглянувшись, она увидела, что Роланд, Эдди и Джейк
кривятся, согнувшись пополам. Словно у них одновременно схватило
живот. Эдди и Роланд выпрямились, Джейк, наоборот, нагнулся, чтобы
погладить Ыша, который озабоченно уставился на него.
- С вами все в порядке? - спросило Сюзанна сварливым и
одновременно насмешливым голосом Детты Уокер. Она не собиралась
воспользоваться голосом этой дамочки, иногда так получалось само
собой.
- Да, - ответил Джейк. - Правда, такое ощущение, что в горле
застрял пузырь. - Он тревожно оглядывался. Серебристое марево окружило
их, весь мир словно превратился в болотистую норфолкскую топь на
рассвете. Неподалеку из этого марева торчали деревья, дрожа, словно
миражи. Чуть дальше Сюзанна увидела башню элеватора, которая,
казалось, плыла над землей. На ней розовели слова "ГЭДДИШ ФИДС". В
нормальных условиях они наверняка стали бы красными.
- А у меня, похоже, пузырь в голове, - отозвался Эдди. - Только
посмотрите на это гнусное марево.
- Ты ее слышишь? - спросила Сюзанна.
- Да. Но чуть-чуть. Переживу. А ты?
- То же самое. Пошли.
Ощущение такое, что мы летим в открытой кабине самолета сквозь
облака, решила Сюзанна. Они все шли и шли в этом гудящем мареве, не
похожем ни на туман, ни на воду, иногда какие-то силуэты (амбар,
трактор, рекламный щит "У СТАКИ" ["У Стаки" (Stuckey's) - фирменная
сеть кафе у магистральных автодорог фирмы "Стаки crop" (Stuckey
Store).]) выплывали из него, затем пропадало все, кроме дороги,
которая чуть возвышалась над сверкающей поверхностью червоточины.
А потом внезапно она оборвалась. Дребезжащее гудение осталось
позади, слабея с каждым их новым шагом. Вроде бы они могли вытащить
затычки из ушей, хотя бы до того времени, как им встретится новая
червоточина. Вновь они видели бескрайние просторы...
Нет, слишком уж возвышенно. Канзас под определение "бескрайние
просторы" не подпадал.
Среди полей тут и там виднелись окрашенные в яркие осенние цвета
деревья, отмечающие родник или пруд для коров. Разумеется, ни Большого
каньона, ни грохота волн, обрушивающихся на Портлендский маяк, в
Канзасе не наблюдалось, но по крайней мере путник мог видел
ниспосланный Богом горизонт, и отделаться от неприятного чувства, что
ты в могиле. Сюзанна подумала, что лучше всех описал происходящее
Джейк, сказав, что они словно добрались до водного миража, которые в
жаркие дни видишь далеко впереди на шоссе.
Как ни описывай червоточину, в ее пределах развивается
клаустрофобия, потому что окружающий мир исчезает, оставляя лишь две
широченные ленты автострады да корпуса автомобилей, похожие на
корабли, брошенные в замерзшем океане.
Пожалуйста, помоги нам выбраться отсюда, взмолилась Сюзанна Богу,
в которого уже не верила. Во что-то она продолжала верить, но с того
момента как очнулась на берегу Западного моря, ее концепция
потустороннего мира претерпела значительные изменения. Пожалуйста,
помоги нам вновь найти Луч. Пожалуйста, помоги покинуть этот мир
молчания и смерти.
Теперь они шагали среди обширных полей. Поравнялись с указателем
"БИГ-СПРИНГС - 2 МИЛИ". За их спинами катящееся к горизонту солнце
выглянуло в прореху между облаками, осветив алым гладкую поверхность
червоточины, задние стекла и фонари замерших автомобилей. Полная Земля
пришла и ушла, думала Сюзанна. Пришла и ушла Жатва. Год, как говаривал
Роланд, закрылся. От этой мысли по спине пробежал холодок.
- На ночь остановимся здесь, - объявил Роланд, как только они
миновали съезд к Биг-Спрингс. Далеко впереди они вновь видели
червоточину, оседлавшую дорогу, но до нее оставались мили и мили.
Сюзанна отметила, что в восточном Канзасе до горизонта чертовски
далеко. - Сможем набрать дров, не подходя слишком близко к
червоточине, да и ее "голос" здесь не особо достает. Мы даже сможем
спать, не затыкая уши патронами.
Эдди и Джейк перелезли через оградительный рельс, спустились по
насыпи, начали собирать сушняк в пересохшем русле безымянной речушки,
держась вместе, как и наказал им Роланд. Когда они вернулись, облака
вновь закрыли солнце, и серые сумерки начали оттеснять день.
Стрелок наколол щепочек для растопки, соорудил из них деревянную
трубу на самой правой полосе. Эдди вышел на разделительную полосу и
застыл, глядя на восток, сунув руки в карманы. Вскоре к нему
присоединились Джейк и Ыш.
Роланд тем временем достал кремень и огниво и разжег костерок.
- Роланд! - позвал Эдди. - Сюзи! Подойдите сюда! Посмотрите туда!
Сюзанна катнула коляску к Эдди, потом Роланд, еще раз бросив
взгляд на костерок, взялся за рукоятки коляски.
- Куда смотреть? - спросила Сюзанна. Эдди показал. Поначалу
Сюзанна ничего не увидела, кроме автострады, уходящей за червоточину,
до которой они не дошли мили три. Потом... да, что-то там было.
Какое-то сооружение на пределе видимости. Тем более в сгущающихся
сумерках.
- Это здание? - спросил Джейк. - Черт, похоже, кто-то построил
его прямо на дороге.
- Что скажешь, Роланд? - Эдди повернулся к стрелку. - У тебя
самые острые глаза во Вселенной.
Какое-то время стрелок молчал, только оторвал взгляд от
разделительной полосы, на которой стоял, засунув большие пальцы за
ремень.
- Разглядим получше, когда подойдем ближе, - наконец процедил он.
- Да перестань! - не унимался Эдди. - Я серьезно, святое дерьмо!
Знаешь ты, что это такое, или нет?
- Разглядим получше, когда подойдем ближе, - повторил стрелок...
то есть просто не ответил. Вернулся к костерку, каблуки сапог звонко
цокали по асфальту. Сюзанна посмотрела на Джейка и Эдди. Пожала
плечами. Пожали плечами и они... а потом Джейк звонко рассмеялся.
Обычно, думала Сюзанна, мальчик вел себя скорее как восемнадцатилетний
юноша, но, смеясь, превратился в девятилетнего мальчишку. Против чего
она нисколько не возражала.
Она взглянула на Ыша. Тот не отрывал от них глаз и поеживался
так, словно пожимал плечами.
8
Они ели кушанье из свернутых листьев с начинкой, которое Эдди
обозвал "буррито по-стрелецки", придвинувшись к огню, подкидывая в
костер сушняк по мере того, как ночь становилась все темнее. Где-то на
юге вскрикнула птица. Такого кричащего одиночества ему еще не
доводилось слышать, подумал Эдди. Никто не отличался говорливостью, но
Эдди отметил, что после тяжелого дня редко у кого из них возникало
желание почесать языком. Словно переход дня в ночь становился для них
чем-то особенным, отрывающим каждого от могучего целого, которое
Роланд называл ка-тет.
Джейк кормил Ыша маленькими кусочками вяленого мяса из своего
последнего буррито. Сюзанна сидела на спальном мешке, прикрыв обрубки
ног полами халата, и мечтательно смотрела в костер. Роланд откинулся
назад, опершись на локти, вперившись взглядом в небо, где облака
начали таять, открывая звезды. Подняв голову, Эдди увидел, что Старая
Звезда и Древняя Матерь исчезли, уступив место Полярной звезде и
Большой Медведице. Возможно, это не его реальность, подумал Эдди, с
автомобилями "такуро". "Монархами Канзас-Сити" и "Боинг-Боинг
бургерами"... но очень уж близкая. Может, соседняя.
Когда птица закричала вновь, он повернулся к Роланду:
- Вроде бы ты собирался нам что-то рассказать. Насколько я помню,
захватывающую историю своей юности. Сюзан... так звали твою девушку,
не правда ли?
Какое-то мгновение стрелок продолжал любоваться небом, теперь
Роланд не может найти привычных созвездий, догадался Эдди, потом
перевел взгляд на своих друзей. Чувствовалось, что ему не по себе. Он
словно хотел извиниться.
- Вы не подумаете, что я ухожу от ответа, если попрошу у вас еще
один день? Мне нужно о многом подумать. А может, мне нужна ночь, чтобы
увидеть все во сне. Случилось это давно, очень давно, но я... - Он
беспомощно вскинул руки. - Даже после смерти они не успокаиваются. Их
кости взывают из земли.
- Так они - призраки. - В глазах Джейка Эдди увидел отсвет того
ужаса, который, должно быть, испытал мальчик в доме на Датч-Хилл.
Ужас, который он почувствовал, когда привратник вывалился из стены и
потянулся к нему. - Если они призраки, то иногда они возвращаются.
- Да. - кивнул Роланд. - Среди них есть призраки, и иногда они
возвращаются.
- Может, лучше не раздумывать об этом, - предложила Сюзанна. -
Иной раз, если особенно трудно что-то сказать, лучше сразу вскочить на
лошадь, и вперед.
Роланд обдумал ее слова, потом вскинул на нее глаза:
- Завтра вечером, у костра, я расскажу вам о Сюзан. Это я обещаю
именем моего отца.
- А нам надо это слышать? - резко спросил Эдди. И просто
изумился, осознав, что эти слова произнесены именно им: никто так не
интересовался прошлым стрелка, как сам Эдди. - Я хочу сказать, если
это действительно больно, Роланд... по-настоящему больно... тогда...
- Я не уверен, что вам надо это услышать, но думаю, мне нужно это
рассказать. Наше будущее - Башня, и к ней нельзя идти с разбитым
сердцем. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы упокоить мое
прошлое. Разумеется, я не смогу рассказать вам все.... мой мир не
стоял на месте даже в прошлом, изменяясь во многих аспектах... но
против истины я не погрешу.
- Это будет вестерн [в основе вестерна как жанра лежит борьба
доброго героя со злым, полная головокружительных приключений и
обязательно с драматической развязкой.]? - внезапно спросил Джейк.
Роланд недоумевающе воззрился на него:
- Я не понимаю смысла этого слова, Джейк. Гилеад - феод в
Западном мире, все так, как и Меджис, но...
- Это будет вестерн. - уверенно оборвал его Эдди. - Все Роландовы
истории - вестерны, когда дело доходит до главного. - Он лег, натянув
на себя одеяло. С запада и востока доносилось ноющее дребезжание
червоточин. Он сунул руку в карман, где лежали патроны, которые дал
ему Роланд, удовлетворенно кивнул, нащупав их. Эдди полагал, что
сможет спать, не затыкая ими уши, но вот завтра без них никак не
обойтись. Они еще не сошли с трассы.
Сюзанна наклонилась над ним, чмокнула в кончик носа.
- Пора баиньки, сладенький? Притомился?
- Да. - Эдди закинул руки за голову. - Не каждый день удается
прокатиться на самом быстром в мире поезде, уничтожить самый умный в
мире компьютер и обнаружить, что грипп очистил Землю от людей. И все
это, заметь, до обеда. От такого дерьма намаешься. - Эдди улыбнулся и
закрыл глаза. И продолжал улыбаться, когда сон принял его в свои
объятия.
9
В его сне они все стояли на углу Второй авеню и Сорок шестой
улицы, глядя через невысокий дощатый забор на заросший сорняками
пустырь. В одежде Срединного мира - кожаные штаны и старые рубашки,
заштопанные и залатанные, - но никто из прохожих, спешащих по Второй
авеню, не обращал на них ни малейшего внимания. Никто не замечал ни
ушастика-путаника на руках Джейка, ни их грозного вооружения.
Потому что мы - призраки, подумал Эдди. Мы - призраки и не можем
угомониться.
Забор украшали афиши. Одна сообщала о турне "Секс пистолз" (они
решили вновь выступить вместе, и Эдди подумал, что это очень уж
забавно: он-то полагал, что "Пистолз" - единственная группа, которая
никогда не воссоединится [турне воссоединившейся группы "Секс пистолз"
прошло в 1996 г.]), вторая приглашала на концерт комика Адама
Сандлера, о котором Эдди никогда не слышал, третья расхваливала фильм
"Ремесло" - о малолетних колдуньях. А над ней кто-то красной краской
написал на заборе:
Вот МЕДВЕДЬ, как он страшен, огромен,
МИР в зрачках его сужен и темен,
ВРЕМЯ мчит, день грядущий, вчерашний,
Впереди очертания БАШНИ.
[Здесь и далее стихи в переводе Наталии Рейн.]
- Вон она, - указал Джейк. - Роза. Видите, как она нас ждет
посреди пустыря.
- Да, она прекрасна, - воскликнула Сюзанна. А потом увидела
объявление на щите, вкопанном рядом с розой. - А это что такое?
Объявление извещало о том, что две фирмы, "Строительная компания
Миллза" и "Риэлтерская контора Сомбра", намереваются возвести на
пустыре кондоминиум "Бухта Большой черепахи". Когда? СКОРО - другого
ответа на этот вопрос на щите не просматривалось.
- Я бы об этом не тревожился, - заметил Джейк. - Этот щит стоял
здесь и раньше. Он, должно быть, такой же старый, как и...
В этот момент воздух сотряс рев мощного двигателя. Из-за забора,
со стороны Сорок шестой улицы, словно дымовая завеса, поднялись клубы
сизого выхлопа, тут же забор рухнул, и в образовавшуюся брешь ворвался
огромный красный бульдозер. Даже нож и тот выкрасили в красный цвет. А
вот надпись "ДА ЗДРАВСТВУЕТ "КРИМСОН КИНГ" вывели ярко-желтой, бьющей
по нервам, как паника, краской. За рычагами, злобно лыбясь на них,
сидел мужчина, который похитил Джейка с моста над рекой Сенд... их
давний знакомец Гашер. На каске чернела надпись "ЛИТЕЙНАЯ ЛА-МЕРКА". А
повыше кто-то намалевал один широко раскрытый глаз.
Гашер опустил бульдозерный нож. И по диагонали покатил через
пустырь, превращая в пыль куски кирпича, бутылки из-под пива и воды,
вышибая искры из булыжников. Надвигался он прямо на розу, покачивающую
грациозным бутоном.
- Посмотрим, сможете ли вы теперь задавать ваши глупые вопросы! -
прокричал этот незваный призрак. - Спрашивайте о чем хотите, мои
дорогие лапочки, почему нет? Старина Гашер обожает загадки! Только
одно вы должны усечь - о чем бы вы меня ни спросили, я раздавлю эту
мерзкую розу, размажу по земле, будьте уверены! А потом проедусь по
ней еще раз, мои дорогие лапочки! Разотру в порошок! Разотру!
Сюзанна вскрикнула, когда красный нож бульдозера навис над розой.
Эдди схватился за забор. Сейчас он перепрыгнет через него, бросится на
розу, попытается прикрыть ее своим телом...
...только поздно. И он это знал.
Он взглянул на хихикающего мерзавца, сидящего за рычагами, и
увидел, что это не Гашер, а инженер Боб из "Чарли Чу-Чу".
- Остановись! - крикнул Эдди. - Ради Бога, остановись!
- Не могу, Эдди. Мир "сдвинулся с места", и я не могу
остановиться. Я должен двигаться вместе с ним.
Тень бульдозера упала на розу, нож срезал один из столбов, на
котором держался щит (Эдди увидел, как слово СКОРО сменилось словом
ТЕПЕРЬ).
А за рычагами бульдозера сидел уже не инженер Боб.
Роланд.
10
Эдди, тяжело дыша, сидел на крайней правой полосе автострады.
Воздух, вырываясь изо рта, сразу обращался в пар, пот уже холодил
разгоряченную кожу. Он не сомневался, что кричал во сне, не мог не
кричать, но Сюзанна спала, из спальника, который она делила с ним,
торчала только ее макушка. Джейк тихонько посапывал слева от него,
одной рукой обняв Ыша. Спал и ушастик.
А вот Роланд не спал. Роланд сидел по другую сторону потухшего
костра, чистил револьверы под звездным светом и смотрел на Эдди.
- Плохой сон, - без вопросительных интонаций.
- Да.
- Визит старшего брата?
Эдди покачал головой.
- Тогда Башня? Розовые поля и Башня? - Лицо Роланда оставалось
бесстрастным, но Эдди уловил то нетерпение, что всегда слышалось в его
голосе при упоминании Темной Башни. Эдди как-то сказал, что Башня для
стрелка - тот же наркотик, и Роланд не стал этого отрицать.
- На этот раз нет.
- Тогда что?
По телу Эдди пробежала дрожь.
- Холодно.
- Да. Спасибо твоим богам, что хоть нет дождя. Осенний дождь -
это зло, которого следует избегать. Так что тебе приснилось?
Эдди, однако, мялся.
- Ты никогда не предашь нас, Роланд?
- Никто не может в этом поклясться, Эдди, и мне не раз довелось
побывать в предателях. К моему стыду. Но... я думаю, это все в
прошлом. Мы едины, ка-тет. Если я предам одного из вас... даже
пушистого приятеля Джейка, я предам себя. Почему ты спросил?
- И ты никогда не откажешься от нашего общего дела?
- Поисков Башни? Нет, Эдди. Никогда. А теперь перескажи мне свой
сон.
Эдди пересказал, ничего не опуская. Когда он закончил, Роланд,
хмурясь, смотрел на свои револьверы. Они, казалось, собрались сами,
пока Эдди говорил.
- Так что это должно означать? Почему я увидел тебя за рычагами
бульдозера? Я все еще не доверяю тебе? Подсознательно я...
- Это и есть психоанализ? Та белиберда, о который ты говорил с
Сюзанной?
- Да, похоже на то?
- Дерьмо собачье, - отрезал Роланд. - Мешанины тут быть не может.
Сны означают или все, или ничего. Если все - практически на сто
процентов это послания... ну, с других уровней Башни. - Он всмотрелся
в Эдди. - И не всегда послания эти от наших друзей.
- Кто-то или что-то ковыряется в моей голове? Так тебя понимать?
- Думаю, это возможно. Но ты все равно должен приглядывать за
мной. Как ты знаешь, я это терплю.
- Я тебе верю. - И натуга, с которой Эдди выдавил эти слова,
придала им искренности. По лицу Роланда чувствовалось, что он тронут,
даже потрясен, и Эдди отругал себя за то, что не так давно держал
Роланда за бесчувственного робота. Возможно, Роланду недоставало
воображения, но с эмоциями у него все было в порядке.
- В твоем сне меня тревожит другое, Эдди.
- Бульдозер?
- Да, машина. Угроза розе.
- Джейк видел розу, Роланд. Во всей красе.
Роланд кивнул.
- В его времени, в конкретный день, роза цвела. Но это не
означает, что так будет и дальше. Если начнется строительство, о
котором извещало объявление... если появится бульдозер...
- Есть и другие миры, кроме этого. Помнишь?
- Есть и такое, что существует только в одном времени, одной
реальности. - Роланд лег, обозрел звездное небо. - Мы должны защищать
эту розу. Защищать всеми силами.
- Ты думаешь, это еще одна дверь, не так ли? Та, что открывается
в Темную Башню.
Стрелок посмотрел на него глазами, полными звездного блеска.
- Я думаю - это Башня. И если ее уничтожат...
Его глаза закрылись. Больше он ничего не сказал.
А Эдди долго лежал без сна.
11
Новый день выдался ясным, солнечным и холодным. Утренний свет
подтвердил то, что Эдди заметил вечером: впереди что-то высилось... но
что именно, он сказать не мог. Еще одна загадка, а они ему изрядно
поднадоели.
Он стоял прищурившись, ладонью прикрывая глаза от солнца, с
Сюзанной с одной стороны и Джейком - с другой. Роланд остался у
костра, пакуя то, что он называл их ганна, по-простому, пожитки.
Загадочное сооружение нисколько его не интересовало. И он, похоже, не
знал, что это такое.
Далеко ли оно? В тридцати милях? В пятидесяти? Ответ зависел от
того, каков предел видимости на плоской равнине, а Эдди этого не знал.
Сомнений у него не было лишь по двум позициям: во-первых, это какое-то
здание, во-вторых, расположилось оно точно поперек дороги. Иначе они
бы его не увидели. Оно растворилось бы в червоточине... не так ли?
Может, оно стояло на пустоши, какие Сюзи называла "дыры в
облаках". А может, червоточина оборвется до того места, где стоит
здание. А может, это чертова галлюцинация. В любом случае какое-то
время фантазировать не имело смысла. Сначала предстояло прогуляться по
автостраде.
Однако здание завораживало его. Оно переливалось синим и золотым,
словно сошло со страниц "Тысячи и одной ночи", хотя Эдди подозревал,
что синевой оно обязано небу, а золотом - лучам утреннего солнца.
- Роланд, подойди на секунду!
Поначалу Эдди думал, что стрелок проигнорирует его слова, но
Роланд встал, потер поясницу, потянулся и направился к ним.
- Господи, такое ощущение, что до наших вещей никому, кроме меня,
дела нет, - проворчал Роланд.
- Мы тебе поможем, - пообещал Эдди. - Мы всегда помогаем, не так
ли? Но сначала посмотри вон туда.
Роланд посмотрел, вернее, коротко взглянул, словно знать не
хотел, что ждет их впереди.
- Это стекло, не правда ли? - не отставал Эдди.
Еще один короткий взгляд.
- Как будто.
- В моем времени много стеклянных зданий, но все они -
бизнес-центры. А тому, что перед нами, самое место в диснеевском
мультфильме. Ты знаешь, что это за здание?
- Нет.
- Тогда почему не хочешь получше его рассмотреть? - спросила
Сюзанна.
Роланд опять взглянул на пятнышко отражающегося от стекла света,
очень коротко, и отвел глаза.
- Ждать от него можно только беды, и оно стоит у нас на пути. Мы
туда еще доберемся. А сейчас нечего думать об этом.
- Мы доберемся туда сегодня? - спросил Джейк.
Роланд пожал плечами, лицо по-прежнему напоминало маску.
- Вода будет, если Бог того пожелает.
- Господи, да тебе прямая дорога в предсказатели, - воскликнул
Эдди. Он надеялся увидеть на лице Роланда улыбку, но просчитался.
Роланд вернулся к костру, подхватил с асфальта заплечный мешок и
кошель. Остальным ничего не оставалось, как последовать его примеру.
Разобравшись с вещами, путники двинулись на восток по автостраде 70.
Стрелок шел первым, опустив голову, не отрывая глаз от сапог.
12
За весь день Роланд не произнес и десятка слов, а по мере того
как здание приближалось (ждать от него можно только беды, оно у нас на
пути, сказал он), Сюзанна все более склонялась к мысли, что он не
сердится на них, не волнуется из-за тех опасностей, что могут
подстерегать их впереди. Все его мысли сосредоточены на предстоящем
вечере. Думает он об истории, которую пообещал рассказать им. И
рассказ этот не просто тревожит его. Пугает.
В полдень, на привале, они уже отчетливо видели здание: дворец с
множеством башен, облицованный стеклом. Червоточина расположилась
вокруг дворца, но сам он как бы парил над ней, с устремленными к небу
башнями. На плоской равнине восточного Канзаса дворец этот казался
абсолютно инородным телом, но Сюзанна подумала, что никогда в жизни не
видела более красивого здания. Сравнения с ним не выдерживал даже
Крайслер-Билдинг [Крайслер-Билдинг - одно из красивейших зданий
Нью-Йорка, со шпилем из нержавеющей стали.], а это что-то да значило.
И по мере того как они приближались ко дворцу, она уже не могла
смотреть ни на что другое. Не могла оторвать глаз от отражений
облаков. проплывающих по синему стеклу стен и крыши дворца. Она словно
смотрела замечательный фильм... однако ощущения, что все это -
иллюзия, не было. Трехмерность дворца сомнений не вызывала. Хотя бы
потому, что он в отличие от миражей отбрасывал тень. Он существовал,
твердо стоя на земле, пусть Сюзанна никак не могла взять в толк, как
такое чудо появилось в краю "Стаки" и "Харди" ["Стаки" и "Харди" -
сеть кафе-закусочных, в которых подается стандартный набор блюд
американской кухни.] (не упоминая уже о "Боинг-Боинг бургерсах"). Но
оно появилось. И Сюзанна пришла к логичному выводу, что со временем
она все узнает.
13
Лагерь они разбили в молчании, молча наблюдали, как Роланд
разжигает костер, молча сели у костра, наблюдая, как заходящее солнце
обратило лежащий перед ними огромный стеклянный дворец в огненный
замок. Башни и крепостные стены поначалу яростно пламенели, потом
стали оранжевыми, золотыми и, наконец, охряными, как только над ними
поднялась Старая Звезда.
Нет, подумала Сюзанна голосом Детты. Это не Старая Звезда, детка.
Это Северная Звезда [Северная Звезда - другое название Полярной
звезды.]. Та самая, что ты видела дома, сидя на коленях у папашки.
Но неожиданно для себя Сюзанна поняла, что ей хочется видеть над
собой Старую Звезду, Старую Звезду и Древнюю Матерь. К своему
изумлению, она осознала, что тоскует по миру Роланда, а потом задалась
вопросом: а чему она, собственно, изумляется? В том мире, в конце
концов, никто не называл ее гребаной негритоской (по крайней мере
пока), в том мире она нашла мужчину, которого полюбила... и добрых
друзей. От этой мысли у нее на глаза навернулись слезы, и она прижала
к себе Джейка. Джейк не возражал, он улыбался, полузакрыв глаза. А в
отдалении тянула свою ноющую песнь червоточина. Звук неприятный, но
еще терпимый, даже без затычек-патронов.
Когда же сумерки смыли последние остатки желтого со стен дворца,
Роланд приготовил ужин, раздал еду. Поели они в молчании (Сюзанна
заметила, что Роланд едва прикоснулся к своей порции). К тому времени
как они закончили трапезу. Млечный Путь раскинулся над дворцом во всей
красе: звезды отражались от стеклянных стен, как от стоячей воды.
В конце концов молчание нарушил Эдди:
- Ты не обязан. Тебя простили. Или отпустили грехи. Или сделали
все, что требуется, для того чтобы стереть это выражение с твоего
лица.
Роланд пропустил его слова мимо ушей. Он пил, придерживая бурдюк
локтем, как какой-нибудь крестьянин, хлебающий самогон из горла,
закинув голову, глазами к звездам. Последний глоток выплюнул на
обочину.
- Вода - дар Божий, - буркнул Эдди без тени улыбки.
Роланд ничего не сказал, но его лицо побледнело, словно он увидел
призрак. Или услышал его.
14
Стрелок повернулся к Джейку, который пристально смотрел на него.
- Я прошел обряд совершеннолетия и стал мужчиной в четырнадцать
лет, самым младшим в моем ка-тет... ты бы сказал, в моем классе.
Возможно, самым молодым во все времена. Кое-что я тебе рассказывал,
Джейк. Ты помнишь?
Ты всем нам что-то рассказывал, подумала Сюзанна, но рта не
"раскрыла и взглядом предупредила Эдди, что лучше помолчать. Роланд в
то время был не в себе, в его сознании одновременно существовали два
Джейка, живой и мертвый, короче, он боролся с безумием.
- Когда мы преследовали Уолтера? - спросил Джейк. - На привале,
незадолго до того, как я... как я упал?
- Совершенно верно.
- Кое-что я помню, но смутно. Как помнят сны.
Роланд кивнул.
- Тогда слушай. На этот раз я расскажу больше, Джейк, потому что
ты стал старше. Полагаю, и мы тоже.
Сюзанна и во второй раз ловила каждое слово. Роланд обнаружил
Мартена, советника отца (и его колдуна) в покоях матери. Разумеется,
не по воле случая. Мальчик, проходя мимо двери, ведущей в покои, не
удостоил бы ее и взглядом, но Мартен открыл дверь и пригласил его
войти. Мартен сказал Роланду, что мать хочет его видеть, но печальная
улыбка и опущенные долу глаза подсказали мальчику, что в этот самый
момент Габриэль Дискейн меньше всего хотела видеть сына.
Румянец на щеках и отметина от поцелуя на шее сказали ему все.
Результатом стал обряд совершеннолетия, слишком ранний для
мальчика его возраста, но выбор оружия, им стал его сокол Давид,
оказался сюрпризом для учителя, и Роланд сумел победить Корта, отнял у
него палку... и приобрел смертельного врага. Мартена.
Жестоко страдающий, с изорванным в клочья лицом, напоминающим
страшную маску гоблина, какую только может представить себе ребенок,
Корт нашел в себе силы не потерять сознание и, прежде чем провалиться
в темноту, успел дать последний совет самому юному подмастерью [в
Гилеаде, как и в любом феодальном государстве, человек, овладевая
навыками профессии, проходит три этапа: ученик, подмастерье, мастер (в
нашем случае - стрелок).] из тех, кого ему доводилось учить: держись
подальше от Мартена, во всяком случае, пока.
- Он посоветовал мне подождать, пока история нашего поединка
превратится в легенду. - Стрелок обвел взглядом Эдди, Сюзанну и
Джейка. - Подождать, пока у моей тени на лице вырастет борода и начнет
преследовать колдуна в его снах.
- Ты последовал его совету? - спросила Сюзанна.
- Мне не дали, - с печальной, полной душевной боли улыбкой
ответил Роланд. - Я хотел подумать над этим, серьезно подумать, но...
все изменилось. И очень резко.
- Да, так бывает, - кивнул Эдди. - Уж я-то знаю.
- Я похоронил моего сокола, первое оружие, которое выковал, и,
возможно, самое лучшее. Потом... и вот об этом я тебе точно не
рассказывал, Джейк... пошел в Нижний город. Летнюю жару охладили
грозовые ливни, и в комнатке над одним из борделей, в которых так
любил бывать Корт, я впервые лег в постель с женщиной.
Он задумчиво пошебаршил палкой в костре, внезапно до него дошло,
сколь точно его движение ассоциируется с последними сказанными им
словами, и с кривой усмешкой отбросил палку. Дымясь, она упала около
колеса брошенного "доджа-аспена".
- Мне понравилось. Секс - это хорошо. Конечно, не так хорошо, как
мы представляли себе, шепчась об этом между собой, но...
- По-моему, молодые преувеличивают достоинства купленных
удовольствий, сладенький, - вставила Сюзанна.
- Я заснул, хотя внизу громко пели под пианино, а в окно бил
град. Проснулся наутро в... ну... скажем так, меня разбудил человек,
которого я никак не ожидал увидеть в таком месте.
Джейк подбросил в костер сушняка. Он вспыхнул, окрасив багрянцем
щеки Роланда, зачернив тени под его бровями, нижней губой. Пока Роланд
говорил, Сюзанна буквально видела, что происходило в то давнишнее
утро, пахнущее мокрой брусчаткой и пропитанным влагой летним воздухом:
что случилось в маленькой комнатенке шлюхи над общим залом в Нижнем
городе Гилеада, откуда барон правил Нью-Канааном, маленьким феодом,
затерянным в западных землях Срединного мира.
Мальчик, еще не отошедший от вчерашнего поединка, только что
познавший тайны секса. Четырнадцатилетний мальчик, во сне тянувший
разве что на двенадцатилетнего, с густой бахромой ресниц, лежащих на
щеках, с веками, прикрывающими удивительные синие глаза, с ладонью,
охватывающей грудь проститутки, исцарапанным когтями сокола запястьем
поверх покрывала. Мальчик, досыпающий последний спокойный сон,
мальчик, который вскоре отправится в дальний путь, покатится, как
высвободившийся камешек по крутому склону. Камешек, вышибающий второй,
третий, четвертый, те камешки в свою очередь вышибают другие, и так до
тех пор, пока весь склон не придет в движение и земля не задрожит от
грохота несущийся лавины.
Мальчик - камешек на склоне, освободившийся от земных уз и
готовый покатиться вниз.
В костре рванула шишка. Где-то в поле взвизгнул зверь. Сюзанна
наблюдала, как искры пролетели мимо невероятно древнего лица Роланда,
и увидела в этом лице мальчика, мирно спящего летним утром в постели
шлюхи. А потом она увидела, как с треском распахнулась дверь, оборвав
сон последнего романтика Гилеада.
15
Мужчина влетел в комнату и широкими шагами пересек ее, прежде чем
Роланд успел открыть глаза (прежде чем женщина, лежащая рядом с ним,
начала соображать, что в комнате они не одни). Высокий, стройный, в
вылинявших джинсах и пропыленной рубашке из синей шамбре [шамбре -
платьевая и рубашечная ткань.], темно-серой шляпе с лентой из змеиной
кожи. По бедрам били видавшие виды кожаные кобуры. Из них выглядывали
отделанные сандаловым деревом рукоятки револьверов, которые мальчику
предстояло пронести по землям, каких этот хмурый мужчина с
пронзительными синими глазами и представить себе не мог.
Роланд начал действовать, еще не открыв глаз. Скатился влево,
сунул руку под кровать. Быстрота его движений завораживала, даже
пугала... Сюзанна все видела, видела отчетливо... но мужчина в
вылинявших джинсах оказался проворнее. Он схватил мальчика за плечо и
дернул, вышвырнув его из постели на пол. Мальчик распластался на
досках, рука его вновь метнулась под кровать со скоростью молнии. Но
мужчина в джинсах придавил пальцы каблуком, прежде чем они успели
добраться до цели.
- Мерзавец! - вырвалось у мальчика. - Ах ты, мер...
Вот тут его глаза открылись, он поднял голову и увидел, что
нарушивший их уединение мерзавец - его отец.
Проститутка уже сидела, с припухшими глазами, на ее лице читалось
раздражение.
- Эй ты! - воскликнула она. - Какого черта! Сюда нельзя вот так
заходить. Нельзя! Если я сейчас закричу...
Не обращая на нее ни малейшего внимания, мужчина вытащил из-под
кровати два пояса. Каждый с револьвером в кобуре. Большими
револьверами, на диво большими, учитывая, что в этом мире
огнестрельное оружие было редкостью, но не такими большими, как
торчали из кобур отца Роланда, с рукоятками, инкрустированными
деревянными пластинами. Когда шлюха увидела револьверы на бедрах
незваного гостя и те, что он держал в руках... те, что болтались на
бедрах ее юного клиента до того, как она привела его в свою комнату и
лишила всего вооружения, за исключением одного орудия, наиболее ей
знакомого, от раздражения на ее лице не осталось и следа. Мгновенно
сработал инстинкт самосохранения. Она соскочила с кровати, метнулась к
двери и исчезла за ней, сверкнув на солнце голым задом.
Ни отец, стоящий у кровати, ни сын, лежащий голый на полу, даже
не взглянули на нее. Мужчина в джинсах поднял пояса с револьверами,
которые Роланд накануне взял из арсенала под казармой, отомкнув дверь
ключом Корта. Потряс ими перед лицом Роланда, как трясут изгрызанной
одеждой перед мордой щенка, у которого режутся зубы. Тряхнул с такой
силой, что один из револьверов выпал из кобуры. Несмотря на то что
Роланд еще не пришел в себя от изумления, револьвер он поймал на лету.
- Я думал, ты на западе. В Крессии. Преследуешь Фарсона и его...
Отец Роланда отвесил ему затрещину. Мальчишка отлетел в дальний
угол, из уголка рта заструилась кровь. Инстинктивно Роланд подумал о
том, что надо поднять револьвер, который он все держал в руке и...
Стивен Дискейн смотрел на него, уперев руки в бока. Мысль сына он
прочел до того, как тот ее окончательно сформулировал. И губы Стивена
разошлись в безрадостной улыбке, обнажив не только зубы, но и десны.
- Пристрели меня, если сможешь. Почему нет? Доверши начатое. О
боги, я сочту это за счастье!
Роланд положил револьвер на пол и отодвинул тыльной стороной
ладони. Он не хотел, чтобы его пальцы оказались в непосредственной
близости от спускового крючка. Они уже не полностью подчинялись ему,
эти пальцы. Он узнал об этом вчера, аккурат после того, как сломал
Корту нос.
- Отец, вчера я выдержал испытание. Я отнял палку Корта. Я
победил. Я - мужчина.
- Ты дурак, - ответил отец. Улыбка исчезла. Он разом постарел,
осунулся. Тяжело опустился на шлюхину кровать. Посмотрел на пояса с
кобурами, что держал в руке, выронил их на пол. - Ты -
четырнадцатилетний дурак, а это самый худший тип дураков. - Он вскинул
голову, вновь пылая яростью, но Роланд не возражал: ярость, она куда
лучше, чем покорность судьбе, признак старости. - С того момента как
ты научился ходить, я знал. что ты не гений, но до вчерашнего дня не
верил, что ты идиот. Позволить ему заманить себя в ловушку, как корову
на бойню! Боги! Ты забыл имя своего отца! Скажи это!
Вот тут разозлился и мальчик. Как раз вчера лицо отца ни на
секунду не покидало его, оставаясь с ним во всех его деяниях.
- Это неправда! - прокричал он из угла, сидя голой задницей на
занозистых досках пола, прижимаясь спиной к стене. Солнечный свет,
вливаясь в окно, касался пушка на его не знающей бритвы щеке.
- Это правда, щенок! Глупый щенок! Извиняйся, а не то я спущу с
тебя шку...
- Я видел их вместе! - взорвался Роланд. - Твою жену и твоего
министра... твоего мага! Я видел отметину его рта на ее шее! На шее
моей матери! - Он потянулся за револьвером, поднял его, но, даже
сгорая от стыда и ярости, не позволил пальцам приблизиться к
спусковому крючку. Револьвер подмастерья он держал за металл ствола. -
Сегодня я оборву жизнь этого предателя и соблазнителя, и если у тебя
не хватает мужества помочь мне в этом, по крайней мере ты можешь
отойти в сторону и не мешать...
Один из револьверов Стивена покинул кобуру на его бедре и
оказался в руке, прежде чем глаз Роланда уловил какое-то движение.
Единственный выстрел громом прогремел в комнатенке. Прошла минута,
прежде чем Роланд вновь начал слышать. Подмастерьевского револьвера у
него давно уже не было. Его вышибло из руки, до сих пор дрожащей
мелкой дрожью. Он вылетел в окно, превращенный в кусок расплющенного
металла, так и не успев послужить новому хозяину.
Роланд изумленно взирал на отца, тот долго молчал, не сводя глаз
с сына. Теперь на его лице читались спокойствие и уверенность. Такое
лицо Роланд помнил с раннего детства. Усталость и едва сдерживаемая
ярость исчезли, как вчерашние раскаты грома. Наконец Стивен заговорил:
- Я сказал неправду и извиняюсь перед тобой. Ты не забыл моего
лица, Роланд. Но все-таки ты сглупил, позволил себе поддаться на
уловку хитреца, с которым тебе никогда не сравниться. И только
благодаря милосердию богов и воле ка тебя не послали на запад. И тогда
еще одного истинного стрелка смело бы с дороги Мартена... с дороги
Джона Фарсона... с дороги, ведущей к существу, которое правит ими. -
Он встал, протянул к сыну руки. - Если бы я потерял тебя, Роланд, то
умер бы.
Роланд поднялся, голый подошел к отцу, который яростно его обнял.
Когда Стивен Дискейн поцеловал Роланда сначала в одну щеку, а потом во
вторую, мальчик заплакал. И тут же Стивен Дискейн прошептал на ухо
сыну шесть слов.
16
- Каких? - спросила Сюзанна. - Каких шесть слов?
- "Я знаю об этом два года", - ответил Роланд. - Вот что он
прошептал.
- Святой Иисус, - вырвалось у Эдди.
- Он сказал, что во дворец мне возвращаться нельзя, или я не
доживу до захода солнца. Он сказал: "Ты рожден для того, чтобы
выполнить предназначенное тебе судьбой, и никакие козни Мартена не
смогут этому помешать. Однако он поклялся убить тебя, прежде чем ты
вырастешь и превратишься в угрозу его планам. И ты все равно должен
покинуть Гилеад, хотя и вышел победителем из поединка с Кортом. Только
поедешь ты не за запад, а на восток. Я не могу отослать тебя одного и
без цели. - После короткой паузы Стивен добавил: - И с этими жалкими
"подмастерьевскими револьверами".
- И какую он поставил перед тобой цель? - спросил Джейк. История
захватила его, глаза блестели, как у Ыша. - Кого послал с тобой?
- Все это вам предстоит услышать, - ответствовал Роланд. - И со
временем дать мне оценку.
Он глубоко вздохнул, так вздыхают перед тем, как приступить к
тяжелой, но нужной работе, подбросил в костер сушняка. А когда
разгорелось пламя, отодвинув от костра тени, начал рассказ. Говорил он
всю ночь, закончив историю Сюзан Дельгадо, лишь когда на востоке
поднялось солнце, залило стеклянный замок ярким светом нового дня и
все увидели, что истинный цвет стен, башен и крыши - зеленый.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:13 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Часть вторая. СЮЗАН
Глава первая. ПОД ЦЕЛУЮЩЕЙСЯ ЛУНОЙ
1
Идеальный серебряный диск, Целующаяся Луна, как ее звали на
Полную Землю, висела над изъеденным ветром, лишенным растительности
холмом, что высился в пяти милях к востоку от Хэмбри и в десяти милях
к югу от каньона Молнии. Под холмом еще стояла жара позднего лета,
удушливая даже через два часа после захода солнца, но на вершине Кооса
уже миновала пора жатвы, и резкий ветер бросал в лицо порывы холодного
воздуха. Женщине, которая жила на холме в компании старого
кота-мутанта и змеи, предстояла долгая ночь.
Она, впрочем, не возражала. Отнюдь. Руки при деле - счастливые
руки. Так чего жаловаться.
Женщина подождала, пока стихнет топот лошадей ее ночных гостей,
сидя у окна в большой комнате хижины (вторая комната, спальня,
размерами лишь не намного превосходила чулан). Масти, шестилапый кот,
устроился у нее на плече. На ее колени падал лунный свет.
Три лошади уносили прочь троих мужчин. Больших охотников за
гробами, так они называли себя.
Она хмыкнула. Забавные они, эти мужчины, но самое смешное
заключалось в том, что они об этом и не подозревали. Мужчины, такие
хвастливые, выдумывающие себе грозные прозвища. Мужчины, так
гордящиеся своими мускулами, способностью много выпить, много съесть,
а особенно своими болтающимися концами. Да, даже в нынешние времена,
когда большая их часть годится лишь на то, чтобы зачать детей-уродов,
которых следует сразу топить в ближайшем колодце. Но вина, разумеется,
лежит не на них, не так ли, дорогая? Нет, всегда виновата женщина: ее
чрево - ее вина. Мужчины такие трусы. Улыбающиеся трусы. И эти трое
ничем не отличались от остальных. Разве что хромоногого старика
следовало остерегаться, его ясных и очень уж любопытных глаз, которые
смотрели на нее с его головы, но она не видела в них ничего такого, с
чем не смогла бы справиться.
Мужчины! Она не могла понять, почему так много женщин их боится.
Разве боги не создали их с наиболее уязвимой частью организма,
болтающейся между ног, как кишка, которой не хватило места в животе?
Ударь их туда, и они свернутся в спираль. Поласкай их там, и у них
растают мозги. А тому, кто хоть чуть-чуть сомневался в справедливости
этого утверждения, достаточно узнать о том деле, что еще ждало ее.
Торин! Мэр Хэмбри! Командир гвардии феода! Нет большего дурака, чем
старый дурак!
Однако эти мысли лишь пролетали в ее голове и не несли в себе
никакой угрозы, по крайней мере пока. Трое мужчин, называвших себя
Большими охотниками за гробами, привезли ей чудо из чудес, и женщине
не терпелось взглянуть на него. Не просто взглянуть, до дна испить
глазами эту чашу. Этим она и собиралась заняться.
Джонас, этот хромоногий, настоял, чтобы она спрятала привезенное
ими чудо, ему сказали, что у нее есть такой тайник. Нет, нет, сам он
не хотел знать, где находится этот тайник или какой другой, избави
Боже (при этих словах Дипейп и Рейнолдс загоготали, как тролли). Она
спрятала, но теперь, когда топот копыт растворился в порывах ветра,
могла делать все, что ей заблагорассудится. Девушка, грудь которой
лишила Харта Торина остатков мозгов, придет не раньше чем через час
(старуха настояла, чтобы из города девушка шла пешком, якобы для того,
чтобы ее очистил лунный свет: на самом же деле ей хотелось развести во
времени две встречи), и этот час она могла использовать по
собственному усмотрению.
- О, как ты прекрасен, я в этом уверена, - прошептала она и
почувствовала некий жар в том месте, где сходились ноги. Влага
проступила в сухом ручье, что прятался там?
О боги!
- Да, даже сквозь ящик, в котором они тебя спрятали, я чувствую
твой блеск. Масти, он так же прекрасен, как и ты. - Она сняла кота с
плеча, подержала перед собой. Старый кот замурлыкал и потянулся
мордочкой к ее лицу. Она поцеловала его в нос. Кот от восторга
зажмурился. - Прекрасен, как ты. Да, как ты, как ты! Увидишь сам!
Она опустила кота на пол. Он медленно направился к очагу, где еще
горел огонь, "доедая" последнее полено. Хвост Масти, расщепленный на
конце, как у дьявола, нарисованного в старинных книгах, мотался из
стороны в сторону в освещенном оранжевыми бликами воздухе комнаты. Его
лишние лапы, свисая с боков, покачивались в такт шагам. Тень,
поднимающаяся с пола на стену, являла собой чудовище: жуткую помесь
кота и паука.
Старуха поднялась и направилась в спальню-чулан, где спрятала
принесенное Джонасом.
- Если потеряешь, останешься без головы, - предупредил он.
- За меня не беспокойся, мой добрый друг, - ответила она, скупо
улыбнувшись через плечо, думая при этом: мужчины! До чего же глупые и
самоуверенные существа!
Теперь она подошла к изножию кровати, провела рукой по земляному
полу. На, казалось бы, твердой поверхности появились щели. Образовали
квадрат. Она сунула пальцы в одну из щелей. Квадрат приподнялся. Она
сняла потайную панель (потайную в том смысле, что никто не мог найти
ее, кроме старухи). Под ней открылась ниша в два фута глубиной и
площадью в квадратный фут. На дне стоял ящик из железного дерева. На
его крышке свернулась в клубок зеленая змея. Когда пальцы старухи
коснулись змеи, та подняла головку вверх. Пасть раскрылась в
безмолвном шипении, открыв четыре пары зубов, две - наверху, две -
внизу
Старуха достала змею из ниши, что-то ей ласково нашептывая. Когда
поднесла ее к своему лицу, пасть змеи раскрылась вновь, шипение стало
слышимым. Старуха открыла рот, меж серых дряблых губ высунулся
желтоватый, дурно пахнущий язык. Две капли яда (достаточная доза,
чтобы убить целую компанию, рассевшуюся за праздничным столом, если
подмешать ее в пунш) упали на язык. Старуха проглотила яд, чувствуя,
как огнем опалило рот, горло, желудок, словно она хлебнула крепкого
напитка. На мгновение комната закачалась перед глазами, она услышала
голоса, бормочущие в спертом воздухе лачуги, голоса тех, кого она
называла "невидимыми друзьями". Из глаз потекли слезы, заполняя
борозды, проложенные временем на ее щеках. Потом она выдохнула, и все
встало на свои места. Пропали и голоса.
Она поцеловала Эрмота меж лишенных век глаз (время Целующейся
Луны, все так, подумала старуха), а потом положила на пол. Змея
уползла под кровать, откуда, свернувшись в клубок, наблюдала, как
хозяйка водит ладонями над крышкой ящика из железного дерева. Старуха
чувствовала, как вибрируют бицепсы, а жар между ног усиливается. Уже
много лет она не слышала голоса пола, но теперь он прорезался, и
причину следовало искать не в Целующейся Луне.
Джонас запер ящик и не оставил ей ключа, но с такими пустяками
она справлялась без труда. Жила она долго, многое узнала и имела дело
с существами, при виде которых большинство мужчин, при всей их
браваде, удрало бы со всех ног. Она протянула руку к замку,
выполненному в форме глаза. Поверх замка тянулась надпись на Высоком
Слоге (Я ВИЖУ, КТО ОТКРЫВАЕТ МЕНЯ). Убрала руку. Внезапно она ощутила
все те запахи, которые при обычных обстоятельствах ее нос более не
улавливал: плесени и грязи, засаленного матраца и крошек еды, годами
копившихся на кровати, золы и древних благовоний, старой женщины со
слезящимися глазами и сухой (обычно) "киской". Здесь она не могла
открыть этот ящик и взглянуть на хранящееся внутри чудо. И решила, что
должна вынести его наружу, на свежий воздух, где пахло только шалфеем
и мескитовым деревом.
Она должна посмотреть на это чудо при свете Целующейся Луны.
Риа с холма Коос, охнув, вытащила ящик из ямы в земле, с трудом
поднялась, сунула ящик под мышку и вышла из спальни.
2
Хижина находилась достаточно далеко от вершины холма, чтобы до
нее не долетали порывы холодного ветра, который дул практически
постоянно от Первой Жатвы до Широкой Земли. К вершине вела узкая
тропа. Под лунным светом она превратилась в серебряную дорожку.
Старуха, тяжело дыша, поднималась по ней, седые космы торчали во все
стороны, старые бедра ходили из стороны в сторону под черным платьем.
Кот держался в ее тени, изредка хрипло мурлыкая.
На вершине ветер подхватил волосы Риа и отбросил к затылку. Он же
донес до ее слуха ноющий шепот червоточины, которая добралась до
дальнего края каньона Молнии. Этот звук многие старались не замечать,
а вот ей он нравился. Риа с Кооса он напоминал колыбельную. Над
головой плыла луна, тени на ее сверкающей поверхности складывались в
лица целующихся влюбленных... если верить дуракам, что жили внизу.
Обычные люди видели разные лица или лицо каждое полнолуние, но старая
карга знала, что лицо на луне только одно - лицо демона, лицо смерти.
Она же давно не чувствовала себя такой живой.
- О, мой красавчик, - прошептала она и коснулась замка
скрюченными пальцами. Красный отсвет появился под ладонью, что-то
щелкнуло. Тяжело дыша, словно ей пришлось долго бежать в гору. Риа
поставила ящик на землю и открыла его.
Розовый свет, слабее, чем от Целующейся Луны, но куда как
прекраснее, вырвался из ящика. Коснулся старческого лица,
склонившегося над ним, и на мгновение превратил его в лицо юной девы.
Масти принюхался, вытянул шею, прижал уши к голове, старые глаза
заблестели розовым светом. Риа мгновенно заревновала:
- Отвали, дурашка, таким, как ты, делать тут нечего.
И отпихнула кота. Масти подался назад, зашипел, как закипающий
чайник, отошел к скале, торчащей к небу на самой вершине, и уселся в
ее тени.
В ящике лежал хрустальный шар. Именно его наполнял розовый свет.
И пульсировал, словно биение умиротворенного сердца.
- О, моя прелесть, - прошептала она, поднимая шар. Розовое
сияние, как капли дождя, оросило ее лицо. - Как ты прекрасен.
Внезапно розовый цвет внутри шара сменился алым. Она
почувствовала, как шар завибрировал в ее руках, словно мощный мотор,
ощутила влагу между бедер, ее охватили желания, о которых она и думать
забыла.
Вибрация стихла, цвет поблек. И тут из розовой дымки появились
три всадника. Поначалу она подумала, что это те самые люди, что
привезли ей кристалл, - Джонас и два его спутника. Но нет, эти были
моложе, моложе даже Дипейпа, которому не исполнилось и двадцати пяти.
У того, что скакал слева на луке седла она видела череп какой-то
птицы... как он туда попал? Зачем?
Потом этот всадник и тот, что скакал справа, ушли в тень, так уж
распорядился магический кристалл, оставив только одного, центрального.
Джинсы и сапоги, широкополая шляпа, скрывающая верхнюю половину лица,
уверенность и легкость, с которыми он сидел на лошади, подсказали ей -
стрелок! Скачущий на восток из Внутренних феодов, возможно, из самого
Гилеада! Но, даже не видя верхней половины лица, старуха знала - это
же совсем ребенок. Не увидела она и револьверов на его бедрах. Однако
предположила, что едва ли он отправился в путь без оружия. Если б она
могла все получше рассмотреть...
Она поднесла хрустальный шар к лицу, прошептала:
- Подъезжай поближе, красавчик! Еще ближе!
Она не знала, что за этим последует, скорее всего ничего, но
внутри темного круга, образовавшегося в кристалле, фигура надвинулась
на нее, очень медленно, словно лошадь и всадник преодолевали
сопротивление воды, а не воздуха. Она увидела трепыхание стрел за
спиной всадника. А на луке седла место черепа занимал боевой лук. По
правую сторону седла, где стрелок вез бы ружье в чехле, она увидела
копье. Он не из Древних, она поняла это по его лицу... но и не с
Внешней Дуги.
- Так кто же ты, лапочка? - прошептала Риа. - И как мне тебя
узнать? Ты так низко надвинул шляпу, что я не вижу твоих божественных
глазок. Ну чего ты так низко ее надвинул? Может, по лошади... или
по... брысь. Масти! Не мешай мне! Брысь!
Коту надоело сидеть под скалой, и он, мяукая, кружил между ее
раздутых артритом лодыжек. Когда старуха дала ему пинка. Масти
отступил на шаг... чтобы тут же двинуться к ней, глядя на старуху
залитыми лунным светом глазами и все так же протяжно мяукая.
Риа пнула его вновь, без особо результата, как и в первый раз,
вновь всмотрелась в хрустальный шар. Лошадь и заинтересовавший ее
всадник исчезли. Вместе с розовым светом. Она держала в руках обычную
стекляшку, отражающую лишь свет Целующейся Луны.
Налетел ветер, обтянул платьем старушечье тело. Масти, пинки его
нисколько не устрашили, вновь отирал лодыжки своей хозяйки,
беспрестанно мяукая.
- Видишь, что ты наделал, блошиный мешок? Свет ушел, ушел в тот
самый момент, когда я...
И тут она услышала какие-то звуки, доносящиеся со стороны
проселка, ведущего к ее хижине, и поняла, почему встрепенулся Масти.
Она слышала пение. Она слышала девушку. Та пришла раньше назначенного
срока.
Скорчив злобную гримасу (старуха не любила, когда ее заставали
врасплох, и этой крошке предстояло заплатить за доставленные
неудобства), она наклонилась и положила хрустальный шар в ящик,
выложенный внутри набивным шелком. Шар лег в выемку, как яйцо,
поданное на завтрак его светлости, ложится в подставку для яиц. А со
склона холма, пусть и от самого подножия (чертов ветер дует не с той
стороны, а не то она засекла бы девушку раньше), доносилось пение. И с
каждой секундой оно становилось все громче:
О любовь, о любовь, беззаботная любовь,
Что ж мне делать теперь, беззаботная любовь?
- Я покажу тебе беззаботную любовь, паршивая девственница, -
пробормотала старуха. Она чувствовала резкий запах пота под мышками,
хотя в другом месте влага уже высохла. - Придется тебе заплатить за
то, что являешься к старой Риа раньше времени. Я об этом позабочусь.
Она провела пальцами над замком, но тот не защелкнулся. Должно
быть, она слишком торопилась, открывая замок, вот что-то внутри и
сломалось. Глаз и девиз, казалось, смеялись над ней: Я ВИЖУ, КТО
ОТКРЫВАЕТ МЕНЯ. Она все могла поправить в мгновение ока, но сейчас у
нее не было даже этого мгновения.
- Назойливая сучка! - вырвалось у старухи. Она повернулась на
приближающийся голос (уже почти пришла, на сорок пять минут раньше).
Она с силой прижала крышку к ящику. С душевной болью, потому что
шар вновь стал оживать, наполняясь розовым светом. Но времени у нее не
осталось. Потом, возможно, после того, как уйдет эта девушка, из-за
которой совсем потерял голову Торин, этот старый козел.
Но помни, что ты должна сдержаться и не причинить девушке вреда,
предупредила она себя. Помни, что та пришла сюда по его требованию, во
всяком случае, она не из тех девиц, что слишком широко раздвигали
ноги, а теперь удивляются, что парни не выказывают желания жениться.
Эту Торин присмотрел для себя, о ней он думает, когда его старая
корова-жена засыпает и он может вдоволь плодоить себя. Это девица
Торина, а на его стороне и закон, и сила. Более того, то, что лежит в
ящике из железного дерева, принадлежит человеку Торина, а если Джонас
узнает, что она заглянула в ящик... что она воспользовалась ма...
Нет, пока опасаться ей нечего. Тем более что ящик находится у
нее, не так ли?
Она зажала ящик под мышкой, свободной рукой подобрала юбки и
побежала по тропе к хижине. Она еще могла бегать, если возникала такая
необходимость, хотя мало кто в это верил.
Масти не отставал он нее ни на шаг, подняв хвост трубой. А лишние
лапы болтались из стороны в сторону.
Глава вторая. ПРОВЕРКА НА ЦЕЛОМУДРИЕ
1
Риа, влетев в хижину, сразу направилась в чулан-спальню и
остановилась на пороге, приглаживая растрепавшиеся волосы. Снаружи
сучка видеть ее не могла: она перестала бы петь или хотя бы запнулась.
Это, конечно, хорошо, но проклятый тайник закрылся, а вот это плохо.
Открыть его вновь времени у нее не было. Риа подскочила к кровати,
опустилась на колени, затолкала ящик в подкроватную темноту.
Да, сойдет и так. До ухода Сюзи вполне сойдет. Улыбаясь правой
стороной рта (левую давно парализовало), Риа вернулась в большую
комнату, чтобы встретить новую гостью.
2
За ее спиной крышка ящика приподнялась. На дюйм, не больше, но и
этого хватило, чтобы под кроватью запульсировало розовое сияние.
Сюзан Дельгадо остановилась в сорока ярдах от ведьминой хижины,
пот холодил ей подмышки и шею. Видела ли она старуху (несомненно, ту
самую, к которой пришла), бегущую к хижине с вершины холма? Похоже,
что видела.
Не прекращай петь. Если старая дама так торопится, значит, она не
хочет, чтобы ее видели. Если ты замолчишь, она поймет, что ты увидела
лишнее.
На мгновение Сюзан подумала, что все равно придется замолчать:
память не желала подсказывать ей следующий куплет песни, которую она
пела с самого детства. Но потом сжалилась, и девушка продолжила (не
только песню, но и путь):
Все тревоги позабыты,
Да, тревоги скрылись вдаль.
И любовь моя пропала,
И на сердце лишь печаль.
Возможно, неудачная песня для такой ночи, но ее сердце жило
своей, отдельной жизнью, не обращая особого внимания на то, о чем
думала или чего хотела ее голова. Как всегда. Ее пугала лунная ночь,
когда, говорят, вервольфы выходят на охоту, ее пугала миссия, с
которой ее послали, ее пугало то, к чему все это могло привести.
Однако, когда она миновала Хэмбри и вышла на Великий Тракт, сердце ее
захотело пробежаться, и она побежала под Целующейся Луной, задрав юбки
выше колен. Поскакала, как пони, а ее тень мчалась следом. Бежала она
с милю, а то и больше, пока не заболели все мышцы, а воздух не стал
вливаться в легкие как горячая жидкость. И добравшись до уходящего в
гору проселка, что вел к хижине, она запела. Потому что того захотело
ее сердце. Сюзан решила, что идея не так уж плоха. Уж по меньшей мере
пение отгоняло ее страхи. Пусть маленькая, но польза.
И теперь Сюзан подходила к хижине с песней про беззаботную
любовь. Когда же ступила в полосу света, отбрасываемого через
приоткрытую дверь огнем очага и поднялась на крыльцо, из комнаты
донесся сварливый голос:
- Перестань голосить, мисси [мисси - шутливо-презрительное
обращение к молоденькой девушке.], от твоего воя у меня сводит скулы.
Сюзан, которой всю жизнь говорили, что у нее прекрасный голос,
доставшийся, несомненно, в наследство от бабушки, тут же замолчала,
обиделась. Она стояла на крыльце, сложив руки на фартуке. Под фартук
она надела не самое лучшее из своих платьев (всего их было два). А под
платьем гулко билось ее сердечко.
Кот, отвратительное создание с двумя лишними лапами, торчащими из
боков, словно вилки, первым появился в дверном проеме. Посмотрел на
нее, словно оценивая, а потом мордочка его скривилась, отобразив
вполне человеческое чувство: презрение. Кот зашипел, ретировался.
Что ж, и тебе желаю доброго вечера, подумала Сюзан.
Тут к двери подошла старуха, к которой ее послали. Смерила
девушку взглядом, в котором читалось то же презрение, затем отступила
назад.
- Заходи. И поплотнее затвори дверь. Как видишь, ветер может ее
открыть.
Сюзан переступила порог. Она не хотела запираться в этой дурно
пахнущей комнате с этой старухой, но, когда у тебя нет выбора,
промедление - всегда ошибка. Так полагал ее отец, независимо от того,
шла ли речь о математических исчислениях или об общении с мальчишками
на танцах, когда их руки становились очень уж шаловливыми. Сюзан
плотно закрыла дверь и услышала, как что-то щелкнуло.
- А вот и ты. - Старуха изобразила некое подобие приветливой
улыбки. Такая улыбка гарантировала, что даже смелая девушка вспомнит
об историях, которые слышала в детстве. Долгих зимних историях о
старухах с торчащими изо рта клыками и булькающих котлах, в которых
кипело зеленое варево. В этой комнате над огнем котел не стоял, да и
сам огонь еле тлел, но девушка догадывалась, что случалось и
по-другому, и ей не хотелось даже думать о том, что тогда могло
вариться в котле. В то, что эта женщина настоящая ведьма, а не
старуха, ее изображающая, Сюзан уверовала в тот самый момент, когда
увидела, как Риа вбегала в свою хижину, а шестилапый кот наседал ей на
пятки.
И дух от нее шел ведьмин.
- Да, - улыбнулась Сюзан. Во весь рот, открыто и бесстрашно. -
Вот и я.
- И ты пришла рано, моя маленькая конфетка. Рано пришла! Рано!
- Я пробежала часть пути. Наверное, луна взбудоражила мне кровь.
Так говорил мой отец.
Отвратительная улыбка старухи стала шире. Сюзан подумала, что
так, должно быть, улыбаются угри после смерти и перед тем как попасть
в кастрюлю.
- Да, но он мертв, мертв уже пять лет. Пат Дельгадо, с рыжими
волосами и рыжей бородой, лишенный жизни его же собственной лошадью,
шагнувший в пустошь с конца тропы, слыша хруст своих же ломающихся
костей. Так он ушел!
Нервная улыбка слетела с лица Сюзан, словно ей отвесили оплеуху.
На глаза навернулись слезы, ей всегда хотелось плакать при упоминании
имени отца. Но на этот раз она не дала им пролиться. Не дождется эта
бессердечная старуха ее слез, не дождется!
- Давайте перейдем к делу и побыстрее закончим его, - произнесла
она сухо, не так, как обычно. Обычно в ее голосе звенели веселые
колокольчики. Но она была дочерью Пата Дельгадо, лучшего
конюха-объездчика на Западном Спуске, и хорошо помнила лицо своего
отца. Если требовалось, могла проявить характер, а сейчас ничего иного
просто не оставалось. Старуха-то стремилась поглубже залезть ей в душу
и царапнуть там побольнее, но Сюзан твердо решила, что такому не
бывать.
Карга тем временем внимательно наблюдала за девушкой, уперев в
бока распухшие руки, а кот кружил у ее лодыжек. Глядя в слезящиеся
глаза старухи, Сюзан отметила, что они у нее серо-зеленые, такого же
цвета, как и у кота, подумала, что такое возможно только благодаря
магии. Очень ей хотелось отвести взгляд, но она не поддалась этому
желанию. Испытывать страх - это нормально, но иной раз выказывать его
- не самый лучший выход.
- Очень уж нагло смотришь ты на меня, мисси, - нарушила
затянувшуюся паузу Риа. Улыбка таки сползла с ее лица, брови сошлись у
переносицы.
- Нет, старая мать, - ровным голосом ответила Сюзан. - Я смотрю,
как человек, желающий по возможности скорее покончить с делом, ради
которого пришел. Я пришла сюда по воле моего господина мэра Хэмбри и
тети Корделии, сестры моего отца. Моего дорогого отца, о котором я не
хочу слышать ничего дурного.
- Я говорю то, что мне хочется. - Слова прозвучали жестко, но в
голосе старухи улавливались интонации рабской покорности. Сюзан не
обратила на них особого внимания. Да и могла ли она улавливать столь
тонкие оттенки, впервые столкнувшись с этой ведьмой? - Я давно живу
одна, сама себе хозяйка, и если уж мой язык начинает говорить,
неизвестно, чем он закончит.
- Тогда, может, и не давать ему начинать?
Глаза старухи недобро блеснули:
- Придержи язык, девчонка, если не хочешь, чтобы он отсох у тебя
во рту Он будет там гнить, и тогда мэр дважды подумает, прежде чем
поцеловать тебя, даже под Целующейся Луной. Такой вони он может и не
вытерпеть.
Сердце Сюзан наполнилось тоской и недоумением. Она пришла сюда
только с одной целью: как можно быстрее совершить необходимый ритуал,
не столько болезненный, сколько позорный. А теперь эта старуха с такой
ненавистью смотрит на нее. Откуда такая резкая перемена? Или для ведьм
это обычное дело?
- Мы плохо начали наш разговор, госпожа... можем мы вернуться к
исходной точке? - неожиданно спросила Сюзан и протянула руку.
Карга явно удивилась, хотя и протянула свою. Морщинистые
подушечки ее пальцев на мгновение прикоснулись к пальцам
шестнадцатилетней девушки, с подстриженными ногтями, которая стояла
перед ней. Лицо со светящейся изнутри, без единого прыщика, кожей,
длинные, заплетенные в косы волосы. Сюзан пришлось поднапрячься, чтобы
не скривиться при прикосновений, хоть и очень коротком. Холодные, как
у трупа, пальцы старухи Сюзан не удивили. Ей уже приходилось касаться
холодных пальцев ("Руки холодные - сердце горячее", - не раз слышала
она от тети Корд). Неприятно поразили сами пальцы, холодная, губчатая
плоть, никак не связанная с костями, словно женщина, которой они
принадлежали, утонула и долго пролежала в каком-то пруду.
- Нет, нет, другого начала не будет, но, может, продолжим мы
лучше, чем начали. У тебя могущественный друг - мэр, и мне совсем ни к
чему такой враг.
По крайней мере она честна, подумала Сюзан и тут же посмеялась
над собой. Эта женщина могла быть честной, только когда ее припирали к
стенке. В остальных случаях она лгала всегда и обо всем - о погоде,
видах на урожай, птичьих налетах на поля перед жатвой.
- Ты появилась раньше, чем я тебя ожидала, вот я и вышла из себя.
Но хватит об этом. Ты мне что-то принесла, мисси? Принесла, я знаю! -
Глаза ее заблестели вновь, на этот раз не от злобы.
Сюзан сунула руку под фартук (очень глупо надевать фартук,
отправляясь в такую глухомань, но того требовал обычай) и в карман.
Там, привязанный к резинке, чтоб не потеряться (к примеру, не вылететь
из кармана, если молоденькой девушке приспичит пробежаться), лежал
мешочек из ткани. Сюзан оборвала резинку и достала мешочек. Положила
его на протянутую ладонь, такую старую, что линии на ней практически
стерлись. Она не хотела прикасаться к Риа... хотя знала, что старуха
прикоснется к ней, и скоро.
- Завывания ветра пугают тебя до дрожи, мисси? - спросила Риа,
хотя Сюзан видела, что та не отрывает глаз от мешочка. Старческие
пальцы уже дергали концы завязанной на узел тесемки.
- Да, ветра.
- Так и должно быть. Голоса мертвых ты слышишь в ветре, а кричат
они потому, что сожалеют... ага!
Узел поддался. Старуха растянула тесемку, и из мешочка на ее
ладонь вывалились две золотые монеты. Неровно отлитые, с шероховатой
поверхностью - таких не изготавливали уже несколько поколений, - но
тяжелые, а в отчеканенных на них орлах чувствовалась властность. Риа
поднесла одну ко рту, развела губы, открыв считанные оставшиеся зубы,
надкусила монету. Посмотрела, какой на ней остался след, задумалась на
несколько мгновений. потом ее пальцы сомкнулись в кулак.
Пока Риа сосредоточилась на монетах. Сюзан удалось бросить
короткий взгляд в открытую дверь комнатушки по ее левую руку, как
догадалась девушка, спальню ведьмы. И она увидела нечто странное: свет
под кроватью. Розовый, пульсирующий. Вроде бы его источник находился в
каком-то ящике, хотя точно...
Ведьма подняла голову и глаза Сюзан торопливо метнулись в угол,
где в кошелке, свисающей с крюка, лежали три или четыре странных белых
фрукта. Потом, когда старуха шагнула в сторону и ее гигантская тень
переместилась вдоль стены, Сюзан увидела, что совсем это не фрукты, а
черепа. У нее скрутило живот.
- Надо бы посильнее разжечь огонь, мисси. Обойди дом и принеси
охапку дров. Нужны толстые полешки, а не какой-то сушняк. И не
жалуйся, что не донесешь. Ты не такая слабенькая, сил тебе хватит!
Насчет непосильности работы по дому Сюзан перестала жаловаться
аккурат в то время, когда перестала дуть в штаны... хотя у нее и
возникло желание спросить Риа, всем ли, кто приносит ей золото, она
предлагает принести и дрова. С другой стороны, поручение даже
обрадовало ее: после вони хижины глоток свежего воздуха что чаша
доброго вина.
Она уже добралась до двери, когда нога зацепилась за что-то
горячее и податливое. Замяукал кот. Сюзан покачнулась, чуть не упала.
А сзади раздались какие-то хриплые, придушенные звуки. Не сразу Сюзан
поняла, что это смех.
- Поосторожнее с Масти, сладенькая моя! Он такой проказник! Так и
норовит подложить свинью! - И старуха вновь зашлась в приступе смеха.
Кот смотрел на Сюзан снизу вверх. Прижав уши к голове, широко
раскрыв серо-зеленые глаза. Зашипел на нее. А Сюзан инстинктивно, не
отдавая себе отчета в том, что делает, зашипела в ответ. И вновь на
мордочке Масти появилось вполне человеческое выражение, на этот раз
изумления. Он повернулся и бросился в спальню Риа, размахивая
раздвоенным на конце хвостом. Сюзан открыла дверь, вышла на крыльцо.
Ей казалось, что в хижине ведьмы она провела уже тысячу лет, и пройдет
еще не меньше тысячи, прежде чем она сможет вернуться домой.
3
Воздух был сладким, как она и надеялась, может, еще слаще.
Несколько мгновений она просто стояла, глубоко дыша, стараясь
прочистить легкие... и голову.
После пяти вдохов спустилась с крыльца. Пошла вокруг дома... но
не в ту сторону, потому что поленницы не нашла. Зато обнаружила узкое
окно-бойницу, заросшее каким-то вьюном. Поняла, что окно это скорее
всего в той клетушке, в которой спала старуха.
Не смотри, что бы ни стояло у нее под кроватью, это не твое дело,
а вот если она поймает тебя...
Сюзан подкралась к окну, несмотря на предупреждение внутреннего
голоса, заглянула.
Скорее всего Риа не увидела бы Сюзан сквозь густую листву вьюна,
даже если бы посмотрела в окно. Но она не посмотрела. Встав на колени,
ухватив мешочек зубами, ведьма сунула руки под кровать.
Выдвинула ящик, отбросила уже приоткрытую крышку. Розовый свет
залил ее лицо, и Сюзан ахнула. На мгновение оно превратилось в лицо
молодой девушки, однако наполненное той же жестокостью, что и теперь.
Она видела волевое лицо ребенка, твердо решившего овладеть таинствами
зла и употребить их во зло. Возможно, так выглядела в молодости эта
старая карга. А исходил свет от стеклянного шара.
Старуха неотрывно, как завороженная, смотрела на шар. Ее губы
шевелились, словно она что-то говорила шару, а может, напевала.
Маленький мешочек, который Сюзан принесла из города - старуха все еще
держала тесемки зубами, - мотался взад-вперед. Потом, как показалось
Сюзан, невероятным усилием воли старуха заставила себя закрыть ящик,
отсечь розовый свет. Сюзан, к своему удивлению, разом почувствовала
облегчение. Светящийся шар ей определенно не нравился.
Одну руку старуха положила на серебряный замок. Из-под пальцев
вырвалось алое свечение. Мешочек все свисал у нее изо рта. Затем она
поставила ящик на кровать, вновь опустилась на колени, начала водить
руками над земляным полом у изножия кровати. Хотя она касалась пола
только ладонями, на нем появились линии, словно она держала в руке
что-то острое. Линии углублялись, на полу образовался люк.
Дрова. Сюзан! Неси дрова, прежде чем она смекнет, что ты слишком
уж долго отсутствуешь! Ради своего отца!
Девушка задрала подол платья чуть ли не до талии, не хотела,
чтобы старуха увидела траву и листья на ее одежде при возвращении в
дом, не хотела отвечать на вопросы, которые могли вызвать такие улики,
и, согнувшись в три погибели, прокралась под окном, сверкая в лунном
свете белыми панталонами. А миновав окно, выпрямилась и поспешила мимо
крыльца к другой стороне дома. Нашла поленницу под пахнущим гнилью
навесом. Выбрала с полдюжины увесистых поленьев и с ними вернулась к
крыльцу.
Когда Сюзан вошла, бочком, иначе поленья не пролезли бы в дверь,
старуха уже сидела в большой комнате, уставившись на очаг, в котором
едва тлели угли. Мешочек с тесемками она уже куда-то заховала.
- Долго ты копалась, мисси. - Риа все смотрела в камин, не
обращая на нее внимания... но одна нога, под грязным подолом платья,
притопывала по земляному полу, а брови сердито сошлись у переносицы.
Сюзан пересекла комнату, заглядывая через охапку дров. Поэтому
вовремя заметила кота, попытавшегося вновь броситься ей под ноги.
- Я увидела паука, - ответила девушка. - Пришлось прогонять его.
Терпеть их не могу.
- Скоро ты увидишь кое-что и похуже паука, - усмехнулась Риа
одном уголком рта. - То, что вылезет из-под ночной рубашки старины
Торина, твердое, как палка, и красное, как корень ревеня! Ха! Постой,
девушка! О Боги, этих дров хватит для ярмарочного костра.
Риа взяла два полешка из принесенных Сюзан, бросила их на угли.
Искры взлетели к черному зеву трубы. Ты же разбросала остатки углей,
глупая старуха, подумала Сюзан. Теперь придется разжигать очаг заново.
Но Риа простерла над поленьями руку, пробормотала какое-то слово, и
поленья вспыхнули, словно облитые нефтью.
- Остальное положи туда. - Старуха указала на ящик для дров. - И
осторожнее, мисси, ничего не раскидывай.
Действительно, а то нарушу здешнюю стерильную чистоту, подумала
Сюзан. И прикусила себе щеку, чтобы стереть улыбку, в которую уже
начали растягиваться губы.
Риа, однако, прочитала ее мысли. Когда Сюзан выпрямилась, старуха
сурово смотрела на нее:
- Хорошо, мисси, теперь давай перейдем к нашему делу. Ты знаешь,
зачем ты здесь?
- Я здесь по желанию моего господина мэра Торина, - повторила
Сюзан, зная, что это не истинный ответ. Теперь она напугалась,
напугалась больше, чем в те мгновения, когда подглядывала через окно
за старухой, склонившейся над стеклянным шаром. - Его жена так и
оставалась бесплодной, пока у нее не прекратились месячные. Он хочет
зачать сына до того, как сам потеряет...
- Послушай, давай обойдемся без красивых слов. Ему нужны сиськи и
зад, которые не расползутся под его руками, и шахта, которая обожмет
то, что он в нее затолкнет. Если ему есть что заталкивать. Если из
этого дела получится сын, отлично, он оставит его тебе, чтобы ты
заботилась о нем и воспитывала, пока мальчик не пойдет в школу, а
потом ты его больше не увидишь. Если дочь, он скорее всего возьмет ее
и отдаст своему новому прислужнику, хромому с женскими волосами, чтобы
тот утопил ее в ближайшем пруду.
Сюзан вытаращилась на ведьму, потрясенная до глубины души.
А та, заметив взгляд девушки, рассмеялась.
- Не нравится правда, не так ли? Она мало кому нравится, мисси.
Но будет именно так, а не иначе. Твоя тетушка - баба ушлая, и уж
она-то попользуется Торином и сокровищницей Торина на полную катушку.
Какая часть этого золота достанется тебе - не мое дело... но ты не
увидишь его вовсе, если будешь хлопать ушами! Так-то! Снимай платье!
Не сниму, едва не выкрикнула Сюзан, но что потом? Ее вышвырнут из
этой хижины (хорошо, если вышвырнут такой же, как вошла в нее, а не
ящерицей или жабой) и погонят на запад, даже без тех двух золотых
монет, которые она принесла старухе. И это только меньшее из двух зол.
А большее состояло в том, что она дала слово. Поначалу упиралась, но
когда тетя Корд упомянула имя ее отца, сдалась. Как всегда.
Действительно, выбора у нее не было. А когда нет выбора, промедление -
ошибка.
Она стряхнула с фартука кусочки коры, развязала его и сняла.
Сложила, оставила на маленькой грязной кушетке у очага, затем
расстегнула платье до талии. Повела плечами, и платье упало к ее
ногам. Она сложила и его, положила поверх фартука, стараясь не
замечать жадного взгляда, которым Риа с Кооса оглядывала ее при свете
очага. Подошел кот, уселся у ног Риа. Снаружи завывал ветер. Очаг
давал достаточно тепла, но Сюзан дрожала от холода, словно раздевалась
на самом ветру.
- Поторопись, девочка, ради твоего отца!
Сюзан потянула через голову рубашку, положила ее на платье и
теперь стояла в одних панталонах, прикрыв грудь сложенными руками.
Огонь отбрасывал оранжевые блики на ее бедра.
- Так ты до сих пор не голая! - захохотала ведьма. - Какие мы
скромницы! Очень, очень мило! Скидывай панталоны, мисси, и предстань
передо мной такой, как выскользнула из матери! Должна же я знать, что
так привлекло в тебе Харта Торина, не так ли? Живо!
Сюзан подчинилась, понимая, что деваться-то некуда. Теперь, когда
ее "ежик" и "киска" лишились последнего прикрытия, не имело смысла
прикрывать и грудь. Она медленно опустила руки.
- Да, неудивительно, что он возжелал тебя! - покивала старуха. -
Ты же у нас красавица, это точно! Не так ли, Масти?
Кот мяукнул.
- У тебя на коленях грязь. - Риа разом насторожилась. - Откуда?
Сюзан запаниковала. Она подобрала платье, пробираясь под окном
ведьмы... и этим подписала себе смертный приговор. Но девушка тут же
нашлась с ответом, и голос ее звучал ровно:
- Когда я увидела вашу хижину, то перепугалась. Встала на колени,
чтобы помолиться, и приподняла подол. Не хотела его пачкать.
- Я тронута... ты, значит, хотела явиться ко мне в чистом платье.
Приятно это слышать! Ты согласен, Масти?
Кот вновь замяукал и начал вылизывать переднюю лапу.
- Перейдем к делу. - Сюзан не отрывала взгляда от старухи. - Вам
заплатили, я сделаю все, что вы мне скажете, но только не надо меня
высмеивать.
- Ты знаешь, что я должна сделать, мисси?
- Нет. - Слезы вновь навернулись на глаза Сюзан, но она не
позволила им вылиться. Не позволила. - В общем представляю себе, что
это должно быть, но когда спросила тетю Корд, права ли я, она
ответила, что вы меня просветите.
- Естественно, где ж ей пачкать грязными словами свой рот. А вот
тетя Риа скажет тебе все. У нее в отличие от тети Корделии язык
повернется. Я должна убедиться, что ты чиста, физически и духовно,
мисси. Проверить твое целомудрие, как говорили древние, и были в этом
правы. Такие вот дела. Подойди ко мне.
Два неохотных шага, и пальцы ног Сюзан едва не коснулись
шлепанцев старухи, а груди - платья.
- Если дьявол или демон проник в твою душу, а это обязательно
скажется на ребенке, он оставил отметину на твоем теле. Чаще всего она
похожа на родимое пятно или на засос, но есть и другие... открой рот!
Сюзан открыла, старуха наклонилась к ней. От нее так воняло, что
Сюзан едва не вырвало. Она затаила дыхание, надеясь, что скоро все
закончится.
- Высуни язык.
Сюзан высунула.
- Теперь дыхни мне в лицо.
Сюзан дыхнула. Риа поймала ее выдох, потом, хвала богам,
отвернулась. Ее голова находилась так близко от Сюзан, что та
разглядела вошь, ползущую по волосам ведьмы.
- Сладко, - вынесла вердикт старуха. - Да, как хороший десерт.
Повернись спиной.
Сюзан повернулась и почувствовала, как пальцы старухи прошлись по
ее позвоночнику, пояснице, ягодицам. Холодные, как грязь.
- Наклонись И раздвинь ягодицы, мисси. Не стесняйся, Риа на своем
веку довелось повидать многих курочек!
Покраснев, ей казалось, что сердце бьется у нее во лбу и отдает в
виски, Сюзан подчинилась. Один из ледяных пальцев залез ей в анус. Она
прикусила губу, чтобы не закричать.
К счастью, визит закончился быстро... но Сюзан опасалась, что ее
ждет еще один.
- Повернись.
Сюзан повернулась. Старуха провела ладонями по грудям Сюзан,
поводила большими пальцами по соскам, внимательно осмотрела нижние
полукружья. Затем Риа сунула палец в пупок девушки, подобрала подол
своего платья, охнув, опустилась на колени. Провела руками по ногам
Сюзан, сначала спереди, потом сзади. Особенно ее интересовали ложбинки
под коленями, где проходили сухожилия.
- Подними правую ногу, девочка.
Сюзан подняла и нервно засмеялась, когда Риа провела ногтем
большого пальца по стопе от пальцев до, пятки. Потом старуха
внимательно осмотрела зазоры между каждыми двумя пальцами. То же самое
повторилось и с левой ногой.
- Ты знаешь, что за этим последует? - спросила старуха, не
поднимаясь с колен.
- Да, - испуганно вырвалось у Сюзан.
- Стой смирно, мисси. С остальным все в порядке, все чисто, но
теперь мы переходим к самому главному, к тому, что особенно заботит
Торина. Там действительно доказывается целомудрие. Поэтому стой
смирно!
Сюзан закрыла глаза и подумала о лошадях, скачущих вдоль
Спуска... номинально они принадлежали феоду, и распоряжались табуном
Раймер, канцлер Торина, и министр имущества феода, но лошади-то этого
не знали. Они думали, что они свободны, а если ты свободен в своих
мыслях, все остальное - ничто.
Позволь мне быть свободной в своих мыслях, как лошади на Спуске,
не дозволяй ей причинить мне боль. Пожалуйста, не дозволяй ей
причинить мне боль. А если она причинит, пожалуйста, помоги мне
вытерпеть ее молча.
Холодные пальцы раздвинули курчавые волосы под пупком, затем два
холодных пальца скользнули внутрь. Боль она почувствовала, но на
мгновение и не сильную. Наколотый палец или щиколотка при случайном
ударе об угол, если идешь ночью по малой нужде, болели сильнее. Другое
дело, унижение, которое испытывала она от прикосновений старческих
пальцев Риа.
- Закупорено как надо! - воскликнула ведьма. - Лучше не бывает!
Но Торин об этом позаботится, обязательно! Что же касается тебя, моя
девочка, я поделюсь с тобой секретом, которого твоей ханже-тетке с ее
длинным носом, толстым кошельком и пупырышками вместо сисек никогда не
узнать. Даже целке нет нужды лишать себя удовольствия, если она знает,
как это делается!
Пальцы старой карги нежно сомкнулись вокруг маленькой выпуклости
в верхней части половой щели Сюзан. На долю секунды Сюзан показалось,
что старуха ущипнет ее за это чувствительное местечко, из-за которого
у нее, бывало, перехватывало дыхание, если она терлась им о седло во
время скачки, но вместо этого пальцы начали поглаживать... потом
надавили... и, к своему ужасу, девушка почувствовала, как истома
поднимается от низа живота.
- Как маленький шелковый бутончик, - ворковала старуха, а ее
шаловливые пальцы задвигались быстрее. Сюзан почувствовала, как ее
бедра подались вперед, словно обрели разум и зажили собственной
жизнью, потом подумала о жадном, самоуверенном лице старухи, розовом,
как лицо шлюхи, купающемся в струящемся из ящика свете, представила
себе, как свисал из ее морщинистого рта мешочек с двумя золотыми
монетами, и жар, который она испытывала, потух. Вся дрожа, она
подалась назад, руки, живот и грудь покрылись мурашками.
- Вы закончили с тем, за что вам уплачено? - сухо, осипшим
голосом спросила Сюзан.
Лицо Риа закаменело.
- Не тебе учить меня, что я закончила, а чего - нет, наглая
девка! Только я знаю, когда будет поставлена точка, я, Риа, ведьма с
Кооса, и...
- Не прикасайся ко мне и встань, если не хочешь после моего пинка
оказаться в очаге, нелюдь.
Морщинистые губы старухи разошлись, обнажая в зверином оскале
немногие оставшиеся зубы, и Сюзан поняла, что она и эта ведьма
вернулись к тому, с чего начали: изготовились выцарапать друг другу
глаза.
- Подними на меня руку или ногу, наглая сучка, и ты покинешь мой
дом слепой, безрукой и безногой.
- Не сомневаюсь, что тебе это по силам, но только Торин может
рассердиться. - Впервые в жизни Сюзан прикрылась именем мужчины. Когда
до нее это дошло, ей стало стыдно. Почему, понять она не могла - она
же согласилась лечь в его постель и родить ему ребенка, - но стало.
Старуха злобно смотрела на нее, губы беззвучно шевелились, а
потом сложились в подобие улыбки, еще более страшной, чем оскал.
Тяжело дыша, оперевшись о подлокотник кресла, Риа поднялась. А Сюзан
тут же торопливо начала одеваться.
- Да, он может рассердиться. Возможно, тебе все-таки стоит узнать
об этом, мисси. Эта ночь для меня необычная, она разбудила во мне,
казалось бы, давным-давно уснувшее. Считай это комплиментом твоей
чистоте... и твоей красоте. Ты прекрасна, сомнений в этом нет. Твои
волосы... когда ты расплетаешь косы, а ты расплетешь их для Торина,
это точно, прежде чем лечь с ним в постель... они сияют, как солнце,
не так ли?
Сюзан не хотелось снова злить старуху, но и эти глупые похвалы ее
не волновали. Тем более что она видела ярость в слезящихся от старости
глазах Риа. А тело еще не забыло прикосновения ее отвратительных
пальцев. Она ничего не ответила, только натянула платье и стала
застегивать пуговицы.
Риа, должно быть, прочитала ее мысли, потому что улыбка увяла, а
тон стал более деловым. Сюзан такие перемены только порадовали.
- Ладно, не будем об этом. Твое целомудрие доказано, можешь
одеться и уйти. Но Торину о том, что произошло между нами, не говори
ни слова. Запомни это! Женские разговоры не должны долетать до уха
мужчины, особенно такого влиятельного. - Вот тут Риа не смогла
подавить смешок. Возможно, он вырвался у нее подсознательно, она об
этом даже не догадывалась. - Мы договорились?
Все, все, что угодно, лишь бы выбраться, отсюда!
- Ты объявляешь меня целомудренной?
- Да, Сюзан, дочь Патрика. Объявляю. Но важны не мои слова.
Сейчас... подожди... где-то здесь.
Она порылась на каминной доске, среди треснутых блюдец с
огарками, достала сначала керосиновую лампу, потом ручной фонарик на
батарейках, несколько секунд смотрела на рисунок молодого человека,
прежде чем отложить его в сторону.
- Где... где... аг-г-г-га... вот! Она схватила блокнот с
запачканной сажей обложкой (с надписью СИТГО [СИТГО Петролеум (CITGO
Petroleum) - нефтяная корпорация, входит в число 500 самых крупных
мировых компаний.], вытисненной древними золотыми буквами) и огрызок
карандаша. Пролистала блокнот чуть ли не до конца, прежде чем нашла
чистый лист. Что-то нацарапала на нем, сорвала с металлической
спирали, соединяющей все листки и обложку, протянула Сюзан. Та взяла
листок, посмотрела на него. Старуха нацарапала слово, которое Сюзан
поначалу понять не смогла:
ЦИЛАМУДРЯНАЯ
А под ним нарисованы вилы.
- Что это? - спросила Сюзан, указывая на рисунок.
- Риа, мой знак. Известен в шести окрестных феодах, скопировать
его невозможно. Покажешь этот листок своей тете. Потом Торину. Если
твоя тетя захочет взять его, чтобы самой показать Торину, знаю я и ее,
и ее замашки, скажешь ей - нет, Риа запретила, листок должен быть у
тебя, а не у нее.
- А если его захочет взять Торин?
Риа пренебрежительно махнула рукой:
- Пусть хранит его или сожжет, или подотрет им задницу, мне все
равно. И тебе тоже, потому что ты знаешь, что чиста. Так?
Сюзан кивнула. Один раз, возвращаясь с танцев, она разрешила
парню на мгновение или два залезть рукой ей под юбку, но что такого?
Она чиста и она целомудренна, о чем знала и без этой мерзкой старухи.
- Но не потеряй этот листок. Если только не хочешь увидеть меня
вновь и заново пройти весь ритуал.
Упаси Боже, подумала Сюзан и с трудом подавила дрожь, грозящую
сотрясти все тело. Сунула листок в тот карман, где раньше лежал
мешочек с золотыми.
- А теперь шагай к двери, мисси. - Старуха вроде бы хотела
схватить Сюзан за руку, но в последний момент передумала. К двери они
пошли бок о бок, не касаясь друг друга, глядя прямо перед собой. А вот
на крыльце Риа сжала запястье Сюзан. А второй рукой указала на яркий
серебристый диск, висящий над вершиной Кооса. - Целующаяся Луна.
Середина лета.
- Да, - кивнула Сюзан.
- Скажешь Торину, что он не должен укладывать тебя в свою
постель... или в стог сена... или на пол судомойни при кухне, или
куда-то еще... до того, как полная Демоническая Луна поплывет по небу.
- То есть только после Первой Жатвы? - Три месяца для нее - целая
жизнь. Сюзан попыталась ничем не выказать свою радость. Она-то думала,
что Торин лишит ее девственности еще до следующего восхода луны. Об
этом ясно говорили взгляды, которые он бросал на нее.
Риа тем временем смотрела на луну, вроде бы что-то рассчитывала.
Ее рука нащупала косу Сюзан, начала ее поглаживать. Сюзан пока
терпела, но знала, что ее хватит ненадолго. Риа убрала руку.
- Да, не просто после Первой Жатвы, а после fin de ano -
Ярмарочной ночи. Скажем так, он может, взять тебя после праздничного
костра. Ты поняла?
- Fin de ano, поняла. - Теперь уже Сюзан не скрывала радости.
- Когда огонь в "Зеленом сердце" догорит и последние угли
покроются золой. Только тогда, и не раньше. Ты должна ему это сказать.
- Скажу.
Рука вернулась, вновь начала поглаживать волосы. Сюзан терпела.
После столь хороших новостей она уже не так злилась на старуху.
- Время до Жатвы используй с толком. То ли думай только о том,
как родить мэру мальчика, то ли гуляй по Спуску и собирай последние
цветы своей девственности. Ты поняла?
- Да. - Она склонилась в реверансе. - Спасибо сэй.
Риа отмахнулась, словно терпеть не могла лесть.
- Никому не говори о том, что произошло между нами. Это никого,
кроме нас, не касается.
- Не скажу. Наши дела закончены?
- Ну... пожалуй... осталась разве что самая малость... - Риа
улыбнулась, показывая, что это действительно малость, потом резким
движением подняла левую руку на уровень глаз Сюзан. С тремя сложенными
вместе и одним отставленным пальцем. В зазоре поблескивал серебряный
медальон, взявшийся неизвестно откуда. Взгляд девушки тут же
остановился на нем. А потом Риа произнесла одно слово. И глаза Сюзан
закрылись.
5
Риа смотрела на девушку, застывшую на ее крыльце под Целующейся
Луной. Медальон она убрала в рукав (ее старые распухшие пальцы при
необходимости могли двигаться очень даже быстро). Деловое выражение
лица сменилось неприкрытой яростью. Так это ты грозила дать мне пинка,
паскуда, чтобы я упала в очаг? Ты хотела нажаловаться на меня Торину?
Но не угрозы или наглость Сюзан так взбесили ведьму. Особенно достало
ее то отвращение, что выказывала девушка при ее прикосновениях.
Она, значит, считает, что Риа недостойна ее! И эта гордячка,
несомненно, думает, что она слишком хороша и для Торина. А у нее же
ничего нет, кроме шестнадцати лет и прекрасной косы, что болтается за
спиной. Торин-то мечтает зарыться в ее волосы лицом. И ничуть не
меньше ему хочется зарыться в другое место, пониже.
Она не могла причинить девушке вреда, хотя ей очень хотелось, да
и девушка того заслуживала. В наказание Торин может по меньшей мере
отнять у нее хрустальный шар, а вот это было бы совсем нежелательно.
Во всяком случае, пока. Значит, причинить вред девушке она не может.
Зато может подгадить ему, лишить его того удовольствия, на которое он
рассчитывает, хотя бы на какое-то время.
Риа наклонилась к девушке, схватилась за длинную косу, вновь
начала поглаживать, наслаждаясь шелковистостью волос.
- Сюзан, - прошептала она. - Ты слышишь меня, Сюзан, дочь
Патрика?
- Да. - Глаза не открывались.
- Тогда слушай. - Свет Целующейся Луны упал на лицо ведьмы,
превратив его в серебряный череп. - Слушай меня внимательно и
запоминай. Пусть слова эти останутся в той темной пещере, куда никогда
не заходит твое бодрствующее сознание.
- Запомню, - ответила стоящая на крыльце девушка.
- Ага. Ты должна кое-что сделать после того, как он лишит тебя
девственности. Ты должна сделать это сразу же, даже не думая об этом.
Теперь слушай меня, Сюзан, дочь Патрика, и слушай внимательно. Не
упусти ни единого слова.
Все еще поглаживая шелковистые волосы, Риа приложила морщинистые
губы к гладкому ушку Сюзан и зашептала. А с небес на них смотрела
Целующаяся Луна.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:14 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава третья. ВСТРЕЧА НА ДОРОГЕ
1
Не было в ее жизни второй такой необычной ночи, поэтому не стоило
удивляться тому, что она не слышала цоканья копыт всадника за спиной,
пока он практически не настиг ее.
По пути домой ее более всего волновал вновь открывшийся смысл
соглашения, которое она заключила. Хорошо, конечно, что она получила
передышку, свою часть сделки ей предстояло выполнить не тотчас же, а
через несколько месяцев, но суть оставалась прежней: когда по небу
поплывет полная Демоническая Луна, мэр Торин, костлявый, дерганый, с
венчиком седых волос вкруг обширной лысины на макушке, лишит ее
девственности. Мужчина, на которого его собственная жена не могла
смотреть без жалости. Харт Торин чувствовал себя как рыба в воде в
шумливой толпе, собравшейся, чтобы посмотреть на кулачной бой или
турнир, где оружием служили гнилые фрукты, но любая трагическая или
жалостливая история вызывала у него недоумение. Похлопать ближнего по
плечу, смачно рыгнуть за обедом - это получалось у него мастерски, но
при каждом слове он озабоченно поглядывал на своего канцлера, дабы
убедиться, что никоим образом не оскорбил Раймера.
Сюзан все это видела не единожды. Ее отец долгие годы занимал
пост главного конюха феода и частенько ездил в Дом-на-Набережной по
делам. Много раз он брал с собой любимую дочь. И, похоже, зря. За эти
годы она многократно видела Харта Торина, но и он видел ее ровно
столько же. Отсюда и результат! В итоге в матери своему сыну он выбрал
девушку, на пятьдесят лет моложе его самого.
Слишком уж легко она согласилась на сделку... Нет, так, пожалуй,
сказать нельзя, это будет несправедливо по отношению к ней... но уж
особо не горевала, это точно. Подумала, выслушав доводы тети Корд: В
общем-то невелико дело, учитывая, что удастся снять арест с земель...
наконец-то получить во владение участок на Спуске... зафиксировать в
документах, один будет храниться в нашем доме, второй - в архивах
Раймера, что земля принадлежит нам. Да, и еще лошади. Только три, все
так, но на три больше в сравнении с тем, что у нас сейчас есть. А что
на другой чаше весов? Лечь с ним в постель раз или два, выносить
ребенка, как вынашивали до меня миллионы женщин безо всякого ущерба
для себя. В конце концов он не мутант и не прокаженный, а всего лишь
старик с хрустящими суставами. Это же не навсегда, и, как говорит тетя
Корд, я еще смогу выйти замуж, если будет на то согласие времени и ка.
Я буду не первой женщиной, которая придет в постель мужа уже матерью.
Я же не стану из-за этого шлюхой! Закон гласит, что нет, но закон тут
мне не указ. Последнее слово остается за сердцем, а сердце говорит,
что ради земли, принадлежащей отцу и трех лошадей, чтобы скакать по
ней, можно стать и шлюхой.
Был и другой момент. Тетя Корд сыграла, и теперь Сюзан это
понимала, сыграла безжалостно, на невинности младенца. Именно на
младенца упирала тетя Корд, маленькую крошку, которая появится у нее.
Тетя Корд знала, что Сюзан, только-только расставшаяся с куклами, с
энтузиазмом воспримет идею завести собственную живую, говорящую куклу,
которую можно кормить и одевать, спать с ней в жаркий летний день.
А вот старуха этой ночью предельно ясно сказала ей то, о чем
умолчала Корделия (возможно, в силу своей невинности она об этом не
подозревала, но Сюзан как-то в это не верилось): Торин хотел не просто
ребенка.
Ему нужны сиськи и зад, которые не расползутся под его руками, и
шахта, которая обожмет то, что он в нее затолкнет.
От одного воспоминания об этих словах у нее зарделось лицо. Сюзан
шагала в темноте, луна уже зашла. Желания петь или бежать, подобрав
подол, не возникало. Она согласилась, предполагая, что все будет, как
при спаривании домашнего скота: самца и самку держали вместе, "пока
семя не попадало куда надо", а потом разделяли. Но теперь она знала,
что Торин может вновь и вновь возжелать ее, мало того, обязательно
возжелает, а закон, неукоснительно выполняемый двумя сотнями
поколений, прямо указывал, что он будет ложиться с ней в одну постель,
пока она, доказавшая свою чистоту и целомудрие, не докажет, что
ребенок тоже чист... что это нормальный ребенок, а не мутант. Сюзан
наводила справки и знала, что проверка эта обычно проводится на
четвертом месяце беременности... когда животик становится виден даже
под одеждой. И решение выносить Риа... а Риа ее невзлюбила.
Теперь она не могла дать задний ход... после того как согласилась
на формальное предложение канцлера, после того как эта ведьма признала
ее чистой и целомудренной. Но сожалела о своем согласии. Думала она о
том, как Торин будет выглядеть без штанов, с костлявыми, в седой
поросли ножонками, как у журавля, о том, как захрустят его колени,
спина, локти, шея, когда они лягут в постель.
И костяшки пальцев, не забывай о костяшках. Да, больших костяшках
с растущими на них волосами. Сюзан захихикала при этой мысли, так
комично они выглядели, но одновременно и теплая слеза скатилась из
уголка глаза. Она машинально смахнула ее со щеки, все еще не слыша
негромкого цоканья копыт по мягкой дорожной пыли. Мысли ее по-прежнему
блуждали далеко-далеко, вернувшись к розовому шару, который она
увидела, обойдя дом и заглянув окно старухиной спальни, источаемому им
мягкому, довольно приятному свету, выражению лица ведьмы, которая не
могла оторвать от этого света глаз...
Когда Сюзан наконец-то поняла, что к ней приближается всадник,
она первым делом подумала о том, чтобы метнуться в растущие у дороги
кусты и спрятаться там. Едва ли ее догонял припозднившийся горожанин,
в Срединном мире настали лихие времена... но убегать было поздно.
Тогда канава. Лечь в нее, распластаться и застыть. Луны нет,
авось ее и не заметят...
Но прежде чем она успела двинуться к канаве, всадник, который
подкрался к ней незамеченным, спасибо ее печальным мыслям, нарушил
тишину:
- Да хранят вас боги, леди, и пусть долгими будут ваши дни на
земле.
Сюзан повернулась, подумав: А что, если это один из новых людей
мэра, которые постоянно отираются или в его дворце, или в "Приюте
путников". Не самый старый, у того голос более низкий, но один из двух
других... может, тот, кого зовут Дипейп...
- Да хранят боги и вас, - услышала Сюзан свой голос, обращающийся
к силуэту всадника. - Пусть и ваши годы будут долгими.
Ее голос не дрожал, во всяком случае, она дрожи не услышала.
Девушка уже понимала, что перед ней не Дипейп, не Рейнолдс, но пока
различала только шляпу с широкими полями, какие ассоциировались у нее
с людьми, приезжавшими из Внутренних феодов в те дни, когда поездки с
востока на запад и наоборот были обычным делом. До нынешних лихих
времен, до того, как появился Джон Фарсон, Благодетель, и началась
резня.
Когда незнакомец поравнялся с ней, она простила себя за то, что
не услышала его издалека: если не считать цоканья копыт, двигался он
совершенно беззвучно, ничего не звенело, не громыхало. Настоящий
бандит с большой дороги (она подозревала, что Джонас и два его
приятеля промышляли этим самым делом, в другие времена и в других
феодах), а может, даже стрелок. Но у этого человека не было
огнестрельного оружия, если только он его не припрятал. Короткий лук,
вроде бы копье в чехле, и все. Да и больно молод он для стрелка.
Он натянул поводья, точно так же, как делал ее отец (и,
разумеется, она сама), и лошадь остановилась как вкопанная. Когда он
перекидывал ногу через седло, легко и непринужденно, Сюзан
воскликнула:
- Нет, нет, не утруждай себя, незнакомец, езжай своей дорогой.
Если он и услышал тревогу в ее голосе, то не обратил на это ни
малейшего внимания. Соскользнул с лошади, не воспользовавшись
стременем, приземлился рядом с ней, вокруг его сапог с квадратными
носками поднялась пыль. Света звезд вполне хватило, чтобы разглядеть
его лицо. Действительно, совсем молодой, ее возраста, плюс-минус
год-другой. Одежда как у ковбоя, только новая.
- Уилл Диаборн, к вашим услугам. - Он коснулся рукой шляпы,
выставил вперед ногу и поклонился по обычаю Внутренних феодов.
Неуместность его учтивых манер посреди дороги, окутанной резким
запахом нефтяного поля, расположенного у окраины города, заставила ее
забыть о страхе и рассмеяться. Она подумала, что смех оскорбит его, но
он улыбнулся. Хорошей улыбкой, честной и открытой.
Она ответила реверансом, придерживая подол платья с одной
стороны.
- Сюзан Дельгадо.
Он трижды похлопал по шее правой рукой. - Спасибо, сэй Сюзан
Дельгадо. Надеюсь, мы встретились во благо. Я не хотел пугать вас.
- Но испугали. Немного.
- Да, я так и думал. Извините.
И по выговору чувствовалось, что молодой человек не местный - из
Внутренних феодов. Она с интересом оглядела его.
- Нет, извиняться вам не за что, просто я глубоко задумалась. Я
заходила к... к подруге... и не замечала, как быстро бежит время, пока
не зашла луна. Если вы остановились в тревоге за меня, незнакомец, я
вам благодарна, но вы можете продолжить свой путь, как я продолжу мой.
Идти-то мне лишь до окраины городка... Хэмбри. До нее совсем ничего.
- У вас такой мелодичный голос, - улыбнулся он. - Но час поздний,
вы одна, и я думаю, что остаток пути мы можем пройти вдвоем. Вы ездите
верхом, сэй?
- Да, но...
- Тогда подойдите и познакомьтесь с моим другом Быстрым.
Последние две мили вы проедете на нем. Он кастрированный и очень
смирный, сэй.
В ее взгляде, брошенном на Диаборна, смешивались удивление и
раздражение. Если он еще раз обратится, ко мне "сэй", подумала она,
словно я учительница или его великовозрастная тетушка, я сниму этот
идиотский фартук и отхлещу его по физиономии.
- Я полагаю, что лошадь под седлом не должна быть совсем уж
смирной. До самой смерти мой отец объезжал лошадей мэра... а здешний
мэр еще и командует гвардией феода. Я ездила верхом всю жизнь.
Она подумала, что он извинится, может, даже начнет что-то
лепетать в свою защиту, но он лишь кивнул.
- Тогда ногу в стремя, моя госпожа, и на коня. Я пойду рядом и не
стану донимать вас разговорами, если не будет на то вашего желания.
Уже поздно, и некоторые говорят, что после захода луны разговоры не в
радость.
Она покачала головой, смягчив отказ улыбкой:
- Нет. Благодарю за доброту, но думаю, что негоже, чтобы меня
видели на лошади незнакомца глубокой ночью. Вы же знаете, что пятна с
репутации женщины ничем не оттираются.
- Увидеть вас тут некому. - В голосе Уилла слышалась железная
логика. - А я вижу, что вы устали. Так что, сэй...
- Пожалуйста, не называйте меня так. От этого слова я чувствую
себя такой же древней, как... - Она замялась, потому что ей не
понравилось слово,
(ведьма)
первым пришедшее на ум. - ...как старуха.
- Тогда мисс Дельгадо? Так вы действительно не хотите ехать на
лошади?
- Действительно. В любом случае я не села бы в седло в этом
платье, мистер Диаборн... даже если бы вы были моим братом. Это
неприлично.
Он поднялся на стремени, потянулся за седло (Быстрый покорно
стоял, лишь подрагивая ушами. Сюзан, будь она Быстрым, проделывала бы
то же самое, очень уж красивые были уши), затем вновь ступил на землю
с каким-то рулоном, перетянутым ремнем, в руках. Сюзан подумала, что
это пончо.
- Этим вы можете прикрыть колени и ноги, как накидкой. Длины
хватит, это пончо моего отца, а ростом он выше, чем я. - На мгновение
он взглянул на западные холмы, и Сюзан отметила, что он очень красив.
Она почувствовала легкую дрожь и уже в тысячный раз пожалела о том,
что эта мерзкая старуха совала свои руки не только туда, куда
следовало. Сюзан не хотелось смотреть на этого симпатичного незнакомца
и вспоминать прикосновения Риа.
- Нет, - мягко ответила она. - Спасибо вам за доброту и заботу,
но я вынуждена отказаться.
- Тогда я пойду рядом с вами, а Быстрый будет нашим шапероном, -
радостно возвестил Уилл. - Провожу вас хотя бы до окраины, где нет
глаз, которые могут подумать что-то плохое о добропорядочной молодой
женщине и более-менее добропорядочном молодом человеке. А там я
откланяюсь, пожелав вам спокойной ночи.
- Я бы без этого обошлась, честное слово. - Она провела рукой по
лбу. - Вам легко говорить, что тут нет никаких глаз, но иногда глаза
оказываются там, где их быть просто не может. А я сейчас... в очень
деликатном положении.
- Я все равно пойду с вами. - Лицо его стало серьезным. - Времена
сейчас не самые лучшие, мисс Дельгадо. Меджис, конечно, далеко от тех
краев, где совсем плохо, но у зла длинные щупальца.
Она уже открыла рот, хотела запротестовать, сказать, что дочь
Пата Дельгадо сможет постоять за себя, а потом подумала о новых людях
мэра, их холодных взглядах, которыми они мерили ее, когда Торин
смотрел в другую сторону. Она видела всех троих этой самой ночью,
когда направлялась к ведьминой хижине. Их она услышала издалека и
успела сойти с дороги, чтобы отдохнуть за подвернувшимся деревом (она
и в мыслях не допускала, что спряталась). Ехали они в город, и Сюзан
полагала, что сейчас они выпивают в "Приюте путников", где и
останутся, пока Стенли Руис не закроет бар. Но точно она знать не
могла. Вполне возможно, что они вновь объявятся на дороге.
- Раз уж мне не удалось разубедить вас, пусть будет по-вашему. -
Она вздохнула, как бы показывая, что смиряется с неизбежным злом, хотя
на самом деле не возражала против такой компании. - Но только до
почтового ящика миссис Бич. С него начинается город.
Он вновь похлопал себя по шее и отвесил очередной абсурдный
поклон: выставил вперед ногу, словно хотел сделать кому-то подножку,
уперся в пыль каблуком.
- Благодарю вас, мисс Дельгадо!
По крайней мере он не добавил "сэй", подумала она. Прогресс
налицо.
2
Сюзан думала, что он будет стрекотать, как сорока, несмотря на
обещание молчать, потому что так вели себя все парни. Она не питала
особых иллюзий насчет своей внешности, но полагала, что девушка она
симпатичная, хотя бы потому, что парни постоянно толклись вокруг нее,
всегда что-то говорили и переминались с ноги на ногу. А этому сами
боги велели задавать вопросы, ответы на которые горожане знали:
сколько ей лет, всегда ли она жила в Хэмбри, живы ли ее родители, да
еще полсотни таких же скучных. Но все они в итоге сводились к одному:
есть ли у нее постоянный ухажер?
Но Уилл Диаборн из Внутренних феодов не стал расспрашивать ее об
учебе, родственниках или друзьях (наиболее простой, как ей казалось,
способ выяснить наличие соперников). Уилл Диаборн просто шагал рядом с
ней, взявшись за уздечку Быстрого, глядя на восток, в сторону Чистого
моря. Они находились достаточно близко от него, и соленый запах
частично забивал нефтяную вонь, хотя ветер дул с юга.
Они проходили мимо СИТГО, и Сюзан радовало присутствие спутника,
хотя молчание и начинало раздражать. Нефтяное поле, со
скелетами-вышками, всегда пугало ее. Многие из этих вышек давно уже не
качали нефть: не было ни запасных частей, ни навыка ремонтных работ,
да и потребность в нефти практически отпала. Из двух сотен работали
только девятнадцать, и то лишь потому, что никто не знал, как их
остановить. Они качали и качали нефть из неиссякаемых кладовых.
Какая-то часть использовалась, но очень малая, а в основном нефть
утекала в скважины под неработающими вышками. Все меньше машин
использовали нефть, и их число уменьшалось с каждым годом. Мир
"сдвинулся", а это место напоминало ей кладбище механизмов, где
некоторые трупы еще не угомони...
Что-то холодное и гладкое заелозило по ее пояснице, и она не
сумела подавить вскрик. Уилл Диаборн резко повернулся к ней, его руки
упали на бедра. Потом он разом расслабился, улыбнулся.
- Быстрый жалуется, что его забыли. Извините, мисс Дельгадо.
Она взглянула на лошадь. Быстрый посмотрел на нее, а потом
опустил голову, как бы говоря, что он тоже сожалеет. Пугать ее он не
хотел.
А вот это глупость, девушка, услышала она до боли родной голос
отца. Он хочет знать, почему ты так выпендриваешься, ничего больше. И
я тоже. На тебя это непохоже, так что прекращай.
- Мистер Диаборн, я передумала. Дальше хотелось бы ехать верхом.
3
Он повернулся к ней спиной, сунув руки в карманы, оглядывая
нефтяное поле. Сюзан тем временем положила пончо на заднюю луку седла
(простого черного, как у ковбоев, без герба феода или даже знака
ранчо), потом вставила ногу в стремя. Подобрала юбку, резко
оглянулась, дабы убедиться, что он не подсматривает. Но Уилл
по-прежнему стоял к ней спиной. Казалось, его зачаровали ржавые вышки.
И что ты увидел в них такого интересного, красавчик, не без
раздражения подумала Сюзан: сказались поздний час и пережитое.. Старые
железяки, которые стоят здесь уже шесть столетий, а то и больше. Я-то
уж досыта нанюхалась их вони.
- Стой смирно, мой мальчик, - обратилась она к Быстрому, одной
рукой схватилась за поводья, второй - за луку седла. Быстрый
подергивал ушами, как бы говоря, что простоит смирно всю ночь, если
будет на то ее желание.
Она взлетела верх, сверкнув в звездном свете белизной
обнажившегося бедра, испытывая то самое возбуждение, которое всегда
охватывало ее, когда она садилась в седло... только в эту ночь чувство
было сильнее, острее. Может, из-за силы и красоты Быстрого, может,
потому, что видела она его впервые...
А может, подумала она, причину следует искать в другом: хозяин
лошади - незнакомец и такой интересный.
Глупости, конечно... но потенциально опасные глупости. Опять же
против истины она не грешила. Она развернула пончо и накрыла им ноги.
Диаборн начал насвистывать. Мелодию она узнала сразу, испытав не
столько изумление, сколько суеверный страх. "Беззаботная любовь"! Та
самая песня, которую она пела, поднимаясь к хижине Риа.
Может, это ка, девочка, прошептал голос ее отца.
Отнюдь, мысленно ответила она ему. Я не должна видеть ка в каждом
дуновении ветра или пробегающей тени, как это принято у старушек,
собирающихся в "Зеленом сердце" летними вечерами. Это старая песня, ее
все знают.
Может, будет лучше, если правота окажется на твоей стороне,
вернулся голос Пата Дельгадо. Потому что, если это ка, она налетает,
как ветер, и шансов у твоих планов устоять перед ней не больше, чем у
сарая моего отца выдержать надвигающийся ураган.
Не ка, твердо решила она, ее не собьют с толку темнота, тени,
мрачные силуэты нефтяных вышек. Не ка, а всего лишь случайная встреча
с милым молодым человеком на пустынной дороге по пути в город.
- Я прикрылась, - сухим, таким непривычным для нее голосом
объявила Сюзан. - Если хотите, можете оборачиваться, мистер Диаборн.
Он повернулся, посмотрел на нее. Поначалу молча, но его взгляд
оказался красноречивее слов. Сюзан поняла, что и он находит ее
красивой. И хотя мысль эта обеспокоила ее, особенно после мелодии,
которую он насвистывал, девушка также и обрадовалась. А потом он
нарушил затянувшуюся паузу:
- Вы очень хорошо смотритесь. Прирожденная наездница.
- И у меня скоро будут свои лошади, - ответила она, подумав: вот.
теперь вопросы обязательно последуют.
Но он только кивнул, словно уже знал об этом, и зашагал к городу.
Чувствуя легкое разочарование, хотя и не понимая его причины, Сюзан
повела поводьями и сжала бока Быстрого коленями. Тот тронулся с места,
догнав своего хозяина, который ласково потрепал жеребца по морде.
- Как здесь называют это место? - спросил он, указывая на вышки.
- Нефтяное поле? СИТГО. Понятия не имею, почему.
- Некоторые еще качают нефть?
- Да, их не остановить. Никто не знает, как.
- Понятно. - и ничего больше. Но он отошел от Быстрого, когда
увидел заросшую сорняками дорогу, ведущую к вышкам, посмотреть на
старую сторожку охранников. Она помнила, что рядом стоял щит с
надписью "ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН", но его давно сдуло очередным
ураганом. Уилл Диаборн постоял у сторожки и легкой походкой вернулся к
лошади.
Они вновь двинулись к городу, молодой человек в странной шляпе с
широкими полями шагал по дороге, молодая женщина сидела на лошади,
прикрыв ноги пончо. Лунный свет падал на них, как на всех молодых
мужчин и женщин со времен оных.. а подняв голову, Сюзан увидела, как
небо прочертил метеор, короткая и яркая оранжевая искорка. Сюзан
хотела загадать желание, и внезапно ее охватила паника: она не знала,
что себе пожелать. Не знала, и все.
4
Она молчала, пока расстояние до города не сократилось до мили, а
потом задала вопрос, который давно вертелся у нее в голове. Она
намеревалась задать его, ответив на заданный им, и ей никак не
хотелось брать инициативу на себя, но в конце концов любопытство взяло
верх.
- Откуда вы приехали, мистер Диаборн, и что привело вас в этот
забытый богами уголок Срединного мира... надеюсь, вас не раздражают
мои вопросы?
- Отнюдь. - Он с улыбкой посмотрел на девушку. - Мне хотелось
поговорить с вами, но я не знал, как начать. В разговорах я не силен.
- Тогда в чем же, Уилл Диаборн? спросила она себя. Да, этот вопрос
очень ее интересовал, потому что, устраиваясь поудобнее в седле, она
положила руку на свернутое одеяло, притороченное к седлу сзади, и
нащупала что-то твердое. Очень похожее на револьвер. Разумеется, она
могла и ошибаться, но хорошо помнила, как его руки автоматически
метнулись к поясу и бедрам, когда лошадь ткнулась в нее мордой и она
вскрикнула от неожиданности.
- Я прибыл из Привходящего мира, о чем вы, наверное, уже
догадались. У нас особый выговор.
- Да. А из какого, позвольте спросить, феода?
- Нью-Канаан.
Сюзан разом оживилась. Нью-Канаан! Инициатор создания Альянса!
Возможно, это ничего не значило, но...
- Из Гилеада? - В голосе явственно слышался девичий восторг.
- Нет, - хохотнул Уилл. - Ничего похожего. Из Хемпхилла, городка,
расположенного на сорок колес к западу. Думаю, он поменьше Хэмбри.
Колес, подумала она наслаждаясь звучанием этого древнего слова.
Он сказал колес.
- А что тогда привело вас в Хэмбри? Если вы можете говорить об
этом.
- Почему нет? Я приехал с двумя друзьями, мистером Ричардом
Стокуортом из Пеннилтона, городка в Нью-Канаане, и мистером Артуром
Хитом, веселым молодым человеком из самого Гилеада. Мы здесь по
приказу Альянса, и приехали как счетоводы.
- Счетоводы чего?
- Всех и всего, что может пригодиться Альянсу в ближайшие годы, -
добавил он, и легкая ирония покинула его голос. - Ситуация с
Благодетелем приобретает очень серьезный оборот.
- Неужели? Новости с дальнего юга или востока до нас доходят с
большим опозданием, а то и не доходят вовсе.
Он кивнул.
- Удаленность этого феода - главная причина нашего появления
здесь. Меджис всегда сохранял верность Альянсу и если нам потребуются
какие-то здешние ресурсы, они будут посланы.
Вопрос лишь в том, на что и в каких объемах может рассчитывать
Альянс.
- На что и в каких объемах?
- Да, - согласился он, словно в ее фразе не прозвучало
вопросительных интонаций. - На что и в каких объемах.
- Вы так говорите, словно Благодетель - реальная угроза. Разве он
не обычный бандит, прикрывающий убийства и грабежи
разглагольствованиями о "демократии" и "равенстве"?
Диаборн пожал плечами, и Сюзан уже подумала, что других
комментариев не последует, но юноша, пусть и с неохотой, заговорил:
- Когда-то, возможно, так и было. Но времена изменились. В
какой-то момент этот бандит стал генералом, а теперь генерал
превращается в правителя, который выступает от лица людей. - Он
помолчал, потом с грустью добавил: - Северные и западные феоды в огне,
леди.
- Но они отстоят на тысячи миль! - Этот разговор пугал ее, но
одновременно и возбуждал своей экзотичностью. По-другому и быть не
могло. Ведь в Хэмбри по три дня судачили о чьем-то пересохшем колодце!
- Да. - Его выговор по-прежнему казался странным для ее слуха. -
Но ветер дует в этом направлении. - Он повернулся к Сюзан, и его губы
разошлись в улыбке. Суровые черты смягчились, он стал похож на
мальчика, которого давно ждала постель. - И я не думаю, что сегодня мы
увидим Джона Фарсона. Вы со мной согласны?
Она улыбнулась в ответ:
- Если и увидим, мистер Диаборн, вы сумеете защитить меня от
него?
- Несомненно, - он все улыбался. - но я защищал бы вас с куда
большим рвением, если бы вы позволили называть вас по имени, которое
дал рам ваш отец.
- Разрешаю, в интересах собственной безопасности. И полагаю,
исходя из тех же интересов, я должна называть тебя Уилл.
- Совершенно справедливо и так изящно высказано. - Теперь он
улыбался во весь рот. - Я... - И тут новый приятель Сюзан, который уже
не мог оторвать от нее глаз, но продолжал идти, зацепился ногой за
булыжник, выпирающий из пыли, и чуть не упал. Быстрый тихонько заржал
и подался назад. Сюзан весело рассмеялась. Пончо сдвинулось, обнажив
голую ножку, но она выдержала паузу, прежде чем поправить его. Он ей
нравился, это точно. И не было в этом ничего дурного. Он всего лишь
мальчик, не так ли? Когда он улыбался, она ясно видела, что он только
год или два как перестал прыгать на стогах сена (мысль о том, что и
она лишь недавно переросла эту игру, почему-то ее не посетила).
- Обычно я не столь неуклюж, - попытался оправдаться он. -
Надеюсь, я тебя не испугал.
Отнюдь. Уилл, мальчишки в моем присутствии сбивают себе пальцы
ног с тех пор, как у меня выросла грудь.
- Отнюдь. - Она вернула разговор в прежнее русло. Уж очень
заинтересовала ее тема. - Так ты и твои друзья приехали по воле
Альянса, чтобы определить, чем мы богаты, так?
- Да. И я уделил столько внимания нефтяному полю только потому,
что среди прочего нам поручено сосчитать работающие нефтяные вышки.
- От этой обязанности я могу тебя освободить. Их девятнадцать. Он
кивнул.
- Я у тебя в долгу. Но мы также должны определить... если
сможем... сколько нефти выкачивают эти девятнадцать насосов.
- Неужели в Нью-Канаане так много нефтесжигающих машин, что эта
величина имеет значение? И у вас еще есть алхимия, позволяющая
превратить нефть в продукт, который используется в этих машинах?
- Этот агрегат называется не алхимией, а нефтеперегонной
установкой, если я не ошибаюсь, и, по-моему, одна из них все еще
работает. Но нет, избытка работающих машин у нас нет, однако в Зале
Предков в Гилеаде еще горят лампы накаливания.
- Это же надо! - воскликнула Сюзан. Лампы накаливания и
электрическую иллюминацию она видела только на картинках, но не
вживую. В Хэмбри (в здешних краях они назывались "искрянки", но Сюзан
полагала, что это те же лампы накаливания) последние уже два поколения
как перегорели.
- Ты упомянула, что твой отец до самой смерти работал главным
конюхом. Его звали Патрик Дельгадо? Ведь так?
Она пристально посмотрела на него, вопрос разом вернул ее к
настоящему.
- Откуда ты знаешь?
- Его имя прозвучало на инструктаже. Нам поручено сосчитать
коров, овец, свиней, быков... и лошадей. Из всей живности наиболее
важны лошади. И все вопросы, касающиеся лошадей, нам порекомендовали
задавать именно ему. Мне очень жаль, что он ушел в пустошь, пройдя
тропу до конца, Сюзан. Ты примешь мои соболезнования?
- Да, и с благодарностью.
- Несчастный случай?
- Да. - Она надеялась, что в голосе ясно звучало ее желание:
давай оставим эту тему, больше не спрашивай.
- Позволь мне быть с тобой откровенным. - Вот тут Сюзан
показалось, что впервые она уловила фальшь в его голосе. А может,
разыгралось ее воображение. Она не так много и знала, на что тетя Корд
указывала ей чуть ли не ежедневно, но ей представлялось, что те, кто
говорит: Позволь мне быть с тобой откровенным, могут не моргнув глазом
заявить, что дождь падает с земли на небо, деньги растут на деревьях,
а детей приносит аист.
- Конечно, Уилл Диаборн, - чуть суше, чем раньше, ответила она. -
Некоторые утверждают, что честность - лучшая политика.
Он с сомнением посмотрел на Сюзан, потом улыбнулся. Опасная у
него улыбка, подумала Сюзан. Как трясина. Зайти легко, выйти - куда
как труднее.
- Идеи объединения в эти дни не очень популярны в тех феодах,
которые входят в Альянс. В этом одна из причин того, что с Фарсоном
еще не покончили. Потому-то и возросли его устремления. Он прошел
долгий путь, и уже не тот грабитель, что орудовал на дорогах Горлана и
Десоя. И он пойдет еще дальше, если вера в Альянс не возродится.
Может, доберется и до Меджиса.
Она и представить себе не могла, с какой стати Благодетелю может
понадобиться ее маленький сонный городок в захолустном феоде,
граничащем с Чистым морем, но предпочла промолчать.
- Но дело в том, что нас послал не Альянс, - продолжил Уилл. - И
мы проделали столь долгий путь не для того, чтобы считать коров,
нефтяные вышки и гектары обрабатываемой земли.
Он помолчал, глядя себе под ноги, словно боялся вновь
споткнуться, рассеянно поглаживая длинную морду Быстрого. Она
подумала, что он смутился, что ему стыдно.
- Нас послали наши отцы.
- Ваши... - тут она все поняла. Шалопаи, вот кто они такие, их
отослали с надуманным поручением, по существу, отправили в ссылку. Она
догадалась, что настоящая работа у них в Хэмбри одна - восстановить
запятнанную репутацию. Что ж, подумала Сюзан, этим и объясняется его
опасная улыбка, не так ли? Остерегайся его, Сюзан. Он из тех, кто
сжигает мосты и переворачивает почтовые телеги, чтобы потом продолжать
развлекаться как ни в чем не бывало. И толкает его на это не злоба, а
мальчишеская беззаботность.
Тут ей на ум вновь пришла старая песня, которую она пела, а он
насвистывал.
- Да, наши отцы.
Сюзан Дельгадо в свое время тоже откалывала номера (один, два, а
может, и две дюжины), так что слова Уилла Диаборна вызвали у нее не
только настороженность, но и сочувствие. А также интерес. Плохиши
обычно забавны... до определенной степени. Вопрос в том, насколько
плохи Уилл и его дружки.
- Набедокурили? - спросила она.
- Набедокурили, - согласился он мрачным голосом, но глаза у него
посветлели. - Нас предупреждали. Да, еще как предупреждали. Но... мы
слишком много пили.
И лапали девок той рукой, что не держала кружку пива? Этот вопрос
не могла задать в лоб ни одна добропорядочная девушка, но он не мог не
прийти в голову.
Теперь улыбка, которая затеплилась в уголках рта, исчезла.
- Мы перегнули палку, и веселье закончилось. Только дураки
доходят до такого. Как-то ночью мы устроили скачки. Безлунной ночью.
После полуночи. Все мы крепко выпили. Одна из лошадей угодила копытом
в норку суслика и сломала ногу. Ее пришлось пристрелить.
Сюзан передернуло. Не самое плохое, о чем она могла подумать, но
все-таки. Но худшее Уилл приберег на потом.
- Лошадь была чистокровной, одной из трех принадлежащих отцу
моего друга Ричарда, человека далеко не богатого. Каждому из нас дома
закатили жуткий скандал, о котором я не хочу даже вспоминать, не то
что говорить. Короче, после долгих разговоров и перебора различных
наказаний нас отправили сюда с этим поручением. Идея эта принадлежала
отцу Артура. Я думаю, отец Артура всегда был в ужасе от своего
сыночка. Естественно, все эти качества Артур унаследовал не по линии
Джорджа Хита.
Сюзан не могла не улыбнуться, потому что вспомнила, как тетя
Корделия не раз говорила: "Это у нее не от нас, - имея в виду Патрика
Дельгадо и себя. А затем после театральной паузы следовало: - Ее тетка
по материнской линии сошла с ума... вы этого не знали? Да! Зажгла на
себе одежду и металась по Спуску. В год кометы".
- В общем, мистер Хит напутствовал нас словами: "В чистилище есть
смысл поразмыслить о содеянном". И вот мы здесь. - Хэмбри - далеко не
чистилище. Он вновь отвесил Сюзан забавный поклон. - Если б тут и было
чистилище, многие хотели бы вести себя дурно ради того, чтобы
приезжать сюда и знакомиться с местными красавицами.
- Этот комплимент тебе надо бы подшлифовать, - сухо отрезала
Сюзан. - Боюсь, он еще грубоват. Может...
Она оборвала фразу на полуслове, потому что ее осенило: ей
придется уговорить этого парня действовать с ней заодно. Иначе ее ждут
неприятности.
- Сюзан?
- Извини, задумалась. Вас тут еще нет, не так ли, Уилл? Я хочу
сказать, официально?
- Нет, - Уилл сразу понял, о чем она. И, вероятно, догадался, что
за этим последует. Соображал он быстро. - Мы прибыли в феод во второй
половине дня, и ты - первый человек, с кем мы разговаривали... если,
конечно, Ричард и Артур не встретили кого-нибудь из местных. Я не мог
уснуть, поэтому поехал прогуляться и кое-что обдумать. Мы
расположились вон там. - Он указал направо. - На пологом склоне,
который сбегает к самому морю.
- Да, это Спуск, так мы его называем. - Она подумала, что Уилл и
его друзья, возможно, разбили лагерь на том самом участке земли,
который в недалеком будущем отойдет ей. Мысль эта забавляла,
возбуждала... и немного пугала.
- Завтра мы приедем в город и засвидетельствуем наше почтение
господину мэру, Харту Торину. Если исходить из того, что нам
рассказали о нем перед отъездом, ума у него небогато.
- Вам действительно так сказали? - Сюзан изогнула одну бровь.
- Да. Хвастун, большой любитель выпить и очень охоч до
молоденьких девушек. Как, по-твоему, все правда?
- Думаю, тебе лучше судить самому, - ответила Сюзан с вымученной
улыбкой.
- В любом случае мы должны также посетить достопочтенного Кимбу
Раймера, канцлера Торина, а он, насколько мне известно, свое дело
знает. И умеет считать деньги.
- Торин пригласит вас на обед в свой дворец. Может, не завтрашним
вечером, но уж послезавтра - точно.
- Званый обед в Хэмбри, - улыбнулся Уилл, поглаживая нос
Быстрого. - О боги, я весь в нетерпении.
- Прикуси язычок и послушай, если хочешь быть моим другом. Это
важно.
Улыбка исчезла, и вновь она увидела не мальчика - мужа: в одно
мгновение Уилл перепрыгнул через несколько лет. Закаменевшее лицо,
твердый взгляд, безжалостный рот. Пугающее лицо, однако то местечко,
которого коснулась ведьма, полыхнуло огнем, и она не могла оторвать
глаз от своего невольного попутчика. А какие у него волосы под этой
дурацкой шляпой?
- Говори, Сюзан.
- Если тебя и твоих друзей пригласят за стол мэра, вы, возможно,
увидите меня. Если ты увидишь меня, Уилл, пусть это будет наша первая
встреча. Ты познакомишься с мисс Дельгадо, а я - с мистером Диаборном.
Ты понял, что я хочу сказать?
- До последней буквы. - Он задумчиво смотрел на Сюзан. - Разве ты
прислуга? Если твой отец был главным конюхом феода, ты...
- Что я делаю, а чего - нет, значения не имеет. Обещай, что наша
встреча в Доме-на-На-бережной, если она произойдет, будет первой.
- Обещаю. Но...
- Больше никаких вопросов. Мы уже подходим к тому месту, где
должны расстаться, и я хочу тебя кое о чем предупредить...
расплатиться за поездку на твоем великолепном скакуне. Если вы будете
обедать с Торином и Раймером, то за его столом кроме вас будут и
другие чужестранцы. Скорее всего трое мужчин, которых Торин нанял
охранять его и дворец.
- Не помощники шерифа?
- Нет. Они подчиняются только Торину... и, возможно, Раймеру.
Зовут их Джонас, Дипейп и Рейнолдс. Мне кажется, парни они крутые...
хотя молодость Джонаса осталась в столь далеком прошлом, что он,
возможно, и не помнит, а была ли она у него.
- Джонас - главный?
- Да. Он хромает, волосы падают на плечи, как у женщины, голос
дрожит, как у старика... но я думаю, он опаснее остальных. Я полагаю,
за этой троицей числится многое из того, что ты и твои друзья даже
представить себе не можете.
А почему она ему об этом сказала? На этот вопрос Сюзан ответить
не могла. Может, из благодарности. Он же пообещал сохранить в секрете
их ночную встречу, а по нему чувствовалось, что слово свое он держит.
- Я это учту. Спасибо за предупреждение. - Они поднимались по
длинному пологому склону. В небе неистово горела Древняя Матерь. -
Телохранители. Телохранители в сонном маленьком Хэмбри. Странные
настали времена, Сюзан. Очень странные.
- Да. - Она сама не раз задумывалась насчет Джонаса, Дипейпа и
Рейнолдса, но не могла найти причины, обусловливающей их присутствие в
городке. Они прибыли по просьбе Раймера, по его решению? Скорее
всего... Торин не из тех, кто мог додуматься о приглашении
телохранителей. Равный шериф и его люди вполне устраивали мэра...
однако... почему?
Они поднялись на холм. Внизу сбились в кучку дома - город Хэмбри.
Горели лишь несколько огней. Самые яркие - в "Приюте путников". Даже
сюда теплый ветер доносил мелодию "Эй, Джуд", исполняемую на разбитом
пианино, и нестройный хор пьяных голосов. А вот трое мужчин, о которых
она предупреждала Уилла Диаборна, наверняка не пели: стояли у стойки
бара, наблюдая за остальными холодными глазами. Они не из певцов, эта
троица. Каждый с вытатуированным на правой руке маленьким синим
гробом, одним торцом "сваливающимся" в выемку между большим и
указательным пальцем. Она хотела рассказать об этом Уиллу, но решила,
что скоро он все увидит собственными глазами. Вместо этого она указала
на темный предмет, висящий на цепи чуть ниже вершины.
- Видишь?
- Да. - Он тяжело вздохнул. - Не его ли мне надобно остерегаться,
как никакого другого? Ужели это ужасный почтовый ящик миссис Бич?
- Да. И здесь мы должны расстаться.
- Если ты так говоришь, то расстанемся. Однако мне хотелось бы...
- В этот самый момент ветер переменился, как иногда случается летом, и
с силой подул с запада. Запах морской соли мгновенно исчез вместе с
пьяными голосами. А заменил их звук несравненно более мрачный, от
которого по спине Сюзан всегда бежали мурашки. Низкий, атональный, вой
сирены, включенной человеком, которому больше не хочется жить.
Уилл отступил на шаг, глаза его широко раскрылись, вновь она
заметила, как руки метнулись к поясу, словно хотели что-то схватить.
- Во имя богов, что это?
- Это червоточина, - тихо ответила она. - Из каньона Молнии.
Никогда о них не слышал?
- О них слышал, саму - никогда. Господи, да как это можно
выносить? Она словно живая?
Таких мыслей у Сюзан раньше не возникало, но теперь она подумала,
что Уилл, похоже, прав. Словно некий занемогший фрагмент ночи обрел
голос и пытается петь.
По телу Сюзан пробежала дрожь. Быстрый почувствовал усилившееся
давление ее колен и тихонько заржал, выгнув шею, чтобы посмотреть на
нее.
- В это время года мы не часто слышим ее так отчетливо. Осенью
люди сжигают ее, чтобы она угомонилась.
- Я не понимаю.
А кто понимал? Кто что понимал? О боги, да они даже не могли
отключить те несколько насосов в СИТГО, что еще качали нефть, хотя
половина из них визжали, как свиньи на бойне. В эти дни любой
работающий механизм считался за благо.
- Летом, когда есть время, конюхи и ковбои свозят обрубленные
сучья в каньон Молнии. Как высохшие, так и еще зеленые. Последние даже
лучше, потому что нужен дым, по возможности густой. Каньон Молнии
очень короткий, с отвесными стенами. Похож на трубу, лежащую на боку,
понимаешь?
- Да.
- По традиции сучья жгут в утро Жатвы - на следующий день после
Ярмарки, пира и праздничного костра.
- В первый день зимы.
- Да, хотя в этих местах до зимы еще далеко. Случается, что от
традиции отходят, если ветры очень уж разгуливаются или этот звук
становится чересчур сильным. Он воздействует на домашний скот: коровы
перестают доиться, никто не может уснуть.
- Наверное, иначе и быть не может. - Уилл все смотрел на север, и
сильный порыв ветра сдул с него шляпу. Она свалилась ему на спину,
открыв чуть длинноватые, черные как вороново крыло волосы, кожаная
лямка обтянула шею. У Сюзан возникло безотчетное желание пробежаться
рукой по этим волосам. Какие они на ощупь - жесткие, мягкие,
шелковистые? Какой от них идет запах? Вновь пупочка под животом
полыхнула жаром. Он повернулся к Сюзан, словно читая ее мысли, и та
густо покраснела. К счастью, ночь позаботилась о том, чтобы он этого
не заметил.
- И давно она здесь?
- Появилась до того, как я родилась, но уже при жизни моего отца.
Он говорил, что ее появлению предшествовало землетрясение. Некоторые
говорят, что землетрясение вынесло ее на поверхность, другие заявляют,
что это предрассудки. Я помню ее с самого детства. От дыма она
затихает, как затихает улей или осиное гнездо, но потом звук вновь
усиливается. Сучья, сваленные в устье каньона, не пускают туда
скотину... иногда их так и тянет туда. Никто не знает почему. Но если
корова или овца попадает в каньон, после того как старый хворост
сожжен, а нового еще не набралось, она никогда не возвращается.
Видать, червоточина сжирает ее.
Сюзан откинула пончо, перебросила правую ногу через седло, не
задев его, и ловко соскользнула с Быстрого. Все в едином движении.
Трюк этот надлежало проделывать в штанах, а не в платье: по еще больше
округлившимся глазам Уилла она поняла, что увидел он более чем
достаточно... но желания отмываться от его взгляда у нее не возникло,
так почему бы и нет? Что же касается самого трюка, она частенько его
проделывала, если хотела преподнести себя в лучшем виде.
- Красота! - воскликнул Уилл.
- Я научилась этому от моего отца. - Она предпочла наиболее
невинную трактовку комплимента. Однако улыбка, с которой она протянула
Уиллу поводья, ясно указывала на то, что другое толкование не вызовет
у нее возражений.
- Сюзан? Ты когда-нибудь видела червоточину?
- Да, раз или два. Сверху.
- И как она выглядит?
- Мерзко, - без запинки ответила девушка. До этой ночи, когда ей
пришлось лицезреть улыбку Риа, почувствовать на себе ее гадкие пальцы,
Сюзан думала, что ничего более отвратительного быть не может. - Она
похожа на медленно горящий торфяник и в то же время на болото с
вонючей зеленой водой. Над ней всегда стоит туман. Иногда похожий на
длинные, костлявые руки. С пальцами на концах.
- Она растет?
- Да, так говорят. Все червоточины растут, но эта растет
медленно. При нас ей не вылезти из каньона Молнии.
Она подняла голову, увидела, что за время их разговора созвездия
проделали по небосводу немалый путь. Она чувствовала, что может
проговорить с ним всю ночь, о червоточине, о СИТГО, о тетушке, о чем
угодно, и мысль эта повергла ее в смятение. О Боги, почему это
случилось с ней именно сегодня? Три года она отвергала ухаживания
местных парней, так почему именно в эту ночь она встретила юношу,
который так заинтересовал ее? Почему жизнь так несправедлива?
И более ранняя мысль, произнесенная голосом отца, вернулась к
ней: Если это ка, она налетает как ветер, и твои планы не устоят перед
ней, как не устоит сарай перед циклоном.
Но нет. Нет и нет. Она приняла решение, обдуманно, не с
бухты-барахты. И не отступится от него. Это не сарай - это ее жизнь!
Сюзан протянула руку, коснулась ржавой жести почтового ящика
миссис Бич, словно боялась потерять равновесие. Ее надежды и мечты,
наверное, ничего не значили, но отец учил ее мерить себя по
способности держать данное слово, и она не желала забывать его советы
только потому, что встретила симпатичного юношу в тот самый момент,
когда ее тело и чувства пребывали в смятении.
- Я оставлю тебя здесь. Ты можешь вернуться к друзьям или
продолжить путь. - Суровость собственного голоса опечалила Сюзан, но
то была суровость взрослой женщины. - И помни о своем обещании, Уилл:
если ты увидишь меня в Доме-на-Набережной и если ты мне друг, это
будет наша первая встреча. Как будто я впервые вижу тебя.
Он кивнул, и Сюзан заметила, что ее серьезность теперь отражалась
и на его лице. А также печаль.
- Я никогда не приглашал девушку на конную прогулку, и ни одна
девушка не приглашала меня в гости. Но я бы пригласил тебя. Сюзан,
дочь Патрика... Если я принесу тебе цветы, чтобы увеличить свои
шансы... думаю, ничего хорошего из этого не выйдет.
Она покачала головой.
- Нет. Не выйдет.
- Ты обещала кому-то, что выйдешь за него? Понимаю, вопрос
бестактный, но я не желаю тебе ничего дурного.
- Знаю, что не желаешь, но предпочла бы не отвечать на твой
вопрос. Как я тебе и говорила, положение у меня сейчас очень
деликатное. Кроме того, уже поздно. Здесь мы расстанемся, Уилл. Но
подожди.... один момент...
Она сунула руку в карман фартука и достала половину булочки,
завернутую в зеленый лист. Вторую половину она съела по пути на
Коос... в другой, как ей теперь казалось, половине ее жизни.
Оставшуюся она протянула Быстрому, который понюхал булочку, а съев,
ткнулся мордой в ладонь Сюзан. Она улыбнулась:
- Хороший ты у нас конь, очень хороший.
Посмотрела на Уилла Диаборна, который стоял на дороге,
переминаясь с ноги на ногу, печально взирая на нее. Лицо его вновь
стало совсем молодым.
- Хорошо, что мы встретились, не так ли? - спросил он.
Она шагнула к нему и, прежде чем успела подумать о том, что
делает, положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала
в губы. Коротким, но не сестринским поцелуем.
- Да, я рада, что мы встретились.
А когда он потянулся к ней, как цветок тянется к солнцу, чтобы
продолжить начатое, Сюзан мягко, но решительно отстранилась.
- Нет, это всего лишь благодарность; джентльмен должен понимать,
что на этом надо остановиться. Шагай с миром своим путем, Уилл.
Он взялся за поводья, словно во сне, какие-то мгновения смотрел
на них, не понимая, что это такое, затем перевел взгляд на нее. Она
видела, как он пытается взять себя в руки, обуздать взрыв эмоций,
которые вызвал в нем этот короткий поцелуй. Этим он ей понравился еще
больше. И она похвалила себя за то, что поцеловала его.
- А ты - своим. - Он запрыгнул в седло. - С нетерпением жду нашей
первой встречи.
Он улыбнулся Сюзан, и она увидела в его улыбке огонь желания.
Затем развернул Быстрого и поскакал в том направлении, откуда они
пришли... возможно, вновь хотел взглянуть на нефтяное поле. Сюзан
осталась у почтового ящика миссис Бич, надеясь, что он обернется и
помашет ей рукой и она сможет еще раз увидеть его лицо. Она не
сомневалась, что он обернется... а он все не оборачивался. А когда она
уже собралась спускаться с холма, все-таки обернулся, и его вскинутая
рука запорхала в темноте, как мотылек.
Сюзан в ответ подняла руку и двинулась вниз, счастливая и
несчастная одновременно. Однако - и возможно, ничего важнее на тот
момент для нее не было - она больше не чувствовала себя вывалянной в
грязи. Когда она коснулась губ юноши, ее кожа очистилась от
прикосновений Риа. Как по мановению волшебной палочки, чему она могла
только порадоваться.
Шла она улыбаясь, и гораздо чаще, чем обычно, если ей доводилось
выходить из дома ночью, поглядывая на звезды.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:15 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава четвертая. ЛУНА ДАВНО ЗАШЛА
1
Два часа он мотался вдоль пологого склона, который она назвала
Спуском, ограничиваясь рысью, не переводя могучего коня в галоп, хотя
очень хотелось мчаться под звездами. Наконец его кровь начала
остывать.
Она сразу остынет, если ты начнешь думать о собственной персоне,
сказал он себе, да и напрасно ты так разгорячился. Только дураки
абсолютно уверены в том, что все будет так, как им того хочется.
Древняя поговорка вызвала воспоминания о покрытом шрамами кривоногом
мужчине, учившем его жизни, и юноша улыбнулся.
В конце концов он свернул с дороги и направился вдоль ручья,
против течения. Проехал полторы мили (миновав несколько табунов
лошадей, которые с интересом посмотрели на Быстрого), держа курс на
ивовую рощу. Оттуда донеслось тихое ржание. Быстрый тут же ответил на
него, стукнув копытом о землю и замотав головой.
Его всадник наклонил голову, чтобы не задеть ветви, и внезапно
увидел перед собой узкое, белое, нечеловеческое лицо, верхнюю часть
которого, за исключением черных, лишенных зрачков глаз, поглотила
тьма.
Руки всадника метнулись к револьверам, третий раз за ночь, и в
третий раз ухватили пустоту. Впрочем, он уже понял, что оружие ему не
понадобится: перед ним на тонкой веревке висел этот идиотский грачиный
череп.
Молодой человек, в настоящее время называющий себя Артур Хит,
снял его с седла (ему нравилось называть череп "наш дозорный", "пусть
он уродлив, как старая карга, зато есть не просит") и повесил на
дереве, чтобы поприветствовать дорогого друга. Ох уж этот "Артур" и
его шутки! Всадник Быстрого оттолкнул череп в сторону с такой силой,
что веревка разорвалась, а череп улетел в темноту.
- Фи, Роланд, - донесся мужской голос. В нем слышался упрек,
из-за которого так и рвался смех... как, собственно, и всегда. С
Катбертом они дружили с раннего детства, следы их первых зубов
остались на одних и тех же игрушках, но Роланд иной раз совершенно не
понимал своего друга. И не только его шутки. Однажды, довольно-таки
давно, в тот день, когда собирались повесить дворцового повара,
оказавшегося предателем, Катберт не находил себе места от ужаса и
угрызений совести. Он сказал Роланду, что не останется, не сможет
смотреть на казнь... в результате и остался, и смотрел. Потому что ни
глупые шутки, ни выставляемые напоказ чувства не показывали миру
истинного Катберта Оллгуда.
Когда Роланд выехал на поляну посреди рощи, темная тень
отделилась от дерева. А выйдя на середину поляны, превратилась в
высокого узкобедрого юношу, босоногого, с голой грудью, одетого лишь в
джинсы. В одной руке он держал огромный старинный револьвер, такие еще
называли "пивная бочка" из-за размеров барабана.
- Фи, - повторил Катберт, словно ему нравился звук,
соответствующий этому слову, не позабытому разве что в таких медвежьих
углах, как Меджис. - Негоже так обходиться с часовым, ударить беднягу
по лицу, да еще с такой силой, что он чуть-чуть не долетел до моря!
- Если б у меня был револьвер, я бы разнес его на куски и
перебудил всю округу.
- Я знал, что ты не будешь разъезжать с оружием в руках, -
ответил Катберт. - Ты ужасный хулиган, Роланд, сын Стивена, но далеко
не дурак, хотя еще и не перешагнул через стариковские пятнадцать лет.
- Я думал, мы решили пользоваться только новыми именами. Даже в
своем кругу.
Катберт выставил вперед одну ногу, уперся голой пяткой в дерн,
поклонился, широко раскинув руки, вывернув их в запястьях так, что
кончики пальцев смотрели в землю, имитируя многоопытного придворного,
для которого поклон - непременный атрибут бытия. Он также напомнил
Роланду стоящую на болоте цаплю, и у него вырвался короткий смешок.
Потом Роланд коснулся левой ладонью лба, словно хотел убедиться, что у
него температура. В голове у него все пылало, это точно, но кожа
повыше глаз оставалась совершенно холодной.
- Приношу свои извинения, стрелок. - Катберт не поднимал глаз,
застыв в поклоне. Улыбка сползла с лица Роланда. - Не называй меня
так, Катберт. Пожалуйста. Ни сейчас, ни потом. Если я тебе дорог.
Катберт тут же выпрямился, подошел к сидящему на коне Роланду.
Выражение его лица ясно говорило о том, что он чувствует себя
виноватым.
- Роланд... Уилл... извини.
Роланд хлопнул его по плечу.
- Ерунда. Главное, помни о нашем уговоре. Меджис, возможно, на
краю мира... но это все еще наш мир. А где Ален?
- В смысле, Дик? А где ему, по-твоему, быть? - Катберт указал на
темный силуэт на дальнем конце поляны, то ли храпящий, то ли медленно
задыхающийся.
- Вот он. Проспит и землетрясение. - Но ты услышал меня и
проснулся.
- Да. - Катберт так пристально вглядывался в лицо Роланда, что
тому стало не по себе. - С тобой что-то случилось? Ты изменился.
- Неужели?
- Да. Какой-то возбужденный. Взъерошенный.
Если уж рассказывать Катберту о Сюзан, то сейчас самое время,
подумал Роланд. Но решил, спонтанно, не раздумывая (именно так
принималось большинство его решений, и уж точно все самые лучшие), не
говорить ни слова. Если он встретит Сюзан в доме мэра, пусть Катберт и
Ален думают, что это их первая встреча. Хуже от этого никому не будет.
- Я отлично прогулялся, увидел много интересного. - Он спрыгнул
на землю, начал снимать седло.
- Неужели? Так говори, открой сердце своему ближайшему другу.
- Подождем до утра, пока проснется этот медведь. Тогда мне не
придется повторять все дважды. Кроме того, я устал. Одно, правда, я
тебе скажу: здесь слишком много лошадей, даже для феода, славящегося
их разведением. Слишком много.
И прежде чем Катберт задал следующий вопрос. Роланд снял седло со
спины Быстрого и положил его рядом с тремя маленькими проволочными
клетками, связанными ремнем. Внутри сидели три почтовых голубя с
белыми кольцами на шее. Один поднял голову, сонно посмотрел на
Роланда, а затем вновь сунул ее под крыло.
- Они в порядке? - спросил Роланд.
- В полном. Жрут и гадят в свое удовольствие. У них сейчас не
жизнь, а лафа. Но что ты...
- Завтра, - оборвал его Роланд, и Катберт, уяснив, что решение
окончательно, отправился на поиски костлявого дозорного.
Двадцать минут спустя Быстрый, освобожденный от ноши и
стреноженный, щипал травку вместе с Оленьей Шкурой и Банным Листом
(Катберт даже лошадь не мог назвать по-человечески), а Роланд лежал на
спальнике и смотрел на звезды. Катберт заснул так же быстро, как и
проснулся от шагов Быстрого, но Роланду спать совершенно не хотелось.
Его мысли вернулись в недалекое прошлое: прошел всего лишь месяц
с того утра, когда его отец сидел на кровати проститутки, в комнате
проститутки, и смотрел, как он одевается. Слова, произнесенные отцом
(Я знаю об этом два года), набатом отдавались в голове Роланда. Он
чувствовал, что они останутся с ним на всю жизнь.
Но его отец сказал ему и многое другое. О Мартене. О матери
Роланда, которая, возможно, согрешила помимо своей воли. О грабителях,
которые называли себя патриотами. И о Джоне Фарсоне, который
действительно побывал в Крессии и отбыл неизвестно куда... исчез, как
он умел это делать, растаял, как дым на ветру. А перед тем как уйти,
он и его люди дотла сожгли Индри, столицу феода. Убитые исчислялись
сотнями, поэтому не стоило удивляться, что после этого Крессия вышла
из Альянса и переметнулась на сторону Благодетеля. Головы губернатора
феода, мэра Индри и главного шерифа в тот летний день расстались с
телами и переместились на стену над городскими воротами. Как указал
Стивен Дискейн: "Это очень убедительные аргументы".
Это в игре в "Замки" обе армии выходили из-за своих Укрытий,
чтобы сойтись в решительной битве, отметил отец Роланда, а тут, как
случалось со многими революциями, игра могла окончиться до того, как
многие в феодах Срединного мира начали бы осознавать, что Джон Фарсон
- серьезная угроза. Или, если ты относился к тем, кто искренне верил в
его видение демократии и стремление положить конец "классовому рабству
и древним сказочкам", - вестник существенных перемен.
К изумлению Роланда, отец и его ка-тет стрелков не воспринимали
Фарсона ни так и ни эдак. На него смотрели как на мелкую сошку. Если
уж на то пошло, и сам Альянс стрелки воспринимали как мелкую сошку.
Я собираюсь отослать тебя отсюда, твердо заявил Стивен,
усаживаясь на кровать и пристально глядя на своего единственного сына.
Безопасных мест в Срединном мире не осталось, но феод Меджис у Чистого
моря, пожалуй, безопасней всех... поэтому ты поедешь туда с двумя
друзьями. Я полагаю, одним будет Ален. И заклинаю тебя, не бери с
собой этого насмешника. Лучше уж лающего пса.
Роланд, который в любой другой день с радостью бы ухватился за
возможность повидать мир, горячо запротестовал. Если наступал час
решительных боев с Благодетелем, он хотел принять в них участие на
стороне отца. В конце концов, он уже стрелок, пусть только и
подмастерье, и...
Его отец покачал головой, медленно, но решительно. Нет, Роланд.
Ты не понимаешь. Но со временем поймешь. Очень надеюсь, что поймешь.
Потом они вдвоем шагали по крепостной стене, окружающей последний
город Срединного мира, зеленый и процветающий Гилеад, купающийся в
лучах утреннего солнца, с развевающимися флагами, с торговцами,
снующими по улицам Старого квартала, и лошадьми, гарцующими на
дорожках, сходящихся ко дворцу. Его отец многое рассказал ему (но не
все), он сам многое понял (опять же далеко не все - всего не понимал и
отец). Темная Башня не упоминалась ни одним, но мысль эта уже засела в
голове Роланда, как грозовое облако, появившееся на горизонте.
Неужели все дело в Башне? Не в бандите, который решил покорить
Срединный мир, не в колдуне, зачаровавшем его мать, не в хрустальном
шаре, который Стивен со товарищи надеялись найти в Крессии... но в
Темной Башне? Он не спрашивал. Он не решался спросить.
Роланд повернулся на бок, закрыл глаза и тут же увидел лицо
девушки, почувствовал ее губы, прижавшиеся к его, ощутил аромат ее
кожи. Верхнюю часть тела, от головы до копчика, бросило в жар, нижнюю,
от копчика до пальцев ног, - в холод. Потом он вспомнил, как сверкнули
в темноте ее ноги. когда она соскальзывала с Быстрого (заметил он и ее
панталоны под вскинувшимся платьем), и холодная и горячая половины
поменялись местами.
Шлюха лишила его девственности, но не поцеловала. Отворачивалась,
когда он пытался поцеловать ее. Она предоставила в его распоряжение
все тело, но не губы. Тогда его это разочаровало, теперь - радовало.
Его мысленный юношеский взор, мятущийся, но ясный, сосредоточился
на девичьей косе, достающей до талии, ямочках в уголках рта при
улыбке, милом провинциальном выговоре. Он думал о том, как ее руки
легли ему на плечи, когда она приподнималась на цыпочки, чтобы
поцеловать его, о том, что он готов отдать все на свете, лишь бы вновь
насладиться их прикосновением, легким, но решительным.
Будь осторожен, Роланд... не давай своим чувствам взять верх. И
потом, она несвободна... она сама сказала об этом. Она не замужем, но
связана какими-то обязательствами.
Роланду предстояло пройти еще долгий путь, чтобы стать тем
безжалостным созданием, каким сон в конце концов стал, но семена той
безжалостности уже проросли в нем... маленькие, хрупкие, которым
требовалось время, чтобы превратиться в деревья с мощными корнями... и
горькими плодами. И вот тут одно из них раскрылось и пустило первый
побег.
Данное кому-либо слово можно взять обратно, любую договоренность
можно отменить. Ничего невозможного нет... а я ее хочу.
Да. Вот это он знал наверняка, точно так же, как знал лицо своего
отца, он ее хотел. Не так, как хотел шлюху, когда она, раздвинув ноги,
голая лежала на кровати и смотрела на него из-под полуприкрытых век,
но так, как голодный хочет есть, а жаждущий - пить. Точно так же,
решил Роланд, он хотел протащить по Главной дороге Гилеада привязанное
к лошади тело Мартена, в наказание за содеянное колдуном с его
матерью. Он ее хотел, он хотел Сюзан. Роланд повернулся на другой бок,
вновь закрыл глаза и заснул. Спал беспокойно, видел сны, которые видят
только юноши, сны, в которых причудливо переплетаются сексуальные
утехи и романтическая любовь. В этих снах Сюзан Дельгадо вновь и вновь
клала руки ему на плечи, вновь и вновь целовала его, вновь и вновь
призывала встретиться с ней в первый раз, побыть с ней в первый раз,
узнать ее в первый раз, узнать, как никто другой...
2
А в пяти милях от того места, где Роланд видел свои сны. Сюзан
Дельгадо лежала в кровати и через окно наблюдала, как Старая Звезда
начала бледнеть с приближением зари. Сон не шел, а между ног
пульсировала та пупочка, к которой прикоснулась старуха. Пульсация эта
мешала сосредоточиться, но уже не вызывала отрицательных эмоций,
поскольку ассоциировалась с юношей, которого Сюзан встретила на дороге
и импульсивно поцеловала. Всякий раз, когда она шевелила ногами,
пупочка вспыхивала язычком пламени.
Когда она вернулась домой: тетя Корд (обычно она ложилась часом
раньше) сидела в кресле-качалке у камина, холодного и вычищенного от
золы: кто пользуется камином летом? На коленях у нее лежали кружева,
которые она плела с фантастической скоростью. Она даже не подняла
голову, когда открылась дверь и в гостиную вошла племянница.
- Я ждала тебя часом раньше. - Тетя Корд и не думала отрываться
от своего занятия. А потом добавила, хотя по голосу этого и не
чувствовалось: - Я волновалась.
- Да? - только и ответила Сюзан. Она подумала, что в любую другую
ночь начала бы сбивчиво оправдываться (оправдания эти и для нее самой
звучали лживо), такой страх вселяла в нее тетя Корд, но эта ночь
выбивалась из ряда. Никогда в жизни не было у нее такой ночи. И она
никак не могла выкинуть из головы Уилла Диаборна.
Тетя Корд наконец-то подняла голову, ее глазки-бусинки, близко
посаженные к длинному узкому носу, повернулись к Сюзан. И тут
выяснилось, что далеко не все изменилось с тех пор, как она
отправилась на Коос. Сюзан по-прежнему чувствовала взгляд тетушки,
пробегающий по лицу и телу, словно сороконожка с остренькими
коготками.
- Что тебя задержало? - спросила тетя Корд. - Возникли
осложнения?
- Никаких осложнений, - ответила Сюзан и на мгновение вспомнила,
как ведьма стояла рядом с ней на крыльце, поглаживая ее косу. Она
хотела уйти и спросила Риа, закончены ли их дела.
Ну... пожалуй... осталась разве что самая малость, ответила
старуха... или что-то в этом роде. Но что это за малость? Сюзан ничего
не могла вспомнить. И какое это имело значение? О Риа она может забыть
до тех пор, пока у нее не начнет расти живот... а если она могла лечь
в постель Торина только после ярмарки Жатвы... значит, на холм Коос ей
идти только зимой. Впереди у нее целая вечность! Которая продлится еще
дольше, если забеременеет она не сразу...
- Домой я шла медленно, тетя. Ничего больше.
- А почему у тебя такое странное лицо? - спросила тетя Корд,
брови ее сошлись к вертикальной морщине, прорезающей лоб.
- Странное? - Сюзан сняла фартук, завязала тесемки, повесила его
на крючок за дверью на кухню.
- Что-то ты очень разрумянилась. И глаза так и играют.
Сюзан чуть не рассмеялась. Тетя Корд знала о мужчинах не больше,
чем она - о звездах и планетах, однако тут попала в точку. В ней все
играло, не только глаза.
- Наверное, от ночного воздуха. И я видела метеор, тетя. И
слышала червоточину. Ночью звук особенно сильный.
- Да? - безо всякого интереса спросила тетя Корд, затем вернулась
к более важному. - Было больно?
- Чуть-чуть.
- Ты плакала?
Сюзан покачала головой.
- Хорошо. Лучше не плакать. Всегда лучше. Я слышала, ее хлебом не
корми, только дай посмотреть на их слезы. А теперь, Сью... она тебе
что-то дала? Старая ведьма что-то тебе дала?
- Да. - Она сунула руку в карман и достала листок бумаги со
словом
ЦИЛАМУДРЯНАЯ
написанным детским почерком Риа и с изображением вил. Протянула его, и
тетка жадно схватила листок. Последний месяц или около того Корделия
во всем потакала племяннице, но теперь, добившись желаемого (Сюзан
зашла слишком далеко и пообещала слишком многое, чтобы дать задний
ход), вновь превратилась в склочную, злобную, подозрительную женщину,
какой Сюзан знала ее всю жизнь. Ту самую, что едва ли не каждую неделю
выводила из себя своего флегматичного, добродушного брата. Пожалуй,
обратная перемена только радовала Сюзан. Тетя Корд, изо дня в день
изображающая Сибиллу-Добродетельницу, сводила ее с ума.
- Да, да, это ее знак. - Тетушка провела пальцами по вилам. -
Некоторые говорят, дьявольская отметина, но что нам до этого, не так
ли, Сью? Отвратительная, ужасная личность, но с ее помощью две женщины
смогут чуть дольше просуществовать в этом мире. И тебе придется
увидеться с ней еще только раз, наверное, под зиму, когда у тебя
округлится живот.
- Позже. - ответила ей Сюзан. - Я могу лечь с ним, когда взойдет
Демоническая Луна. После ярмарки Жатвы и праздничного костра.
У тети Корд округлились глаза, рот приоткрылся.
- Она так сказала?
Уж не считаешь ли ты меня лгуньей, тетя? - подумала Сюзан с
несвойственной ей резкостью. Характером она скорее пошла в отца.
- Да.
- Но почему? Почему так долго?
Тетя Корд, безусловно, расстроилась, на ее лице отразилось
разочарование. Пока эта затея принесла восемь серебряных и четыре
золотые монеты, благополучно запрятанные туда, где тетя Корд хранила
свои денежки (а Сюзан подозревала, что их там предостаточно, хотя
Корделия и обожала при каждом удобном случае жаловаться на нищету).
Удвоенная сумма причиталась ей в то самое утро, когда запачканная
кровью простыня отправится в прачечную Дома-на-Набережной. Столько же
обещали заплатить в тот день, когда Риа подтвердит, что ребенок в
чреве Сюзан нормальный и развивается как положено. Большие деньги.
Очень большие, для такого маленького городка и таких маленьких людей,
как они. А теперь оплата откладывается на столь длительный срок...
Вот тут и настал тот миг, о котором Сюзан не раз молила богов
(хотя без особого усердия) перед сном: ей нравилось, когда тетя Корд
выглядела так, будто ее жестоко обманули, обвели вокруг пальца. Все
лучше маски лицемерного смирения, в которой тетушка появлялась на
людях.
- Почему так долго? - повторила она.
- Полагаю, тебе надо сходить на Коос и спросить ее.
Губы Корделии Дельгадо, всегда тонкие, сжались с такой силой, что
практически исчезли.
- Ты мне грубишь, мисси? Ты мне грубишь?
- Вовсе нет. Я слишком устала, чтобы грубить. Я хочу помыться...
все еще ощущаю на себе ее руки... и лечь спать.
- Так иди. Может, утром мы это обсудим в более спокойной
обстановке. И мы, разумеется, должны поставить в известность Харта. -
Она сложила листок, который Риа дала Сюзан, улыбнулась при мысли о
предстоящем визите к Харту Торину, рука ее двинулась к карману.
- Нет. - Голос Сюзан прозвучал как удар хлыста: рука тетушки
замерла в воздухе. Корделия изумленно воззрилась на племянницу. Сюзан
смутилась, но не отвела глаз, а ее протянутая рука не дрожала.
- Этот листок должен храниться у меня, тетя.
- И кто так решил? - Голос тети Корд звенел от ярости, напомнив
Сюзан о том звуке, что шел от червоточины. - Кто научил тебя сказать
такое женщине, воспитавшей девочку, оставшуюся без матери? Сестре
бедного отца этой девочки?
- Ты знаешь, кто. - Руку она не опускала. - Я должна держать этот
листок при себе, и я должна отдать его мэру Торину. Она сказала, что
ей без разницы, что случится потом. Он может даже им подтереться
(румянец, выступивший на лице тетушки, доставил Сюзан немалое
удовольствие), но пока листок должен храниться у меня.
- Я никогда не слышала ничего подобного. - пробурчала тетя
Корделия, но вернула грязный листок. - Чтобы столь важный документ
хранился у такой молоденькой девушки? Не понимаю.
Однако я достаточно взрослая, чтобы стать наложницей мэра, не так
ли? Лежать под ним, слушать, как хрустят его кости, принять в себя его
семя и, возможно, выносить его ребенка.
Теперь она смотрела на карман, в который засовывала листок, не
хотела, чтобы тетя Корд увидела переполняющее ее взгляд возмущение.
- Иди к себе - Тетя Корд сбросила кружева с колен в корзинку. - А
когда будешь умываться, удели особое внимание рту. Очисти его от
дерзости и неуважения по отношению к тем, кто положил столько сил ради
его хозяйки.
Сюзан молча повернулась, с трудом удержавшись от резкого ответа,
благо вариантов хватало и направилась к лестнице Когда она поднималась
по ступенькам, в ней, как это часто случалось, боролись обида и стыд.
И вот теперь она лежала в постели и не спала, хотя уже начали
меркнуть звезды и на горизонте просветлело небо. События ночи
пролетали перед ее мысленным взором, она словно тасовала карточную
колоду, открывая разные карты. Но одна появлялась гораздо чаще
остальных: с лицом Уилла Диаборна. Она думала, каким суровым это лицо
может быть в один момент и каким мягким уже в следующий. И как красиво
это лицо. Да, очень красиво. Во всяком случае, на ее вкус.
Я никогда не приглашал девушку на конную прогулку, и ни одна
девушка не приглашала меня в гости. Но я бы пригласил тебя, Сюзан,
дочь Патрика
Почему сейчас? Почему я встретила его именно сейчас, когда ничего
путного из этого не выйдет?
Если это ка, она налетает как ветер. Как ураган.
Она ворочалась с боку на бок, наконец перекатилась на спину. В
эту ночь ей уже не уснуть, продумала Сюзан. Может, встать и пойти на
Спуск, полюбоваться восходом солнца?
Однако она осталась в постели, испытывая какое-то недомогание и
абсолютно здоровая одновременно, глядя на тени, вслушиваясь в пение
первых утренних птах, думая о его губах, слившихся с ее, зубах,
скрытых этими губами, запахе кожи, грубой материи рубашки под ее
ладонями.
Теперь она положила эти ладони на груди. Соски уже затвердели,
превратившись в маленькие камешки. А когда она провела по ним
пальцами, у нее между ног полыхнуло огнем.
Я усну, подумала Сюзан. Усну, если справлюсь с этим огнем. Знать
бы как...
Но ведь она знала. Старуха показала ей. Даже целке нет нужды
лишать себя удовольствия, если она знает, как это делается...
Маленький шелковый бутончик.
Сюзан сунула руку под простыню. Вышвырнула из сознания яркие
глаза и провалившиеся щеки старухи (поняла, что невелик труд, если
настроишься) и заменила их лицом юноши, который ехал на большом мерине
в глупой плоской шляпе с широкими полями. На мгновение видение это
стало таким ясным и таким сладким, что вся остальная ее жизнь
показалась черно-белым сном. Он целовал ее жарче и жарче, губы их
расходились все шире, языки соприкасались, когда он выдыхал, она
ловила его дыхание. Она вспыхнула. Вспыхнула в постели, словно факел.
А когда солнце наконец-то поднялось над горизонтом, по прошествии
короткого времени, Сюзан крепко спала. С улыбкой на устах. А ее волосы
золотой бахромой разметало по подушке.
3
В последний предрассветный час в общем зале "Приюта путников"
царили тишина и покой. Газовые рожки, которые превращали люстру в
сверкающий бриллиант, в два ночи или чуть позже переводили на
минимальный режим, и они едва горели синим пламенем, погружая в тень
сильно вытянутый в длину, с высоким потолком салун.
В одном углу лежали остатки двух стульев - результат короткой, но
отчаянной схватки двух почитателей игры "Следи за мной". Сами драчуны
уже отдыхали в тюремных камерах, находящихся в ведении Главного
шерифа. В другом подсыхала достаточно большая лужа блевотины. На
возвышении в восточном торце стояло видавшее виды пианино. На скамье
лежала дубинка из железного дерева, принадлежащая Крикуну, местному
вышибале, большому любителю помахать кулаками. Сам Крикун, с голой
волосатой грудью, в холщовых штанах храпел под скамьей. В одной руке
он сжимал игральную карту: двойку бубен.
Западный торец занимали карточные столы. За одним, уткнувшись в
зеленое сукно, спали двое пьяниц, соприкасаясь вытянутыми руками. Над
ними на стене висела картина, изображающая Артура, великого короля
Эльда, верхом на белом жеребце. Подпись (странная смесь низкого
наречия и Высокого Слога) гласила:
В ИГРЕ КАРТАМИ ЖИЗНИ ОБХОДИСЬ ТЕМИ, ЧТО У ТЕБЯ НА РУКАХ.
Стену за стойкой бара, что тянулась вдоль салуна, украшал
чудовищный охотничий трофей с переплетением рогов и четырьмя
сверкающими глазами. Местные завсегдатаи "Приюта" называли его
Сорви-Голова. Никто не мог сказать, почему. Какой-то остряк натянул на
пару роговых отростков презервативы. На стойке, аккурат под
Сорви-Головой, лежала Красотуля, одна из танцовщиц и проституток
"Приюта". Юные годы Красотули остались в далеком прошлом, и со дня на
день она могла потерять место работы: вместо того чтобы ублажать
мужчин в комнатках наверху, ей предстояло проделывать то же самое
снаружи, в темном проулке за "Приютом". Она развалила свои пухлые
ляжки, одна нога свешивалась по одну сторону стойки, другая - по
вторую. Между ними стойку вытирала ее грязная юбка. Красотуля сладко
посапывала, изредка у нее подергивались ноги и толстые пальцы рук.
Если не считать храпа, сопения и посвиста горячего летнего ветра, в
салуне слышался только один негромкий звук - шелест переворачиваемых
карт.
У дверей, выводящих на Равную улицу Хэмбри, стоял отдельный
маленький столик. Именно за ним сидела Корал Торин, хозяйка "Приюта
путников" (и сестра мэра), когда покидала свой люкс, чтобы "погулять в
компании". Если она и спускалась в салун, то рано, когда заказывали
больше стейков, чем виски... и возвращалась к себе, когда Шеб,
пианист, начинал наяривать на своем расстроенном инструменте. Мэр
никогда не появлялся в салуне, хотя все знали, что ему принадлежит не
менее половины капитала "Приюта". Клану Торинов нравились деньги,
которые приносило это заведение. Чего они не любили, так это лицезреть
его после полуночи, когда насыпанные на пол опилки начинали намокать
от разлитого пива и разбрызганной крови. В Корал, однако, еще
сохранялась та жилка, за которую двадцать лет назад ее прозвали
"бесенком". Была она помоложе своего брата-политика, не такая тощая, с
большими красивыми глазами. Никто не смел сесть за ее столик в часы
работы салуна. Крикун тут же разбирался с теми, у кого возникало такое
желание, но салун давно закрылся, поздние посетители или разошлись,
или поднялись наверх, Шеб свернулся калачиком и уснул у стены за
пианино. Мальчик-дебил, который прибирался в салуне, отбыл в два часа
ночи (под оскорбительные крики и брошенные вслед пивные кружки; так
его провожали всегда: почему-то парня особенно невзлюбил Рой Дипейп),
чтобы вернуться в девять утра и готовить салун к следующей веселой
ночи. А пока салун находился в полном распоряжении мужчины, сидевшего
за столиком госпожи Торин.
Он уже разложил пасьянс и теперь, держа в левой руке остатки
колоды, переворачивал карты, укладывая красные на черные, черные на
красные, чтобы в итоге получить "Придворный квадрат". Когда он брал
карты, по одной, татуировка на его правой руке приходила в движение.
Казалось, что гроб дышит, его крышка приподнимается и опускается.
Раскладывал пасьянс мужчина в возрасте, поплотнее мэра или его сестры,
но не толстый. Длинные седые волосы падали ему на плечи. Лицом он
сильно загорел, а вот шея, похоже, солнца не терпела: кожа там лезла и
шелушилась. Кончики длинных седых усов свисали чуть ли не до
подбородка. Псевдострелецкие усы, так называли их многие, но только не
в присутствии Элдреда Джонаса. Носил он белую шелковую рубашку, а
револьвер с черной ручкой покоился у него на бедре. С первого взгляда
его большие красноватые глаза казались грустными. Второй, более
пристальный, показывал, что они чуть слезятся. А вот эмоций в них было
не больше, чем в глазах Сорви-Головы.
Он открыл туза треф. Который никуда не ложился.
- Черт бы тебя побрал. - Голос его дрожал, как у человека,
который вот-вот расплачется. Голос идеальным образом соответствовал
покрасневшим влажным глазам. Мужчина смешал карты. - Прежде чем он
успел перемешать колоду, наверху открылась и мягко закрылась дверь.
Джонас положил карты на стол, его рука легла на рукоятку револьвера.
Потом, узнав звук шагов Рейнолдса, идущего по галерее, он разжал
пальцы и вместо револьвера вытащил из-за пояса табачный кисет. На
ступенях появилась пола плаща, с которым не расставался Рейнолдс, а
потом и он сам. Рейнолдс только что умылся, и его рыжие волосы
курчавились над ушами. Мистер Рейнолдс придавал немалое значение
собственной внешности, но почему нет? Столько жарких пещер, в которых
побывал его "молодец", Джонас не видел за всю свою жизнь, а ведь он
был вдвое старше Рейнолдса.
Рейнолдс прошел мимо стойки, на ходу ущипнул Красотулю за пухлую
ляжку, потом направился к столику, за которым Джонас раскладывал
пасьянс.
- Добрый вечер, Элдред.
- Доброе утро, Клей. - Он раскрыл кисет, достал бумажку, насыпал
на нее табак. - Покуришь?
- С удовольствием.
Рейнолдс выдвинул стул, развернул его, сел, положив руки на
спинку. Когда Джонас протянул ему сигарету, Рейнолдс покрутил ее
тыльной стороной пальцев, старый трюк стрелков. Большие охотники за
гробами знали множество подобных трюков.
- Где Рой? С Ее святейшеством? - В Хэмбри они жили уже второй
месяц, и за это время Дипейп проникся страстью к пятнадцатилетней
проститутке, которую звали Дебора. Ее кривые ноги и привычка щуриться,
когда она смотрела вдаль, навели Джонаса на мысль, что в предках у нее
одни ковбои, но выяснилось, что вела она себя, как аристократка. Вот
Клей и начал называть ее то Ваше святейшество, то Ваше величество, а
иногда, в сильном подпитии. Коронованной шлюшкой Роя. Рейнолдс кивнул.
- Он от нее пьянеет.
- Ничего страшного, он не облюет нас из-за маленькой говнюшки с
прыщами на сиськах. Она же абсолютно неграмотная, не знает даже, какие
буквы в слове "кот". В таком простейшем слове! Я спрашивал.
Джонас свернул вторую сигарету, извлек серную спичку, зажег ее о
ноготь. Дал прикурить Рейнолдсу, потом прикурил сам.
Маленький щенок пролез под дверьми салуна. Мужчины курили,
наблюдая за ним. Щенок пересек зал, понюхал блевотину в углу, начал
есть. Пока он закусывал, обрубок хвоста мотался взад-вперед.
Рейнолдс кивнул на живой пример того, что в жизни надо обходиться
теми картами, что у тебя на руках.
- Должен сказать, щенок это понимает.
- Едва ли, - пожал плечами Джонас. - Собака - она и есть собака.
Неразумная тварь. Двадцать минут назад кто-то прискакал. Потом
ускакал. Один из нанятых нами соглядатаев?
- А ты ничего не упускаешь, не так ли?
- Нет смысла упускать, нет смысла. Я не ошибся?
- Нет. Парень работает на одного из арендаторов в восточном конце
Спуска. Он видел, как они приехали. Трое. Молодые. Совсем дети. -
Рейнолдс произнес это слово на манер северных феодов, затянув среднюю
согласную: дет-ти. - Беспокоиться не о чем.
- Постой, постой, вот этого мы как раз не знаем. - Голос Джонаса
старчески дрожал. - Не зря говорят, что у молодых зоркий глаз.
- Молодые видят то, на что им указывают, - возразил Рейнолдс.
Щенок, облизываясь, затрусил мимо. Рейнолдс пинком помог ему побыстрее
оказаться за дверью. Щенок отчаянно завизжал, чуть не разбудив
Крикуна. Пальцы его разжались, из них выпала игральная карта.
- Может, да, может, нет, - не согласился с ним Джонас. - Во
всяком случае, они из Альянса, сыновья владельцев больших поместий
чуть ли не из Нью-Канаана, если Раймер и этот болван, у которого он
работает, ничего не перепутали. Сие означает, что нам нужно соблюдать
предельную осторожность. Ходить тихонечко, как по яичной скорлупе. Нам
предстоит пробыть здесь никак не меньше трех месяцев. И этот молодняк,
возможно, будет постоянно тереться рядом, пересчитывая то, другое,
третье и записывая все на бумагу. Счетоводы нам совершенно ни к чему.
Тем, кто занимается снабжением, они только мешают.
- Да перестань! Это же просто ширма. Наказание за шалопайство. Их
папашки...
- Их папашки знают, что Фарсон захватил весь юго-восток и сейчас
на коне. Скорее всего известно это и мальчишкам. Они понимают, что
речь идет о выживании как Альянса, так и его гребаных венценосцев. Не
знаю, Клей, как все повернется. С такими, как эти, никогда не знаешь,
какой фортель они могут выкинуть. По меньшей мере они могут серьезно
отнестись к поручению, чтобы загладить свою вину перед родителями. Мы
многое поймем, когда увидим их, но одно я могу сказать тебе прямо
сейчас: мы не сможем приставить дуло револьвера к их головам и
покончить с ними, как со сломавшей ногу лошадью, если они увидят
лишнее. Их папашки, возможно, сердятся на них, пока они живы, но,
думаю, к мертвым воспылают самой нежной любовью. Так уж устроены отцы.
Мы не можем допустить, чтобы на нас пала хоть тень подозрения. Ни в
коем разе.
- Тогда надо выводить из игры Дипейпа.
- Рой будет держаться молодцом, - дрожащим голосом возразил
Джонас. Бросил окурок на пол, раздавил каблуком. Посмотрел в
стеклянные глаза Сорви-Головы, сощурился, словно что-то подсчитывая. -
Твой приятель сказал - сегодня? Они прибыли сегодня, эти мальчишки?
- Да.
- Значит, завтра они заявятся к Эвери. - Он имел в виду Херка
Эвери, Главного шерифа и Старшего констебля Хэмбри, крупного мужчину с
толстенным животом.
- Похоже на то, - кивнул Клей Рейнолдс.
- Чтобы показать свои документы.
- Да, сэр, именно для этого. Поздороваться, значит, и
познакомиться.
Рейнолдс предпочел промолчать. Он часто не понимал Джонаса, но
сопровождал его с пятнадцати лет и знал, что дополнительных вопросов
лучше не задавать. Потому что вопросы эти могли закончиться
выслушиванием длинной лекции о других мирах, которые этот старикан
посетил, проникнув через, как он говорил, "особые двери". По разумению
Рейнолдса, ему до конца жизни хватило бы и обычных дверей, недостатка
которых в мире не ощущалось.
- Я поговорю с Раймером, а Раймер поговорит с шерифом насчет
того, где им стоит остановиться, - продолжил Джонас. - Я думаю о
бункере на ранчо "Полоса К". Ты знаешь, про что я?
Рейнолдс знал. В таком феоде, как Меджис, сориентироваться на
местности не составляло большого труда. "Полоса К" - участок брошенной
земли к северо-западу от города, неподалеку от говорящего каньона. В
устье каньона каждую осень сжигали сучья, но шесть или семь лет назад
ветер переменился, и стена огня пошла на "Полосу К". Сгорело все -
дом, конюшни, амбары. Остался только бункер. Рейнолдс решил, что
поселить там троицу из Внутренних феодов - отличная идея. Подальше от
Спуска, подальше от нефтяного поля.
- Тебе нравится, не так ли? - Джонас заговорил с сильным
хэмбрийским акцентом. - Да, тебе очень нравится, я это вижу, мой
милый. Знаешь, как говорят в Крессии? Если хочешь украсть серебро из
столовой, прежде всего запри собаку в кладовке.
Рейнолдс кивнул. Дельный совет.
- А эти грузовики. Как ты там их называешь, цистерны?
- Им хорошо и на нынешнем месте. Да и не можем мы перевезти их в
другое, не привлекая внимания, не так ли? Ты и Рой отправитесь туда и
прикроете их ветками. Нарубите побольше. Займетесь этим послезавтра.
- А где будешь ты, пока мы будем корячиться в СИТГО?
- Днем? Готовиться к обеду в доме мэра, недогадливый ты мой...
обеда, который даст Торин, чтобы представить гостей из Большого мира
местному обществу. - Джонас занялся очередной сигаретой. Взгляд его
при этом не отрывался от Сорви-Головы, но табака не просыпалось ни
крошки. - Приму ванну, побреюсь, уложу волосы... может, даже напомажу
усы. Как думаешь, Клей, стоит?
- Не перетрудись, Элдред.
Джонас рассмеялся. От этих визгливых звуков Крикун что-то
пробормотал, а Красотуля дернулась на стойке.
- Значит, Роя и меня на обед не пригласят?
- Обязательно пригласят, будут настойчиво просить прийти. -
Джонас протянул Рейнолдсу новую сигарету и принялся вертеть еще одну,
для себя. - Я извинюсь за вас. Будьте уверены, доводы приведу очень
убедительные. Вы будете мной гордиться. Крепкие мужчины всплакнут,
услышав причины вашего отсутствия.
- Значит, мы сможем провести целый день в этой грязи и вони,
забрасывая ветками эти цистерны. Ты очень добр, Джонас.
- Я буду задавать вопросы, - мечтательно продолжил Джонас. -
Переходить от одной группы гостей к другой... красивый, нарядный,
благоухающий восковицей... Я знаю парней, занимающихся тем же делом,
что и мы, которые, в первую очередь находят толстого весельчака,
который может поделиться с ними местными сплетнями... хозяина салуна
или бармена, может, владельца конюшни или одного из тех типов, что
всегда вертятся около тюрьмы или здания суда, засунув большие пальцы
рук в карманы жилетки. Что же касается меня, Клей, я полагаю, что
лучший источник информации - женщина, особенно если она худа как
палка, а нос у нее больше сисек. При этом она не красит губы и
зачесывает волосы назад.
- У тебя есть конкретная кандидатура?
- Да. Звать ее Корделия Дельгадо.
- Дельгадо?
- Ты знаешь эту фамилию, она на устах у всех. Сюзан Дельгадо
вскорости суждено стать наложницей мэра. Корделия - ее тетка. Я
подметил одну особенность человеческой натуры: люди предпочитают
говорить с теми, кто не высовывается, а не с шумливыми весельчаками,
которые всегда готовы угостить тебя выпивкой. На обеде я собираюсь
сесть с ней рядом, отметить аромат ее духов, которых, готов спорить,
не будет и в помине, и следить за тем, чтобы ее стакан для вина не
пустовал. Как тебе мой план?
- План чего? Вот что хотелось бы узнать.
- Для игры в "Замки", в которую нам предстоит сыграть, - ответил
Джонас, и веселость исчезла из его голоса. - Мы должны убедиться, что
эти парни посланы сюда в наказание за провинность, а не для того,
чтобы выполнять данное им поручение. Звучит, конечно, правдоподобно.
Мне многое довелось повидать, так что я могу судить о правдоподобности
той или иной версии. Я верю им до трех часов ночи, а потом у меня
возникают сомнения. И знаешь, что я тебе скажу, Клей?
Рейнолдс покачал головой.
- Я прав в своих сомнениях. Точно так же, как оказался прав,
когда пошел с Раймером к старине Торину и убедил его, что кристалл
Фарсона лучше всего хранить у ведьмы. Она запрячет кристалл туда, где
его не найти даже стрелку, не говоря уж о молокососах, которые еще не
попробовали женщину. Необычные у нас времена. Надвигается ураган. А
когда знаешь, что должен задуть ветер, паруса лучше убрать заранее.
Он посмотрел на сигарету, которую только что свернул. Она плясала
на тыльной стороне его пальцев, как недавно у Рейнолдса. Джонас
откинул прядь длинных волос и засунул сигарету за ухо.
- Не хочу курить. - Он встал, потянулся. В спине у него что-то
захрустело. - Я, наверное, сошел сума, раз курю в такой час. В моем
возрасте лишняя сигарета гарантирует бессонницу.
Он направился к лестнице, по пути не забыв ущипнуть Красотулю за
голую ляжку, последовав примеру Рейнолдса. У первой ступеньки
обернулся.
- Я не хочу убивать их. Ситуация и так достаточно щекотливая.
Даже если я почувствую, что они не так просты, как кажется на первый
взгляд, я не шевельну и пальцем... не шевельну ни одним пальцем. Но...
я постараюсь, чтобы они четко знали свое место в общем раскладе.
- Нагонишь на них страха.
Джонас просиял.
- Да, партнер, именно так, нагоню на них страха. Чтобы в
следующий раз они подумали дважды, прежде чем связываться с Большими
охотниками за гробами. Чтобы они делали широкий круг, завидев нас на
дороге. Да, сэр, вот о чем стоит подумать. Еще как стоит.
Он начал подниматься по лестнице, похохатывая, заметно
прихрамывая... по ночам хромота проявлялась сильнее. Корт, старый
учитель Роланда, узнал бы эту хромоту, ибо Корт видел удар, после
которого Джонас охромел на всю жизнь. А нанес его отец Корта палкой из
железного дерева, сломав ногу Элдреда Джонаса на лужайке за Большим
залом Гилеада, перед тем как забрать оружие мальчика и отослать его на
запад, без оружия, в изгнание.
В конце концов мужчина, в которого вырос этот мальчик, нашел
оружие: изгнанники всегда его находили, если искали как следует.
Конечно, оружие это не шло ни в какое сравнение с большими
револьверами с рукояткой из сандалового дерева, о которых они могли
только мечтать, но в этом мире желающий обрести оружие не оставался
без оного.
Рейнолдс проводил Джонаса взглядом, повернулся к столу Корал
Торин, перетасовал карты и принялся раскладывать пасьянс, не
законченный Джонасом. Снаружи из-за горизонта выглянуло солнце.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:15 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава пятая. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД
1
Спустя две ночи после прибытия в феод Меджис Роланд, Катберт и
Ален проехали на своих лошадях под аркой из саманного кирпича, с
надписью "ВХОДИТЕ С МИРОМ". За аркой расстилался вымощенный брусчаткой
двор, освещенный факелами. В смолу, горевшую в факелах, вводились
особые добавки, окрашивающие пламя в разные цвета: зеленый, оранжевый,
розовый. Многоцветье факелов напоминало Роланду фейерверк. Он слышал
перезвон гитар, голоса, женский смех. Воздух наполняли запахи, которые
теперь прочно ассоциировались с Меджисом: морской соли, нефти и сосны.
- Не знаю, получится ли у меня. - пробормотал Ален, крупный
парень с гривой светлых волос, выбивающихся из-под ковбойской шляпы.
Он чисто вымылся, Катберт и Роланд тоже, но Ален и в лучшие времена
сторонился светских раутов, поэтому едва дышал от страха. Катберт
выглядел получше, но Роланд понимал: броня его давнего друга не так уж
крепка. Так что лидерство ему предстояло взять на себя.
- Все будет хорошо, - заверил он Алена. - Только...
- Да, и выглядишь ты прекрасно. - Катберт нервно хохотнул. Они
уже пересекали двор. За ним расположился дворец мэра, разлапистая, со
многими флигелями гасиенда, сложенная из того же саманного кирпича,
каждым окном излучающая свет и веселье. - Белый как полотно,
уродливый, как...
- Заткнись, - резко вмешался Роланд, и насмешливая улыбка слетела
с лица Катберта. Роланд это отметил, вновь повернулся к Алену: -
Только не пей ничего спиртного. Ты знаешь, что надо говорить в таких
случаях. Всегда помни нашу легенду. Улыбайся. Старайся расположить к
себе людей. Пользуйся своим социальным статусом. Не забывай, что шериф
разве что не выпрыгивал из штанов, лишь бы встретить нас по-радушнее.
Ален кивнул, слова Роланда вселили в него малую толику
уверенности.
- Насчет социального статуса, - вставил Катберт. - У них-то его
нет никакого, то есть мы выше их как минимум на голову.
Роланд кивнул, потом заметил, что на седельной луке Катберта
вновь появился грачиный череп.
- А вот это убери!
С обидой на лице Катберт засунул "дозорного" в переметную суму.
Двое мужчин в белых куртках, белых штанах и сандалиях выступили
вперед, кланяясь и улыбаясь.
- Выше головы, - негромко бросил Роланд своим друзьям. - Помните,
кто вы. И помните лица ваших отцов. - Он хлопнул Алена, на лице
которого еще отражалась тревога, по плечу. Потом повернулся к грумам:
- Добрый вечер, джентльмены. Пусть будут долгими ваши дни на земле.
Оба заулыбались, сверкнув зубами в разноцветном свете факелов.
Старший поклонился...
- И ваши тоже, молодые господа. Добро пожаловать во дворец мэра.
2
Главный шериф встретил их днем раньше, с такой же радостью, как и
грумы.
Пока все приветствовали их от всей души, даже возничие повозок,
которые встречались им по пути в город, и одного этого вполне хватило,
чтобы Роланд насторожился. Он убеждал себя, что скорее всего его
подозрения напрасны, местные жители и должны питать к ним самые теплые
чувства, иначе их бы сюда не послали. Во-первых, Меджис находится
далеко от эпицентра событий, во-вторых, он верен Альянсу. Роланд
понимал, что перегибает палку, но предпочитал не терять бдительности.
Быть начеку. В конце концов, они еще недавно были детьми, и, если
попадут в беду, то лишь потому, что принимали желаемое за
действительное.
Служебные апартаменты шерифа и тюрьма феода занимали одно здание,
расположенное на Холмовой улице, откуда открывался прекрасный вид на
бухту. Роланд не мог знать этого наверняка, но догадывался, что ни в
одном другом феоде пьяницы и драчуны не просыпались утром, чтобы
увидеть столь живописную картину: к югу тянулся ряд разноцветных
эллингов, доки располагались внизу, там старики и мальчишки ловили
удочками рыбу, а женщины чинили сети и паруса. А чуть дальше по
сверкающей голубизне бухты сновали туда-сюда рыбацкие баркасы: утром
ставили сети, во второй половине дня вытаскивали их.
Большинство зданий на Главной улице были выстроены из саманного
кирпича, здесь же, на улице, проходящей над деловым центром Хэмбри,
предпочтение отдавалось красному кирпичу, как и в Старом квартале
Гилеада. Ухоженные дома, кованые решетки ворот, чисто выметенные
дорожки, оранжевая черепица крыш, ставни, защищающие от солнца. На
этой тихой улочке просто не верилось, что северо-западная часть
Альянса, древняя земля Эльда, Артурова королевства, пылает в огне и
вот-вот рухнет.
Тюрьма в большей степени напоминало почтовое отделение, в меньшей
- городской Зал собраний. Разумеется, при отсутствии решеток на окнах,
выходящих на бухту
Шериф Херк Эвери в одежде отдавал предпочтение хаки. Должно быть,
он наблюдал за их приближением через глазок, потому что парадная, с
коваными железными пластинами дверь тюрьмы распахнулась, прежде чем
Роланд успел потянуться к колотушке-звонку. Шериф Эвери появился на
крыльце. Впрочем, первым появился его живот, точно так же, как в зал
суда сначала входит бейлиф, а уж потом сам судья. Эвери широко
раскинул руки, всем своим видом выказывая переполняющую его радость.
Он низко поклонился (как сказал потом Катберт, ему стало страшно
при мысли, что живот может перевесить и свалить шерифа с крыльца, а
там, глядишь, тот мог укатиться и в море), несколько раз пожелал им
доброго утра, как сумасшедший, молотил по ключице. Широкая улыбка едва
не разорвала лицо пополам. Три помощника, по виду в недалеком прошлом
фермеры, как и шериф, одетые в хаки, толпились в дверях за спиной
Эвери и таращились на новоприбывших. Именно таращились: в глазах
стояло неприкрытое любопытство.
Эвери пожал руку каждому юноше, продолжая кланяться, и робкие
попытки Роланда остановить его успехом не увенчались. Наконец
угомонившись, он пригласил гостей в дом. В кабинете царила прохлада,
хотя солнце уже пекло немилосердно. Разумеется, потому-то дома и
строили из красного кирпича. Такого просторного и светлого кабинета
главного шерифа Роланду видеть не доводилось, а он за последние три
года побывал в пяти или шести, сопровождая отца в нескольких коротких
и одной достаточно продолжительной инспекционных поездках.
В центре стояло бюро с убирающейся крышкой, у двери висела доска
с объявлениями (на листках писали, зачеркивали, снова писали: бумага в
Срединном мире была в дефиците), дальний угол занимала подставка с
двумя винтовками. Такими древними, что Роланд засомневался, а есть ли
к ним патроны. Слева от подставки открытая дверь вела непосредственно
в тюрьму, с тремя камерами по каждую сторону короткого коридора и
идущим из двери сильным запахом щелочного мыла.
Они все почистили к нашему приезду, подумал Роланд. Его это
удивило, тронуло... и насторожило. Почистили, словно готовились к
встрече конников одного из Внутренних феодов - солдат-профессионалов,
присланных с заданием провести серьезную проверку, а не трех
подростков, наказанных за прегрешения.
Но должно ли это восприниматься как странное гипертрофированное
стремление местного руководства встретить гостей на высшем уровне? В
конце концов, прибыли они из Нью-Канаана, и вполне возможно, что
жители этого медвежьего угла смотрят на них как на особ королевской
крови.
Шериф Эвери представил своих помощников. Роланд пожал руки всем,
даже не пытаясь запомнить имена. Обязанность запоминать их лежала на
Катберте, и забывал он хоть какое-то крайне редко. Третий помощник, с
обширной лысиной и болтающимся на ленте моноклем, опустился перед ними
на одно колено.
- Вот это ни к чему, идиот! - воскликнул Эвери, схватил помощника
за шкирку, рывком поднял на ноги. - Они же подумают, что мы за
деревенщины. Кроме того, ты их смущаешь, неужели тебе это не понятно?
- Все нормально. - (Роланд действительно смутился, но старался не
подать виду.) - Не такие уж мы особенные, знаете ли...
- Не такие уж особенные! - Эвери расхохотался. А вот его живот,
как отметил Роланд, трясся совсем не так, как мог бы: жира в нем было
меньше, чем казалось на первый взгляд. Возможно, подумал юноша, и
шериф не так уж прост. - Он говорит, не такие особенные! Вы проскакали
пятьсот миль, прибыли из Привходящего мира, наши первые официальные
представители Альянса, с тех пор как четыре года назад по Великому
Тракту проехал стрелок, а он говорит, что не такие они особенные! Не
присесть ли вам, дорогие мои? У меня есть грэф, но час еще ранний, да,
может, вы вообще не захотите его пить, учитывая ваш возраст. Уж
извините меня, но ваша юность бросается в глаза, тем более что
стыдиться юности нечего, мы все были молодыми. Еще у меня есть белый
ледяной чай, который я вам очень рекомендую. Жена Дейва готовит его
просто бесподобно.
Роланд взглянул на Катберта, Алена, который кивнул и улыбнулся
(стараясь совсем не смотреть на море), и вновь повернулся к шерифу
Эвери:
- Белый чай - подарок пересохшему горлу.
Один из помощников отправился за чаем. Другие принесли стулья,
поставили их перед столом-бюро шерифа, и последний перевел разговор в
деловое русло.
- Вы знаете, кто вы и откуда приехали, и я знаю то же самое, -
начал шериф, усаживаясь в кресло, жалобно застонавшее под его весом. -
Я слышу Привходящий мир в ваших голосах, а главное, вижу его в ваших
лицах.
Однако здесь, в Хэмбри, мы придерживаемся стародавних законов.
Что поделаешь, жизнь у нас неспешная, деревенская. Но мы не торопимся
ее менять и помним лица наших отцов. Разумеется, я не собираюсь
надолго отрывать вас от ваших неотложных дел, но, если вы простите
меня за доставленные неудобства, хотел бы взглянуть на те бумаги и
документы, которые вы, возможно, привезли с собой в город.
В город они привезли с собой все бумаги и документы, и Роланд не
сомневался, что шериф Эвери прекрасно об этом знал. Он изучил их
досконально, словно забыв о том, что обещал не задерживать посетителей
надолго, пройдясь по каждой строчке пухлым пальцем, шевеля губами
(процент льна в бумаге был столь высок, что листы больше напоминали
куски материи). Время от времени палец его возвращался к началу
строки, и он перечитывал ее заново. Два помощника стояли сзади,
уставившись на документы через широкие плечи Эвери. Роланд
предположил, что грамоте они не обучены.
Уильям Диаборн. Сын конюха. Ричард Стокуорт. Сын ранчера. Артур
Хит. Сын конезаводчика. На каждом идентификационном удостоверении
стояла подпись поверенного: Джеймса Рида (из Хемпхилла) - на документе
Диаборна, Пайета Рейвенхида (из Пеннилтона) - Стокуорта. Лукаса
Риверса (из Гилеада) - Хита. Оформление не вызвало никаких нареканий,
указанные приметы полностью соответствовали оригиналам. Эвери вернул
удостоверения, многословно выразив благодарность и глубокую
признательность. Затем Роланд протянул Эвери письмо, которое с
превеликим почтением достал из кошеля. Точно так же отнесся к письму и
Эвери. А когда развернул и увидел подпись, его глаза чуть не вылезли
из орбит.
- Господи, спаси мою душу! Парни, да ведь его подписал стрелок!
- Да, это же надо. - В голосе Катберта слышался неподдельный
восторг. Роланд пнул его в щиколотку, сильно, не отрывая почтительного
взгляда от лица Эвери.
Автором письма бы некий Стивен Дискейн из Гилеада, стрелок (иначе
говоря, рыцарь, сквайр, миротворец и барон - последний титул не имел
никакого веса в нынешнее время, пусть Джон Фарсон и утверждал
обратное), потомок в двадцать восьмом колене Артура из Эльда, по
боковой линии (другими словами, ведущий свой род от одной из
многочисленных наложниц Артура). Адресовалось оно мэру Хартуэллу
Торину, канцлеру Кимбе Раймеру и главному шерифу Херкимеру Эвери.
Стрелок слал всем троим свои наилучшие пожелания и поручал их заботам
троих молодых людей, которые привезут письмо: мастеров Диаборна,
Стокуорта и Хита. В Меджис их направили по поручению Альянса со
специальной миссией: взять на контроль все материальные ресурсы,
которые могли бы поступить в Альянс в случае необходимости (слово
"война" в письме отсутствовало, но легко прочитывалось между строк).
Стивен Дискейн от лица Альянса феодов просил мастеров Торина, Раймера
и Эвери оказывать всяческое содействие курьерам Альянса в выполнении
их миссии, обратив особое внимание на Поголовье скота, имеющиеся в
наличии запасы продовольствия и транспортные средства. Диаборн,
Стокуорт и Хит, писал Дискейн, пробудут в Меджисе не меньше трех
месяцев, может, даже и год. В конце документа вышеозначенным
официальным адресатам предлагалось "писать нам о достижениях молодых
людей и прогрессе в выполнении порученного им дела со всеми
подробностями, которые могут нас заинтересовать". И "ничего не
скрывать, если вы нас любите".
Другими словами, докладывать, ведут ли они себя как должно. Пошел
ли на пользу полученный ими урок.
Помощник с моноклем вернулся, когда главный шериф дочитывал
письмо Дискейна. Он принес поднос с четырьмя стаканами белого чая и
склонился с ним, как дворецкий. Роланд поблагодарил его и роздал
стаканы. Последний взял себе, поднес к губам и увидел, что Ален
пристально смотрит на него. Его синие глаза ярко блестели на
закаменевшем лице.
Ален чуть качнул стакан, чтобы зазвякали кубики льда, и Роланд
ответил коротким кивком. Он ожидал, что ему принесут холодный чай,
налитый из кувшина, опущенного в ближайший колодец, но в стаканах
звякал лед. Лед в разгар лета. Интересно.
Чай, как и обещали, оказался отменным. Эвери дочитал письмо и
протянул Роланду с таким видом, словно возвращал святую реликвию.
- Вы хотите держать его при себе, Уилл Диаборн.. чтобы с ним
ничего не случилось.
- Да, сэр. - Роланд вернул письмо и идентификационное
удостоверение в кошель. Его друзья "Ричард" и "Артур" поступили со
своими удостоверениями точно так же.
- Превосходный белый чай, - подал голос Ален. - Никогда не
пробовал лучшего.
- Да. - Эвери отпил из своего стакана. - Наверное, все дело в
меде. Так, Дейв?
Помощник с моноклем, стоявший вместе с остальными у доски
объявлений, улыбнулся.
- Думаю, что да, но Джуди не любит говорить об этом. Этот рецепт
она получила от своей матери.
- Да, мы должны помнить и лица наших матерей, должны помнить. -
На лице шерифа появилось сентиментальное выражение, но Роланд мог
поклясться, что перед мысленным взором Эвери сейчас стоит отнюдь не
материнский лик. Шериф повернулся к Алену, и сентиментальность
бесследно исчезла: - Вас удивил лед, мастер Стокуорт.
Ален вздрогнул.
- Ну, я...
- Полагаю, вы не ожидали, что такое возможно в захолустном
Хэмбри? - И хотя голос Эвери звучал весело, подтекст Роланд уловил
четко.
Мы ему не нравимся. Ему не нравятся наши "городские манеры". Он
нас совсем не знает, он не знает, какие у нас манеры, есть ли они у
нас вообще, но он нас заранее не любит. Он думает, что мы снобы, что
мы видим в нем и в остальных жителях Хэмбри неотесанных мужланов.
- Не только в Хэмбри, - ровным голосом ответил Ален. - В нынешние
времена лед - редкость и на Внутренней дуге, шериф Эвери. В детстве я
видел его только по особым случаям, скажем, на днях рождения.
- Лед всегда был на День солнца, - добавил Катберт. На этот раз в
его голосе не звучали столь характерные иронические нотки. - Если не
считать фейерверков, мы его любили больше всего.
- Что вы говорите, что вы говорите. - В каждом слове молодых
людей шерифу Эвери словно открывались все новые и новые чудеса. Эвери,
похоже, не нравилось, что они приехали в город, не нравилось, что ему
придется уделить им, как бы он сказал, "половину чертова утра", не
нравилась их одежда, их подробные идентификационные бумаги, их акцент
или их юность. Вот юность вызывала наибольшее негодование. Роланд это
понимал, но задавался вопросом, а нет ли другой причины. А если есть,
то в чем она заключается?
- В городском Зале собраний есть газовые холодильник и плита, -
пояснил Эвери. - Оба работают. А уж подземного газа на СИТГО хватает.
Это нефтяное поле к востоку от города. Вы его проезжали.
Они кивнули.
- Плита нынче - музейный экспонат, ее показывают школьникам на
уроках истории, а вот холодильник используется, иной раз он очень даже
полезен. - Эвери поднял стакан, всмотрелся в его содержимое. -
Особенно летом. - Он отпил чаю, вытер губы и улыбнулся Алену: -
Видите? Никаких загадок.
- Я удивлен, что вы не нашли применения всей нефти, - подал голос
Роланд. - В городе нет генераторов?
- Есть, четыре или пять, - ответил Эвери. - Самый большой на
ранчо "Рокинг Б" Френсиса Ленджилла, и он вроде бы исправен. ХОНДА.
Это слово вам что-нибудь говорит, парни? ХОНДА?
- Я видел его раз или два, - кивнул Роланд. - На старых
велосипедах с мотором.
- Да? В любом случае эти генераторы не могут работать на нефти с
СИТГО. Она слишком густая. В ней много дегтя. А вот перегонных
установок у нас нет.
- Понятно. - Теперь заговорил Ален. - Но все равно лед летом -
это роскошь. Каким бы путем он ни попал в стакан. - Он засосал один
кубик и с хрустом раздробил зубами.
Эвери какое-то мгновение смотрел на него, дабы убедиться, что
тема исчерпана, потом повернулся к Роланду. Его толстое лицо вновь
осветила широкая, но не заслуживающая доверия улыбка.
- Мэр Торин попросил меня передать вам самый горячий привет и
извиниться перед вами за то, что не смог лично засвидетельствовать вам
свое почтение... Мэр у нас человек занятой, очень занятой. Но завтра
вечером он дает обед в своем дворце... всех он ждет в семь часов, вас,
молодежь, - в восемь... чтобы устроить вам, как я понимаю,
торжественную встречу, для, я бы сказал, драматического эффекта. И мне
нет нужды говорить вам - для вас. должно быть, званый вечер что для
меня горячий обед, - о необходимости прибыть точно в назначенный час.
- В парадном костюме? - озабоченно спросил Катберт. - Мы проехали
долгий путь, почти четыреста колес, и не взяли с собой ни нарядной
одежды, ни кушаков.
Эвери хохотнул, на этот раз поискреннее. Роланд догадался почему:
"Артур" позволил себе проявить наивность и неуверенность.
- Нет, юный мастер, Торин понимает, что вы прибыли по делу...
работать, как те же ковбои! Смотрите, как бы вас не заставили
вытаскивать сети из бухты!
В углу захохотал Дейв, обладатель монокля. Возможно, это шутка,
понятная только местным, подумал Роланд.
- Наденьте лучшее, что у вас есть, и все будет в порядке. В
кушаках все равно никого не будет, в Хэмбри это не принято. - Вновь
Роланд отметил подчеркнутое пренебрежение к родному городу и феоду...
и обиду на чужаков, которая под этим скрывалась.
- В любом случае отдыхать и развлекаться вам завтра вечером не
придется. Харт пригласил всех крупных ранчеров, конезаводчиков,
скотоводов этой части феода... их не так уж и много, вы понимаете,
учитывая, что к западу от Спуска начинается пустыня. Но все, кто хоть
что-то да значит в наших краях, там будут, и вы найдете в них верных
союзников Альянса, всегда готовых помочь. Френсис Ленджилл с "Рокинг
Б"... Джон Кройдон с "Пиано"... Генри Уэртнер, ему доверены породистые
лошади феода, но у него есть и свои... Хэш Ренфрю, ему принадлежит
ранчо "Ленивая Сюзан" с самым большим табуном в феоде... и многие
другие. Раймер вам всех представит, а потом вы познакомитесь с ними
поближе.
Роланд кивнул и повернулся к Катберту:
- Завтра тебе придется попотеть. Катберт кивнул в ответ:
- Не волнуйся за меня, Уилл, я их всех запомню.
Эвери пил чай, добродушно поглядывая на них. Но от фальши этого
добродушия Роланда чуть не перекосило.
- У большинства из них дочери на выданье, и они их приведут. Вам
будет на кого посмотреть.
Роланд решил, что для одного утра чаю и лицемерия они получили с
избытком. Кивнул, опорожнил стакан, улыбнулся (надеясь, что его улыбка
искренностью превосходила улыбку Эвери) и встал. Катберт и Ален намек
поняли и последовали его примеру.
- Благодарим за чай и теплый прием. - Роланд улыбнулся еще шире.
- Пожалуйста, поблагодарите от нас мэра Торина за его радушие и
передайте ему, что он увидит нас завтра, ровно в восемь вечера.
- Хорошо. Обязательно передам.
Роланд повернулся к Дейву. Тот так удивился, что о его
существовании вспомнили, что подался назад и чуть не ударился головой
о доску объявлений.
- И, пожалуйста, поблагодарите вашу жену за восхитительный чай.
- Поблагодарю. Спасибо, сэй.
Они вышли за ними. Главный шериф Эвери выступал следом, как
верный ожиревший сторожевой пес.
- Насчет того, где вы расположитесь... - начал он, когда они уже
спустились с крыльца и зашагали по дорожке. Как только они вышли из
дома, шериф начал потеть.
- Действительно, как же я забыл спросить об этом, - хлопнул себя
по лбу Роланд. - Мы разбили лагерь на том длинном склоне, где пасется
много лошадей, вы, конечно, знаете, о чем я...
- Да, на Спуске.
- ...но без разрешения, потому что не знали, у кого спросить.
- Это земля Джона Кройдона, и я уверен, что он возражать не
будет, но мы хотим устроить вас поудобнее. К северо-западу отсюда есть
пустующий участок земли, "Полоса К". Он принадлежал семье Гарбер, но
они продали его после пожара. Теперь им владеет Ассоциация
конезаводчиков - группа местных фермеров и ранчеров. Я говорил о вас с
Френсисом Ленджиллом, он сейчас президент Ассоциации... и он сказал:
"Мы поселим их на ранчо Гарберов, почему нет?"
- Действительно, почему нет? - промурлыкал Катберт. Роланд резко
повернулся к нему, но Катберт смотрел на бухту, где сновали
взад-вперед маленькие рыбачьи лодки, напоминая водяных жуков.
- Да, именно так я и ответил: "Действительно, почему нет?" Дом
сгорел дотла, но бункер остался в целости и сохранности. Вместе с
конюшней и летней кухней. По приказу мэра Торина я позволил себе
завезти продукты и прибраться в бункере. Вы, возможно, найдете там
каких-нибудь насекомых, но не жалящих или кусающих... а вот змей точно
не будет, если только они не живут в подполе, а если и живут, пусть
там и остаются, вот что я всегда говорю. Так, парни? Пусть они там
остаются.
- Пусть там остаются, аккурат под полом, где они довольны и
счастливы, - согласился Катберт, который, сложив руки на груди,
по-прежнему любовался бухтой.
Эвери коротко взглянул на него, улыбка чуть поблекла. Потом вновь
повернулся к Роланду, теперь уже улыбаясь во весь рот.
- Крыша не течет, так что, если пойдет дождь, вы не промокнете.
Что вы об этом скажете? Вас это устроит?
- Более чем. Я думаю, что вы очень деятельный человек, а мэр
Торин слишком добр к нам. - Он действительно так думал. Только не мог
сказать, почему городские власти так расстарались. - И мы благодарим
его за заботу о нас. Не так ли, парни?
Катберт и Ален энергично кивнули.
- И мы с благодарностью принимаем ваше предложение.
Кивнул и Эвери.
- Я ему передам. Езжайте с миром, ребята. Они подошли к коновязи.
Эвери вновь пожал каждому руку, на этот раз уделив особое внимание
лошадям молодых людей.
- Значит, до завтрашнего вечера, молодые джентльмены?
- Да завтрашнего вечера. - согласился Роланд.
- Как думаете, сумеете найти "Полосу К" самостоятельно?
Опять Роланда удивило сквозившее в голосе презрение. А может, оно
и к лучшему. Если Главный шериф держит их за недоумков, кто знает,
какую выгоду можно из этого извлечь?
- Мы его найдем, - ответил Катберт, вскакивая на лошадь. Эвери
подозрительно уставился на грачиный череп, красующийся на луке седла.
Катберт заметил этот взгляд, но сдержался и оставил свои мысли при
себе. Роланда такая реакция друга и удивила, и обрадовала. - Счастливо
оставаться, шериф.
- А вам, парни, счастливого пути.
Он стоял у коновязи, крупный мужчина в хаки, с пятнами пота.
расползающимися из-под мышек, черных сапогах, слишком уж начищенных
для шерифа, дни и ночи не слезающего с седла. И где взять такую
лошадь, которая сможет целый день таскать на себе такую тушу, подумал
Роланд. Хотел бы посмотреть на это чудо.
Эвери помахал им вслед рукой. Его помощники тоже спустились с
крыльца. Дейв - первым. И они проводили юношей взмахами рук.
3
Как только Альянсова молодежь, рассевшись на дорогих лошадей,
скрылась за поворотом, держа курс на Главную улицу, шериф и его
помощники опустили руки. Эвери повернулся к Дейву, тупое лицо которого
враз превратилось в куда как умное.
- Что думаешь, Дейв?
Дейв сунул монокль в рот и начал покусывать латунную оправу.
Шериф Эвери давно уже отказался отучивать его от этой привычки.
Сдалась даже жена Дейва, Джуди, а Джуди Холлис, в девичестве Джуди
Уэртнер, обычно добивалась того, чего хотела.
- Мягкие, - ответил Дейв. - Мягкие, как скорлупа яиц, только что
выскочивших из куриной задницы.
- Возможно. - Эвери засунул за пояс большие пальцы, покачался на
пятках, - Но тот, что говорил больше всех, в плоской шляпе, не думает,
что он мягкий.
- Не важно, что он думает. - Дейв все грыз монокль. - Сейчас он в
Хэмбри. И ему, возможно, придется сменить свою точку зрения на нашу.
За его спиной заржали другие помощники. Даже Эвери улыбнулся. Они
должны оставить этих богатеньких сосунков в покое, если богатенькие
сосунки не будут докучать им... такой приказ поступил из дворца
мэра... но Эвери не мог не признать, что не прочь общипать им перышки,
очень даже не прочь. А особенно ему хотелось врезать сапогом по яйцам
тому, кто насадил на луку седла этот идиотский птичий череп... он же
все время стоял и изгалялся над ним в полной уверенности, что такая
деревенщина, как Херк Эвери, не заметит, чем он занимается... но
настоящее удовольствие шериф бы получил, стерев этот ледяной взгляд с
глаз парня в плоской миссионерской шляпе, увидев, как поднимается в
них страх по мере того, как мистер Уилл Диаборн из Хемпхилла осознает,
что Нью-Канаан далеко и его богатый папашка ничем не сможет ему
помочь.
- Да. - Он хлопнул Дейва по плечу, - может, ему придется
переходить на наш образ мышления. - Он вновь улыбнулся... совсем
другой улыбкой, не из тех, которыми щедро одаривал счетоводов Альянса.
- Может, им всем придется.
4
Трое юношей проехали вереницей мимо "Приюта путников" (молодой и,
несомненно, слабоумный парень с торчащими во все стороны темными
волосами, который изо всех сил скреб кирпичное крыльцо, поднял голову
и помахал им рукой. Они ответили тем же). Затем перестроились в ряд, с
Роландом посередине.
- И что вы думаете о нашем новом друге, Главном шерифе? - спросил
Роланд.
- Нет у меня никакого мнения. - радостно заявил Катберт. -
Абсолютно никакого. Мнение - это политика, а политика - зло, из-за
которого многих вздергивают на сук, когда они еще молоды и красивы. -
Он наклонился вперед, побарабанил пальцами по грачиному черепу. -
Дозорному, правда, он не глянулся. Сожалею, что приходится говорить об
этом, но дозорный держит шерифа Эвери за мешок с жиром, в котором нет
ни одной заслуживающей доверия кости.
Роланд повернулся к Алену:
- А что скажешь ты, молодой мастер Стокуорт?
Ален ответил не сразу, такая уж у него была привычка, пожевывая
травинку, которую сорвал, наклонившись над газоном:
- Если бы, проходя мимо, он заметил, что мы горим, думаю, он бы
не остановился, чтобы пописать на нас.
Катберт расхохотался.
- А ты, Уилл? Что скажешь ты, дорогой капитан?
- Он-то меня не заинтересовал... за исключением одной фразы.
Учитывая, что пастбище для лошадей, которое они зовут Спуском, тянется
на тридцать колес вдоль моря и уходит в глубину на пять-шесть, там уже
начинается пустыня, откуда, по-вашему, шериф Эвери узнал, что мы
разбили лагерь на земле Кройдона, на его ранчо "Пиано"?
Они посмотрели на него, сначала удивленно, потом раздумчиво.
Катберт вновь наклонился и постучал пальцами по грачиному черепу.
- За нами следили, а ты ничего об этом не сказал? Останешься без
ужина, сэр, а если такое повторится, прямая тебе дорога на каторгу!
Но прежде чем они двинулись дальше, мысли о шерифе Эвери покинули
голову Роланда, уступив место более приятным - о Сюзан Дельгадо. Он
нисколько не сомневался, что увидит ее следующим вечером. Интересно,
распустит ли она волосы? Он с нетерпением ждал ответа на свой вопрос.
5
И вот они подъехали к дворцу мэра. Пусть начинается игра, подумал
Роланд, не представляя себе, откуда ему на ум пришла эта фраза, уж
конечно, не думая о "Замках"... во всяком случае, тогда
Грумы увели лошадей, и какое-то время они втроем стояли у
лестницы, сбившись в кучку, почти как лошади в плохую погоду.
Разноцветные факелы освещали их безбородые лица. Из дома доносились
перезвон гитар, голоса, веселый смех.
- Постучимся? - спросил Катберт. - Или просто откроем двери и
войде?
Отвечать Роланду не пришлось. Парадные двери гасиенды
распахнулись, и на пороге появились две женщины, обе в длинных, с
белыми воротниками платьях, напомнивших юношам туалеты, в которых
щеголяли жены купцов в их родном феоде. В свете факелов в волосах у
женщин заблестели крохотные бриллиантики.
Более полная шагнула вперед, улыбнулась, присела в глубоком
реверансе. Ее серьги, крупные кубы-рубины, буквально светились
изнутри.
- А вот и наши молодые люди из Альянса. Добро пожаловать, добро
пожаловать. С приездом, сэры, и да будут долгими ваши дни на земле.
Все трое поклонились в унисон, выставив вперед одну ногу,
нестройным хором поблагодарили женщину, отчего она засмеялась и
хлопнула в ладоши. Вторая женщина одарила их сухой, как и ее тело,
улыбкой.
- Я - Олив Торин. - представилась пухленькая. - жена мэра. А это
сестра моего мужа, Корал.
Корал Торин, все так же сухо улыбаясь (улыбка изогнула губы, но
до глаз так и не добралась), изобразила намек на реверанс. Роланд,
Катберт и Ален вновь поклонились, выставив одну ногу.
- Рада приветствовать вас в Доме-на-Набережной. - Олив Торин
сияла искренней улыбкой. Гости из Привходящего мира - это ли не повод
для радости. - Мой дом - ваш дом. Говорю это от всего сердца.
- Почтем за честь, мадам, - ответил Роланд. - Ваши теплые слова
осчастливили нас.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. А ее журчащий смех
вызвал у него улыбку. Олив Торин сразу расположила его к себе,
возможно, потому, что он предчувствовал, что в тот вечер не увидит
никого (за исключением Сюзан Дельгадо), кто мог бы ему понравиться,
кому он мог бы доверять.
6
Даже ветер с моря не мог остудить жару, поэтому гардеробщик в
холле, собирающий плащи и накидки гостей, стоял там разве что для
мебели. Роланд не очень и удивился, узнав в нем помощника шерифа
Дейва, смазанные чем-то блестящим остатки волос которого прилипли к
голове, а монокль уютно устроился в кармане ливреи. Роланд кивнул ему.
Дейв, заложив руки за спину, ответил тем же.
Двое мужчин, шериф Эвери и пожилой джентльмен, худой, как старый
доктор Смерть из книжки комиксов, направились к ним. За их спинами, в
просторном зале, куда вели распахнутые настежь двойные двери,
многочисленные гости стояли с хрустальными стаканами пунша в руках,
беседовали или брали закуски, с подносов снующих по залу слуг.
Роланд успел лишь бросить короткий взгляд на Катберта: Все.
Каждое имя, каждое лицо... каждую мелочь. Особенно мелочи.
Катберт изогнул бровь, сие иной раз означало у него кивок, и
Роланда затянул званый прием, его первая вахта в должности стрелка.
Которая оказалась едва ли не самой трудной в его жизни.
Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер. Он занимал посты
канцлера и министра имущества (последний, подозревал Роланд, учредили
специально к их приезду). Над Роландом он возвышался на добрых пять
дюймов, хотя в Гилеаде юноша считался высоким, а кожа его цветов
напоминала свечной воск. Цвет этот указывал, что со здоровьем у
канцлера далеко не все в порядке. Седые волосы обрамляли обширную
лысину. На переносице притулилось пенсне.
- Мои мальчики! - воскликнул он после того, как закончилась
церемония представления. Бархатный, искренний голос, необходимый как
политику, так и владельцу похоронного бюро. - Добро пожаловать в
Меджис! В Хэмбри! И в Дом-на-Набережной, скромное обиталище нашего
мэра.
- Если это скромное обиталище, хотел бы я взглянуть на дворец,
который вы можете построить, - ответил Роланд. Эта фраза тянула скорее
на комплимент, чем на остроумное замечание (остроты обычно проходили
по ведомству Катберта), но канцлер Раймер расхохотался. Как и шериф
Эвери.
- Пойдемте, друзья! - Раймер, отсмеявшись, указал на распахнутые
двери. - Я уверен, мэр с нетерпением ожидает вас.
- Да, - послышался за их спинами тихий голос. Костлявая сестра
мэра, Корал, ретировалась, но Олив Торин осталась и теперь смотрела на
новоприбывших, сложив руки на том месте, где когда-то была талия, губы
ее разошлись в доброй улыбке. - Харт ждет вас с нетерпением, очень
ждет. Мне проводить их, Кимба, или...
- Нет, нет, не стоит тебе так утруждать себя, ты же должна
уделить внимание другим гостям, благо их хватает, - ответил Раймер.
- Наверное, ты прав, - ответила Олив, в последний раз сделав
реверанс Роланду и его спутникам.
Она по-прежнему улыбалась, и улыбка эта казалась Роланду
совершенно искренней, но он подумал: Однако она несчастлива. Что-то ее
очень гнетет..
- Джентльмены? - Огромные зубы Раймера обнажились в улыбке. - Не
соблаговолите ли пройти?
И повел их мимо дыбящегося шерифа в зал приемов.
7
Зал не произвел на Роланда особого впечатления, в конце концов,
ему доводилось бывать в Большом зале Гилеада, Зале Предков, как его
иногда называли, смотреть с галереи на большой прием. Танец Пасхи,
отмечающий окончание Широкой Земли и приближение Первого Сева. Большой
зал Гилеада освещали пять люстр вместо одной, и горели в них
электрические лампы, а не масляные. Наряды гостей (многие из них,
юноши и девушки из богатых семей, не проработали и дня, о чем при
каждой возможности твердил Джон Фарсон) были богаче, музыка громче, а
гуляли они под недремлющим оком короля Артура из Эльда, изображенного
на белом коне с объединяющим мечом.
Однако жизнь бурлила и здесь. И этого шума, экспансивности,
пожалуй, недоставало Гилеаду, и не только на Танце Пасхи. Настроение,
которое он ощутил, едва переступив порог зала, относилось к неуловимым
флюидам души, отметил Роланд, их исчезновение сразу можно и не
заметить, потому что ускользали они тихо и безболезненно. Как уходит
кровь из вены в ванну, наполненную горячей водой.
Забранные деревом стены круглой комнаты (на зал помещение не
тянуло) украшали портреты (в большинстве своем плохие) бывших мэров.
На возвышении справа от дверей, что вели в обеденный зал, четыре
улыбающихся во весь рот гитариста в сомбреро играли нечто похожее на
быстрый вальс. Середину комнаты занимал стол, на котором стояли две
стеклянные чаши для пунша, одна большая, красивая, вторая - меньше и
проще. Разливал пунш еще один помощник Эвери, также весь в белом.
Хотя шериф днем раньше и утверждал обратное, некоторые мужчины
повязали талии разноцветными кушаками, но Роланд в белой шелковой
рубашке, черном узком галстуке и прямых черных брюках нисколько не
портил картины. На каждого мужчину с кушаком приходилось трое в
коротких пиджаках, а вот более молодые обходились только рубашкой и
брюками. Некоторые дамы носили украшения, но не столь роскошные, как
рубиновые серьги супруги мэра, две-три выглядели так, словно недоедали
уже много дней, но наряды разнообразием не отличались: длинные платья
с круглым воротником, выглядывающие из-под них разноцветные кружева
нижней юбки, темные туфли на низком каблуке, сеточки на волосах (в
большинстве сверкающие алмазной пылью, как у Корал Торин).
И тут он увидел женщину, которая разительно отличалась от
остальных. Сюзан Дельгадо, ослепительно красивую в небесно-голубом
шелковом платье с высокой талией и квадратным декольте, открывающем
верхние полукружия ее грудей. А в сравнении с ее сапфировым ожерельем
серьги Олив Торин казались стекляшками. Она стояла рядом с мужчиной,
повязавшим талию кушаком цвета углей в горящем костре.
Оранжево-красный цвет присутствовал в гербе феода, и Роланд
предположил, что этот мужчина и есть хозяин Дома-на-Набережной, но
мысли эти тут же вылетали у него из головы. Собственно, он уже и не
видел никого, кроме Сюзан Дельгадо: голубое платье, загорелая кожа,
треугольники румянца на щеках и волосы, золотым дождем падающие на
спину. Огонь желания поглотил его, заставив забыть обо всем. Кроме
нее, для Роланда более ничего не существовало.
Она повернулась и тут же заметила его. Ее глаза (серые)
раскрылись на самую малость. Он подумал, что румянец стал ярче, губы,
те самые губы, что на ночной дороге коснулись его губ, во что ему до
сих пор верилось с трудом, чуть разошлись. А потом мужчина, стоявший
рядом с Торином (тоже высокий, худощавый, усатый, с длинными седыми
волосами, падающими на плечи черного пиджака) что-то сказал, и она
посмотрела на него. Мгновение спустя все, стоявшие вокруг Торина,
смеялись, включая Сюзан. А вот седовласый не засмеялся, лишь сухо
улыбнулся.
Роланда (сердце его стучало, как паровой молот, но он надеялся,
что по лицу этого не видно) повели к этой самой группе,
расположившейся в непосредственной близости от чаш с пуншем. Он
почувствовал, как пальцы Раймера сжали ему руку повыше локтя. До него
долетали ароматы духов, запахи горящего в лампах масла, морской соли.
А в голове билась одна непонятно откуда взявшаяся мысль: О, я умираю,
я умираю.
Возьми себя в руки, Роланд из Гилеада. Перестань валять дурака,
ради твоего отца. Возьми себя в руки!
Он попытался... в какой-то степени ему это удалось... и он знал,
что все старания пойдут прахом, как только она вновь взглянет на него.
Все дело в ее глазах. В другую ночь, в темноте, он не мог видеть
ее глаз цвета плотного тумана. Я не знал, как мне тогда повезло,
обреченно подумал он.
- Мэр Торин? - подал голос Раймер. - Позволите представить вам
наших гостей из Внутренних феодов?
Торин отвернулся от седовласого мужчины и женщины, что стояла
слева от него, радостно улыбнулся. Ростом пониже канцлера, такой же
тощий, но с необычной фигурой: короткий торс с узкими плечами покоился
на невероятно длинных и худосочных ногах. Роланд подумал, что мэр
очень похож на птиц, которые на заре расхаживают по болоту, выискивая
лягушку на завтрак.
- Да, конечно, позволю! - воскликнул Торин. Голос сильный,
пронзительный. - Скорее представляй, мы с таким нетерпением ждали
этого момента! Наконец-то мы встретились, наконец-то! Добро
пожаловать, добро пожаловать! Пусть ваш вечер в этом доме, в котором я
временно поставлен хозяином, будет счастливым, а ваши дни на земле -
долгими!
Роланд пожал протянутую костлявую руку, почувствовал, как
хрустнули костяшки пальцев, обеспокоился, что мэр скорчит гримасу,
выражая неудовольствие. Но его тревоги оказались напрасными. И он
низко поклонился, выставив вперед ногу.
- Уильям Диаборн, мэр Торин, к вашим услугам. Благодарю вас за
теплый прием, и пусть ваши дни на земле будут долгими.
Вторым представился Артур Хит, третьим - Ричард Стокуорт. При
каждом глубоком поклоне улыбка мэра становилась шире. Сиял и Раймер,
но чувствовалось, что улыбаться он не привык. Седовласый мужчина взял
стакан с пуншем, передал его своей даме и продолжал улыбаться одними
губами. Роланд видел, что все гости, числом не меньше пятидесяти,
смотрят на них, но чувствовал на себе лишь ее взгляд, легкий, как
пушинка. Боковым зрением он видел голубой шелк ее платья, но не
решался повернуться к ней.
- Поездка выдалась трудной? - спрашивал Торин. - Выпали на вашу
долю приключения, сталкивались вы с опасностью? За обедом мы надеемся
услышать от вас все подробности. В эти дни гости с Внутренней дуги -
большая редкость. - Улыбка его поблекла, кустистые брови сошлись у
переносицы. - Патрулей Фарсона вы не видели?
- Нет, ваше превосходительство. Мы...
- Нет, юноша, нет... никаких превосходительств, так не пойдет,
рыбаки и ковбои, которым я служу, этого не потерпят. Просто мэр Торин,
к вашим услугам.
- Благодарю вас, мы видели в пути много необычного, мэр Торин, но
только не добрых людей [Джона Фарсона называли как Благодетелем, так и
Добрым человеком, отсюда его бандиты - добрые люди.].
- Добрые люди! - воскликнул Раймер, его верхняя губа
приподнялась, отчего улыбка напоминала скорее собачий оскал. - Добрые
люди, однако!
- Мы хотим услышать все, каждое слово, - продолжил Торин. - Но в
своем нетерпении я что-то совсем позабыл о долге хозяина, молодые
джентльмены. Позвольте представить вам моих гостей. С Кимбой вы уже
познакомились. Этот грозный мужчина, что стоит слева от меня, - Элдред
Джонас, начальник моей только что образованной службы безопасности. -
Торин чуть поморщился. - Я не убежден, что мне нужна дополнительная
охрана, шериф Эвери поддерживал порядок в этом уголке мира, но Кимба
настаивал. А когда Кимба настаивает, мэру не остается ничего другого,
как соглашаться.
- Очень мудрая мысль, сэр, - поклонился Раймер.
Все рассмеялись, за исключением Джонаса, который все так же скупо
улыбался, а потом кивнул:
- Рад познакомиться с вами, джентльмены.
Голос его дрожал. Всем троим он пожелал долгих дней на земле,
потом пожал три руки, последнюю - Роланда. Рука у него была сухая и
крепкая, в ней в отличие от голоса ничего не дрожало. Заметил Роланд и
странную синюю татуировку на правой руке Джонаса, между большим и
указательным пальцами. Вроде бы гроб.
- Долгих дней, приятных ночей, - внезапно вырвалось у Роланда.
Приветствие его детства, и только потом до него дошло, что
ассоциируется оно с Гилеадом, а не с маленьким сонным городком вроде
Хемпхилла. Маленький прокол, но он начал думать, что такие проколы
будут случаться гораздо чаще, чем предполагал его отец, посылая
Роланда сюда, подальше от щупалец Мартена.
- И вам тоже, - ответил Джонас. Он оценивающе смотрел на Роланда,
не выпуская его руки. Потом отпустил ее и отступил на шаг.
- Корделия Дельгадо. - Мэр Торин поклонился женщине, которая
только что разговаривала с Джонасом. Кланяясь ей, Роланд отметил
определенное фамильное сходство... только в случае Сюзан природа
расщедрилась, а вот с Корделией явно пожадничала. Недоложила там,
убавила здесь. Роланд догадался, что Корделия не мать Сюзан - слишком
молода.
- И наша близкая подруга, мисс Сюзан Дельгадо, - закончил Торин,
голос его восторженно зазвенел (Роланд решил, что аура Сюзан одинаково
воздействует на всех мужчин, как молодых, так и старых). Торин
подтянул ее к себе, кивая, улыбаясь во весь рот, его костлявая рука
легла ей на талию, и Роланд почувствовал укол ревности. Естественно,
зря, учитывая возраст мэра и его пухленькую миловидную жену, но
ревность уколола его. Как жало пчелы, сказал бы Корт.
Ее лицо возникло перед ним, теперь он смотрел ей в глаза. В
каком-то стихотворении или романе он читал о том, что в глазах женщины
можно утонуть, но полагал сие нелепостью. Мнение свое он не изменил,
но понял, что такое очень даже возможно. И она это знала. Потому что в
ее глазах он видел озабоченность, может, даже страх.
Пообещай мне, что наша встреча во дворце мэра будет нашей первой
встречей.
Воспоминание это отрезвило его, вернуло к действительности. Он
даже заметил, что женщина, которой его только что представили, чем-то
похожая на Сюзан, смотрела на девушку с удивлением и тревогой.
Он низко поклонился, но лишь прикоснулся к протянутой, без
единого кольца, руке. Но и этого хватило, чтобы почувствовать искру,
проскочившую между их пальцами. По ее мгновенно раскрывшимся глазам он
понял, что искра эта ударила и ее.
- Приятно познакомиться с вами, сэй, - выдавил он из себя. Голос
его звучал фальшиво даже для него самого. Но все смотрели на него (на
них), так ему, во всяком случае, казалось, поэтому не оставалось
ничего иного, как продолжать. Он трижды похлопал себя по шее. - Пусть
будут долгими ваши дни...
- Как и ваши, мистер Диаборн. Благодарю, сэй.
Она повернулась к Алену с быстротой, смахивающей на грубость,
потом к Катберту, который поклонился, похлопал себя по шее и спросил,
очень серьезно, без тени иронии в голосе:
- Позволите прилечь у ваших ног, мисс? Вы так красивы, что колени
у меня подгибаются. Я уверен, что несколько мгновений на холодном полу
приведут меня в чувство.
Рассмеялись все, даже Джонас и мисс Корделия. Сюзан кокетливо
зарделась и шлепнула Катберта по руке. Вот тут Роланд просто
благословил неуемное шутовство приятеля.
Еще один мужчина присоединился к группе у стола с чашами для
пунша. Широкоплечий, крепкого сложения, с обветренными щеками,
светлыми глазами, прячущимися в паутине морщинок. Ранчер. В поездках с
отцом Роланду часто доводилось с ними встречаться.
- С вами, парни, хотят познакомиться многие девушки. - На его
губах играла дружелюбная улыбка. - Если утратите бдительность, как бы
вам не утонуть в духах. Но я хотел бы представиться вам до того, как
они примутся за вас. Френ Ленджилл, к вашим услугам.
Сильное и быстрое рукопожатие. И никаких дурацких поклонов.
- Мне принадлежит "Рокинг Б"... или я принадлежу ему, в
зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Я также босс
Ассоциации конезаводчиков, пока они меня не уволят. "Полоса К" - моя
идея. Надеюсь, там все нормально?
- Идеально, сэр, - ответил Ален. - Чисто, сухо и места хватит на
двадцать человек. Благодарим вас. Вы очень добры.
- Ерунда, - отмахнулся Ленджилл, отправляя в рот содержимое
стакана с пуншем, но по голосу чувствовалось, что он доволен. - Мы все
в одной лодке, юноша. Джон Фарсон сегодня не более чем один из
сорняков. Мир сдвинулся, как говорят в народе. Да, похоже на правду, и
сдвинулся ближе к концу той самой дороги, что ведет в ад. Наша забота
- держать сено подальше от огня, насколько у нас хватит сил. Скорее
ради наших детей, а не отцов.
- Ну хватит, хватит, - прервал его монолог Торин, почувствовав,
что заботами Ленджилла от веселья может не остаться и следа. Роланд
заметил, что тощий старикан ухватился за руку Сюзан (девушка вроде бы
этого и не чувствовала, пристально вглядываясь в Ленджилла), и
внезапно его осенило: мэр - то ли ее дядя, то ли кузен, словом,
близкий родственник. Ленджилл словно и не услышал мэра, он переводил
взгляд с одного юноши на другого, пока не остановился на Роланде.
- Если кто-нибудь из нас может чем-то помочь, юноша, только
попроси... меня. Джона Кройдона, Хэша Ренфрю, Джейка Уайта, Генри
Уэртнера. Этим вечером вы познакомитесь с ними, а также с их женами,
сыновьями и дочерьми. Мы, возможно, живем очень далеко от Нью-Канаана,
но все как один стоим за Альянс. Да, все как один.
- Хорошо сказано, - кивнул Раймер. - А теперь поднимем стаканы за
наших дорогих гостей. Похоже, вы заждались, пока вам нальют пунша.
Должно быть, в горле у вас совсем пересохло.
Он повернулся к столу и потянулся за черпаком в большой красивой
чаше. знаком давая понять помощнику шерифа, что сам хочет обслужить
юношей.
- Мистер Ленджилл. - Роланд говорил тихо, но в его голосе
слышались командные нотки. Френ Ленджилл повернулся. - В маленькой
чаше пунш безалкогольный, не так ли?
Поначалу Ленджилл его не понял. Потом его брови взметнулись
вверх. Видать, до него дошло, что Роланд и его спутники не просто
живые символы Альянса и Внутренних феодов, но живые человеческие
существа. И очень юные. По существу, мальчишки.
- Да.
- Если вас не затруднит, налейте нам из нее. - Он чувствовал на
себе взгляды собравшихся. Особенно ее взгляд. Сам он смотрел прямо на
ранчера, но периферийное зрение его не подвело, и он заметил ухмылку
Джонаса. Джонас уже знал, что стоит за его просьбой. Роланд
предположил, что об этом известно и Торину, и Раймеру. Сельские мышки
много чего знают. Гораздо больше, чем следует. И об этом на досуге
предстояло крепко подумать. Но сейчас его волновало совсем другое.
- Мы забыли лица наших отцов, что и послужило одной из причин
нашей поездки в Хэмбри. - Роланд понял, что произносит речь, хотел он
этого или нет. К счастью, обращался он не ко всем гостям, а лишь к
маленькой группке, собравшейся вокруг мэра. Однако ему не оставалось
ничего другого, как закончить: один берег он покинул, до другого еще
не доплыл. - Мне нет нужды вдаваться в подробности... я знаю, вы и не
ждете их от меня... но должен сказать, что мы пообещали не
притрагиваться к спиртному, пока будем здесь. Как видите, искупаем
грехи.
Ее взгляд. Он чувствовал его кожей. Какое-то время слушатели
молчали. Первым заговорил Ленджилл:
- Ваш отец гордился бы, услышав, как откровенно вы говорите, Уилл
Диаборн... да, гордился бы. А какой мальчишка по молодости не
выкидывает фортели? - Он хлопнул Роланда по плечу. И хотя улыбка его
казалась искренней, глаза Ленджилла словно подернуло туманом, они чуть
поблескивали в сети морщинок. - На его месте я мог бы гордиться, не
так ли?
- Надеюсь. - улыбнулся в ответ Роланд. - И благодарю вас за
теплые слова.
- И я, - добавил Катберт.
- И я, - присоединился к ним Ален, принимая стакан
безалкогольного пунша и кланяясь Ленджиллу.
Ленджилл быстро наполнял и раздавал стаканы. Те, кто уже держал
стаканы с пуншем, ставили их на стол и брали другие, с безалкогольным
напитком. Когда все получили по стакану, Ленджилл повернулся к юношам,
вероятно, намереваясь произнести тост. Но Раймер похлопал его по
плечу, чуть качнул головой и стрельнул взглядом в сторону мэра. Тот
смотрел на них, с чуть выпученными глазами, отвисшей челюстью. Роланду
он напомнил театрального зрителя, сидящего в глубине зала, на самых
дешевых местах. Чего ему не хватало, так это апельсиновой кожуры на
коленях. Ленджилл проследил за взглядом Раймера, кивнул.
Раймер тем временем поймал взгляд одного из гитаристов. Тот
перестал играть, его примеру последовали и остальные. Гости
повернулись сначала к музыкантам, потом к группе в центре зала. Торин
начал говорить. Это он умел.
- Леди и джентльмены, друзья. Я хочу попросить вас помочь мне и
поприветствовать троицу моих новых друзей... молодых людей из
Внутренних феодов, прекрасных молодых людей, которые бесстрашно
преодолели огромное расстояние ради благополучия Альянса, служа
порядку и миру.
Сюзан Дельгадо поставила свой стакан на стол, высвободила (не без
труда) вторую руку из цепких пальцев дядюшки и захлопала. К ней
присоединились остальные. Хлопали недолго, но очень тепло. Элдред
Джонас, заметил Роланд, не выпустил стакана из руки, чтобы последовать
общему примеру.
Торин, улыбаясь, повернулся к Роланду. Поднял стакан.
- Могу я начать с тебя, Уилл Дйаборн?
- Да, конечно, буду вам очень признателен.
Слово "да" он произнес с местным выговором, заслужив смех и новую
порцию аплодисментов [В Гилеаде слово это произносили как йез (yes), в
Хэмбри - эйе (aye).].
Торин еще выше поднял свой стакан. Все поступили точно так же.
Хрусталь засверкал в свете люстры.
- Дамы и господа, представляю вам Уилла Диаборнаиз Хемпхилла,
Ричарда Стокуорта из Пеннилтона и Артура Хита из Гилеада.
При последнем слове шепоток и ахи пробежали по залу, словно мэр
представил Артура Хита с Небес.
- Примите их хорошо, всячески помогайте им, пусть жизнь в Меджисе
покажется им медом, а воспоминания о проведенных здесь днях останутся
на всю жизнь. Содействуйте им во всем, ибо служат они тем идеям,
которые нам так дороги. И пусть долгими будут их дни на земле. Так
говорит ваш мэр.
- ТАК ГОВОРИМ МЫ ВСЕ! - хором откликнулись гости.
Торин выпил, остальные от него не отстали. Вновь загремели
аплодисменты. Роланд повернулся, не в силах сдержаться, и сразу же
поймал взгляд Сюзан. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, и
Роланд понял, что она потрясена не меньше, чем он. Потом женщина,
похожая на нее, но старше по возрасту, наклонилась к ней и что-то
прошептала на ухо. Сюзан отвернулась, ее лицо застыло, как маска... но
он увидел в глазах девушки ее отношение к нему. И вновь подумал, что
данное кому-то слово можно взять обратно, а любой договор - отменить.
Ибо ничего нет невозможного...
8
Когда гости потянулись в обеденный зал, где в этот вечер накрыли
четыре длинных стола и свободного места практически не осталось,
Корделия дернула племянницу за руку и оттащила от мэра и Джонаса,
которые о чем-то беседовали с Френом Ленджиллом.
- Почему ты так смотрела на него, мисс? - яростно прошептала
Корделия. Вертикальная морщина прорезала ее лоб. Глубокая, как окоп. -
Что взбрело в твою красивую, но бестолковую голову?
Сюзан уже по первому слову поняла, что тетя вся кипит.
- Смотрела на кого? И как? - Она надеялась, что голос у нее
звучит как должно, но что творилось у нее в сердце... Пальцы Корделии
впились в ее запястье.
- Не пытайся обмануть меня, мисс Красотка! Видела ты этого
молодца раньше? Говори правду!
- Нет, откуда? Тетя, мне больно.
Тетя Корд хищно улыбнулась и еще сильнее сдавила руку Сюзан.
- Маленькая боль сегодня лучше, чем большая завтра. Умерь свое
бесстыдство. И прекрати строить глазки.
- Тетя, я не понимаю, о чем ты...
- А я думаю, что понимаешь, - оборвала ее Корделия и придавила к
деревянной обшивке стены, чтобы не мешать проходящим в обеденный зал
гостям. Когда ранчер, эллинг которого находился по соседству от их,
поздоровался с ними, тетя Корделия тепло ему улыбнулась и пожелала
долгих дней на земле, прежде чем вновь вперить свой взор в Сюзан.
- Слушай меня, Сюзан, и слушай внимательно. Если я видела твои
коровьи глаза, считай, их видела половина компании. Ладно, что
сделано, то сделано, но на этом надо ставить точку. Твое время для
детских игр ушло. Ты понимаешь?
Сюзан молчала, лицо ее застыло маской упрямства, которую Корделия
ненавидела больше всего. В такие моменты ей всегда хотелось отвесить
твердолобой племяннице с дюжину оплеух, чтобы из носа у нее полилась
кровь, а из больших серых глаз - слезы.
- Ты дала слово и заключила контракт. Бумаги подписаны, ведьма
вынесла свой вердикт, деньги перешли из рук в руки. Ты пообещала. Если
для тебя это ничего не значит, девочка, помни, что значило данное
слово для твоего отца.
Слезы вновь сверкнули в глазах Сюзан, к вящей радости Корделии. В
жизни толку от ее братца не было никакого, разве что поучаствовал в
появлении на свет этой красотки... но хоть после смерти приносит
пользу.
- А теперь пообещай, что будешь смотреть только себе под ноги, а
если увидишь, что к тебе приближается этот мальчик, пойдешь другой
дорогой.
- Обещаю, тетя. - прошептала Сюзан. - Обещаю.
Корделия улыбнулась. Улыбка делала ее красивой.
- Вот и хорошо. Тогда пойдем. На нас уже смотрят. Возьми меня за
руку, дитя!
Сюзан схватилась за напудренную тетушкину руку. Бок о бок, шурша
платьями, они вошли в обеденный зал. На груди Сюзан поблескивало
сапфировое ожерелье. Многие отметили, как похожи тетя и племянница и
как гордился бы ими бедный Пат Дельгадо, если бы мог их сейчас
увидеть.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:16 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
9
Роланд сидел за центральным столом, между Хэшем Ренфрю (ранчером,
еще более широкоплечим и высоким, чем Ленджилл) и худосочной сестрой
мэра Торина, Корал. Ренфрю уже крепко приложился к пуншу. А теперь,
когда на стол поставили суп, отдавал должное элю.
Говорил он о рыболовстве ("не то что я этим занимаюсь, юноша, но
мутантов они вытаскивают все реже, а это благо"), фермерстве ("растет
тут что угодно, но предпочтение отдается пшенице и фасоли") и,
наконец, о более близком и родном: лошадях. Дела у них шли как обычно,
да, как обычно, хотя последние сорок лет выдались трудными для феодов,
расположенных на прибрежных равнинах.
- Разве здесь не очищают породу? - спросил Роланд. Там, откуда он
приехал, этим уже начали заниматься.
- Да, - согласился Ренфрю, проигнорировав картофельный суп и
взявшись за обжаренное мясо. Куски он хватал прямо рукой и отправлял в
рот, обильно заливая их элем. - Да, молодой мастер, с очищением породы
дела идут неплохо, трое из пяти жеребят рождаются нормальными, их
можно использовать и дальше для воспроизводства, четвертый годится
только в качестве тягловой силы. И лишь один из пяти рождается
мутантом, с дополнительными ногами, глазами или внутренностями,
торчащими из живота. Это, конечно, хорошо. А вот рождаемость падает. У
жеребцов вроде бы все стоит, но семя теряет силу.
- Прошу извинить, мэм. - Ренфрю, чуть наклонившись вперед,
обратился к Корал Торин. Та сухо улыбнулась (совсем как Джонас,
подумал Роланд), зачерпнула ложку супа и ничего не сказала. Ренфрю
опустошил кружку с элем, смачно чмокнул и протянул ее слуге. Как
только ее наполнили, вновь повернулся к Роланду.
- Ситуация не так хороша, но могла быть и хуже. Могла бы быть
хуже, если бы этот негодяй Фарсон добился своего. - На этот раз он не
счел нужным извиняться перед сэй Торин. - Они все должны держаться
друг за друга, богатые и бедные, великие и малые, в стремлении сделать
жизнь лучше.
Тут он повторил слова Ленджилла, сказав Роланду, если ему и его
друзьям что-то нужно, чего-то им не хватает, достаточно просто
обратиться к нему.
- Нам необходима информация. - ответил Роланд. - Цифры.
- Естественно, счетоводу без цифр никуда, - согласился Ренфрю и
расхохотался. По левую руку Роланда Корал Торин поклевала салат (к
мясу она даже не притронулась), снова чуть улыбнулась и окунула ложку
в тарелку с супом. Роланд догадывался, что со слухом у нее все в
порядке, а потому ее братец получит полный отчет о застольном
разговоре. Или, возможно, Раймер. Потому что у Роланда начало
складываться ощущение, хотя наверняка знать этого он не мог, что
реальная сила в феоде - Раймер. Возможно, в компании с сэй Джонасом.
- К примеру, о каком количестве верховых лошадей, имеющихся в
наличии, мы можем сообщить Альянсу?
- Общем количестве или том, что мы может отправить Альянсу?
- Общем.
Ренфрю поставил кружку, вроде бы начал что-то подсчитывать.
Роланд тем временем посмотрел через стол и заметил, как быстро
переглянулись Ленджилл и Генри Уэртнер, конезаводчик феода. Они все
слышали. Когда же он вновь повернулся к соседу, не укрылся от его
внимания и еще один нюанс: Хэш Ренфрю, конечно, выпил, но не перебрал
меры, в чем ему очень хотелось убедить юного Уилла Диаборна.
- Общем, говоришь... не тех лошадях, которые мы задолжали Альянсу
и можем отправить хоть сейчас.
- Да.
- Давай поглядим, молодой сэй. У Френа сто сорок голов. У Джона
Кройдона около сотни. У Генри Уэртнера сорок своих и шестьдесят
принадлежащих феоду. Государственные лошади, мистер Диаборн.
Роланд улыбнулся:
- Это я понимаю. Разбитые копыта, короткие шеи, низкая скорость,
бездонные животы.
Ренфрю загоготал, согласно кивая... но у Роланда остались
сомнения, а так ли тому весело. В Хэмбри движение поверхностных и
глубинных слоев воды не совпадало.
- Меня же последние десять или двенадцать лет преследуют напасти:
песочные глаза, мозговая лихорадка, копытная гниль. Одно время по
Спуску скакали двести лошадей с тавром "Ленивой Сюзан". Сейчас
наберется не больше восьмидесяти.
Роланд кивнул.
- Значит, мы говорим о четырехстах двадцати головах.
- Нет, это еще не все, - хохотнул Ренфрю. Потянулся к кружке с
элем, но вместо того чтобы поднять, неловко задел рукой и перевернул.
Выругался. все-таки поднял, потом обругал слугу, который замешкался и
не сразу наполнил ее.
- Не все? - Роланд вернулся к прерванному разговору, когда Ренфрю
успокоил себя, ополовинив кружку.
- Вы должны помнить, мистер Диаборн, что мы не только разводим
лошадей, но и ловим рыбу. Мы, конечно, подтруниваем друг над другом,
мы и рыбаки, но многие из них держат лошадку-другую у дома или в
конюшне феода, если у их лошадей нет крыши над головой. Как держал там
своих лошадей ее бедный отец.
Ренфрю кивнул на Сюзан, которая сидела по другую сторону стола на
три стула ближе к голове, чем Роланд... первой по свою сторону, рядом
с мэром, который, естественно, занимал место в торце. Роланда это
удивляло, потому что жена мэра сидела чуть ли не у дальнего конца,
между Катбертом и ранчером, с которым его еще не познакомили.
Вроде бы Роланд понимал, что такому старикану, как Торин, приятно
видеть рядом с собой юное лицо родственницы, радующее глаз, но не мог
его одобрить. Ведь мэр публично оскорблял собственную жену. Если ему
надоела ее болтовня, почему не посадить ее во главе другого стола?
У них свои обычаи, вот и все, а обычаи чужой страны тебя не
касаются. Что тебя касается, так это количество лошадей, пасущихся в
этой стране.
- Так сколько, вы говорите, у них лошадей? - спросил он Ренфрю. -
В общем?
Ренфрю пристально посмотрел на Роланда.
- Честный ответ мне не повредит, не так ли, сынок? Я стою за
Альянс... всей душой... на моем могильном камне выбьют Эскалибур
[Эскалибур - меч легендарного короля Артура (не из Эльда, а из старой
доброй Англии).]... но я не хочу, чтобы Хэмбри и Меджис лишили всех
богатств.
- Этого не случится, сэй. Разве мы можем силой заставить вас
отдать то, с чем вы не захотите расстаться? Такие силы, конечно, у нас
есть, но они направлены на север и запад, против Благодетеля.
Ренфрю обдумал его слова, кивнул.
- И не могли бы вы называть меня Уилл?
Ренфрю просиял, опять кивнул, второй раз предложил Роланду руку и
расплылся в улыбке, когда Роланд сжал ее двумя руками, снизу и сверху,
и потряс, как принято у конюхов и ковбоев.
- Мы живем в плохие времена, Уилл, а они порождают дурные манеры.
Думаю, в Меджисе есть еще не меньше ста пятидесяти лошадей. Я про
хороших.
- На которых не стыдно показаться на людях.
Ренфрю кивнул, хлопнул Роланда по спине, отхлебнул эля.
- Именно так.
А от головы стола донесся взрыв хохота. Должно быть, Джонас
рассказал что-то забавное. Сюзан смеялась, откинув голову, сцепив руки
под сапфировым ожерельем. Корделия, сидевшая между девушкой и
Джонасом, тоже смеялась, но более сдержанно. А Торина просто трясло,
он качался взад-вперед, вытирая глаза салфеткой.
- Красивая она девочка. - В голосе Ренфрю слышался отеческий
восторг. А вот с другой стороны вроде бы донеслось пренебрежительное
фырканье. Роланд покосился на Корал, но та по-прежнему возила ложкой в
супе. Он вновь посмотрел на мэра и его юную родственницу.
- Мэр - ее дядя или, может, кузен? - спросил Роланд.
Случившееся потом отпечаталось в его памяти с предельной
ясностью, словно кто-то отключил все звуки и обесцветил все краски
окружающего мира. Корал Торин захохотала так громко, что не могла не
привлечь внимание всего стола. Роланду показалось, что все разговоры
оборвались, все взгляды сосредоточились на ней... на самом деле на
Корал посмотрели только Ренфрю да два ранчера, сидевшие напротив.
- Ее дядя! - Первые слова, произнесенные Корал за столом. - Ее
дядя. Это хорошо. Что скажешь, Ренни?
Ренфрю ничего не сказал, отодвинул кружку из-под эля и наконец-то
начал есть суп.
- Вы меня удивили, молодой человек, очень удивили. Вы, возможно,
приехали из Привходящего мира, но, о боги, тот, кто учил вас реальной
жизни, той, что существует вне книг и карт, дал маху. Она - его... -
Последнее слово Роланд не понял, наверное, существовало оно только в
местном диалекте. То ли суррогатка, то ли суррогавка.
- Простите? - Он еще улыбался, но улыбка эта и ему казалась
фальшивой. Желудок у него скрутило, словно суп и один кусочек мяса,
который он съел скорее из вежливости, кто-то щедро сдобрил ядом. Ты
служишь, спрашивал он ее, имея в виду, прислуживает ли она за столом.
Может, она таки служила, но не в обеденном зале, а в другом, более
уединенном. Внезапно он понял, что больше не хочет слышать ни слова. И
значение слова, которое произнесла сестра мэра последним, нисколько
его не интересует.
А во главе стола вновь рассмеялись. Сюзан откинула голову щеки ее
горели, глаза сверкали. Одна бретелька платья сползла, обнажив нежную
ямочку у плеча. Под его взглядом, а сердце Роланда переполняли страх и
желание, она ладонью небрежно вернула бретельку на место.
- Это означает, тихая, спокойная женщина, - пояснил Ренфрю.
Чувствовалось, что ему не по себе. - Старый термин, сейчас его
практически не употребляют...
- Прекрати, Ренни. - оборвала его Корал и обратилась к Роланду. -
Он - старый ковбой и разгребает конский навоз, даже когда его отрывают
от его любимых лошадей. Суррогатка - это суррогатная жена [По аналогии
с суррогатной матерью - женщиной, вынашивающей оплодотворенную
яйцеклетку другой женщины.]. Во времена моей прабабушки так называли
шлюх... но шлюх особого рода. - Она посмотрела, на Сюзан, которая пила
эль, вновь повернулась к Роланду. И злобный блеск ее глаз очень ему не
понравился. - Шлюх, услуги которых не оплачиваются на месте деньгами,
шлюх, которые слишком хороши, чтобы обслуживать простой люд.
- Она - его наложница? - спросил Роланд разом одеревеневшими
губами.
- Да, - кивнула Корал. - Он еще не накачал ее, не накачает до
праздника Жатвы, о чем мой дорогой брат очень скорбит, но все куплено
и оплачено, как в добрые старые времена. Так что она - наложница. Ее
отец умер бы еще раз, теперь от стыда, если б увидел ее.
- Не думаю, что мы должны так строго судить нашего мэра. - Ренфрю
попытался разрядить накалившуюся атмосферу.
Корал его проигнорировала. Она не отрывала глаз от лица Сюзан,
полукружий грудей над платьем, рассыпанных по плечам волос. Губы ее
уже не кривились ироничной улыбкой. В глазах читалось откровенное
презрение.
Перед мысленным взором Роланда внезапно возникло видение: руки
мэра, с торчащими из костяшек пальцев островками седых волос,
стягивают бретельки платья Сюзан, ползают по обнаженным плечам,
забираются под волосы, как белые крабы в пещеру. Он отвернулся к
дальнему концу стола, но и там не увидел ничего радостного. Потому что
взгляд его упал на Олив Торин... Олив. сосланную подальше от мужа.
Олив, не отрывающей глаз от смеющихся во главе стола, от своего мужа,
поменявшего ее на юную красотку и подарившего этой красотке ожерелье,
в сравнении с которым ее рубиновые серьги смотрелись дешевой поделкой.
Но на ее лице он не увидел ни ненависти, ни злобы, ни презрения,
прописанных на лице Корал. Только в глазах стояли надежда и печаль.
Теперь Роланд понимал, почему Олив показалась ему грустной. Для того у
нее имелись все основания.
Компания мэра все смеялась. Раймер наклонился со своего места во
главе другого стола, чтобы внести в поток остроумия и свою лепту.
Должно быть, ему это удалось. На этот раз рассмеялся даже Джонас.
Сюзан прижала руку к груди, потом взяла салфетку, поднесла к лицу,
чтобы вытереть слезу, покатившуюся из уголка глаза. Торин накрыл
вторую ее руку своей. Она посмотрела на Роланда и встретила его
взгляд, все еще смеясь. Он подумал об Олив Торин, сидящей в дальнем
конце над нетронутой тарелкой супа, с несчастной улыбкой на лице.
Сидящей там, где ее могла видеть и эта девица. И подумал о том, что,
будь при нем револьверы, он бы поднял один и пустил бы пулю в холодное
и блудливое маленькое сердце Сюзан Дельгадо.
Но тут же пришла другая мысль: Кому ты дуришь голову?
Подошел слуга, поставил перед ним тарелку с рыбой. Роланд
подумал, что никогда еще он не испытывал такого отвращения к пище...
но понял, что будет есть, будет, хотя бы ради того, чтобы вернуться к
тем вопросам, что возникли у него в разговоре с Хэшем Ренфрю,
владельцем ранчо "Ленивая Сюзан". Он не собирался забывать лица своего
отца.
Да, я буду хорошо его помнить, думал Роланд. Если бы только я мог
забыть другое лицо, над сапфировым ожерельем.
10
Обед тянулся бесконечно, но на нем прием не закончился. Стол в
зале приемов убрали, и гости, выплеснувшись из обеденного зала, встали
в два соприкасающихся в одном месте хоровода, мужской и женский,
следуя указаниям очень подвижного, невысокого росточка, рыжеволосого
мужчины, как потом выяснилось со слов Катберта, министра развлечений
при дворе мэра Торина. В хороводы народ собрался со смехом и не без
труда (Роланд догадался, что две трети гостей уже крепко набрались), и
тут же гитаристы заиграли какую-то незамысловатую мелодию. Хороводы
двинулись в противоположных направлениях. И не останавливались, пока
музыка не оборвалась. Та пара, что оказалась в точке соприкосновения
хороводов, прошла в женский круг и начала танцевать под аплодисменты и
радостные крики остальных.
Руководитель оркестра прекрасно знал местные нравы, а потому
музыка смолкала в тот самый момент, когда в точке соприкосновения
оказывалась самая нелепая пара: высокая женщина - коротышка-мужчина,
толстая женщина - худой мужчина, старая женщина - молодой мужчина
(Катберту досталась дама, по возрасту годящаяся ему в бабушки, с ней
он и станцевал под хихиканье и одобрительные вопли).
И вот, когда Роланд думал, что эти глупые танцы никогда не
закончатся, музыка смолкла, и он оказался лицом к лицу с Сюзан
Дельгадо.
Какое-то мгновение он лишь смотрел на нее, чувствуя, что его
глаза вылезают из орбит, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Потом она подняла руки, зазвучала музыка, хоровод (в котором стояли и
мэр Торин, и сухо улыбающийся Джонас) зааплодировал, и Роланд повел
Сюзан в танце.
Поначалу, в первом пируэте (ноги его, онемевшие или нет,
двигались как положено), ему казалось, что тело его стало стеклянным.
А потом, когда их тела соприкоснулись, когда он услышал шуршание ее
платья, все человеческие чувства и эмоции вновь вернулись к нему.
На мгновение она прижалась к Роланду, и когда заговорила, от ее
дыхания у него защекотало в ухе. Могла ли женщина свести мужчину с
ума, так просто взять и свести? До этого вечера он бы в такое не
поверил, но этот вечер все перевернул.
- Спасибо тебе за твои благоразумие и порядочность, - прошептала
она.
Он чуть отстранился, кружа ее в танце, его рука лежала на ее
пояснице - ладонь на прохладном шелке платья, пальцы касались теплой
кожи. Ее ноги синхронно повторяли все его движения. Она нисколько не
опасалась, что его тяжелые сапоги отдавят изящные туфельки.
- Я могу быть благоразумным, сэй, - ответил он. - А насчет
порядочности... Я изумлен, что вы знаете это слово.
Она вскинула глаза на его закаменевшее лицо, улыбка поблекла. Он
увидел, как глаза заливает злость, но прежде в них промелькнула боль,
словно он ударил ее. И он одновременно почувствовал радость и печаль.
- Почему ты так говоришь со мной? - прошептала она.
Музыка смолкла, прежде чем он успел ответить... хотя и понятия не
имел, что мог сказать в ответ. Она сделала реверанс, он поклонился,
под аплодисменты и свист [В Америке свистом выражают одобрение.]
гостей. Они вернулись на прежние места в своих хороводах, вновь
заиграли гитары. Роланд почувствовал, как его схватили за руки с обеих
сторон: хоровод двинулся дальше.
Смех. Крики. Хлопки в такт музыке. Чувствуя спиной ее
присутствие, он ничем не выделялся среди остальных. И гадал, ужели ей,
так же, как и ему, хочется вырваться отсюда в темноту, где бы он мог
скинуть перед ней маску, чтобы она увидела его истинное лицо, пылающее
любовью.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:19 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава шестая. ШИМИ
1
Около десяти вечера трое молодых людей из Внутренних феодов
поблагодарили хозяйку и хозяина за гостеприимство и откланялись,
выскользнув в теплую, напоенную ароматами цветов летнюю ночь. Корделия
Дельгадо, которая в этот момент стояла рядом с Генри Уэртнером,
конезаводчиком феода, заметила, что они, должно быть, устали. Уэртнер
расхохотался и не преминул возразить:
- Нет, мэм, в этом возрасте они понятия не имеют, что такое
усталость. И пройдет не один час, прежде чем койки в "Полосе К" увидят
их.
Олив Торин покинула гостей вскоре после юношей, сославшись на
головную боль. Бледность лица как бы подтверждала правоту ее слов.
К одиннадцати мэр, его канцлер и начальник вновь организованной
службы безопасности переместились в кабинет мэра в компании нескольких
оставшихся гостей (исключительно ранчеров, членов Ассоциации
конезаводчиков). Последовал короткий, но интенсивный обмен мнениями.
Некоторые ранчеры порадовались тому, что эмиссары Альянса столь
молоды. Элдред Джонас ничего на это не сказал, лишь улыбался,
разглядывая длинные пальцы своих рук.
К полуночи Сюзан добралась до дома и уже разделась. О сохранности
сапфирового ожерелья ей тревожиться не пришлось: оно принадлежало
феоду и отправилось в сейф до того, как Сюзан покинула дворец мэра,
что бы там ни думал мистер Вы-нам-не-пара Уилл Диаборн. Мэр Торин (не
могла она называть его Харт, хотя он настоятельно просил об этом... не
могла даже в мыслях) самолично снял с нее ожерелье. В коридорчике
рядом с залом приемов, под гобеленом, на котором король Артур доставал
из пирамиды захороненный в ней меч. И он (Торин, не Артур)
воспользовался моментом, чтобы поцеловать ее в губы и облапать грудь,
ту часть, что оставалась наиболее обнаженной на протяжении этого
бесконечного вечера.
- Я сгораю в ожидании Жатвы, - страстно прошептал он ей на ухо.
От него разило бренди. - Каждый летний день тянется, как год.
Теперь, в своей комнате, расчесав волосы и глядя на плывущую по
небу луну, Сюзан думала, что никогда в жизни не испытывала такой
злости, как в это самое мгновение: она злилась на Торина, злилась на
тетю Корд, а уж этого самодовольного ханжу Уилла Диаборна просто
разорвала бы на куски. Но больше всего, однако, она злилась на себя.
"Из любой ситуации есть три выхода, - как-то сказал ей отец. - Ты
можешь принять решение что-то сделать, можешь принять решение ничего
не делать... а можешь решить не принимать никакого решения". От
последнего, указывал отец, ничего хорошего не жди, это выбор слабого и
дурака. Она пообещала себе, что с ней такого никогда не случится... и
в итоге оказалась именно в таком положении. Выбирать было не из чего,
она сама себя загнала в тупик...
В своей комнате во дворце мэра (она не делила спальню с Хартом
уже лет десять, а постель, пусть и не часто, - пять), Олив сидела в
ночной рубашке из простой, нерасшитой белой хлопчатобумажной ткани и
тоже смотрела на луну. Уединившись в своем убежище, она поплакала...
но слезы быстро иссякли. И теперь она сидела с сухими глазами,
опустошенная, без эмоций, не женщина - сухое дерево.
А самое ужасное состояло в том, что Харт ничего не понимал. Не
понимал, что унижает не только ее. Весь вечер он раздувал щеки и
хорохорился (не забывая при каждом удобном случае заглянуть в вырез на
груди сэй Дельгадо), не замечая, что люди, включая его собственного
канцлера, смеются за его спиной. Они, конечно, перестанут смеяться,
если девушка вернется к тетке с большим животом, но произойдет это не
скоро. Ведьма об этом позаботилась. А если девушка забеременеет не
сразу? Но больше всего унижало ее другое. Она, Олив, дочь Джона
Хаверти, все еще любила своего мужа. Тщеславного, самовлюбленного,
надменного. Любила, и все.
Однако тревожила Олив не только юношеская влюбленность Харта в
эту красотку. Она чувствовала, что за его спиной плетется какая-то
интрига, опасная и бесчестная. Она догадывалась, что Харт знал об этом
совсем ничего, ровно столько, сколько позволяли ему знать Кимба Раймер
и этот отвратительный хромоногий мужчина.
А ведь было время, и не так давно, когда Харт не позволил бы
Кимбе Раймеру водить себя за нос, когда ему хватило бы одного взгляда
на Элдреда Джонаса и его друзей, чтобы выслать их на запад. Но все это
было до того. как Харт потерял голову от серых глаз, высокой груди и
плоского живота сэй Дельгадо.
Олив притушила лампу, задула фитиль и залезла в кровать, где и
пролежала без сна чуть ли не до рассвета.
К часу ночи в зале приемов и, обеденном зале дворца мэра не
осталось ни души, за исключением квартета уборщиц, которые молчаливо
(и нервно) занимались своим делом под недремлющим оком Элдреда
Джонаса. Когда одна подняла голову и увидела, что он покинул
подоконник, где сидел и курил, то тут же известила об этом остальных,
и те чуть расслабились. Но они не смели ни петь, ни смеяться. Il
spectro [Il spectro-надсмотрщик (исп.).], мужчина с синим гробом на
руке, мог лишь отступить в тень. Возможно, он все еще приглядывал за
ними.
К двум часам ушли и уборщицы. В это время прием в Гилеаде только
выходил бы на пик, веселье достигало максимума, но Гилеад был далеко,
не только в другом феоде, но в другом мире. А высший свет Внешней Дуги
ложился спать рано.
В "Приют путников" представители высшего света не захаживали, а
простой люд гулял под немигающим взглядом Сорви-Головы.
2
В одном конце салуна рыбаки в сапогах с завернутыми голенищами
пили и играли по маленькой в "Следи за мной". Справа от них пустовал
покерный столик, зато слева горластые мужики, в основном ковбои с
ранчо, облепили "Аллею Сатаны", наблюдая, как кости скачут по бархату.
В другом конце салуна Шеб Маккарди наяривал на своем инструменте, руки
летали, пот градом катился по бледным щекам и шее. Рядом с ним, встав
на скамью, трясла огромной грудью подвыпившая Красотуля и во весь
голос горланила песню:
Давай иди ко мне, дружок,
Иди скорее.
Амбар не заперт на замок,
Вперед смелее.
В амбаре курочка живет
И петушка весь вечер ждет,
Ко мне скорее...
Шими остановился у пианино, с "верблюжьим" ведром в одной руке,
улыбнулся Красотуле, попытался подпеть. Она, не сбившись с ритма, дала
ему пинка, и Шими двинулся дальше, смеясь своим особенным смехом,
пронзительным, но тем не менее не противным.
У стены играли в дартс. В кабинке шлюха, именовавшая себя
графиней Джулией (особа королевской крови, изгнанная из Горлана, это
вам не хухры-мухры), одновременно гоняла шкурку двум клиентам и при
этом курила трубку. У стойки бара выпивали бродяги, погонщики, конюхи,
возницы, плотники, бондари, рыбаки...
И еще двое мужчин, с револьверами на боку, оккупировавшие дальний
конец стойки. Никто не решался составить им компанию, даже сесть
вплотную. И не только потому, что из кобур грозно торчали рукоятки
револьверов. Стрелковое оружие встречалось в Меджисе редко, но особо
его не боялись. Да только по этой парочке чувствовалось, что весь день
они провели за тяжелой работой, выполнять которую им очень не
хотелось... и теперь искали малейшего повода затеять драку и снять
накопившееся напряжение, отправив к праотцам какого-нибудь мужа
новоиспеченной вдовы.
Бармен Стенли ставил им одну порцию виски за другой, не пытаясь
завязать разговор, обходясь без дежурных фраз вроде "Жаркий выдался
денек, не правда ли?". Он них несло потом, руки потемнели от сосновой
смолы. Но смола не скрывала синие гробы, вытатуированные на правой
руке каждого. Их приятель, хромоногий старик с женской прической,
однако отсутствовал. По мнению Стенли, из трех Больших охотников за
гробами Джонас был самым худшим, но и от этих двоих он не ждал ничего
хорошего, поэтому старался держаться от них подальше. Вроде бы и
остальные следовали его примеру. И при удаче все могло обойтись:
парочка слишком устала, чтобы засиживаться допоздна.
Рейнолдс и Дипейп действительно устали, они провели весь день в
СИТГО, маскируя цистерны с ничего не значащими для них словами
ТЕКСАКО, СИТГО, САНОКО, ЭКССОН, выписанными на бортах. Они нарубили
миллион сосновых ветвей и перетащили их с одного места на другое, но
вот отправляться на боковую не собирались. Дипейп, возможно, и
отправился, в компании Ее святейшества, но юную Красотулю (звали ее
Герт Моггинс) выписали на пару ночей на ранчо.
- И она останется там на неделю, если будут хорошо платить, -
мрачно изрек Дипейп, поправив очки.
- К черту ее, - буркнул Рейнолдс.
- Именно туда я бы ее и отправил, если б смог, но не могу.
- Пожалуй, пора перекусить, раз уж забесплатно. - Рейнолдс указал
на другой конец стойки, куда поставили только что принесенную из кухни
оловянную миску с дымящимися моллюсками. - Хочешь?
- Они похожи на улиток и так же медленно сползают в живот.
Принеси мне лучше жареного мяса.
- Как скажешь, партнер. - И Рейнолдс двинулся к другому концу
стойки. Люди широко расступались, давая ему пройти. Его плащ с
шелковой подкладкой и то никого не задел.
Дипейп пребывал в особенно мрачном настроении: мало того что
пахал как вол, так еще и Ее святейшество ублажала сейчас ковбоев на
ранчо "Пиано". Он осушил стакан, поморщился от запаха сосновой смолы,
которым пропахли его руки, протянул стакан Стенли Руису.
- Наполни, да побыстрее, собака! - гаркнул он. Пастуха,
привалившегося к стойке спиной и задницей, от рыка Дипейпа бросило
вперед. С этого все и началось.
Шими шел вдоль стойки, с "верблюжьим" ведром в руках. В более
поздний час, когда народ начинал расходиться, в его обязанности
входила уборка. А до того он кружил по залу с ведром, сливая все
недопитое из стаканов. Этот коктейль выливался в кувшин, который
Стенли держал за стойкой. Надпись на кувшине в достаточной мере
соответствовала его содержимому - "ВЕРБЛЮЖЬЯ МОЧА". Двойная порция
этого пойла стоила три пенни. Пили его лишь самые бедные да те, у кого
еще горела душа, а на другое денег уже не осталось, однако каждый
вечер желающих хватало. И у Стенли не возникало проблем с опорожнением
кувшина. Иной раз на дне что-то и оставалось, но один вечер всегда
сменялся другим. А с ним прибывали и новые жаждущие.
Но в этот раз Шими не удалось добраться до кувшина с "верблюжьей
мочой", что стоял за стойкой. Он споткнулся о ногу пастуха, когда тот
отпрянул от стойки, и, удивленно вскрикнув, упал на колени. Содержимое
ведра выплеснулось вперед и, следуя Первому зловредному закону Сатаны
(если какая-то неприятность может случиться, от нее никуда не
денешься), окатило ноги Дипейпа, от колен и ниже, ядреным коктейлем из
пива, грэфа и белой молнии.
Разговоры за стойкой разом стихли, замолчали и мужчины у стола,
где шла игра в кости. Шеб повернулся, увидел Шими, стоящего на коленях
перед Дипейпом, и перестал играть. Красотуля, которая, закрыв глаза,
вкладывала в песню всю душу, проорала еще пару строк, прежде чем до
нее дошло, что в салуне неестественно тихо, тут она перестала петь и
открыла глаза. Потому что такая тишина предвещала только одно: сейчас
кого-то убьют. И уж она, конечно, не хотела пропустить этого
захватывающего события.
Дипейп застыл, вдыхая поднимающиеся алкогольные пары. Запах
неприязни не вызывал, все лучше, чем сосновая смола. И мокрые,
прилипшие к ногам штаны особенно не смущали: другое дело, если б сок
жизни налился в сапоги, но этого не произошло.
Его рука упала на рукоятку револьвера. Слава богам, наконец-то у
него появился повод забыть о липких руках и уехавшей шлюхе. Да еще
немного поразвлечься.
Теперь затих весь салун. Стенли вытянулся за стойкой, как солдат,
нервно подергивая подтяжки. С другого конца стойки Рейнолдс с
интересом взирал на своего партнера. Он взял раковину из дымящейся
миски и раздавил ее о край стойки, как сваренное вкрутую яйцо. У ног
Дипейпа Шими поднял голову, в его округлившихся глазах застыл страх.
Черные волосы торчали во все стороны. Он попытался улыбнуться.
- Ну, - процедил Дипейп. - Ты меня всего облил, парень.
- Премного извиняюсь, здоровяк, я споткнулся. - Шими указал за
спину. Несколько капелек "верблюжьей мочи" слетело с пальцев. Кто-то
нервно откашлялся. Все взгляды скрестились на Шими и Дипейпе, а тишина
стояла такая, что слышался шелест листвы под ветром да шум волн,
разбивающихся о скалы Хэмбри-Пойнта, в двух милях от "Приюта".
- Черта с два. - подал голос пастух, отпрянувший от стойки. Лет
двадцати, внезапно испугавшийся, что ему больше не увидеть мать. - Не
пытайся переложить вину на меня, паршивый недоумок.
- Мне без разницы, как это произошло. - Дипейп отдавал себе
отчет, что играет для зрителей, а у зрителей, как известно, цель одна
- увидеть зрелище. И сэй Р.Б.Дипейп не мог отказать им в маленьком
удовольствии.
Ох ухватился за штаны повыше колен и подтянул их повыше, открыв
носки сапогов. Блестящие и мокрые.
- Смотри сюда. Видишь, что ты сделал с моими сапогами.
Шими, однако, не отрывал глаз от его лица, перепуганный, с
прилипшей к лицу идиотской улыбкой.
Стенли Руис решил, что должен попытаться предотвратить трагедию.
Он знал Долорес Шимер, мать мальчика, возможно, сам был его отцом. И
потом, он любил Шими. Дурачок, но с добрым сердцем, не пил, работал
отменно. Опять же, мог улыбнуться тебе в самый холодный и мрачный
зимний день. Этого таланта недоставало куда как многим нормальным
людям.
- Сэй Дипейп. - Он приблизился на шаг, заговорил тихо и
почтительно. - Я очень сожалею о случившемся. Я с радостью оплачу вашу
выпивку этим вечером, если вы сможете забыть это печальное...
Дипейп отреагировал мгновенно, движение его руки мало кто успел
уловить, но завсегдатаев "Приюта" это не удивило: они и так знали, что
подручный Джонаса должен иметь отменные рефлексы. Удивило их другое:
он даже не повернулся, чтобы определить местоположение цели. Ему
вполне хватило голоса Стенли.
Дипейп выхватил револьвер, и его рука описала широкую
поднимающуюся дугу. Он попал Стенли Руису точно в рот. Раскровив губы
и выбив три зуба. Кровь брызнула за зеркало, тянущееся за баром.
Несколько капель попали на левый нос Сорви-Головы. Стенли вскрикнул,
прижал руки к лицу, откинулся на полку за его спиной. В тишине
отчетливо зазвенели бутылки.
У другого конца стойки Рейнолдс раздавил еще одну ракушку, с
интересом наблюдая за происходящим. Цирк, да и только.
Дипейп все смотрел на стоящего на коленях юношу.
- Почисти мне сапоги.
На лице Шими отразилось облегчение. Почистить ему сапоги!
Конечно! С удовольствием! Немедленно! Он вытащил тряпку из заднего
кармана. Совсем даже не грязную. Во всяком случае, не очень.
- Нет. - вкрадчивым голосом остановил Дипейп. Шими вновь поднял
голову, в изумлении воззрился на него. - Эту рвань убери туда, где она
лежала... я не хочу даже смотреть на нее. Шими тут же засунул тряпку в
задний карман. - Вылижи их, - так же вкрадчиво продолжил Дипейп. - Вот
что я от тебя хочу. Ты будешь вылизывать мои сапоги, пока они не
высохнут и не станут такими чистыми, что ты сможешь увидеть в них свою
идиотскую образину.
Шими мялся, словно не понимал, что от него требовалось. Возможно,
слова Дипейпа дошли до него не сразу.
- Я бы не спорил, - подал голос Крикун Каллахэн из-за пианино
Шеба, он полагал, что это безопасное место. - Если ты хочешь увидеть
завтрашний восход, надо это сделать.
Дипейп уже решил, что завтрашнего восхода этому придурку не
увидеть, по крайней мере в этом мире, но держал свои мысли при себе.
Ему никогда не вылизывали сапоги. Он хотел знать, что будет при этом
испытывать. Если это ему понравится... а то и возбудит... он заставит
повторить эксперимент Ее святейшество.
- Я должен это делать? - Глаза Шими наполнились слезами. - Я не
могу просто извиниться и начистить их до блеска?
- Вылизывай, слабоумный осел, - отрезал Дипейп.
Волосы Шими упали на лоб. Язык показался между губ. А когда он
наклонился к сапогам Дипейпа, первая слеза упала на пол.
- Прекрати, прекрати, прекрати, - остановил его голос. Все аж
подпрыгнули. Не потому, что голос так внезапно разорвал тишину. Не
потому, что голос переполняла злость. Нет, поразило всех другое -
звучащая в голосе откровенная насмешка. - Я просто не могу этого
допустить. Нет. Хотел бы, но не могу. Кто знает, какие болезни могут
распространяться таким способом? Разум пасует! Предугадать последствия
абсолютно невозможно!
В дверях стоял автор этой идиотской и потенциально опасной
тирады, молодой человек среднего роста со сдвинутой за затылок шляпой,
из-под которой торчали каштановые волосы. Только до молодого человека
он не дорос, подумал Дипейп. Молодой человек - это перебор. В дверях
стоял мальчишка. А на шее у него, только боги знали зачем, висел
птичий череп, словно огромный кулон. Висел на цепи, пропущенной через
глазницы. И в руках он держал не револьвер (да где этому молокососу
взять револьвер? - подумал Дипейп), а чертову рогатку. Дипейп
расхохотался.
Засмеялся и мальчишка, закивал, словно понимая, как нелепо все
это выглядит, сколь нелепы произнесенные им слова. Смех его оказался
заразительным. Захихикала и стоящая на скамье Красотуля, но тут же
заткнула рот руками.
- Таким мальцам делать тут нечего. - Пятизарядный револьвер
Дипейпа все еще лежал на стойке, с прицела капала кровь Стенли Руиса.
Дипейп, не поднимая руки с железного дерева, чуть повернул револьвер.
- Те, кто ходит в такие места, могут плохо кончить, малец. К примеру,
умереть совсем молодыми. Поэтому я даю тебе один шанс. Убирайся
отсюда.
- Благодарю вас, сэр. Я ценю вашу заботу. - Слова эти он произнес
с подкупающей искренностью... но не двинулся с места. Стоял у самых
дверей. растянув широкую резинку рогатки. Дипейп не мог понять, что
зажато между пальцами, сжимающими резинку. Это что-то блестело в свете
газовых рожков. Возможно, металлический шарик.
- И что ты хочешь этим сказать? - прорычал Дипейп. Малец его
достал.
- Я знаю, что я - как прострел в шее... не упоминая уже о
геморрое в заднице и молочной капельке, повисшей на заболевшем
конце... но, если для вас это все одно, мой дорогой друг, я бы хотел
дать этот шанс тому молодому человеку, что стоит перед вами на
коленях. Позвольте ему извиниться, позвольте начистить ваши сапоги
тряпкой, пока они не заблестят, как солнце, но и позвольте ему прожить
свою жизнь до конца.
Одобрительный рокот донесся из того угла, где сидели картежники.
Дипейпу эти звуки определенно не нравились, а потому он быстро принял
решение. С мальцом надо кончать. Тот говнюк, что облил ему штаны, -
недоумок. А этот просто наглец. И небось полагает себя остряком.
Уголком глаза Дипейп заметил, что Рейнолдс заходит мальцу с
фланга, неслышно, как тень. Дипейп оценил поддержку, но ему не
верилось, что он сам не справится с этим стрелком из рогатки.
- Мальчик, я думаю, ты допустил ошибку, - по-отечески пожурил он
мальца, стоявшего в дверях. - Я считаю... - Рука, сжимавшая резинку
рогатки, чуть опустилась... или Дипейпу это привиделось.
И он перешел от слов к делу.
3
О том, что произошло потом, в Хэмбри говорили тридцать лет. Через
три десятилетия после падения Гилеада и крушения Альянса об этом все
еще говорили. К тому времени уже добрых пятьсот стариков заявляли, что
в тот вечер пили пиво в "Приюте" и все видели своими глазами.
Пусть и молодой, Дипейп в быстроте мог поспорить со змеей. Однако
он не успел прицелиться, не то чтобы выстрелить в Катберта Оллгуда.
Зазвенела резинка, металлический шарик прорезал заполняющий салон
табачный дым, и Дипейп закричал. Его револьвер полетел на пол, чья-то
нога отшвырнула его подальше (пока Большие охотники за гробами
находились в Хэмбри, никто не признавался, что именно его нога
отшвырнула револьвер, после их отъезда число героев перевалило за
сотню). Все еще крича, он не переносил боли. Дипейп поднес
окровавленную руку к вылезающим из орбит глазам. Надо сказать, ему
повезло. Шарик Катберта попал в кончик указательного пальца и лишь
вырвал ноготь. Чуть ниже, и Дипейп смог бы пускать дымовые кольца
через собственную ладонь.
Катберт тем временем уже перезарядил рогатку и вновь растянул
резинку.
- А теперь, если вы уделите мне капельку внимания, добрый сэр...
- Я не могу говорить за него, - раздался за его спиной голос
Рейнолдса, - но считай, что я тебе внимание уделю, партнер. Не знаю,
то ли тебе повезло, то ли ты действительно умеешь управляться с этой
хреновиной, но в любом случае ты отстрелялся. Ослабь резинку и положи
рогатку. Думаю, ей самое место на столике, что стоит перед тобой.
- Какой же я слепец, - печально вздохнул Катберт. - Вот к чему
приводит тяжелое детство.
- Я ничего не знаю о твоем тяжелом детстве, братец, но тебе
следовало быть осмотрительнее, все так, - согласился Рейнолдс. Он
стоял сзади и чуть левее Катберта, а тут вытянул руку, пока юноша не
почувствовал упершееся ему в затылок дуло револьвера. Затем Рейнолдс
взвел курок. В могильной тишине "Приюта" звук этот прозвучал очень
громко. - Теперь клади рогатку на стол.
- Премного сожалею, добрый сэр, но я вынужден отклонить ваше
предложение.
- Что?
- Видите ли, моя рогатка нацелена на голову вашего милого
приятеля... - начал Катберт. Дипейп тут же дернулся, но юноша осадил
его: - Стой смирно! Только шевельнись, и ты - труп!
Дипейп застыл, прижав окровавленный палец к вымазанной в сосновой
смоле рубашке. Впервые он выглядел испуганным, и впервые за эту
ночь... впервые за все то время, что Рейнолдс провел под началом
Джонаса... он почувствовал, что ситуация выходит из-под его
контроля... только как такое остряку и приставить револьвер к его
голове? Сейчас он покончите этими шутками раз и навсегда.
А Катберт, понизив голос, продолжил:
- Если вы выстрелите в меня, шарик вылетит, и ваш друг тоже
умрет.
- Я в это не верю. - ответил Рейнолдс, но ему не понравился
собственный голос. В нем отчетливо слышалось сомнение. - Никто на
такое не способен.
- А почему бы не предоставить решать вашему другу? - В голосе
Катберта зазвучала добродушная смешинка. - Эй, мистер Очки! Вы хотите,
чтобы ваш друг пристрелил меня?
- Нет! - панически взвизгнул Дипейп. - Нет, Клей! Не стреляй!
- Значит, ситуация патовая, - вырвалось у Рейнолдса. Недоумение,
которое сквозило в его голосе, в следующее мгновение сменилось ужасом.
потому что он почувствовал, как лезвие очень большого ножа надавило
ему на адамово яблоко.
- Отнюдь, - возразил ему Ален. - Опусти револьвер, друг мой, а не
то я перережу тебе горло.
4
Стоя за вращающимися, чуть выше пояса дверями, прибыв очень
вовремя, Джонас наблюдал за этим шоу сначала с улыбкой, потом с
презрением и, наконец, с ужасом. Сначала один из альянсовых поганцев
разбирается с Дипейпом, а когда Рейнолдс вроде бы прижимает его к
стенке, второй парнишка, с круглым лицом и широкими плечами дровосека,
приставляет нож к горлу Рейнолдса. Оба не старше пятнадцати и без
стрелкового оружия. Великолепно. Зрелище почище бродячего цирка, если
б не проблемы, которые могли возникнуть, если не направить события в
нужное русло. Смогут ли они завершить начатое в Хэмбри, если окажется,
что его громилы боятся детей, а не наоборот?
Возможно, еще есть время остановиться и предотвратить убийства.
Если ты этого хочешь. А хочешь ли?
Джонас решил, что да. Они еще могут выйти из этой стычки
победителями, если предпримут правильные шаги. Но он также решил, что
альянсово отродье не покинет феод Меджис живыми. Спасти их могло
только чудовищное везение. Но где еще один? Диаборн? Хороший вопрос.
Важный вопрос. Не хотелось бы попадать в то самое положение, в каком
оказались сейчас Рой и Клей. Только публичного унижения им и не
хватало.
В салуне Диаборна не было, это точно. Джонас повернулся,
оглядывая Южную Главную улицу в обеих направлениях. Целующаяся Луна (с
полнолуния прошло только два дня) освещала ее как днем. Никого ни на
мостовой, ни на дальней стороне, рядом с магазином продовольственных
товаров. А на крыльце магазина только тотемы, изображающие хранителей
Луча: медведя, черепаху, рыбу, орла, льва, летучую мышь и волка. Семь
из двенадцати, в лунном свете яркие, как мраморные, и, несомненно,
дети от них в восторге. Только тотемы, никаких мужчин. Хорошо.
Отлично.
Джонас всмотрелся в темный проулок между продовольственным
магазином и лавкой мясника, заметил движущуюся среди каких-то коробок
тень, напрягся, тут же расслабился, увидев зеленые кошачьи глаза.
Кивнул и вновь повернулся к дверям салуна, открыл левую и, переступив
порог, вошел в "Приют путников". Ален услышал скрип петли, но
револьвер Джонаса уперся ему в висок, прежде чем он начал
поворачиваться.
- Сынок, если ты только не брадобрей, я думаю, что тебе следует
опустить этот ножичек. Второго предупреждения не будет.
- Нет. - ответил Ален.
Джонас, который ожидал, что ему тут же подчинятся, и не
рассматривал никаких других вариантов, остолбенел.
- Что?
- Вы меня слышали. - ответил Ален. - Я сказал нет.
5
После того как трое юношей поблагодарили хозяев
Дома-на-Набережной и, попрощавшись, отбыли. Роланд предложил своим
друзьям поразвлечься самостоятельно (он резонно рассудил, что в итоге
они забредут в "Приют путников", но надолго там не задержатся и не
попадут ни в какую передрягу: денег на карточные игры у них не было, а
с холодного чая не разбушуешься). Сам же он въехал в город по другой
дороге, привязал коня у общественной коновязи на нижнем из двух рынков
города (Быстрый только раз ткнулся в него мордой, более ничем не
выразив обиду) и отправился бродить по пустым спящим улочкам, низко
надвинув на глаза шляпу и заложив руки за спину.
В голове его роились вопросы... по всему выходило, что ситуация
ужасная. Поначалу он думал, что у него разыгралось воображение: детям
везде чудятся опасности и заговоры, благо этому способствуют
прочитанные книги. Но после разговора с "Ренни" Ренфрю он понял, что
воображение тут ни при чем. Концы с концами явно не сходились, вопросы
оставались, а более всего Роланда бесило другое: он не мог
сосредоточиться на этих вопросах, не говоря уже о том, чтобы
попытаться найти ответы. Потому что при каждой попытке перед его
мысленным взором возникало лицо Сюзан Дельгадо... ее лицо, ее
ниспадающие на плечи волосы... даже бесстрашное движение ее туфелек,
синхронно следующих за его сапогами. Вновь и вновь в ушах отдавались
его последние фразы, произнесенные высокомерным, самодовольным тоном
проповедника. Он отдал бы все, что угодно, чтобы эти слова и этот тон
остались при нем. После праздника Жатвы она ляжет на подушку Торина и
еще до первого снега будет носить под сердцем его ребенка, может,
наследника, но что тут такого? Богачи, знаменитости, аристократы
заводили наложниц с незапамятных времен. У самого Артура из Эльда их
было не меньше сорока, если верить легендам. Так какое, собственно,
ему до этого дело?
Я думаю, что влюбился в нее. Вот почему это и мое дело.
Неприятная мысль, но не из тех, от которых можно отмахнуться: он
хорошо знал свое сердце. Он любил ее, это точно, но какая-то его часть
ее ненавидела и напомнила о той чудовищной мысли, что пришла к нему за
столом: он прострелил бы Сюзан Дельгадо сердце, если бы пришел
вооруженным. Олив Торин... с какой грустной улыбкой сидела она в конце
стола... напрямую ассоциировалась у него с матерью. Разве не те же
грусть и печаль увидел он в глазах матери в тот день, когда советник
отца зазвал его в ее комнату. Мартен в рубашке с открытым воротом.
Габриэль в просторном домашнем платье, воздух, пропахший тем, чем они
занимались все жаркое утро.
Он в ужасе отогнал от себя возникший образ. И его тут же сменил
другой: Сюзан Дельгадо, серые глаза и золотистые волосы. Он увидел ее
смеющейся, с откинутой головой, с руками, сцепленными под сапфирами,
подаренными ей Торином.
Роланд решил, что может простить ей согласие пойти в наложницы.
Чего он не мог простить, несмотря на тягу к Сюзан, так это ужасную
улыбку на лице Олив, когда та смотрела на девушку, сидевшую на месте,
принадлежащем ей. Сидевшую на ее месте и смеющуюся.
Такие вот мысли не выходили у него из головы, пока он отмеривал
ярд за ярдом по пустынным улицам. Вроде бы они не имели к нему
никакого отношения, он приехал сюда не из-за Сюзан Дельгадо, что ему
мэр с хрустящими суставами и его несчастная жена... но он не мог
отделаться от них и заняться порученным ему делом. Он забыл лицо
своего отца и, шагая в лунном свете, надеялся вновь увидеть его.
В конце концов он добрался до Равной улицы, по которой и побрел с
севера на юг, думая о том, что, может, стоит пропустить с Катбертом и
Аденом по стаканчику и бросить пару раз кости на Аллее Сатаны, прежде
чем вернуться к Быстрому и отправиться спать. И тут, взглянув в
сторону "Приюта", он заметил Джонаса: высокий рост и длинные, падающие
на плечи волосы не позволяли спутать его ни с кем другим, который
стоял у дверей салуна, вглядываясь в происходящее внутри. Рука его,
лежащая на рукоятке револьвера, и напрягшееся тело тут же заставили
Роланда забыть обо всем другом. В салуне что-то происходило: если Берт
и Ален там, вдруг им не удалось остаться в стороне. В городе они
посторонние, вполне возможно, даже вероятно, что не все в Хэмбри любят
Альянс, хотя за обеденным столом утверждалось обратное. А может, в
сложном положении оказались друзья Джонаса. Во всяком случае, в салуне
заварилась каша.
Инстинктивно, еще не зная, почему он это делает, Роланд мягко
взбежал на крыльцо продовольственного магазина, где в ряд стояли
вырезанные из дерева животные (возможно, приколоченные к полу, чтобы
разгулявшиеся клиенты салуна не утащили их, распевая детские песенки).
Роланд шагнул за последнего в ряду, медведя, присел, чтобы шляпа не
торчала над головой зверя, и сам застыл как изваяние. Он увидел, как
Джонас повернулся, оглядел улицу, затем всмотрелся во что-то по левую
руку от него... Роланд с большим трудом уловил: "Мяу! мяу!"
Кот. В проулке между домами.
Джонас постоял еще мгновение, а потом шагнул в "Приют". Роланд
тут же покинул свое укрытие, слетел по ступеням и пересек улицу. Он не
обладал чутьем Алена, умеющего появиться в нужном месте и в нужное
время, но тут интуиция подсказала ему, что надо спешить.
А над его головой Целующаяся Луна прикрылась облаком.
6
Красотуля все еще стояла на скамье, но уже совсем не пьяная,
желание петь исчезло без следа. Она едва верила своим глазам: Джонас
приставил револьвер к виску мальчика, тот прижал нож к горлу
Рейнолдса, а тот целился в голову другого мальчика (с птичьим черепом
на шее, висящим на цепи, продетой в глазницы), который держал на
прицеле Роя Дипейпа. И, кстати, успел пролить кровь Роя Дипейпа. А
когда Джонас предложил мальчику-здоровяку опустить нож, прижатый к
горлу Рейнолдса, мальчик-здоровяк отказался.
Теперь меня можно бить по голове и отсылать в пустошь на конце
тропы, подумала Красотуля, потому что я увидела все, что мне суждено
увидеть. Она решила, что со скамьи ей стоило бы слезть... стрельба
могла начаться в любую секунду, и одним выстрелом дело бы не
закончилось, но иногда, мысленно сказала она себе, можно и рискнуть.
Потому что такого зрелища второй раз уже не увидеть.
7
- Мы в городе по поручению Альянса, - продолжил Ален. Одной рукой
он зарылся в мокрые от пота волосы Рейнолдса, вторая с той же силой
прижимала нож к его горлу: кожа под лезвием промялась, но пока
оставалась невредимой. - Если вы причините нам вред, Альянс этого так
не оставит. И наши отцы тоже. За вами будут охотиться, как за
собаками, а когда поймают - повесят головой вниз.
- Сынок, до ближайшего патруля Альянса двести колес, может, и все
триста, - ответил Джонас, - а я бы плевать на него хотел, даже если бы
он притаился за ближайшим холмом. И ваши отцы меня не пугают. Опусти
нож, а не то я вышибу твои гребаные мозги.
- Нет.
- Дальнейшее развитие событий, несомненно, заинтересует
присутствующих, - весело воскликнул Катберт... хотя в голосе и
зазвучали нервные нотки. Не страх, просто волнение. А ведь парни хоть
куда, мрачно подумал Джонас. Недооценил он их, принял за молокососов,
это точно. - Вы стреляете в Ричарда. Ричард перерезает горло мистеру
Плащу аккурат в тот момент, когда мистер Плащ вышибает мне мозги, а
мои бедные умирающие пальцы высвобождают резинку, и стальной шарик
пробивает голову мистеру Очки. Вы, правда, уйдете живым и невредимым,
но едва ли сие утешит ваших мертвых друзей.
- Предлагаю ничью, - обратился Ален к мужчине, который держал
револьвер у его виска. - Мы все опускаем оружие и расходимся.
- Нет, сынок, - голос Джонаса звучал спокойно, он надеялся, что
злости в нем не слышалось, хотя сам уже начал заводиться. Боги, чтобы
над ним взяли верх, пусть и временно! - Никому не дозволено угрожать
Большим охотникам за гробами. Это твой последний шанс. Или...
Что-то твердое и острое, ну очень похожее на острие ножа,
уперлось в рубашку Джонаса, точно промеж лопаток. Он понял, что это и
кто стоит за его спиной, понял, что игра проиграна, но никак не мог
взять в толк, каким образом события могли принять столь безумный
оборот.
- Револьвер в кобуру, - приказал голос человека, вдавившего
острие ножа ему в спину. Не просто спокойный, а лишенный всяких
эмоций. - Быстро, не то нож дойдет до сердца. И довольно разговоров.
Наговорились. Или револьвер в кобуру, или смерть.
В голосе Джонас уловил два момента: юность и искренность. Он
убрал револьвер.
- Теперь ты, с черными волосами. Вынь револьвер их уха моего
друга и убери в кобуру. Быстро.
Клей Рейнолдс не заставил просить себя дважды и шумно выдохнул,
когда Ален убрал нож и отступил на шаг. Катберт не оглянулся, все так
же стоял, растянув резинку.
- Теперь ты, у бара, - продолжил Роланд. - Револьвер в кобуру.
Револьвер нашли, отдали Дипейпу, тот сунул его в кобуру,
скривившись от боли: задел раненым пальцем ремень. Только после того,
как его рука оторвалась от рукоятки, Катберт ослабил натяжение
резинки, и металлический шарик перекочевал к нему в ладонь.
О том, кто послужил причиной переполоха, напрочь забыли в
круговерти последующих событий. Теперь же Шими вскочил и через весь
зал бросился к Катберту, с мокрыми от слез щеками. Схватил его за
руку, несколько раз поцеловал (смачно, с чмоканьем, в другой ситуации
кто-то мог бы и засмеяться), на мгновение прижал его руку к щеке.
Потом проскочил мимо Рейнолдса, толкнул правую дверку и оказался в
объятиях сонного, еще не протрезвевшего шерифа. Эвери притащил Шеб.
Шерифа феода он нашел в одной из тюремных камер, где тот сладко спал,
плотно закусив и крепко выпив на торжественном обеде в
Доме-на-Набережной.
8
- Веселенькая история, не так ли?
Вопрос задал Эвери. Никто не ответил. Впрочем, он и не ожидал,
что они ответят: кто-кто, а эти молодцы понимали, что в данный момент
молчание - золото.
Маленький кабинет шерифа, примыкающий к тюрьме, не мог вместить
столько народу: троих мужчин, троих юношей, еще не ставших мужчинами,
и одного толстяка шерифа, поэтому Эвери повел всю компанию в городской
Зал собраний, в котором в столь поздний час слышалось воркование
голубей, гнездящихся под крышей, да тиканье старинных часов, стоящих
на сцене.
В этот простой, без изысков, зал горожане и землевладельцы феода
приходили уже сотни лет, чтобы принять важные решения, утвердить или
отклонить законы, иной раз выслать особо несносного человека на запад.
И зал, чуть подсвеченный луной, настраивал на серьезный лад. Роланд
подумал, что даже Джонас это почувствовал. И, пожалуй, только в этом
зале шериф Херк Эвери мог если не употребить власть, то хотя бы
показать, что он ею облечен.
Зал заполняли дубовые скамьи, без обивки на сиденьях или спинках.
Всего шестьдесят, по тридцать с каждой стороны широкого центрального
прохода. Джонас, Дипейп и Рейнолдс сидели на первой скамье слева от
прохода. Роланд, Катберт и Ален - справа. Рейнолдс и Дипейп надулись,
чувствовалось, что им не по себе. Джонас ушел в себя. Команда Уилла
Диаборна излучала спокойствие. Роланд одарил Катберта одним взглядом и
надеялся, что тот истолкует его правильно: Одна острота, и я прямо
сейчас отрежу тебе язык. Роланд подумал, что послание дошло до
адресата. Берт убрал своего идиотского "дозорного" - добрый знак.
- Веселенькая история, - повторил Эвери, шумно выдохнув и окатив
всех волной винного перегара. Сидел он на краю сцены, коротенькие
ножки болтались в воздухе, в его взгляде читалось как недовольство,
так и изумление.
Боковая дверь открылась, вошел помощник шерифа Дейв, сменивший
белый наряд лакея на более привычные рубашку и штаны цвета хаки. Его
монокль торчал из нагрудного кармана. В одной руке он держал кружку, в
другой, как показалось Роланду, кусочки березовой коры.
- Ты все прокипятил, Дэвид? - спросил Эвери. Теперь на его лице
читалась тоска.
- Да. - Дважды довел до кипения?
- Да.
- Как она говорила?
- Да, - смиренно ответил Дейв. Протянул шерифу кружку, а когда
тот взял ее, бросил в нее кусочки коры.
Эвери поболтал жидкость, посмотрел на нее, оттягивая неизбежное,
потом выпил. Скривился.
- Ну и гадость! Что она туда намешала?
- А что это? - спросил Джонас.
- Лекарство от головной боли. Вернее, от похмелья. От старой
ведьмы. Той, что живет на Коосе. Знаешь, о ком я? - Эвери
многозначительно посмотрел на Джонаса. Хромоногий прикинулся, что не
заметил этого взгляда, но Роланд решил, что заметил. И что означал
этот взгляд? Еще одна загадка.
Дипейп вскинул голову при упоминании Кооса, потом вновь принялся
сосать палец. Рейнолдс, завернувшись в плащ, мрачно смотрел на свои
колени.
- Помогает? - осведомился Роланд. - Да, юноша, но за лекарство
ведьмы приходится платить. Запомни: всегда приходится платить. Вот это
снимает головную боль, которая обязательно появляется, если перепьешь
чертова пунша мэра Торина, но зато весь день будешь дристать. И
пердеть!.. - Он помахал рукой перед лицом, показывая, каково будет
окружающим, глотнул еще ведьминого зелья, поставил кружку рядом с
собой. Лицо его вновь стало важным и суровым, но атмосфера в зале чуть
разрядилась, они все это почувствовали. - Так что нам теперь делать со
всей этой историей?
Херк Эвери медленно обвел взглядом всю компанию, от Рейнолдса,
сидевшего правым с краю, до Алена... "Ричарда Стокуорта", крайнего
слева.
- А, парни? С одной стороны у нас люди мэра, с другой...
Альянса... шесть человек едва не перебили друг друга, а? И по какому
поводу? Из-за придурка и расплескавшейся "верблюжьей мочи". - Он ткнул
пальцем сначала в Больших охотников за гробами, потом - в счетоводов
Альянса. - Две пороховые бочки и один толстый шериф посередине. - Так
кто что думает? Высказывайтесь, не стесняйтесь, вы же не стеснялись к
борделе Корал, нечего стесняться и здесь!
Все молчали. Эвери отпил еще глоток, вновь поставил кружку,
решительно оглядел всех. И прозвучавшие следом слова не удивили
Роланда (что еще мог сказать такой человек, как Эвери?), равно как и
тон, каким он произнес эти слова: говорил муж, умеющий принимать
важные решения, если по воле богов возникала такая необходимость.
- Я вам скажу, что мы с этим сделаем: мы обо всем забудем.
Он ожидал ликования и уже приготовился удержать эмоции в
приемлемых рамках. Когда же никто не произнес ни слова, даже не
шевельнулся, на его лице отразилась растерянность. Однако от него
требовалось разрешить конфликт, а ночь грозила смениться новым днем.
Шериф расправил плечи и ринулся в атаку:
- Я не могу провести следующие три или четыре месяца в ожидании,
что кто-то кого-то убьет.
Нет! И не хочу оказаться в таком положении, что из-за вашей
глупой ссоры все шишки посыплются на меня.
Я взываю к вашему здравому смыслу, парни, когда говорю, что во
время вашего пребывания здесь могу быть и вашим другом, и вашим
врагом... но будет неправильно, если я не скажу, что взываю также и к
вашему благородству, которого, я уверен, у вас с избытком.
Шериф попытался говорить высокопарно, но, по мнению Роланда, в
этом не преуспел. Теперь Эвери сосредоточился на Джонасе.
- Сэй, я не могу поверить, что вы и дальше будете жить на ножах с
этими тремя молодыми людьми, присланными Альянсом... Альянсом, который
для нас уже пятьдесят поколений молоко матери и защита отца. Не можете
же вы проявить такое неуважение, не так ли?
Джонас покачал головой, сухо улыбнувшись. Эвери кивнул, как бы
говоря, что движутся они в правильном направлении.
- У каждого из вас есть важные дела, и вы не хотите, чтобы это
недоразумение помешало их выполнению, не так ли?
На этот раз кивнули все.
- Вот я и хочу, чтобы вы встали, повернулись лицом друг к другу,
пожали руки и извинились. Если вы этого не сделаете, лучше вам всем до
рассвета уехать из города на запад.
Он поднял кружку и отхлебнул варева. Роланд увидел, что рука
Эвери подрагивает, но нисколько не удивился. Шериф, конечно, блефовал.
Он понял, что Джонас, Рейнолдс и Дипейп ему не по зубам, как только
увидел синие гробы на их руках. А после этой ночи он испытывал те же
чувства и в отношении Диаборна, Стокуорта и Хита. Он мог лишь
надеяться, что его предложение соответствует интересам обеих сторон.
Роланд рассудил, что так оно и есть. Вероятно, к такому же выводу
пришел и Джонас, поднявшийся со скамьи одновременно с Роландом.
Эвери чуть подался назад, словно ожидая, что Джонас схватится за
револьвер, а Диаборн - за нож, тот самый, что упирался в спину
Джонаса, когда запыхавшийся Эвери добрался до салуна.
Но ни револьвера, ни ножа не появилось. Джонас повернулся к
Роланду и протянул руку.
- Он прав, юноша. - Голос Джонаса, как обычно, дрожал.
- Да.
- Вы подадите руку старику и согласитесь начать все сначала?
- Да. - Роланд протянул руку. Джонас ее пожал.
- Приношу свои извинения.
- Приношу свои извинения, мистер Джонас. - И Роланд похлопал
левой рукой по шее, как требовал обычай при обращении к старшему.
Когда они сели, поднялись Ален и Рейнолдс, церемония повторилась.
Последними встали Катберт и Дипейп. Роланд почти не сомневался, что
вот тут дурашливость Катберта вновь проявится, выскочит, как джинн из
бутылки, этот идиот просто не мог себя контролировать, хотя и понимал,
что в эту ночь не стоит выставлять Дипейпана посмешище.
- Приношу свои извинения. - Берту все-таки удалось изгнать смех
из голоса.
- Приношу свои, - пробубнил Дипейп, протягивая запачканную кровью
руку. Роланду на миг привиделось, что сейчас Берт изо всей силы сожмет
ее, чтобы рыжеволосый завопил, как сова на горячей плите, но
рукопожатие Берта оказалось таким же сдержанным, как и голос.
Эвери все сидел на сцене, свесив короткие ножки, наблюдая
демонстративное дружелюбие. Улыбался даже помощник шерифа Дейв.
- А теперь я хотел бы пожать вам всем руки, чтобы более вас не
задерживать. Час поздний, а завтра у меня, как обычно, долгий день.
Так что без сна мне никак не обойтись. - Он хохотнул, опять немного
растерялся, поскольку никто его не поддержал. Но слез со сцены и начал
пожимать всем руки с энтузиазмом священника, которому наконец-то
удалось обвенчать упрямую парочку, долго тянувшую с решительным шагом.
9
Когда они вышли на улицу, луна уже зашла, а над горизонтом за
Чистым морем начало светлеть небо.
- Может, мы еще встретимся, сэй, - нарушил тишину Джонас.
- Может, и встретимся, - ответил Роланд, запрыгивая в седло.
10
Большие охотники за гробами обосновались в сторожке в миле к югу
от Дома-на-Набережной, в пяти милях от города.
На полпути к сторожке Джонас остановил лошадь в том месте, где от
дороги берег круто скатывался к морю.
- Спешивайся. - Смотрел он на Дипейпа.
- Джонас... Джонас, я...
- Спешивайся.
Нервно кусая губы, Дипейп подчинился.
- Сними очки.
- Джонас, зачем? Я...
- Если хочешь, чтобы они разбились, оставь. Мне без разницы.
Еще сильнее прикусив губу, Дипейп снял очки в золотой оправе.
Едва они оказались у него в руке, Джонас врезал ему по лицу. Дипейп
вскрикнул и покатился к откосу. Лошадь Джонаса прыгнула вперед,
буквально в последний момент Джонас успел ухватить его за рубашку и
дернул на себя. Он тяжело дышал, на него пахнуло сосновой смолой и
потом Дипейпа.
- Мне следовало сбросить тебя с откоса, - прорычал он. - Знаешь,
сколько ты причинил вреда?
- Я... Джонас, я не... думал немного поразвлечься... кто знал,
что они...
Хватка Джонаса медленно ослабла. Последние слова попали в цель.
Действительно, кто знал... А если бы не эта стычка, они бы так ничего
и не знали. Если посмотреть с этой стороны, Дипейп оказал им услугу.
Дьявол, которого знаешь в лицо, лучше затаившегося дьявола. Однако
пойдут разговоры, люди начнут смеяться. Хотя это, может, и ничего. В
должное время смех прекратится.
- Джонас, извини меня.
- Заткнись, - бросил Джонас. На востоке заалел горизонт, еще
немного, и первые лучи осветят этот мир тягот и печали. - Я не
собираюсь сбрасывать тебя в море, потому что тогда мне пришлось бы
следом сбросить Клея, а потом последовать за вами самому. Они же
хотели убить не только тебя, но и нас, не так ли?
Дипейп хотел было согласиться, но подумал, что подавать голос
опасно. И предпочел промолчать.
- Иди сюда, Клей.
Клей спрыгнул с лошади.
- Присядем.
Все трое кружком присели на корточки. Джонас сорвал травинку,
сунул в рот.
- У нас не было оснований сомневаться в том, что нам говорили об
этом альянсовом отребье. Нашкодившие сосунки, которых отослали в
Меджис. захолустный феод у Чистого моря, с надуманным поручением,
которое скорее следовало рассматривать как наказание. Так нам
говорили?
Рейнолдс и Дипейп кивнули.
- Вы в это верите после сегодняшнего вечера?
Дипейп покачал головой. Как и Клей.
- Они, возможно, сынки богатых родителей, - первым заговорил
Дипейп. - Но судя по тому, как они себя сегодня вели... они... - Он
замолчал, не желая озвучивать свою мысль. Абсурдную мысль.
А вот Джонас озвучил:
- Они действовали, как стрелки.
Поначалу ни Дипейп, ни Рейнолдс не отреагировали.
- Они слишком молоды, Элдред, - нарушил затянувшуюся паузу Клей
Рейнолдс. - Таких молодых стрелков не бывает.
- Для подмастерьев они немолоды. В любом случае мы должны это
выяснить. - Он повернулся к Дипейпу. - Тебе предстоит дальняя поездка,
красавчик.
- Но, Джонас!
- Никто из нас сегодня не покрыл себя славой, но кашу заварил
именно ты. - Он смотрел на Дипейпа, а тот не решался поднять глаз,
уставившись в землю. - Ты поедешь той дорогой, которой они приехали,
Рой, и будешь задавать вопросы до тех пор, пока не получишь ответы,
которые утолят мое любопытство. Клей и я будем ждать. И наблюдать.
Играть с ними в "Замки", если хочешь. А когда я почувствую, что мы
можем нанести внезапный удар, возможно, мы так и поступим.
Он перекусил травинку. Кончик остался во рту, большая часть упала
между его сапог.
- Знаете, почему я пожал его руку? Паршивую руку этого Диаборна?
Потому что мы не можем раскачивать лодку, парни. Особенно теперь,
когда показалась гавань. Латиго и его люди, которых мы ждем, скоро
появятся здесь. Пока они не доберутся до Меджиса, в наших же интересах
поддерживать мир. Но вот что я вам скажу. Никто, приставив нож к спине
Джонаса, не остается после этого в живых. Слушай меня внимательно,
Рой. Не заставляй повторять что-либо дважды.
Джонас заговорил, чуть наклонившись вперед. Дипейп слушал. Вскоре
начал кивать. Собственно, он даже приветствовал возможность уехать.
Ненадолго. После сегодняшнего конфуза в "Приюте путников" перемена
обстановки не могла не пойти ему на пользу.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:20 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
11
Юноши уже подъезжали к "Полосе К", и солнцу оставалось совсем
немного, чтобы подняться над горизонтом, когда Катберт нарушил долгое
молчание:
- Так что? Интересный и познавательный выдался вечерок, не так
ли? - Ни Роланд, ни Ален не ответили, поэтому Катберт наклонился к
грачиному черепу, который вернулся на привычное место - луку седла. -
А что скажешь ты, старый друг? Нам понравился наш вечер? Обед, танцы
по кругу, а в итоге нас едва не убили. Ты в восторге, не так ли?
Дозорный смотрел прямо перед собой мертвыми пустыми глазами.
- Он говорит, что слишком устал для разговоров, - Катберт зевнул.
- Я, кстати, тоже. - Он повернулся к Роланду. - Я заглянул в глаза
мистеру Джонасу после того, как он пожал тебе руку, Уилл. Он намерен
убить тебя.
Роланд кивнул.
- Они намерены убить нас всех, - уточнил Ален. Роланд вновь
кивнул.
- Легко мы им не дадимся, но теперь они знают о нас больше, чем
до этого вечера. Теперь нам не удастся зайти им за спину.
Он остановил коня, точно так же как остановил коня Джонас, в трех
милях от того места, где находились сейчас юноши. Только смотрели
Роланд и его друзья не на Чистое море, а на пологую ширь Спуска. Табун
лошадей неспешно тянулся с запада на восток, едва различимые силуэты в
предрассветной тьме.
- Что ты увидел, Роланд? - спросил Ален.
- Беду, - ответил Роланд. - И у нас на пути.
Он тронул Быстрого с места. И тут же мысли его вернулись к Сюзан.
А через пять минут после того, как положил голову на подушку, она ему
уже снилась.
Глава седьмая. НА СПУСКЕ
1
Три недели прошло со званого обеда в Доме-на-Набережной и стычки
в "Приюте путников". Более никаких трений между ка-тетами Роланда и
Джонаса не возникало. В ночном небе Целующаяся Луна завершила свой
путь, народилась новая луна, Мешочная. Дни стояли ясные и теплые, даже
старожилы не помнили такого чудесного лета.
Одним прекрасным летним утром Сюзан Дельгадо галопом неслась по
Спуску на двухлетнем буланом жеребце Пилоне. Ветер осушил слезы на ее
щеках и растрепал волосы. Она сжала бока Пилона сапогами, понуждая его
прибавить скорости. Пилон прибавил. Уши его прижались к голове, хвост
встал трубой. Сюзан, в джинсах и старой, чересчур большой для нее
рубашке цвета хаки (одной из отцовских), которая и послужила причиной
этой бешеной скачки, наклонилась вперед, чуть приподнявшись над
седлом. Одной рукой она держалась за рог передней луки, второй
поглаживала сильную шелковистую шею жеребца.
- Еще! - прошептала она. - Быстрее! Прибавь, мальчик!
Пилон подчинился. Она даже не подозревала, что он может развить
такую скорость.
Они мчались вдоль верхней границы Спуска, и она видела его
изумрудно-золотой простор, далеко-далеко переходящий в голубизну
Чистого моря. В другой день этот великолепный вид и пахнущий морской
солью ветерок подняли бы ей настроение. Сегодня ей хотелось слышать
лишь топот копыт Пилона и чувствовать, как перекатываются под ногами
его мышцы. Сегодня ей хотелось убежать от собственных мыслей.
И все потому, что она спустилась вниз в старой отцовской рубашке.
2
Тетя Корд стояла у плиты в домашнем халате, но с уже уложенными
волосами. Она сварила себе овсяную кашу; наполнила тарелку и понесла к
столу. Едва тетя повернулась к ней с тарелкой в руках, Сюзан поняла,
что без очередной ссоры не обойтись, губы Корделии пренебрежительно
дернулись, она неодобрительно глянула на апельсин, который чистила
Сюзан. Тетя все еще злилась из-за серебряных и золотых монет, которые
уже могла бы держать в руке, если б не эта идиотка-ведьма, объявившая,
что Сюзан до осени должна ходить в девственницах.
Но главная причина заключалась в другом. Проще говоря, они до
смерти надоели друг другу. Деньги стали не единственным разочарованием
тети Корд. Она-то рассчитывала, что еще этим летом станет полноправной
хозяйкой домика на Спуске... разве что согласится иногда делить его с
мистером Элдредом Джонасом, к которому Корделия воспылала самыми
теплыми чувствами. А вместо этого они по-прежнему проживали в
городском доме вдвоем, женщина, которой осталось совсем немного
времени, чтобы распрощаться с месячными, тощая, с постной улыбкой на
постном лице и крошечной грудью, едва заметной в платьях под горло с
высоким воротником (шея, как часто говорила она Сюзан, первым делом
выдает возраст), волосами, теряющими каштановый блеск под напором
седины, и юная девушка, умная, пышущая здоровьем, выходящая на пик
своей красоты. Они терлись друг о друга, как кремень и огниво, каждое
слово могло вызвать искру. Удивляться этому не приходилось: мужчина,
сила любви которого заставляла их любить друг друга, ушел.
- Ты собралась покататься на этой лошади? - спросила, тетя Корд,
ставя тарелку на стол и усаживаясь в полосе солнечного света,
падающего через окно. При мистере Джонасе она никогда бы так не села.
Сильный свет превращал ее лицо в маску. В уголке рта вылезла
лихорадка. Они всегда вылезали у тети Корд, если та плохо спала.
- Да, - ответила Сюзан.
- Тогда тебе надо поплотнее позавтракать. Ты же не вернешься
раньше девяти часов.
- Мне этого хватит. - Сюзан принялась быстрее закидывать в рот
апельсиновые дольки. Она уже чувствовала, куда дует ветер, видела
осуждающий взгляд тети и хотела встать из-за стола до того, как
разразится скандал.
- Почему бы тебе не съесть тарелку каши? - спросила тетя Корд и
помешала ложкой овсянку. Сюзан этот звук напомнил поступь лошадиных
копыт по грязи... или дерьму... и у нее скрутило живот. - Ты не
проголодаешься до ленча, если вдруг задержишься на Спуске. Я думаю,
что такой красивой юной леди нет дела до домашних дел...
- Я уже все сделала. - И ты знаешь, что я все сделала. Я убрала,
весь дом, пока ты сидела у зеркала и прижигала лихорадку.
Тетя Корд бросила в кашу кусочек сливочного масла... Сюзан не
понимала, как этой женщине удавалось остаться тощей, абсолютно не
понимала... и смотрела, как он медленно тает. На какой-то момент Сюзан
решила, что завтрак может закончиться достаточно мирно. Но тут речь
зашла о рубашке.
- Прежде чем ты выйдешь из дома. Сюзан, я хочу, чтобы ты сняла
тряпку, что сейчас на тебе, и надела одну из новых блуз для верховой
езды, которые прислал тебе Торин на прошлой неделе. По крайней мере ты
можешь показать ему...
Последующие слова растворились во вспышке ярости, хотя Сюзан и не
прерывала тетку. Она провела рукой по рукаву, наслаждаясь мягкостью
ткани, после стольких стирок напоминавшей бархат.
- Эта тряпка принадлежала моему отцу!
- Да, Пату, - фыркнула тетя Корд. - Она слишком велика для тебя,
выношена, и ходить в ней просто неприлично. Молодым девушкам еще можно
надевать мужские рубашки с пуговицами до воротника, но тем, у кого
развилась грудь...
Блузы для верховой езды висели на плечиках в углу. Висели уже
четыре дня, но Сюзан так и не собралась отнести их наверх, в свою
комнату. Три: красная, зеленая и синяя, все шелковые, каждая,
несомненно, стоила больших денег. Сюзан ненавидела всю эту роскошь,
показуху. Широкие рукава, раздуваемые ветром, красивые отложные
воротники и, ну как же без этого, вырез на груди, чтобы было куда
посмотреть Торину, если он встретит ее в такой блузе. Но такого
подарка он от нее не дождется, твердо решила Сюзан.
- Моя "развитая грудь", как ты называешь, меня не интересует и не
должна интересовать кого бы то ни было, когда я скачу на лошади, -
отрезала она.
- Возможно, что нет. Но если один из конезаводчиков феода, к
примеру, Ренни, он постоянно на Спуске, как ты знаешь, увидит тебя,
будет совсем неплохо, если он упомянет при Торине, что ты скакала в
блузе, которую подарил тебе мэр. Об этом ты не думаешь? Почему ты
такая упрямая, девочка? Почему никогда не прислушаешься к доброму
совету?
- А тебе что до этого? - спросила Сюзан. - Ты же получила деньги,
не так ли? И получишь еще. После того как он меня оттрахает.
Корделия с побледневшим, перекошенным от злобы лицом перегнулась
через стол и отвесила Сюзан оплеуху.
- Как ты посмела произнести это слово в моем доме, шалава? Как ты
посмела?
Вот тут из глаз Сюзан брызнули слезы... после того, как тетя Корд
назвала этот дом своим.
- Это дом моего отца! Его и мой! А у тебя дома нет вовсе! Разве
что казарма, если тебя туда возьмут. Наверняка возьмут. Почему нет,
тетя?
Последние две апельсиновые дольки она еще держала в руке. И
швырнула их тетке в лицо, а потом с такой силой откинулась от стола,
что вместе со стулом повалилась на пол. Когда на нее легла тень тетки,
Сюзан лихорадочно поползла в сторону. Волосы висели патлами, в щеке
пульсировала боль, слезы жгли глаза, в горле пересохло. Наконец ей
удалось подняться.
- Ты неблагодарная девчонка. - Вкрадчивый голос Корделии сочился
ядом. - После всего того, что я для тебя сделала, после всего того,
что сделал для тебя Торин. В конце концов, и тот жеребец, на котором
ты скачешь каждое утро, его подарок...
- ПИЛОН БЫЛ НАШИМ! - выкрикнула Сюзан, едва не обезумев от
ярости. - ВСЕ БЫЛО НАШИМ! ЛОШАДИ, ЗЕМЛЯ... ВСЕ ПРИНАДЛЕЖАЛО НАМ!
- Орать не обязательно.
Сюзан глубоко вздохнула, попыталась взять себя в руки. Отбросила
волосы с лица, открыв красный отпечаток пятерни тети Корд на щеке.
Увидев его, Корделия поморщилась.
- Мой отец никогда бы такого не допустил. - Сюзан заговорила
тише. - Он никогда не разрешил бы мне идти в наложницы к Харту Торину.
Пусть он уважал бы Харта как мэра... или своего босса... он никогда бы
такого не разрешил. И ты это знаешь. Знаешь.
Тетя Корд закатила глаза, потом покрутила пальцем у виска,
показывая, что Сюзан совсем спятила.
- Ты согласилась на это сама, мисс Юная Красавица. Да, ты
согласилась. И теперь уже нечего махать...
- Да, - кивнула Сюзан, - я согласилась на эту сделку, все так.
После того, как ты доставала меня день и ночь, после того, как
приходила ко мне со слезами...
- Никогда не приходила! - взвизгнула Корделия.
- Неужели у тебя такая короткая память, тетушка? Да, наверное.
Вечером ты уже забудешь, что за завтраком отвесила мне оплеуху. А вот
я не забыла. Ты плакала, плакала и говорила, что боишься, как бы нас
не выбросили на улицу, поскольку у нас нет законного права на эту
землю, и тогда нам придется побираться. Ты плакала и говорила...
- Прекрати! - оборвала ее тетя Корд. - Надоели мне твои глупые
жалобы! Хватит! Ты вроде бы собралась на прогулку. Вот и убирайся!
Но Сюзан не прекратила. Ярость прорвала плотину, и поток сметал
все на своем пути.
- Ты плакала и говорила, что нас выгонят, вышлют на запад, что мы
никогда не увидим ни дома моего отца, ни Хэмбри вообще... а потом,
нагнав на меня страху, ты заговорила о младенце, который у меня
появится. Земле, нашей земле, которую вновь отдадут нам. Лошадях,
которые тоже вновь станут нашими. В знак признательности мэра я
получила от него лошадь, которой сама же помогала появиться на свет!
Что я такого сделала, чтобы получить все то, что и так стало бы моим,
если б не потеря одной-единственной бумажки? Что я такого сделала,
чтобы он давал мне деньги? Что я такого сделала, кроме как пообещала
потрахаться с ним, пока его сорокалетняя жена будет спать за стенкой?
- Так, значит, ты хочешь денег? - зловеще усмехнулась тетя Корд.
- Хочешь денег, не так ли? Тогда ты их получишь. Бери их, храни,
трать, скорми свиньям, мне без разницы!
Она бросилась к своему кошелю, висевшему на крючке у плиты.
Начала в нем рыться, но ее движения как-то сразу потеряли быстроту и
убедительность. Слева от кухонной двери висело овальное зеркало, и в
нем Сюзан поймало отражение лица тети Корд. От увиденного, а на лице
Корделии смешались ненависть, отвращение, алчность, Сюзан стало
нехорошо.
- Не суетись, тетя. Вижу, как тяжело тебе расставаться с ними, да
я их и не возьму. Это грязные деньги.
Тетя Корд повернулась к ней, разом забыв про кошель, замахала
руками.
- Никакой грязи здесь нет, что ты несешь. Разве ты не знаешь, что
некоторые величайшие женщины в истории становились наложницами. А
сколько великих людей родили наложницы! Это не грязь!
Сюзан сорвала с плечиков красную шелковую блузу и потрясла перед
собой. Материя облегла ее грудь, словно только и мечтала к ней
припасть.
- Тогда почему он присылает мне одежду шлюх?
- Сюзан! - Слезы брызнули из глаз Корделии. Сюзан швырнула в нее
блузу, как чуть раньше - дольки апельсина. Она упала на туфли
Корделии.
- Подними ее и носи сама, если она тебе так нравится. Можешь
заодно раздвинуть перед ним ноги, если тебе того хочется.
Сюзан развернулась и выскочила за дверь. А вслед несся
истерический крик Корделии:
- Нельзя тебе выходить из дома с такими глупыми мыслями. Сюзан!
Глупые мысли ведут к глупым поступкам, а что-то менять уже поздно! Ты
согласилась!
Она это знала. И как бы быстро ни гнала Пилона вдоль Спуска, от
своей судьбы Сюзан убежать не могла. Она согласилась, и Пат Дельгадо
мог ужаснуться принятому ею решению, но все равно сказал бы ей: Ты
дала слово, а слово надо держать. Тем, кто его не держит, прямая
дорога в ад.
3
Сюзан придержала Пилона, хотя тот еще совсем не выдохся.
Оглянулась, увидела, что отмахала никак не меньше мили, вновь снизила
скорость, пустила коня легким галопом, рысью, наконец перешла на
быстрый шаг. Глубоко вдохнула, шумно выдохнула. И впервые за утро
отметила красоту начинающегося дня... чайки, лениво кружащие в
воздухе, высокая трава и цветы, цветы, цветы: васильки и люпин, флоксы
и ее любимые, нежные голубые, незабудки. Со всех сторон доносилось
монотонное жужжание пчел. Звук этот успокаивал, высокий прилив эмоций
пошел на спад, она смогла признаться себе... признать, а потом и
озвучить причину своей нервозности.
- Уилл Диаборн. - Она задрожала всем телом, едва эти слова
сорвались с губ, хотя услышать ее могли только пчелы да Пилон.
Повторила их вновь, а потом резко поднесла ко рту запястье и
поцеловала там, где пульс бился под самой кожей. Движение это
шокировало ее, потому что она не знала, что должно за этим
последовать, но еще больше шокировало другое: вкус собственных кожи и
пота мгновенно возбудил ее. Она почувствовала неодолимое желание
"остудиться", как уже "остужала" себя в постели после первой их
встречи. Судя по ее состоянию, много времени на это бы не ушло.
Но вместо этого Сюзан прорычала любимую присказку отца: "Да пошли
вы все!" - и сплюнула мимо сапога. Именно Уилл Диаборн нес
ответственность за то, что последние три недели перевернули всю ее
жизнь, Уилл Диаборн с его синими глазами, шапкой темных волос,
высокомерный, присвоивший себе право судить других. Я могу быть
благоразумным, сэй. Что же касается, порядочности... Я изумлен, что вы
знаете это слово.
Всякий раз, когда она вспоминала его слова, кровь у нее закипала
от злости и стыда. Больше от злости. Как он посмел судить ее? Он,
выросший в роскоши, несомненно, окруженный слугами, готовыми выполнить
любую его причуду, не знающий недостатка ни в золоте, ни в серебре.
То, что он хотел, он получал бесплатно, полагая, что иначе и быть не
может. Что этот мальчишка - а кто он такой, как не мальчишка? - мог
знать, какой кровью далось ей это решение? Разве мистер Уилл Диаборн
из Хемпхилла мог понять, что выбора у нее практически не было? Что ее
подвели к этому решению, как кошка-мать приносит расшалившегося
котенка к коробке, где ему положено сидеть, - за шкирку.
Однако он не выходил у нее из головы. Она знала в отличие от тети
Корд, что именно он, невидимый, присутствовал в их доме во время
утренней ссоры.
Знала она и кое-что еще, то самое, что могло бесконечно
расстроить ее тетушку. Уилл Диаборн тоже не мог ее забыть.
4
Примерно через неделю после званого обеда и тех ужасных слов, что
бросил ей в лицо Диаборн, у дома, в котором жили Сюзан и тетя
Корделия, появился слабоумный служка из "Приюта путников", Шими, как
все его называли. Он принес большой букет, в основном из луговых
цветов, которые росли на Спуске, с несколькими алыми вкраплениями
диких роз. Широко улыбаясь, юноша отворил калитку, не дожидаясь
приглашения войти.
Сюзан как раз подметала дороже, а тетя Корделия возилась в саду:
в последние дни они почитали за лучшее держаться друг от друга
подальше.
Сюзан смотрела на приближающегося Шими с удивлением и ужасом. А
над букетом сияла его улыбка.
- Добрый день, Сюзан Дельгадо, дочь Пата, - радостно поздоровался
Шими. - Я пришел к тебе с поручением и извиняюсь, если в чем-то
помешал, да, потому что я вечно всем мешаю и знаю это не хуже других.
Это тебе. Вот.
- Сюзан? - раздался из-за угла голос тети Корд... приближающийся
голос. - Сюзан, вроде бы скрипнула калитка?
- Да, тетя! - ответила Сюзан. Черт бы побрал острый слух тети
Корд! Сюзан выхватила конверт, торчащий между флоксов и маргариток. Он
тут же исчез в кармане ее платья.
- Они от моего третьего лучшего друга, - пояснил Шими. - Теперь у
меня трое разных друзей. Вот сколько. - Он поднял два пальца,
нахмурился, добавил еще два и вновь улыбнулся во весь рот. - Артур Хит
мой первый лучший друг. Дик Стокуорт - мой второй лучший друг. Мой
третий лучший друг...
- Ш-ш-ш! - яростно прошипела Сюзан, отчего улыбка Шими сразу
поблекла. - Ни слова о трех твоих друзьях.
Кровь бросилась ей в лицо, раскрасив щеки, а потом ушла вниз,
сначала на шею, потом в ноги. В прошедшие дни в Хэмбри много говорили
о трех новых друзьях Шими, собственно, не говорили ни о чем другом.
Истории она слышала фантастические, но если они не соответствовали
действительности, почему варианты, которые излагали многочисленные
свидетели, расходились только в мелких деталях?
Сюзан все еще пыталась прийти в себя, когда из-за угла выплыла
тетя Корд. Увидев ее, Шими отступил на шаг, недоумение на его лице
сменилось растерянностью. Пчелиные укусы вызывали у Корделии аллергию,
поэтому от полей соломенного сомбреро до подола старого халата она
закуталась в марлю, отчего стала похожа на призрак. Да еще держала в
руке запачканный грязью секатор.
Увидев букет, Корделия устремилась к нему с секатором наперевес.
Подойдя к племяннице, сунула секатор за пояс (как показалось Сюзан, с
большой неохотой), раздвинула марлю у лица.
- Кто тебе их послал?
- Не знаю, тетя. - Голос Сюзан звучал спокойно, а вот сердце
билось отчаянно. - Этот молодой человек из гостиницы...
- Гостиницы! - фыркнула тетя Корд.
- Он вроде бы не знает, кто его послал, - продолжила Сюзан. Если
бы только она могла избавиться от него! - Он, ну, полагаю, ты
скажешь...
- Он - дурак: да, я это знаю. - тетя Корд раздраженно глянула на
Сюзан, вновь повернулась к Шими. Глядя ему в лицо, прокричала:
- КТО ...ПРИСЛАЛ... ЭТИ... ЦВЕТЫ... МОЛОДОЙ... ЧЕЛОВЕК?
Края марли, которые она недавно раздвинула, вновь сошлись перед
ее лицом. Шими отступил еще на шаг. В его глазах застыл страх.
- МОЖЕТ... БУКЕТ... ОТ... КОГО-ТО... ИЗ... ДОМА... НА...
НАБЕРЕЖНОЙ?.. ОТ... МЭРА... ТОРИНА?.. СКАЖИ... МНЕ... И... Я... ДАМ...
ТЕБЕ... ПЕННИ!
У Сюзан упало сердце, она не сомневалась, что он скажет, у него
не хватило бы мозгов, чтобы понять, какую беду он на нее навлечет. И
на Уилла. Но Шими только покачал головой.
- Не помню. У меня вместо мозгов опилки, сэй. Стенли говорит, что
я недоумок.
Он вновь заулыбался, демонстрируя великолепные, белоснежные
ровные зубы. Тетя Корд скорчила гримаску.
- Болван! Тогда уходи. Возвращайся в город... нечего тут
болтаться, ничего тебе не обломится. Если ты ничего не помнишь, пенни
ты не заслуживаешь! И больше не появляйся здесь, кто бы ни просил тебя
отнести цветы для молодой сэй. Ты меня слышишь?
Шими энергично закивал. А потом внезапно спросил:
- Сэй?
Тетя Корд сурово глянула на него. Вертикальная морщина над
переносицей стала глубже.
- Почему вы покрыты паутиной, сэй?
- Убирайся отсюда, наглец! - заорала тетя Корд. Если она хотела,
то умела возвысить голос.
Шими аж подпрыгнул и скоренько ретировался. Когда тетя Корд
убедилась, что он идет по Равной улице к центру города и не собирается
возвращаться к их дому в надежде на чаевые, она повернулась к Сюзан:
- Поставь цветы в воду, пока они не засохли, мисс Юная Красавица.
Не стой столбом, гадая, кто этот таинственный воздыхатель.
Потом тетя Корд улыбнулась. Настоящей улыбкой. Более всего Сюзан
обижало, сбивало с толку осознание того, что тетя Корд не какая-то
старая карга, не ведьма вроде Риа с Кооса. Не чудовище, а всего лишь
старая дева, жаждущая признания в обществе, обожающая золото и
серебро, опасающаяся остаться наедине с миром без гроша в кармане.
- Для таких, как мы, милая Сюзи, - говорила она искренне, - лучше
заниматься домашними делами, а мечты оставить тем, кто может себе это
позволить.
5
Сюзан не сомневалась, что цветы от Уилла, и не ошиблась. Записку
писала крепкая и уверенная рука.
Дорогая Сюзан Дельгадо!
В тот вечер я наговорил лишнего и прошу извинить меня.
Могу я увидеться с тобой и поговорить? Наедине. Вопрос
очень важный. Если ты согласна повидаться со мной,
отправь записку с юношей, который принес цветы. Ему
можно доверять.
Уилл Диаборн
Вопрос очень важный. Подчеркнуто.
Ей не терпелось узнать, что же для него так важно, но она
одернула себя: не делай глупостей. Может, он попытается
воспользоваться ее доверчивостью... а если так, на кого возложат вину?
Кто говорил с ним, ехал на его лошади, демонстрировал ему свои ножки?
Кто клал руки ему на плечи и целовал в губы?
При этой мысли щеки и лоб вспыхнули, а пах обдало жаром. Она не
могла сказать, что сожалеет о том поцелуе, но, сожалей не сожалей, это
была ошибка. А вновь увидеться с ним - ошибка куда более грубая.
Однако она жаждала новой встречи и в глубине души уже знала, что
готова простить его. Но она дала слово.
Согласилась стать наложницей Торина. Ночью она лежала без сна.
ворочаясь с боку на бок, поначалу думая, что избрала верный путь,
наиболее достойный, не реагировать на его просьбу... потом появились
другие мысли... более фривольные, подталкивающие к авантюре.
Услышав, как колокол отбил полночь, возвещая о завершении одного
дня и приходе следующего, Сюзан решила, что с нее довольно. Вскочила с
кровати, подкралась к двери, приоткрыла ее, высунулась в коридор.
Услышав сладкое посапывание тети Корд, закрыла дверь, подошла к столу
у окна, зажгла лампу. Достала из верхнего ящика лист бумаги, разорвала
пополам (в Хэмбри бумага ценилась чуть ли не наравне с породистыми
лошадьми), затем быстро написала несколько слов, чувствуя, что
малейшее колебание выльется в несколько часов нерешительности.
Подписываться она не рискнула.
Я не могу встречаться с тобой. Это неприлично.
Она несколько раз сложила листок, задула лампу, вернулась в
постель, сунула записку под подушку. И через две минуты уже спала.
Наутро, отправившись, в город за покупками, она завернула в "Приют
путников", который в одиннадцать часов напоминал путника, умершего на
дороге не своей смертью.
Шими она нашла во дворе салуна, квадратном участке утоптанной
земли. Он катил тачку вдоль коновязи и собирал оставшийся с вечером
конский навоз. На голову он надел смешное розовое сомбреро и пел
"Золотые шлепанцы". Сюзан сомневалась, что хоть кто-то из завсегдатаев
"Приюта" поднимался по утрам в столь хорошем настроении... но, с
другой стороны, с головой у него было не очень.
Сюзан огляделась, дабы убедиться, что на нее никто не смотрит,
подошла к Шими, похлопала по плечу. На его лице отразился испуг, и
Сюзан это не удивило.... если верить тому, что она слышала, Дипейп,
приятель Джонаса, едва не убил беднягу за то, что тот обрызгал его
сапоги. И тут же Шими узнал ее.
- Привет, Сюзан Дельгадо с окраины города, - поздоровался он. -
Доброго тебе дня, сэй.
Он поклонился, на удивление точно сымитировав поклон Внутренних
феодов, которому научился от своих новых друзей. Улыбнувшись в ответ,
Сюзан сделала реверанс (в город она пошла в джинсах, поэтому вместо
юбки ухватилась за воздух, но женщины Меджиса привыкли к тому, что
юбки на них воображаемые).
- Видишь мои цветы, сэй? - Он указал на некрашеную стену
"Приюта". То, что она там увидела, глубоко тронуло Сюзан: полоска
земли, засаженная незабудками. Они смело покачивались под легким
ветерком, единственное светлое пятно в этом грязном загаженном дворе,
примыкающем к обшарпанному борделю.
- Ты их вырастил. Шими?
- Да, я. А мистер Артур Хит из Гилеада обещал прислать мне
желтые.
- Никогда не видела желтых незабудок.
- Да, я тоже не видел, но мистер Артур Хит говорит, что в Гилеаде
они есть. - Лицо его стало серьезным, лопату он держал наперевес, как
солдат держит винтовку или пику. - Мистер Артур Хит спас мне жизнь.
Для него я готов на все.
- Правда, Шими?
- Кроме того, у него есть дозорный! Это птичий череп! И знаешь,
как я смеюсь, когда он притворяется, будто разговаривает с ним? До
колик в животе, просто сгибаюсь пополам.
Сюзан вновь огляделась, чтобы убедиться, что никто за ними не
наблюдает за исключением тотемов по другую сторону улицы, достала из
кармана джинсов сложенную в несколько раз записку.
- Ты сможешь передать вот это мистеру Ди-борну? От меня. Он тоже
твой друг, не так ли?
- Уилл? Да! - Шими взял записку и аккуратно засунул ее в карман.
- И никому не говори.
- Ш-ш-ш-ш! - согласился он и прижал палец к губам. Его глаза
округлились под смешной розовой женской шляпкой. - Как в тот раз,
когда я принес тебе цветы. Никому!
- Правильно, никому. Доброго тебе дня, Шими.
- И тебе, Сюзан Дельгадо.
Он вновь принялся собирать конский навоз. Сюзан все смотрела на
него, внезапно ей стало не по себе. Теперь, когда записка перекочевала
в карман Шими, ее так и подмывало забрать ее, зачеркнуть написанное и
пообещать встретиться с Уиллом. Как же ей захотелось вновь увидеть его
синие глаза, не отрывающиеся от ее лица.
Но тут другой приятель Джонаса, тот, что всегда носил плащ, вышел
из продовольственного магазина. Ее он не видел, смотрел под ноги и
сворачивал сигарету, но Сюзан решила не испытывать судьбу. Рейнолдс
скажет Джонасу. Джонас (только этого и не хватало) - тете Корд. А если
тетя Корд услышит. что она общается с парнем, который приносил ей
цветы, вопросов не избежать. Тех самых, отвечать на которые ей ой как
не хотелось.
6
Все это уже в прошлом, Сюзан... вода, которая утекла под мостом.
Лучше не думать о том, чего не вернуть.
Она остановила Пилона, окинула взглядом пасущихся на Спуске
лошадей. Что-то их очень уж много.
Но о лошадях подумать не удалось. Мысли ее вновь возвратились к
Уиллу Диаборну.
Ну до чего же ей не повезло! Если бы не эта случайная встреча по
пути с Кооса, она примирилась бы с неизбежным... девушка она
практичная, в конце концов, а обещание есть обещание. Уж конечно, она
не стала бы рвать на себе волосы из-за потери девственности, а
перспектива выносить и родить ребеночка вдохновляла.
Но Уилл Диаборн все переменил: он проник в ее голову и поселился
там, жилец, не прислушивающийся к просьбам хозяйки освободить
помещение. Слова, которые он бросил ей в лицо во время танца,
по-прежнему звучали в ушах, хотя она их и ненавидела. Такие жестокие,
высокомерные... но разве не правдивые? И Риа видела Харта Торина
насквозь, теперь Сюзан в этом нисколько не сомневалась. Насчет
сладострастности мэра ведьма нисколько не ошибалась. Неприятная мысль,
но никуда от нее не уйти.
Именно Уилл Черт-Бы-Тебя-Побрал Диаборн стал причиной того, что
она уже не могла со смирением принять уготованное ей судьбой, он
завлек ее в спор, в котором едва слышался ее слабенький голос, он
являлся к ней в снах... в снах, где обнимал ее и целовал, целовал,
целовал...
Сюзан спешилась и пошла вниз по пологому склону, зажав поводья в
руке. Пилон с готовностью последовал за ней, а когда она остановилась,
чтобы посмотреть на синее марево на юго-западе, наклонил голову и
вновь начал щипать травку.
Она решила, что ей все-таки необходимо еще раз встретиться с
Уиллом Диаборном, хотя бы для того, чтобы дать шанс врожденной
практичности восстановить свой контроль над разумом и сердцем. Увидеть
его наяву, таким, каков он есть на самом деле. Не того Диаборна,
которого рисовало ее воображение, который являлся к ней в горячечных
снах. Как только она это сделает, все встанет на свои места и жизнь
вернется в привычное русло. Может, именно поэтому она выбрала для
прогулки этот участок Спуска... как вчера, и позавчера, и днем раньше.
Его здесь видели. Об этом она услышала на нижнем рынке.
Она отвернулась от Спуска, внезапно почувствовав, что сейчас он
появится, словно ее мысли позвали его... или ее ка.
Но увидела Сюзан лишь синее небо да низкие холмы, силуэт которых
напоминал линию ноги, бедра, талии женщины, лежащей на боку в кровати.
Горькое разочарование охватило ее. Горечь эту она почувствовала даже
во рту, словно его набили мокрыми чайными листочками.
Сюзан шагнула к Пилону, решив вернуться домой и извиниться перед
теткой. И чем быстрее, тем лучше. Уже вставила ногу в стремя, и тут
из-за горизонта вынырнул, всадник, на том самом месте, где изгиб
холмов казался ей женским бедром. Она видела лишь силуэт, но все равно
сразу узнала его.
Беги! - приказала она себе: ее охватила паника. На коня и в
галоп! Быстро! Прежде чем случится что-то ужасное... прежде чем ка,
если это действительно ка, налетит словно ураган и унесет тебя
далеко-далеко!
Она не убежала. Стояла рядом с Пилоном и что-то зашептала ему,
когда жеребец поднял голову и заржал, приветствуя спускающегося с
холма гнедого мерина.
А потом Уилл оказался рядом. Сначала смотрел на нее сверху вниз,
потом в одно мгновение спешился. На этот раз он не выставлял вперед
ногу, упираясь каблуком в землю, не кланялся.
Просто пристально смотрел на нее, без тени улыбки на лице.
Их взгляды встретились, Роланда из Гилеада и Сюзан из Меджиса.
Они стояли посреди раздолья Спуска, и она почувствовала, как в сердце
у нее поднимается ураган. В равной мере желанный и пугающий.
7
- Доброе утро, Сюзан. Я так рад, что снова увидел тебя.
Она молчала, ждала и смотрела на него. Слышал ли он, как бьется
ее сердце? Разумеется, нет. Это все романтические выдумки. Однако ее
не оставляла мысль о том, что удары эти слышны в радиусе пятидесяти
ярдов.
Уилл шагнул к ней. Она отступила на шаг, недоверчиво глядя на
него. На мгновение он опустил голову, вновь посмотрел на нее, с
решимостью в глазах.
- Я извиняюсь.
- Правда? - Голос ее звучал холодно.
- В тот вечер я обвинил тебя необоснованно.
Тут она разозлилась.
- Обоснованно или нет - мне без разницы. Меня задела
несправедливость твоих слов. Очень обидела.
Слеза выкатилась из ее левого глаза и поползла по щеке. Значит,
она еще не выплакала все слезы.
Она думала, что от ее слов его охватит стыд, но хотя на щеках и
появился легкий румянец, глаза Уилла не отрывались от ее лица.
- Я влюбился в тебя. Вот почему сказал такое. Думаю, случилось
это даже до того, как ты меня поцеловала.
Она засмеялась... но искренность его признания... смех звучал
фальшиво даже для ее ушей.
- Мистер Диаборн...
- Уилл. Пожалуйста.
- Мистер Диаборн, - настойчиво повторила Сюзан, как учительница,
что-то втолковывающая туповатому ученику, - это нелепо. После
одной-единственной встречи? После одного поцелуя? Сестринского
поцелуя? - Тут зарделась она, но быстро продолжила: - Такое случается
в книгах, но в реальной жизни? Думаю, что нет.
Но глаза его по-прежнему вглядывались в ее, и в них она видела
веские аргументы: романтичность натуры, накрепко впечатанная в гранит
его практичности. Он принял любовь как жизненный факт, а не дуновение
ветерка или цветок, и полагал, что теперь им обоим никуда от нее не
деться.
- Я извиняюсь, - повторил он. Упрямство, звучащее в его голосе,
раздражало, забавляло и пугало одновременно. - Я не прошу тебя
ответить мне любовью, не поэтому я так говорил. Ты сказала, что
положение у тебя деликатное... - Теперь он отвел глаза, оглядел Спуск,
даже хохотнул. - Я назвал его дураком, не так ли? При тебе. Так кто в
конце концов дурак?
Она улыбнулась. Не могла сдержаться.
- Ты также сказал, что, по слухам, он любит выпить и охоч до
молоденьких девушек.
Роланд ударил себя по лбу ребром ладони. Если б нечто подобное
проделал Артур Хит, его приятель, она бы подумала, что этот жест -
насмешка. С Уиллом таких мыслей не возникло. Она видела, что ему
сейчас не до шуток.
Они замолчали, но на этот раз молчание их не тяготило. Лошади.
Быстрый и Пилон, бок о бок пощипывали травку. Будь мы лошадьми, все
получилось бы куда проще, подумала Сюзан и едва не захихикала.
- Мистер Диаборн, вы понимаете, что мне пришлось согласиться на
поставленные условия?
- Да. - Слово это он произнес с хэмбрийским выговором, отчего у
Сюзан удивленно взлетели брови. - Это не насмешка. Просто... вошло в
привычку.
- Кто рассказал тебе о моих делах?
- Сестра мэра.
- А, Корал. - Она скорчила гримаску и решила, что удивляться тут
нечему. И потом, другие могли охарактеризовать положение, в котором
она оказалась, куда более грубыми словами. К примеру Джонас. Или Риа с
Кооса. Лучше об этом не думать. - Тогда, если ты все понимаешь, если
не собираешься просить меня ответить тебе... теми же чувствами,
которые вроде бы испытываешь ты... почему мы сейчас разговариваем?
Почему ты ищешь встречи со мной? Думаю, это может доставить тебе
некоторые неудобства...
- Да. - кивнул он, - доставляет, и еще какие. Глядя на тебя, я
боюсь потерять голову.
- Так, может, лучше не смотреть, не говорить, не думать! - Голос
звучал резко, но при этом чуть дрожал. Как он посмел говорить ей
такое, резать правду-матку прямо в глаза. - Почему ты послал мне букет
и записку? Разве ты не понимал, какими мне это грозило неприятностями?
Если б ты знал мою тетку! Она уже заводила разговор о тебе, а если бы
нашла записку... или увидела нас вместе...
Она огляделась, чтобы удостовериться, что за ними не
подсматривают. Нет, судя по всему, они одни. Он протянул руку,
коснулся ее плеча. Она посмотрела на него, и он отдернул пальцы,
словно положил их на что-то горячее.
- Я сказал все это, чтобы ты меня поняла. И точка. Причина моих
чувств только во мне, ты не несешь за них никакой ответственности.
Но я несу, подумала Сюзан. Я его поцеловала. Думаю, на мне лежит
немалая ответственность за все то, что мы оба чувствуем, Уилл.
- Я всем сердцем сожалею о том, что сказал тебе, когда мы
танцевали. Ты меня прощаешь?
- Да, - ответила Сюзан, и если бы в этот момент он заключил ее в
объятия, она бы не возражала, наплевав на последствия. Но он только
сдернул с головы шляпу и церемонно поклонился. Ветерок в сердце стих.
- Спасибо, сэй.
- Не зови меня так. Ненавижу такое обращение. Мое имя - Сюзан.
- А ты будешь называть меня Уиллом?
Она кивнула.
- Хорошо, Сюзан, я хочу тебя кое о чем спросить... не как
человек, который оскорбил тебя и обидел, потому что приревновал.
Вопрос совсем из другой области. Можно?
- Да, конечно, - осторожно ответила она.
- Ты стоишь за Альянс?
Она вытаращилась на него, словно громом пораженная. Такого
вопроса она никак не ожидала... но он пристально смотрел на нее, всем
своим видом показывая: это не шутка.
- Я знаю, что ты и твои друзья должны пересчитать коров, ружья,
копья, рыбацкие лодки и еще Бог знает что, но не думала, что вы будете
пересчитывать и сторонников Альянса.
Она увидела мелькнувшее в его глазах удивление, в уголках рта
появилась улыбка. С такой улыбкой он выглядел старше своих лет. Сюзан
поначалу не поняла, что она такого сказала, потом догадалась, что
поразило его: слово "вы" она произнесла даже не на хэмбрийском
диалекте, а на архаичном, давно вышедшем из обихода языке. Она
рассмеялась.
- Моя тетя обожает такие словечки [Имеются в виду английские
слова thou (ты, вы) и thee (тебе, вам).]. Пользовался ими и мой отец.
Все это идет от общества стариков, которые называют себя "Друзья".
- Я знаю. Это общество есть и в наших краях.
- Правда?
- Да. Если уж ты этого коснулась, мне тоже нравится, как они
говорят. Слова звучат красиво.
- Только не в устах моей тетушки. - Сюзан вспомнила последнюю
ссору из-за рубашки. - Отвечаю на твой вопрос, да... я за Альянс.
Потому что за него стоял мой отец. Если же ты спросишь, очень ли мне
дорог Альянс... Наверное, нет. В последнее время мы практически ничего
не знаем о тамошних делах. До нас доходят только слухи и истории,
которые приносят бродяги и торговцы. Теперь, когда нет железной
дороги... - Она пожала плечами.
- Большинство простых людей, с кем я говорил, высказывают те же
мысли. Однако твой мэр Торин...
- Он не мой мэр Торин, - пожалуй, слишком резко возразила Сюзан.
- Тем не менее мэр феода Торин предоставил в наше распоряжение
все, что мы просили... и даже то, о чем не просили. Мне достаточно
щелкнуть пальцами, и Кимба Раймер подбегает ко мне.
- Тогда не щелкай ими. - Сюзан инстинктивно огляделась.
Попыталась улыбнуться, показать, что это шутка, но у нее не
получилось.
- Горожане, рыбаки, фермеры, пастухи... все отзываются об Альянсе
хорошо, но сдержанно. А вот мэр, канцлер, члены Ассоциации
конезаводчиков, Ленджилл, Гарбер, Рен...
- Я их знаю, - оборвала его Сюзан.
- Тут энтузиазм просто не знает границ. Упомяни об Альянсе шерифу
Эвери, и он разве что не пускается в пляс. На каждом ранчо нам
предлагают выпить за Альянс из кружки с гербом Эльда.
- Выпить что? - подозрительно спросила она. - Пива? Эля? Грэфа?
- А также вина, виски и самогона. - На улыбку он не отреагировал.
- Они словно хотят, чтобы мы забыли о данном нами обещании. Тебе это
не кажется странным?
- Да, немного... а может, это всего лишь хэмбрийское
гостеприимство. В здешних краях, если молодой человек заявляет, что он
не пьет, люди постарше расценивают это как шутку.
- А их безудержное восхваление Альянса? Что ты можешь сказать по
этому поводу?
- Странно все это.
И она говорила искренне. По своей работе Пат Дельгадо чуть ли не
ежедневно виделся со многими землевладельцами и конезаводчиками. Он
часто брал ее с собой, так что она их навидалась. И считала их более
чем хладнокровными, сдержанными, себе на уме. Не могла она представить
себе Джона Кройдона или Джейка Уайта, поднимающего кружку с гербом
Артура из Эльда, чтобы произнести сентиментальный тост... особенно в
разгар дня, когда работы непочатый край.
Уилл пожирал ее глазами, словно читал эти мысли.
- Но ты, наверное, не встречаешься с этими здоровяками так часто,
как раньше, - вставил он. - Я хочу сказать, до того, как умер твой
отец.
- Возможно... но разве ушастика-путаника можно научить говорить
слова наоборот?
Теперь он улыбнулся во весь рот. И улыбка осветила его лицо.
Боги, какой же он красивый!
- Думаю, что нет. Как кошку не научить менять свои любимые места.
А Торин не говорит о нас... обо мне и моих друзьях... когда вы вдвоем?
Или я не имею права задавать этот вопрос? Пожалуй, не имею.
- О чем речь. - Она вскинула голову, отчего коса закачалась из
стороны в сторону. - Я же мало что понимаю в приличиях, о чем мне не
так давно и напомнили. - Но она не испытала радости, увидев, как он
опустил глаза и покраснел, хотя и ожидала именно такой реакции. Она
знала девушек, которые обожали не только флиртовать, но и доводить
своих кавалеров, однако себя к таковым не относила. И уж конечно, не
хотела добивать его. Потому и продолжила тихим голосом: - В любом
случае, наедине с ним я не бываю.
Ну и лгунья же ты, тут же подумала Сюзан, вспомнив, как Торин
прихватил ее в коридоре после званого обеда, как впился в грудь,
словно ребенок, дорвавшийся до шоколадного батончика, как сказал, что
сгорает от нетерпения. Ох и лгунья.
- В любом случае, Уилл, мнение Харта о тебе и твоих друзьях вас
не касается, не так ли? У вас есть работа, и это главное. Если он
помогает вам, почему с благодарностью не принять его помощь?
- Потому что здесь что-то не так, - ответил он с такой
серьезностью, что ей даже стало страшно.
- Не так? С мэром? С Ассоциацией конезаводчиков? О ком ты
говоришь?
Он долго смотрел на нее, словно принимая важное решение.
- Я хочу довериться тебе, Сюзан.
- Не уверена, что твое доверие нужно мне больше, чем твоя любовь.
Он кивнул.
- Пока не уверена, но, чтобы выполнить порученное мне дело, я
должен кому-то довериться. Можешь ты это понять?
Она заглянула ему в глаза, кивнула. Он шагнул к ней, встал так
близко, что она, казалось, ощущала тепло его кожи.
- Посмотри. - Он указал на склон, уходящий к морю. - Скажи, что
ты видишь.
Она посмотрела. Пожала плечами.
- Спуск. Такой же, как всегда. - Она чуть улыбнулась. - И очень
красивый. Он навсегда останется для меня самым лучшим местом в мире.
- Да, красиво, все так. А что еще ты видишь?
- Лебедей-лошадей. - Она вновь улыбнулась, показывая, что это
шутка (так шутил еще ее отец), но ответной улыбки не дождалась. Он,
конечно, красивый, очень смелый, если верить историям, гуляющим по
городу, умный, но вот с чувством юмора у него не очень. Впрочем, это
не самый плохой недостаток. Некоторые вот хватают девушек за грудь.
- Лошадей. Да. Но что мы можешь сказать насчет их числа? Ты всю
жизнь видела лошадей на Спуске, и такой же эксперт в этом вопросе, как
и любой конезаводчик.
- А ты им не доверяешь?
- Они дают нам все, что мы просим, и они дружелюбны, как собаки
под обеденным столом, но... нет у меня к ним доверия.
- Однако ты доверяешь мне.
Он посмотрел в ее прекрасные и испуганные глаза, серые, еще не
обесцвеченные бесконечной чередой дней.
- Я должен кому-то довериться, - повторил он. Она опустила взор,
словно он отверг ее. Он протянул руку, мягко подсунул пальбы под
подбородок, поднял ей голову.
- Их всегда столько же? Хорошенько подумай!
Но теперь, когда он точно сформулировал вопрос, ответить на него
она могла без запинки. Какое-то время она уже замечала перемены, но,
растянутые во времени, они не привлекали особого внимания.
- Нет. Столько их быть не должно.
- А сколько должно? Больше или меньше? Она помолчала. Глубоко
вдохнула, шумно выдохнула.
- Их много. Слишком много.
Уилл Диаборн, сжав кулаки, вскинул руки, потряс ими. Его синие
глаза сияли, как электрические лампочки, о которых рассказывал ей дед.
- Я это знал. Знал!
8
- Сколько здесь обычно бывает лошадей? - спросил он.
- Под нами? Или на всем Спуске?
- Под нами.
Она огляделась, не пытаясь пересчитать их по головам: все равно
не получилось бы, только сбило со счета. Увидела Сюзан четыре табуна
примерно по двадцать голов, медленно плывущих по зеленому лугу, точно
так же как в небе парят птицы. И девять табунов поменьше, от восьми до
четырех голов... несколько пар (они напомнили Сюзан влюбленных, но
сегодня ей напоминало об этом все вокруг)... скачущих одиночек...
несомненно, молодых жеребцов...
- Сто шестьдесят? - осторожно спросил он. Она в изумлении
воззрилась на него.
- Да. Сто шестьдесят. Именно это число я и хотела тебе назвать.
- А какую часть Спуска вы видим? Четверть? Треть?
- Гораздо меньше. - Она улыбнулась. - О чем ты и сам знаешь. Не
больше одной шестой.
- Если на каждой шестой части пасется сто шестьдесят лошадей,
всего выходит...
Она подождала, пока он скажет "девятьсот шестьдесят", а потом
кивнула. Он опустил голову, а потом вскрикнул от неожиданности, когда
Быстрый ткнулся мордой ему в поясницу. Сюзан поднесла руку ко рту
чтобы подавить смешок. По нетерпеливому взмаху руки, которым он
оттолкнул лошадиную морду, она поняла, что ему сейчас не до веселья.
- А сколько лошадей в конюшнях, тренировочных лагерях, на
различных работах?
- Одна на каждые три пасущиеся здесь. Приблизительно.
- То есть мы говорим о тысяче двухстах головах. Все лошади
породистые, никаких мутантов.
Тут она бросила на него удивленный взгляд:
- Да. Мутантов в Меджисе практически не рождается... и в других
Внешних феодах тоже.
- То есть из пяти жеребят нормальными рождается не три, а больше?
- Нормальными рождаются все пять! Разумеется, время от времени
попадается уродец, которого приходится забивать, но...
- Не один мутант из каждых пяти новорожденных? Один из пяти,
рождающийся... как это сказал Ренфрю... с лишними ногами или
внутренностями снаружи?
Для ответа хватило бы и изумления, отразившегося на ее лице.
- Кто мог тебе такое сказать?
- Ренфрю. Он также сказал, что в Меджисе не больше пятисот
семидесяти породистых лошадей.
- Да это же... - У нее вырвался смешок. - Глупость какая-то! Если
бы мой отец был здесь...
- Но его нет, - сухо оборвал ее Роланд. - Он мертв.
Поначалу она не поняла, что тон его изменился. А потом в голове
словно что-то щелкнуло. Сюзан сразу помрачнела.
- Смерть моего отца - несчастный случай. Ты это понимаешь, Уилл
Диаборн? Несчастный случай. Ужасное дело, но иногда бывает и такое.
Лошадь размозжила ему голову копытом. Океанская Пена. Френ говорит,
что Пена увидела змею в траве и потеряла контроль над собой.
- Френ Ленджилл?
- Да. - Сюзан побледнела, лишь на щеках остались пятна румянца,
совсем как розы в том букете, что он прислал ей с Шими. - Френ
отъездил с отцом многие мили. Они не были большими друзьями,
относились к разным сословиям, но часто ездили вместе. У меня есть
шапочка, которую первая жена Френа сшила для моего крещения. Они
объездили Спуск вдоль и поперек. Я не могу поверить, чтобы Френ
Ленджилл сказал неправду о смерти моего отца, не говоря уж о том, что
он... имел к ней какое-то отношение.
Однако она с сомнением смотрела на пасущихся лошадей. Очень
много. Слишком много. Ее отец это бы увидел. И задался бы тем же самым
вопросом, что сейчас возник у нее: а чье тавро стоит на лишних
лошадях?
- Так уж вышло, что Френ Ленджилл и мой друг Стокуорт
побеседовали о лошадях. - Голос Уилла звучал буднично, но на лице
отражалась тревога. - За стаканами родниковой воды, после того как мой
друг отказался от пива. Примерно о том же я говорил с Ренфрю на обеде
у мэра Торина. Когда Ричард спросил, сколько лошадей Меджис может
поставить под седло, Ленджилл ответил: порядка четырех сотен.
- Безумие.
- Похоже на то, - согласился Уилл. - Разве они не понимают, что
лошади находятся там, где вы можете их увидеть?
- Они знают, что мы только приступили к работе и начали с
рыбаков. До Спуска мы доберемся только через месяц, и я уверен, что за
это время они придумают, куда деть лишних лошадей. И пока они
относятся к нам... как бы это сказать? Хотя какая разница. Я не силен
в словах, а вот мой друг Артур называет их отношение "откровенным
презрением". Они оставляют лошадей у нас на виду в полной уверенности,
что мы не знаем, на что смотрим. Или надеясь, что не поверим
увиденному. Я очень рад, что встретил тебя здесь.
Только потому, что я назвала тебе точное число пасущихся лошадей?
Или есть другая причина?
- Но вам придется пересчитывать лошадей. От этого не уйти. Как я
понимаю, лошади Альянсу нужны.
Он как-то странно посмотрел на нее, словно она упустила
очевидное. Ей сразу стало не по себе.
- Что? О чем ты?
- Может, они рассчитывают, что лишние лошади отбудут к тому
моменту, когда мы займемся Стеком.
- Отбудут куда?
- Не знаю. Но мне это не нравится. Сюзан, этот разговор останется
между нами, хорошо?
Она кивнула. Даже в страшном сне она не могла представить себе,
что рассказывает кому-то не о разговоре - о встрече с Уиллом Диаборном
на Спуске, наедине, под надзором одних лишь Пилона и Быстрого.
- Может, за этим ничего не стоит. Но если предположить обратное,
знать об этом опасно.
Мысли Сюзан вернулись к отцу. Ленджилл сказал ей и тете Корд, что
Океанская Пена сбросила Пата на землю, а потом размозжила ему голову
копытом. У них не было оснований ему не верить. Но Френ Ленджилл
сказал другу Уилла, что в Меджисе только четыреста породистых лошадей,
а вот это наглая ложь.
Уилл повернулся к Быстрому, чему она только порадовалась.
С одной стороны, она хотела, чтобы он остался, стоял рядом с ней
под плывущими по траве длинными тенями облаков... но они слишком долго
пробыли вместе. Впрочем, едва ли кто мог увидеть их, очень уж далеко
они забрались, но мысль эта не успокаивала, а, наоборот, будоражила
еще больше.
Он поправил стремя, висевшее пониже упрятанного в чехол копья
(шея Быстрого подрагивала, как бы говоря: пора в путь), снова
повернулся к Сюзан. Она едва не лишилась чувств, почувствовав на себе
его взгляд: это ка, сомнений быть не могло. Сюзан, однако, попыталась
сказать себе, что за ка она принимает дим [В реальности Роланда
выражение "дим" соответствует нашему "дежа-вю".] - ощущение того, что
с ней такое уже было, но быстро поняла, что обманываться не стоит. Это
не дим. Она вышла на дорогу, и ей не оставалось ничего другого, как
пройти ее до конца.
- Мне бы хотелось сказать тебе кое-что еще. Не хочу возвращаться
к началу, но должен.
- Нет, - выдохнула Сюзан. - Мы уже поставили точку.
- Я сказал, что полюбил тебя и меня охватила ревность. - Впервые
голос у него чуть дрогнул. В ужасе она увидела, что его глаза
наполнились слезами. - Но это еще не все. Не все.
- Уилл, я не хочу... - Она ткнулась лицом в бок лошади. Он взял
ее за плечо, развернул к себе. Мягко, потому что она в общем-то и не
сопротивлялась. Она беспомощно смотрела ему в лицо, видела, какой он
еще юный, как далеко он от родного дома, и внезапно осознала, что ей
перед ним не устоять. Она хотела его всей душой, жаждала его. И с
радостью отдала бы год жизни, чтобы прикоснуться к его щекам и ощутить
ладонями его кожу.
- Тебе недостает отца, Сюзан?
- Да, - прошептала она. - У меня до сих пор щемит сердце.
- Точно так же мне недостает матери. - Теперь обе его руки лежали
у нее на плечах. Один глаз он прищурил. Слезинка прокладывала
серебристую дорожку по его щеке.
- Она умерла?
- Нет, но что-то случилось. С ней. По отношению к ней. Черт! Как
я могу об этом говорить, если даже не знаю, что и думать? В
определенном смысле она умерла. Для меня.
- Уилл, это же ужасно.
Он кивнул.
- В последний раз, когда мы виделись, она так посмотрела на меня,
что этот взгляд останется со мной до гробовой доски. Стыд, любовь,
надежда, все смешалось в нем. Стыд, потому что я все видел и знал.
Надежда, что я пойму и прощу... - Он глубоко вздохнул. - В тот вечер,
когда обед подходил к концу, Раймер сказал что-то забавное. Все
рассмеялись...
- Если я и смеялась, то лишь потому, чтобы не выделяться среди
остальных, - вставила Сюзан. - Мне он не нравится. Я думаю, он все
время плетет какие-то заговоры.
- Вы все смеялись, а я посмотрел в дальний конец стола. На Олив
Торин. И на мгновение... только на мгновение... подумал, что она - моя
мать. То же лицо. Лицо, которое увидел я однажды утром, открыв не ту
дверь не в тот час и столкнувшись с матерью и ее...
- Замолчи! - Она подалась назад, подальше от его рук. Внутри у
нее все пришло в движение. Все запоры, стены, плотины, которые она с
таким упорством возводила, рухнули в один миг. - Замолчи, просто
замолчи, не хочу я о ней слушать.
Она схватила поводья Пилона, но мир подернулся пеленой слез.
Сюзан зарыдала. Почувствовала на плечах его руки, разворачивающие ее к
себе, сопротивляться не стала.
- Мне так стыдно, - пробормотала она. - Мне стыдно, и я напугана.
Я забыла лицо моего отца и... и...
И я никогда не смогу его найти, хотела сказать она, но говорить
ей не пришлось вовсе. Он закрыл ей рот поцелуями. Поначалу она только
позволяла себя целовать... а потом уже целовала сама, яростно и
отчаянно. Большими пальцами осторожно стирала влагу из-под его глаз,
потом, как и хотела, прикоснулась к щекам ладонями. И испытала ни с
чем не сравнимые ощущения: еще мягкая, не знающая бритвы щетина
наэлектризовала все ее тело. Она обхватила его шею руками, их губы
слились, они целовались и целовались меж двух лошадей, которые
переглянулись и опять принялись щипать траву.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:20 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
9
To были лучшие поцелуи в его жизни, не забывающиеся никогда:
мягкая податливость ее губ, подпирающие их изнутри ровные и твердые
зубы. Страстные поцелуи, без тени застенчивости. Остались в памяти и
аромат ее дыхания, и упругость тела. Его рука скользнула к ее левой
груди, легонько сжала, почувствовала, как бьется ее сердце. Вторая
рука поднялась выше и зарылась в волосы. Их шелковистость он запомнил
навсегда.
А потом она отпрянула, с горящим от страсти лицом, одна рука
коснулась губ, которые распухли от его поцелуев. Из уголка нижней
текла маленькая струйка крови. Ее глаза, широко раскрытые, не
отрывались от его глаз. Грудь вздымалась и опадала, словно после
долгого забега. А между ними пробегали волны, которых ему больше не
довелось испытать.
- Хватит. - Голос ее дрожал. - Пожалуйста, хватит. Если ты
действительно любишь меня, не дай мне потерять честь. Я дала слово.
Потом может быть что угодно, после выполнения обещания... если ты все
еще захочешь меня...
- Я готов ждать вечно, - ответил он, - и сделать для тебя что
угодно, но не отойду в сторону, чтобы смотреть, как ты уходишь с
другим мужчиной.
- Тогда, если ты меня любишь, держись от меня подальше.
Пожалуйста, Уилл!
- Еще один поцелуй.
Она тут же шагнула к нему, доверчиво подняла голову, и он понял,
что может делать с ней все, что хочет. Она, по крайней мере в тот
момент, не принадлежала себе, она признавала его власть над ней. Он
мог сделать то, что Мартен сделал с его матерью, возникни у него такое
желание.
Мысль эта охладила страсть, превратила жаркий костер в
раскиданные угли, едва тлеющие в темноте. Смирение его отца,
(Я знаю об этом два года)
пожалуй, более потрясло Роланда. Как он мог влюбиться в эту
девушку (любую девушку!) в мире, где выживают только жестокие сердца?
Как он мог пойти по пути Мартена? Однако он любил ее.
И вместо страстного поцелуя он легонько коснулся уголка рта,
откуда вытекала струйка крови, почувствовал губами соль, по вкусу не
отличимую от его слез, закрыл глаза и задрожал, когда ее рука
погладила ему волосы на затылке.
- Я не хотела причинять боль Олив Торин, - прошептала Сюзан. -
Так же, как и тебе, Уилл. Я многого не понимала, но теперь поздно
что-либо исправлять. Но благодарю тебя... ты не взял то, что мог бы. И
я всегда буду тебя помнить. Твои поцелуи. Ничего лучше я не знала.
Словно небо и земля слились воедино.
- Я тоже запомню. - Он наблюдал, как она садится на лошадь,
вспомнил ее обнаженные ноги, мелькнувшие в темноте в ту ночь, когда
они впервые встретились. И внезапно понял, что не может отпустить ее.
Протянул руку, коснулся ее сапога. - Сюзан...
- Нет, - покачала она головой. - Пожалуйста.
Он отступил. Не зная, как ему это удалось.
- Это наша тайна. Да?
- Да.
Она улыбнулась... но очень уж грустно.
- Держись от меня подальше, Уилл. Пожалуйста. И я буду держаться
подальше от тебя.
Он обдумал ее слова.
- Если сможем.
- Мы должны, Уилл. Должны.
Умчалась она галопом. Роланд стоял рядом с Быстрым, провожая ее
взглядом. Стоял и когда она скрылась из виду.
10
Шериф Эвери и его помощники Дейв и Джордж Риггинс сидели на
крыльце дома, в котором разместились кабинет шерифа и тюрьма, когда
мистер Стокуорт и мистер Хит (у последнего на седле по-прежнему торчал
этот идиотский птичий череп) проехали мимо. Колокол только пятнадцать
минут как отбил полдень, и шериф решил, что юноши отправились на ленч,
может, в "Молочный берег", может, в "Приют", где днем предлагали
легкую закуску. Сам Эвери отдавал предпочтение более плотной трапезе:
половине курицы или хорошему куску мяса.
Мистер Хит помахал им рукой и улыбнулся:
- Доброго дня, джентльмены! Долгой жизни! Прохладного бриза!
Приятной сиесты!
Молодые люди помахали руками и поулыбались в ответ.
- Они провели все утро на пристанях, - заметил Дейв, когда юноши
скрылись из виду. - Считали сети. Сети! Можете вы в это поверить?
- Да, сэр. - Шериф Эвери приподнял одну гигантскую ягодицу и
пустил шумного "голубка". - Да, сэр, я могу. Да.
- Если бы не та история с парнями Джонаса, я бы подумал, что они
болваны, - добавил Джордж.
- А они бы не возражали. - Эвери посмотрел на Дейва, который
крутил в руке монокль и все смотрел вслед юношам. В городе прибывшую
из Альянса троицу уже начали называть Маленькими охотниками за
гробами. Эвери так и не решил для себя, как ему их воспринимать. Да,
он загасил искры, вспыхнувшие между ними и телохранителями Торина,
заработал похвалу и золотую монету от Раймера, но... как ему их
воспринимать?
- Когда они появились здесь, - он смотрел на Дейва, - ты подумал,
что они совсем мягкие. Что ты скажешь теперь?
- Теперь? - Дейв в последний раз крутанул монокль, потом вставил
в глаз и уже через него посмотрел на шерифа. - Теперь я скажу, что они
чуть покруче, чем я думал поначалу.
Пожалуй, так оно и есть, решил Эвери. Но крутые не значит умные,
хвала богам. Да, восхвалим за это богов.
- Я голоден, как бык, вот что я вам скажу. - Шериф наклонился,
уперся руками в колени, приподнимаясь, вновь громко пукнул. Дейв и
Джордж переглянулись. Джордж помахал рукой перед лицом. Херкимер
Эвери, шериф феода, выпрямился. - Вот и внутри место освободилось.
Пошли, парни. Пора и подзаправиться.
11
Даже закат не мог улучшить вида, открывающегося с крыльца бункера
на ранчо "Полоса К". Только этот наполовину врытый в землю домишко,
если не считать летней кухни и конюшни, и остался на месте усадьбы,
построенной буквой L, с крыльцом, примыкающим к внутренней стороне
короткой части. Места на крыльце хватало как раз для троих: два
деревянных кресла-качалки и ящик, к которому вместо спинки прибили
доску.
В тот вечер Ален сидел в одном из кресел, а Катберт обосновался
на ящике, который очень ему нравился. На парапете, вглядываясь в
земляной двор и сгоревший остов дома Герберов, лежал дозорный.
Ален вымотался донельзя. Они искупались в соседнем ручье, но ему
казалось, что он по-прежнему благоухает запахами рыбы и водорослей.
Целый день они считали сети. Он никогда не бегал от тяжелой работы,
даже монотонной, но чего он терпеть не мог, так это работы
бессмысленной. Которой им и приходилось заниматься. Хэмбри делился
надвое: рыбаки и конезаводчики. У рыбаков они не могли найти ничего
подозрительного, за три недели все трое в этом убедились. Ответы
лежали на Спуске, на который они не смели даже взглянуть. По приказу
Роланда.
Налетел порыв ветра и донес до них ноющий, дребезжащий "голос"
червоточины.
- Как же я ненавижу этот звук, - вырвалось у Алена.
Катберт, непривычно молчаливый в этот вечер, кивнул:
- Да.
Слово это, да и многие другие, они произносили уже как местные.
Ален подозревал, что хэмбрийский выговор останется с ними надолго
после того, как они сотрут пыль Меджиса со своих сапог.
Из бункера до них доносился куда более приятный звук - воркование
голубей. И тут же к ним из-за стены прибавился третий, который молодые
люди пытались уловить, сидя на крыльце и наблюдая за закатом: топот
копыт.
Роланд появился из-за угла, как всегда, легко и непринужденно,
держась в седле, и в тот же момент произошло событие, которое Ален
расценил... как дурной знак. Затрепыхались крылышки, темный объект
возник в воздухе, и внезапно птица спикировала на плечо Роланда.
Он не подпрыгнул от неожиданности, просто повернул голову.
Подъехал к коновязи, остановил Быстрого, вытянул руку.
- Алле, - мягко приказал он, и голубь перелетел на открытую
ладонь.
Роланд увидел привязанную к лапке капсулу, взял ее, открыл,
достал плотно свернутый листок бумаги. Вновь вытянул руку с сидящим на
ней голубем. Вытянул руку и Ален.
- Алле.
Голубь перелетел к нему. Пока Роланд спешивался, Ален унес голубя
в бункер, где под раскрытым окном стояли клетки. Открыл центральную и
поднес к дверце голубя. Голубь, который только что прилетел, нырнул в
клетку. Голубь из клетки перебрался на ладонь Алена. Он закрыл дверку
на задвижку, пересек комнату, сунул свободную руку под подушку Берта.
Достал матерчатый конверт, в котором лежали полоски бумаги, и дорожную
ручку. Взял одну полоску и ручку, в корпусе которой находилась емкость
с чернилами и ее не приходилось всякий раз макать в чернильницу. Вышел
на крыльцо. Роланд и Катберт изучали развернутую полоску бумаги,
которую голубь доставил из Гилеада. Всю ее покрывали крохотные
геометрические фигурки.
- Что пишут? - спросил Ален. Код не отличался сложностью, но в
отличие от Катберта и Роланда Ален не мог читать его с листа. Алена
отличали другие таланты: умение быстро находить след, в минуту
опасности чувствовать невидимое глазу.
- "Фарсон двинулся на восток, - читал Катберт. - Силы разделились
на большой и маленький отряды. Вы видите что-либо необычное?" - Он
воззрился на Роланда. - Что-либо необычное, как это понимать?
Роланд покачал головой. Он не знал. И сомневался, что это знали
люди, отправившие послание, и среди них, безусловно, его отец.
Ален протянул Катберту полоску бумаги и ручку. Одним пальцем Берт
погладил по головке воркующего голубя. Он уже расправлял крылья,
готовясь к долгому полету на запад.
- Что мне написать? - спросил Катберт. - Как обычно?
Роланд кивнул.
- Но мы видели много необычного! - воскликнул Ален. - И знаем,
что здесь многое не так! Лошади... и это маленькое ранчо к югу... не
могу вспомнить названия... Катберт вспомнил.
- "Рокинг Аш".
- Да, "Рокинг Аш". Мы же обнаружили там волов. Волов! Боги, да
раньше я их видел только на картинках!
На лице Роланда отразилась тревога:
- Кто-нибудь знает, что вы их видели?
Ален нетерпеливо пожал плечами:
- Думаю, что нет. Там были скотники... трое, может, четверо...
- Да, четверо, - подтвердил Катберт. - ...но они не обращали на
нас внимания. Даже когда мы что-то видим, они думают, что мы слепцы.
- Пусть думают так и дальше. - Взгляд Роланда скользил по ним, но
отсутствующее выражение лица показывало, что мыслями он далеко. А
когда Роланд повернулся к заходящему солнцу, Ален заметил что-то
лишнее у него на воротнике. И ловко ухватил это что-то: Роланд его
движения не заметил. Берту такого ни в жизнь не сделать, с гордостью
подумал Ален.
- Да, но...
- Текст тот же, - поставил точку Роланд. Сел на верхнюю ступеньку
крыльца и всмотрелся в багрянец заката. - Терпение, мистер Ричард
Стокуорт и мистер Артур Хит. Что-то мы знаем наверняка, а о чем-то
только догадываемся. Но разве Джон Фарсон пойдет сюда только для того,
чтобы разжиться лошадьми? Я так не думаю. Не уверен. Лошади
представляют собой немалую ценность, кто ж спорит... но я не уверен.
Поэтому подождем.
- Хорошо, хорошо, тот же текст. - Катберт положил листок на
парапет, заполнил его чередой символов. Это послание Ален мог
прочесть: оно повторялось несколько раз со времени их прибытия в
Хэмбри: "Сообщение получено. Мы в порядке. Докладывать нечего".
Записку свернули, уложили в капсулу и закрепили ее на ножке
голубя. Ален спустился с крыльца, остановился рядом с Быстрым (тот
терпеливо ждал, пока его расседлают), поднял птицу к тающему закату.
- Алле!
Голубь поднялся в воздух и замахал крыльями. Вскоре он
превратился в маленькую точку на фоне быстро темнеющего неба.
Роланд сидел, глядя ему вслед. С его лица не сходило мечтательное
выражение. Ален задался вопросом, а правильное ли решение принял
Роланд в этот вечер. Никогда раньше не возникало у него таких мыслей.
Он и не ожидал, что возникнет.
- Роланд?
- М-м-м? - Он словно крепко спал и еще окончательно не проснулся.
- Если хочешь, я расседлаю его. - Ален кивнул на Быстрого. - И
оботру.
Ответа не последовало. Ален уже хотел повторить свое предложение,
когда Роланд заговорил:
- Нет. Я все сделаю сам. Через минуту или две. - И он продолжал
смотреть на запад.
Ален поднялся на крыльцо, сел в кресло-качалку. Берт опустился на
деревянный ящик. Теперь они находились за спиной Роланда, и Берт,
посмотрев на Алена, вскинул брови. Указал на Роланда, вновь взглянул
на Алена.
Ален передал Берту то, что снял с воротника Роланда. У Берта были
глаза стрелка, поэтому даже в наступающей темноте он увидел, что ему
передают.
Длинный волос цвета золота. По выражению лица Берта Ален понял,
что тот знает, с чьей головы упал этот волос. По прибытии в Хэмбри они
встретили только одну девушку с длинными золотистыми волосами. В
глазах Берта Ален прочитал тревогу и смех.
Катберт Оллгуд поднес указательный палец к виску и надавил на
воображаемый курок. Ален кивнул.
Сидя на крыльце, спиной к друзьям. Роланд затуманенным взором
смотрел на умирающий закат.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:21 |
|
|
|
Aratron
Site Admin
Зарегистрирован: 29-08, 21:16
Сообщения: 1570
Откуда: Москва
|
Глава восьмая. ПОД МЕШОЧНОЙ ЛУНОЙ
1
Городок Ритзи находился в четырехстах милях к в западу от
Меджиса, а больше сказать о нем, пожалуй, было нечего. Рой Дипейп
добрался до него за три ночи до того, как Мешочная Луна (так некоторые
называли последнюю луну лета) полностью округлилась, а уехал на
следующий день.
Располагался Ритзи, занюханное шахтерское поселение, на восточном
склоне гор Ви-Кастис, в пятидесяти милях от Ви-Кастис-Кат.
Единственную улицу Ритзи изрыли колеи от железных колес телег, а три
дня осенних дождей превращали ее в грязевое озеро. В городке был
"Магазин Медведя и Черепахи", в котором "Ви-Кастис компани" запрещала
отовариваться шахтерам, и лавка компании, обслуживающая только своих.
Тюрьма и Зал собраний помещались в одном доме, из развлекательных
заведений предлагались на выбор шесть баров, один грязнее и опаснее
другого.
Ритзи напоминал голову, упрятанную между двух огромных
вздыбленных плеч - гор. На южной стояли бараки, в которых компания
селила шахтеров, каждый порыв ветра окатывал город вонью из их
выгребных ям. На северной находились шахты, штольни, уходящие под
землю на пятьдесят футов, а потом разбегающиеся вырубками. Добывали
там золото, серебро, медь, иной раз попадались и огненные камни.
Снаружи шахты казались дырами в голой скалистой земле, дыры эти
пялились в небо, как незрячие глаза, около каждой громоздились кучи
мусора.
Когда-то здесь работали старатели, но они давно ушли, изгнанные
"Ви-Кастис компани". Дипейп это хорошо знал, потому что в свое время
Большим охотникам за гробами довелось поработать на компанию.
Случилось это вскоре после того, как он связал свою судьбу с Джонасом
и Рейнолдсом. Да и сами гробы они вытатуировали неподалеку, в
пятидесяти милях отсюда, в городе Ветреном, еще более мерзком, чем
Ритзи. Как давно это было? Точно он не помнил, хотя ему казалось, что
должен помнить. Когда речь заходила о прошлом, Дипейп терялся. Он даже
не мог сказать, сколько ему лет. Потому что мир "сдвинулся", а время
изменилось. Помягчело.
Вот одно он вспоминал без труда... воспоминания освежались всякий
раз, когда он морщился от боли, задевая за что-нибудь раненым пальцем.
Одно он твердо себе пообещал: он увидит, как трупы Диаборна, Стокуорта
и Хита лежат рядком, взявшись за руки, как детские куклы, достанет ту
часть своего тела, которую последние три недели мечтал вставить в Ее
святейшество, и опорожнит ее на их лица. Причем большую часть "святой
воды" прибережет для Артура Хита из Гилеада, города в Нью-Канаане.
Этому насмешнику отольется по полной программе.
Миновав восточный край единственной улицы Ритзи, Дипейп поднялся
на холм, на секунду оглянулся, бросив на городок прощальный взгляд.
Прошлой ночью, когда он говорил со старым козлом, зайдя за "Хэттиген",
Ритзи бурлил. А вот в семь утра напоминал город-призрак, такой же
мертвый, как и Мешочная Луна, все еще висящая в небе над изъеденными
ветром, дождем и снегом горами. Впрочем, он слышал грохот доносящийся
из шахт Естественно. Шахты работали семь дней в неделю. Нечестивым же
нет мира [Книга пророка Исайи. 48:22.]... К последним он относил и
себя. Резко дернув за узду, Дипейн ударил по бокам лошади сапогами и
поскакал на восток, думая о старом козле. Он полагал, что обошелся с
ним по справедливости. Обещал вознаграждение и заплатил за полученную
информацию.
- Да, - вырвалось уДипейпа, его очки блеснули в лучах восходящего
солнца (этим утром он не мучился от похмелья, что случалось крайне
редко, а потому пребывал в превосходном расположении духа). -
Старикану жаловаться не на что.
Дипейп без труда шел по следу юношей: они ехали на восток по
Великому Тракту, похоже, от самого Нью-Канаана, и их замечали в каждом
городе. Замечали, даже если они всего лишь проезжали через город. А
чего не заметить? Молодые люди на хороших лошадях, лица без шрамов,
руки без татуировок, которые так жаловали регуляторы, добротная
одежда, дорогие шляпы. Особенно хорошо их запоминали в салунах и
гостиницах, где они останавливались, чтобы подкрепиться. Запоминали
потому, что они не пили ничего спиртного. Даже пива или грэфа. Да, их
запомнили. Мальчики, отправившиеся в дальнее путешествие, но такие
чистенькие, опрятные. Словно пришельцы из более раннего, лучшего
времени.
Обдую им физиономии, думал Дипейп, подгоняя коня. Одну за другой.
А на конец оставлю мистера Артура - ха-ха - Хита. Припасу для него
столько, что он мог бы утонуть в моче, если б раньше не ступил в
пустошь с конца тропы.
Они не остались незамеченными, все так, но этого было мало. Если
б он вернулся в Хэмбри с такой малостью. Джонас отстрелил бы ему нос.
И по заслугам. Они, возможно, из богатых семей, но это еще не все. Сам
Дипейп это и сказал. Вопрос в том, а кто же они? И наконец в
провонявшем серой и дерьмом Ритзи он нашел ответ. Пусть не полный, но
достаточный для того, чтобы развернуть лошадь и не скакать до самого
Нью-Канаана.
Он побывал уже в двух салунах и в каждом выпил разбавленного
пива, прежде чем закатился в "Хэттиген". Заказал пива и уже собрался
пообщаться с барменом. Но прежде чем успел тряхнуть дерево, яблоко
само упало ему в руку.
Его внимание привлек старческий голос (голос старого козла),
который что-то вещал, уверенно и безапелляционно. Все старые козлы
полагали себя истиной в последней инстанции. Говорил он о прежних днях
(о чем еще могут говорить старые козлы?), о времени, когда мир еще не
"сдвинулся", о том, как хорошо жилось всем в дни его детства. А вот от
следующих фраз Дипейп разом подобрался: старикан заявил, что прежние
времена могут и вернуться, потому что совсем недавно, не прошло и двух
месяцев, он видел трех молодых лордов, проехавших через Ритзи, и даже
поставил одному выпивку, правда, не спиртное, а лимонад.
- Ты не отличишь молодого лорда от молодой жабы, - заявила юная
мисс, в очаровательном ротике которой осталось только четыре зуба. Все
расхохотались. Старый козел обиделся.
- Еще как отличу. Я забыл больше, чем вы когда-либо узнаете, вот
так-то. Один из них - прямой потомок Эльда, ибо я увидел в нем лицо
его отца... так же ясно, как я вижу твои обвисшие сиськи, Джоулен. - И
тут старый козел поразил Дипейпа: оттянул ворот блузы салунной шлюхи и
вылил за него остатки пива из своей кружки. Даже раскаты хохота и
аплодисменты не смогли полностью заглушить яростный вопль проститутки
и крики старика, которого она тут же начала молотить по лицу и плечам.
Поначалу негодующие, они сменились криками боли, когда девица схватила
кружку старого козла и развила ее о его голову. Кровь с остатками пива
потекли по лицу старика.
- Выметайся отсюда! - Шлюха толкнула его к двери. Несколько
пинков шахтеров (которые меняли союзников так же легко, как ветер -
направление) помогли старому козлу набрать крейсерскую скорость. - И
не смей сюда возвращаться! Я почувствовала запах травы в твоем
дыхании, старый членосос! Убирайся вместе со своими сказочками о
прежних временах и юных лордах!
Старый козел проследовал мимо трубача в сбитой на затылок шляпе
(он развлекал посетителей "Хэттигена"), который приложился сапогом к
заднице старика, продолжая выводить "Играйте, дамы, играйте", миновал
распахнувшиеся под его напором двери и упал вниз лицом на землю.
Дипейп вышел из салуна следом, помог старику подняться. При этом
уловил в его дыхании горьковатый запах, не пива, заметил, что уголки
рта позеленели. Трава, все точно. Старый козел, должно быть, совсем
недавно пристрастился к ней (по понятной причине: дьявольская трава
росла на окрестных холмах - протягивай руку и бери, а пиво и виски
отпускали только за деньги), но тех, кто начал, ждал скорый конец.
- Нет у них уважения к старшим, - пробубнил старый козел. -
Ничего-то они не понимают.
- Да, не понимают, - покивал Дипейп. В голосе его слышался
хэмбрийский акцент, который прилипал, как банный лист.
Старый козел покачнулся, тупо уставился на Дипейпа, попытался без
особого результата стереть с лица кровь, текущую из пореза на черепе.
- Сынок, есть у тебя деньги на кружку пива? Вспомни лицо своего
отца и купи старику кружку пива!
- Милостыню я не подаю, старина, - ответил Дипейп, - но, может,
ты и заработаешь на пиво. Пройдем в мой кабинет и поговорим.
Он увлек старого козла подальше от входа в салун, подождал, пока
мимо пройдут трое подвыпивших шахтеров, горланящих песню про любимую
женщину с буферами что пушечные ядра, а потом затолкал в темный
проулок между "Хэттигеном" и соседним зданием, которое занимало
похоронное бюро. Некоторые посетители салуна, решил Дипейп, прямиком
попадали к соседям: один стакан, одна пуля и еще один покойник.
- Твой кабинет, - хохотнул старый козел, когда Дипейп подвел его
к деревянному забору с наваленными рядом кучами мусора. Ветер нес
запахи серы и карболки. Из "Хэттигена" доносились пьяные крики. -
Ничего себе кабинет.
- Да, кабинет.
Старик всмотрелся в него в свете луны, которая плыла над
проулком.
- Ты из Меджиса? Или Тепачи?
- Может, оттуда, может, откуда-то еще.
- Я тебя знаю? - Говнюк пристально вглядывался в него,
приподнявшись на цыпочки, словно собрался с ним целоваться. Дипейп
оттолкнул его.
- Не так близко, старина. - Не нравился ему этот пристальный
взгляд. Он, Джонас и Рейнолдс уже бывали здесь, и если бы старик
помнил его лицо, то не стал бы чесать языком, как в салуне. - Расскажи
мне о трех молодых лордах, которых видел не так давно.
Старый козел оценивающе оглядел его:
- Может, ты расплатишься металлом?
- Да, - кивнул Дипейп. - Если расскажешь то, что я хочу слышать,
металл тебе гарантирован.
- Золото? - Скажи мне, и посмотрим.
- Нет, сэр. Сначала дела, потом разговоры.
Дипейп схватил его за руку, завернул за спину к самым лопаткам.
- Вякни еще, старина, и мы начнем с твоей сломанной руки.
- Отпусти меня! - выдохнул старый козел. - Отпусти меня, я
полагаюсь на твою щедрость, молодой сэр, ибо у тебя великодушное лицо!
Да! Да, великодушное!
Дипейп отпустил его, и старый козел робко взглянул на него,
потирая плечо. В лунном свете запекшаяся на щеках кровь стала черной.
- Их было трое. Юноши из хороших семей.
- Юноши или лорды? Точнее, старина.
Старый козел обдумал вопрос. Удар по голове, ночной воздух,
заломленная рука хотя бы временно прочистили ему мозги от паров
спиртного.
- И то и другое. Один точно лорд, пусть мне здесь никто и не
верит. Ибо я видел его отца, вооруженного револьверами. Не такими
дешевками, как у тебя... извини, я понимаю, что в эти дни лучших не
достать, но настоящими револьверами, из каких стреляли в те времена,
когда мой отец был мальчишкой. Большие, с рукоятками из сандалового
дерева.
Дипейп смотрел на старика, чувствуя, что получил нужные ему
ответы. Они ведут себя как стрелки, отметил Джонас. А когда Рейнолдс
засомневался, резонно указав, что они слишком молоды, Джонас сказал,
что они, возможно, подмастерья. Теперь по всему выходило, что босс
попал в десятку.
- Из сандалового дерева, - повторил Дипейп. - говоришь, из
сандалового дерева, старина?
- Да. - Старик видел, как загорелись глаза Дипейпа, понял, что
ему поверили. И расправил грудь. - Да.
- То есть стрелок. Отец одного из этих юношей - стрелок.
- Да, стрелок. Один из последних властителей. Их род угасает, но
мой отец знал его хорошо. Стивен Дискейн из Гилеада. Стивен, сын
Генри.
- И тот, кого ты недавно видел...
- Его сын, внук Генри Высокого. Остальные тоже высокого
происхождения, тоже из лордов, но этот ведет свой род от самого Артура
из Эльда, пусть и по боковой линии. В этом можно не сомневаться. Так
же верно, как и то, что ты ходишь на двух ногах. Так я заработал
металл?
Дипейп уже собрался кивнуть, но тут вспомнил, что не спросил
старого козла, а про какого из трех щенков идет речь.
- Трое молодых людей, - промурлыкал он. - Трое высокорожденных.
Револьверы у них были?
- На виду - нет. - Старикан мерзко рассмеялся. - Но были
наверняка. Аккуратно запрятанные в одеяла. Готов поспорить на что
угодно.
- Ясно, - кивнул Дипейп. - Думаю, ты выиграешь. Трое молодых
людей, один из них сын властителя, стрелка. Как ты думаешь, Стивена
Дискейна из Гилеада. - Вроде бы он уже слышал эту фамилию.
- Стивена Дискейна, именно так.
- А как представился тебе этот молодой лорд?
Старый козел насупил брови, пытаясь припомнить:
- Дирфилд? Дирстайн? Не помню...
- Ничего, я знаю, о ком ты говоришь. И ты заработал свой металл.
- Правда? - Старый козел придвинулся, дохнул на него горьковатым
запахом травы. - Золото или серебро? Что я получу, друг мой?
- Свинец. - Дипейп выхватил револьвер и дважды выстрелил старику
в грудь. Можно сказать, оказал ему услугу.
А теперь Дипейп скакал в Меджис... обратный путь, полагал он,
займет куда меньше времени: нет нужды останавливаться в каждом
занюханном городке и задавать вопросы.
Над его головой что-то пролетело. Голубь, темно-серый, с белым
колечком на шее, опустился на скалу чуть впереди, чтобы передохнуть.
Любопытная птичка, подумал Дипейп. Не дикий голубь. Улетел из клетки?
Он сомневался, что в здешних местах кто-то будет держать домашнюю
зверушку, разве что полудикого пса, чтобы отпугивать грабителя (хотя
едва ли он смог ответить на вопрос, а что можно украсть у местных
жителей), но всякое случается. Во всяком случае, поджаренный на костре
голубь - не самый плохой ужин. Дипейп вытащил револьвер, но прежде чем
взвел курок, голубь снялся со скалы и полетел на восток. Дипейп все
равно выстрелил вслед. На этот раз ему не повезло. Голубь пошел было
вниз, но выровнялся, вновь набрал высоту и исчез в том направлении, в
котором следовал и Дипейп. Какое-то время он посидел, думая о том, что
Джонас будет доволен результатами его поисков, а потом двинул лошадь
вперед, к Меджису, где находились мальчишки, с которыми он еще не
посчитался. Возможно, они лорды, возможно, сыновья стрелков, но в
нынешние времена умирают и такие, как они. Как убедительно доказал
старый козел, мир "сдвинулся".
2
Через три дня после того, как Рой Дипейп выехал из Ритзи и
направился к Меджису, ближе к вечеру Роланд, Катберт и Ален двинулись
на северо-запад от Хэмбри. Сначала ехали вдоль Спуска, потом повернули
в полосу зарослей, которую местные называли Плохая Трава, и, наконец,
углубились в пустыню. Впереди торчали лишь иззубренные скалы, посреди
которых, они это знали, в земле темнела щель, образовавшаяся словно от
удара топора, которым в ярости маханул какой-то разгневанный бог.
Границу Спуска и скалы разделяло миль шесть. Путь их проходил по
равнине. Лишь в одном месте они увидели торчащую из плоской земли
скалу, похожую на палец, согнутый в первой фаланге. Под скалой
зеленела полянка, формой напоминающая бумеранг. Когда Катберт
заулюлюкал, чтобы услышать, как его голос эхом отражается от скал,
стайка ушастиков-путаников сорвалась с полянки и умчалась на
юго-восток, к Спуску.
- Это Скала Висельников, - пояснил Роланд. - У основания бьет
ключ... говорят, единственный в этих местах.
То были первые слова, произнесенные Роландом с того момента, как
они отправились в путь, но Катберт и Ален, следующие за Роландом,
облегченно переглянулись. Последние три летние недели дались им
нелегко. Роланд сказал, что они должны выжидать, обращать особое
внимание на пустяки, а главное, подмечать уголком глаза, но ни
Катберт, ни Ален не доверяли тому ореолу мечтательности, которым
окутал себя в эти дни Роланд, найдя для себя особую модель плаща Клея
Рейнолдса. Между собой они об этом не говорили: не было нужды. Оба
знали - начни Роланд приударять за красоткой, которую мэр Торин
определил себе в наложницы (а кому еще мог принадлежать длинный
золотистый волос?), их ждут очень большие неприятности. Но с девушкой
Роланд вроде бы не общался, во всяком случае, новых волосков на его
рубашках они не находили, а сегодня он стал самим собой, отбросив этот
воображаемый плащ. Временно, наверное. А если им повезет, то и
навсегда. Им оставалось только ждать и надеяться. В конце концов ка
скажет свое слово. Так было всегда.
В миле от скал сильный морской бриз, всю дорогу дувший им в
спину, внезапно пропал, и они услышали низкий атональный вой,
исходящий из щели в земле, которую называли каньон Молнии. Ален
натянул поводья, лицо его сморщилось, словно он надкусил какой-то
очень уж кислый фрукт. Подумал он о сильной руке, перебирающей
пригоршню острых камешков. Канюки кружили над каньоном, словно их
притягивал этот звук.
- Дозорному это не нравится, Уилл. - Пальцы Катберта забарабанили
по птичьему черепу. - И мне тоже. Чего мы сюда подались?
- Считать, - ответил Роланд. - Нам поручили все сосчитать и все
увидеть, и мы здесь, чтобы считать и смотреть.
- Да, конечно. - Катберт успокаивающе похлопал лошадь по шее,
низкий ноющий вой червоточины тревожил ее. - Тысяча шестьсот
четырнадцать рыболовных сетей, семьсот маленьких рыбацких лодок,
двести сорок баркасов, семьдесят волов, существование которых никто не
признает, и, к северу от города, одна червоточина. Что бы сие
означало?
- Это мы и собираемся выяснить, - ответил ему Роланд.
Они двинулись на звук, и, хотя никому из них он не нравился,
никто не предложил повернуть назад. Во-первых, они почти у цели, а
во-вторых, Роланд прав... это их работа. А кроме того, их разбирало
любопытство.
Устье каньона завалили срубленными ветками, как и предупреждала
Сюзан. К осени на большинстве листва бы засохла, но пока листья
оставались зелеными и закрывали вид на каньон. По центру вниз уходила
тропа, но слишком узкая для лошадей (они могли заартачиться и не
пойти). Да и сумерки уже начали сгущаться.
- Мы пойдем вниз? - спросил Катберт. - Пусть ангел-регистратор
отметит, что я против, хотя это и не мятеж.
Роланд не собирался вести их через груду нарубленных веток к
источнику звука. Во всяком случае сейчас, когда он понятия не имел,
что собой представляет червоточина. За последние несколько недель он
не раз спрашивал о ней, но вразумительных ответов не получал. "Я бы
держался подальше", - посоветовал ему шериф Эвери. Так что больше
всего о червоточине рассказала ему Сюзан в ночь их первой встречи.
- Расслабься, Берт. Вниз мы не пойдем.
- Хорошо, - выдохнул Ален, и Роланд улыбнулся.
По западному краю каньона тянулась тропа, крутая и узкая, но при
должной осторожности вполне проходимая. По ней они и направились
гуськом, остановившись один раз, чтобы разобрать завал, сбрасывая
куски сланцевой глины и камни в воющую пропасть справа от себя. Когда
они расчистили тропу и уже собрались сесть на коней, большая птица
поднялась над краем каньона, отчаянно замахав крыльями. Роланд
схватился за револьверы, увидел, что Катберт и Ален повторили его
движение. Забавно, конечно, учитывая, что револьверы, аккуратно
завернутые в промасленную ткань, хранились под половицами в бункере
"Полосы К".
Они переглянулись, ничего друг другу не сказали (словами,
поскольку взгляды были более чем красноречивы) и поехали дальше.
Роланд обнаружил, что воздействие червоточины со временем усиливается
- к такому звуку привыкания не возникало. Наоборот, чем дольше ты
находился в непосредственной близости от каньона Молнии, тем глубже
проникал звук в твой мозг. Не только в мозг, но и в зубы, в уши. От
него начинали вибрировать нервные окончания, слезиться глаза. Но
больше всего звук воздействовал на сознание, говоря, что все самое
страшное, чего ты всегда боялся, поджидает за следующим поворотом
тропы или за грудой камней, чтобы выскочить оттуда и наброситься на
тебя.
Наконец тропа вывела их на ровный, лишенный растительности
участок земли. Настроение у них улучшилось, но уже наступила ночь, и
когда они спешились и подошли к обрыву, то внизу не увидели ничего,
кроме тьмы.
- Зря старались, - покачал головой Катберт. - Надо было выезжать
раньше. Роланд... я хотел сказать, Уилл. Какую мы сморозили глупость!
- Если хочешь, здесь я могу быть для тебя и Роландом. И мы увидим
то, что приехали сосчитать. Как ты говорил, одну червоточину. Надо
немного подождать.
Они подождали, и не прошло и двадцати минут: как из-за горизонта
поднялась Мешочная Луна... идеальная летняя луна, огромная и
оранжевая. Она величественно плыла по темно-фиолетовому бархату неба.
А на ее поверхности отчетливо виднелся Мешочник, который только что
вылез из Нонеса с мешком, набитым верещащими душами. Они ясно видели
его согбенную фигуру с заброшенным на плечо мешком. А лунный диск,
казалось, окрашивался отсветами адского пламени.
- Да, - процедил Катберт, - мало нам этого воя, так еще этот
видок.
Однако они не сдвинулись с места, хотя лошади периодически
дергали поводья, как бы говоря, что постояли и будет - пора в путь.
Луна поднималась и поднималась, чуть уменьшившись в размере, сменив
оранжевый цвет на серебряный. И вскоре ее лучи упали в каньон Молнии.
Трое юношей посмотрели вниз. Ни один не произнес ни слова. Роланд не
мог отвечать за своих друзей, но он сам, наверное, не раскрыл бы рта,
даже если бы к нему обратились.
Замкнутый каньон, очень короткий и с отвесными стенами, сказала
Сюзан. Теперь Роланд видел, что ее слова соответствовали
действительности. Она также говорила, что каньон Молнии похож на
трубу, лежащую на боку. Роланд соглашался и с этим при условии, что
труба при падении переломилась пополам, одна часть лежала ровно, а
вторая ушла вбок и чуть вниз.
До перелома дно каньона выглядело обыденно: не удивляли даже
белевшие внизу кости. Многим животным, забредшим в замкнутые каньоны,
не хватало ума выбраться из них, а устье каньона Молнии еще и
заваливали ветками. Крутые стены вскарабкаться не позволяли, за
исключением, возможно, одного места, рядом с переломом. Там Роланд
увидел поднимающуюся под крутым углом расщелину, заросшую лианами и
кустами, за которые при необходимости можно было и схватиться. Отметил
он это без всякой на то причины, автоматически: он всю жизнь отмечал
потенциальные пути отхода.
А вот ниже перелома они увидели... даже через несколько часов,
вернувшись на "Полосу К", они пришли к выводу, что не могут точно
описать открывшееся их глазам. Нижнюю часть каньона Молнии закрывало
нечто похожее на озерцо серебристой жидкости, над которой поднимались
рукава - струи пара или тумана. Поверхность озерца тяжело двигалась,
ударяясь о стены каньона. Потом они узнали, что и жидкость, и туман
светло-зеленого цвета. Но под луной казались серебряными.
Пока они смотрели на червоточину, что-то темное, возможно, та
самая птица, что взлетела чуть ли не у них из-под ног, спикировала к
червоточине. Что-то схватила на лету, может, мошку, может, пташку
поменьше, и уже начала набирать высоту. Но не успела. Серебряная
жидкая рука поднялась над поверхностью. Ноющий звук на мгновение
усилился, стал чуть ли не голосом. Рука дернула птицу вниз. На
поверхности червоточины полыхнула зеленоватая вспышка, и птица
бесследно исчезла.
Трое юношей переглянулись, в глазах застыл испуг.
Прыгай, стрелок, неожиданно позвал Роланда голос. Голос
червоточины, голос его отца, но также голос Мартена-колдуна.
Мартена-обольстителя. А самое ужасное - его собственный голос.
Прыгай и позабудь о всех тревогах. Здесь не надо волноваться
из-за любви к девушкам, не надо грустить о потерянной матери. Отсюда
прямой путь к пещере мироздания, тут только розовая сладость гниющей
плоти.
Давай, стрелок. Стань частью червоточины.
С затуманенным лицом, пустыми глазами Ален двинулся к краю
обрыва, сбитые его сапогом камешки уже полетели вниз. Но не прошел он
и пяти шагов, как Роланд схватил его за руку и с силой дернул назад.
- Куда это ты направился?
Ален уставился на него глазами лунатика. Медленно, очень медленно
они начали проясняться.
- Я... не знаю, Роланд.
А под ними ныла, стонала, пела червоточина. Отвратительный звук
все глубже проникал в их сознание.
- А я знаю, - подал голос Катберт. - Знаю, куда мы сейчас
направимся. Назад, к "Полосе К". Пошли, тут ловить нечего. - Он
умоляюще посмотрел на Роланда. - Пожалуйста. Это же кошмар.
- Хорошо.
Но прежде чем увести их на тропу, он подошел к обрыву и посмотрел
вниз, на курящуюся серебристую поверхность.
- Сосчитано, - изрек он. - Сосчитана одна червоточина. - И
добавил, понизив голос: - Будь ты проклята.
3
По пути назад смятение, поселившееся в их душах, исчезло: соленый
ветер, дующий в лицо, позволил быстро забыть про тлен и безысходность
каньона и червоточины.
Спуск они пересекали по диагонали, чтобы не так утомлять лошадей.
- Что теперь, Роланд? - спросил Ален. - Ты знаешь?
- Нет. Честно признаюсь, нет.
- Неплохо бы начать с ужина, - радостным голосом внес предложение
Катберт и постучал пальцами по грачиному черепу.
- Ты понимаешь, о чем я.
- Да, - согласился Катберт, - и вот что я тебе скажу, Роланд...
- Пожалуйста, Уилл. Раз мы вернулись на Спуск, я для тебя Уилл.
- Да, конечно. Так вот что я тебе скажу, Уилл: мы не можем до
бесконечности пересчитывать сети, лодки, бочки и железные обручи. Всю
ерунду мы практически пересчитали. А насколько я понимаю,
прикидываться дураками будет гораздо сложнее, как только мы перейдем к
лошадям.
- Да. - Роланд остановил Быстрого, огляделся. Лошади, везде
лошади, скачущие и пасущиеся под луной на серебристой траве. - Но я
вновь повторяю вам, дело не только в лошадях. Нужны они Фарсону? Да,
возможно. Так же как и Альянсу. И волы тоже. Но лошади есть везде,
пусть и не такие хорошие, как эти, однако, как говорят, в шторм
сгодится любая гавань. А если не лошади, тогда что? Пока мы этого не
узнаем или не придем к выводу, что нам этого никогда не узнать, будем
вести себя как прежде.
Часть ответа ожидала их в "Полосе К". На перилах крыльца сидел
голубь и чистил хвост. Когда он перелетел на руку Роланда, тот
заметил, что у него то ли ободрано, то ли опалено крыло. Должно быть,
какой-то кот сумел подобраться слишком быстро, подумал Роланд.
Голубь принес очень короткую записку, но она объяснила многое из
того. чего они не понимали. Я должен увидеться с ней вновь, подумал
Роланд, прочитав записку, и волна радости захлестнула его. Сердце
учащенно забилось, а губы разошлись в улыбке под холодным светом
Мешочной Луны.
_________________
О Деви! Ты-разум, небо, воздух, огонь, вода, земля. Ничто не существует вне тебя при твоем превращении. Ты стала священной королевой Шивы, чтобы изменить свою собственную блаженную форму сознания на форму мира.
|
| 04-10, 01:22 |
|
|
Кто сейчас на конференции |
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0 |
|
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
|
|
|
